Зоологическая экспедиция раскинула лагерь около родника, недалеко от волчьего бархана. Чудесный весенний вечер уже сменялся ночными сумерками. Закончив ставить палатки, зажгли первый костёр на новом месте. Заря быстро гасла. С каждой минутой делалось холодней. Пение жаворонков и посвистывание песчанок смолкли. Но в тёмном небе, казалось под самыми звёздами, всё чаще и громче раздавались знакомые голоса диких уток и куликов. Заканчивался их массовый весенний пролёт. Птичьи стаи пересекали пустыню точно на северо-восток. По их крикам можно было ночью определить страны света.
Утром два студента-зоолога отправились в первую экскурсию. Всюду саксаульники были сильно повреждены песчанками. Эти пустынные грызуны объели кончики ветвей саксаула на большой площади. Местами саксаульники обратились в сухие, мёртвые заросли.
– Смотри, волк! – показал один из студентов в сторону большого бархана.
И в самом деле, худая крупная волчица выскочила из-за бархана навстречу людям. Это было неожиданно для неё и для них. Со всего разбега она остановилась, взрыв песок и сразу бросилась в сторону. Как бы спохватившись, волчица вдруг захромала на одну из задних ног, а затем и на переднюю. Так, ковыляя и непрерывно оглядываясь на людей волчица медленно скрылась в зарослях саксаула.
– Вот досада – не взяли ружья! – воскликнул студент.
– Это она от волчат отводит, хромой притворяется! – ответил другой. – Место для логова самое подходящее родник рядом и масса песчанок. Идём её следом, откуда она пришла.
Следы на песке легко привели людей к бархану с волчьим логовом у подножия.
Услышав шаги, волчата радостно махая хвостикам! и скуля, выскочили навстречу людям. Но чужой запах мгновенно вздыбил шерсть на загривках, а по белому оскалу крошечных, ещё молочных зубов было видно, что малютки готовы постоять за себя. Только один волчонок вилял хвостиком и не скалился.
Волчата были настолько ещё безопасны, что студенты одного за другим спокойно брали их за шиворот и совали в рюкзак...
В лагере волчат поместили в пустой фанерный ящик. Они забились в угол и сверкали оттуда зубами. Но убитых песчанок и разведённый молочный порошок в чашке съедали с дракой, как только их оставляли одних.
Совсем иначе себя вёл один из них. Стоило подойти к ящику, как он вставал на задние лапки, скрёб стенку, скулил и отчаянно вилял хвостиком. Невероятно, но он просился на руки к людям! Это было настолько удивительно, что все едва дождались возвращения в лагерь начальника экспедиции. Он был опытный зоолог, и к нему наперебой полетели вопросы молодёжи.
– Я знаю несколько таких случаев, – сказал зоолог, беря в руки волчонка. – Один из семи молодых хорьков, выкопанных из норы около Новосибирска, тоже оказался совершенно ручным, а его братья и сестры были невероятно дики и злы. Этот хорёк жил у меня на квартире вместо кошки два года и был очень забавен. Молодая куница в Заилийском Алатау спустилась из горных ельников, зашла на кордон "Правый Талгар" к моему знакомому леснику Бурову и стала просить подачку со стола. Семья Бурова в это время ужинала. Эта ручная куница несколько лет потом жила в Алма-атинском зоопарке. Я очевидец этих случаев. Но объяснить эти факты зоопсихология пока не может...
Волчонок бегал из палатки в палатку, ко всем ласкался и раздулся шариком от подачек, которые ему давали. Ни разу он даже не подошёл к ящику, где сидели его братья и сёстры.
Наступил вечер. После ужина все разошлись по палаткам и, лёжа, молча слушали голоса перелётных птиц в тёмном небе, расцвеченном звёздами. Чем становилось темней, тем всё громче скулили и скреблись волчата в фанерном ящике, не давая никому уснуть.
– Отнесите ящик с этими чертенятами подальше от палаток! – раздался, наконец, раздражённый голос начальника экспедиции из глубины спального мешка, куда он забрался с головой, спасаясь от шума.
В это время удивительный волчонок мирно спал в одной из палаток, вздрагивая во сне, повизгивая и подёргивая лапками.
Утром все проснулись раньше обычного от громкого возгласа шофёра:
– Товарищи, волчат в ящике нет!
Около ящика крупные волчьи следы были хорошо заметны. Ясно, что волчица ночью перетаскала куда-то волчат.
По следам волчицы бросилось несколько человек, на бегу заряжая ружья.
Более километра следы были хорошо заметны на песке. Ровная цепочка ямок бесконечным пунктиром уходила вдаль по прямому направлению от лагеря. Тут же рядом песок был взрыт через метровые промежутки – это волчица прыжками возвращалась к лагерю за следующим щенком.
Но вот следы зверя вышли на гладкий, твёрдый такыр. На нём не осталось не только следов волчицы, но и следов автомашины, которая накануне прошла здесь. Такыр тянулся далеко, от него в сторону отходили другие такыры.
Волчица искусно использовала твёрдую, как асфальт, поверхность такыра: погоня вернулась в лагерь ни с чем! Навстречу людям, виляя хвостиком, бросился волчонок, словно радуясь их неудаче.
Никто не догадался, что старая волчица перетащила волчат в первую ночь совсем недалеко от лагеря. Пробежав по такыру несколько сот метров с волчонком в зубах, она круто свернула в сторону и через километр сунула своего щенка под куст тамариска на крошечном песчаном островке среди такыра. Сердито зарычав, она заставила волчонка притаиться, а сама во весь дух кинулась обратно к лагерю за следующим.
Волки не способны считать. Волчица перенесла четырёх, в ящике их больше не оставалось, и это было для неё достаточно, чтобы успокоиться.
На следующую ночь волчица перетащила волчат ещё дальше от лагеря. Она устроила для них логово, расширив и углубив один из выходов старой лисьей норы. Напуганные и замученные перебросками, волчата первое время на "новоселье" были вялыми и тихими. Но скоро оживились. У входа в нору начались безудержные игры и возня.
Песчанок кругом здесь было много. Но волчата быстро росли, и, как волчица ни старалась, из-за каждой песчанки стали возникать драки голодных волчат. Пищи не стало хватать.
Волчья семья в пустыне живёт строго по "графику": не стало хватать песчанок и меню волчьего обеда изменилось – на смену песчанкам пришли новорождённые джейранята. Всюду начался окот самок джейрана, и волчица переключилась на новую добычу.
Вот она бежит против ветра всё дальше и дальше от своего логова. То и дело она увлажняет нос языком: это помогает ей держать направление точно против ветра.
Чутьё задолго предупреждает волчицу: впереди, где-то за кустами тамариска, пасётся джейран. Волчица неслышно крадётся, припадая к земле. Но осторожное животное вовремя замечает врага. Лёгкими прыжками изящная газель понеслась в сторону. Громко простучали её копытца по сухой земле. Волчица бросилась за ней. Какая бессмыслица! Разве может волк-тихоход догнать джейрана? Легконогое животное скачет всего вполсилы, а волчица готова выскочить из шкуры. Высунув язык, она упорно гонится за недосягаемым. Вскоре бока волчицы стали раздуваться, как кузнечные мехи. Мчаться в полуденную жару, да ещё по сыпуче глубокому песку для неё нелёгкое дело.
Самка джейрана скачет по огромному кругу, в котором лежат джейранята. Испуганный топот матери – сигнал опасности, и они послушно распластались на земле, вытянули шеи и даже полузакрыли свои большие чёрные глаза.
Вот уже третий круг делает самка джейрана с волком позади. Если бы она бежала прямо, то уже далеко увела бы врага, а затем могла легко оставить его позади и скрыться, припустив изо всех сил. Но самка всё кружит и кружит, рискуя в любую минуту навести волчицу на джейранят. В конце концов этим и кончается беспроигрышная игра для волчицы. До неё долетает по ветерку запах джейраненка. Зверь бросился туда, рванул зубами, и всё кончено. Джейраненок спал так крепко, что ничего не слышал. Его сон сразу сменился смертью. У самки джейрана остался теперь только один джейраненок, и то лишь потому, что они притаились порознь и одного из них волчица не заметила.
Долго лежала волчица около своей жертвы, слизывая кровь, пока её дыхание не пришло в норму, а затем поволокла джейраненка к своему логову.
Время идёт, волчата быстро растут. Им уже не хватает и джейраненка, чтобы насытиться, а о песчанках и говорить не приходится. Всё дальше убегает волчица за джейранятами, да и они подросли, и многие из них легко убегают от волчицы.
Но на смену джейранятам подходят тысячные стада сайгаков. Они идут с зимовок в песках Муюн-Кумов и с берегов реки Чу к далёким северным степям Сары-Арка. Вместе со взрослыми бегут весёлые маленькие сайгачата.
Теперь, когда подошли стада сайгаков, волчья семья сыта по горло. Волчица забегает вперёд табунков сайгаков и затаивается. Животные, ничего не подозревая, идут вперёд к северу, мелко семеня тонкими ножками и на ходу срывая траву. Горбоносые, несуразные на вид, они стремительны, как ураган, и могут мчаться со скоростью восьмидесяти километров в час – быстрее не только всех наших зверей, но даже и многих птиц. Быстрота бега помогла сайгакам перешагнуть через тысячелетия и сохраниться до наших дней со времён мамонтов.
Но это, однако, не спасает сайгака от волчицы, когда она вскакивает в нескольких шагах от него из-за кустика боялыча. Внезапный ужас охватывает животное, и оно несколько мгновений беспомощно топчется на месте – этого вполне достаточно для волчицы... Так и мы иногда, неожиданно увидав под ногами мышь или змею, даже раздавленных, непроизвольно топчемся на месте и машем руками.
Настало время вместе с сайгаками уходить к северу и волчьей семье. Волчата уже настолько подросли, что могут покинуть своё логово и сделаться "пастухами" сайгачных стад.
* * *
Две недели лагерь экспедиции находился около родника.
Маленького зверёныша назвали Волчком. Он всюду следовал за людьми во время работы в пустыне. Щенок то и дело бросался на песчанок, но получал только струйку песка в жадно открытую пасть от задних лапок зверька, когда тот исчезал в норе. Приходилось ловить песчанок и давать волчонку. Больше двух песчанок он не мог съесть и, раздувшись, устало плёлся за людьми, сразу утратив ко всему интерес. Стоило остановиться – и Волчок тут же валился на песок и засыпал. Нужно было его будить, прежде чем идти дальше.
Иногда над уснувшим волчонком потешались: люди ложились за куст тамариска и бросали в Волчка фуражкой. Щенок просыпался, зевал и медленно поворачивал лобастую голову вправо, но там никого не было. Энергично голова поворачивалась влево – и там никого нет! Тогда он быстро вскакивал, поджимал хвост, озирался, приседая на задние лапы, и вдруг с жалобным визгом принимался носиться взад и вперёд – он искал людей. А когда находил, неподдельный щенячий восторг невольно вызывал смех.
Устроить запруду на роднике было нетрудно. Члены экспедиции каждый вечер стали купаться. Волчок тоже послушно лез в воду за людьми, когда его звали. Плавал по-щенячьи, хлюпая передними лапами.
Хлеб Волчок ел, смешно гримасничая, долго жуя и кроша на мелкие кусочки. А сырое мясо торопливо и жадно глотал большими кусками, почти не жуя.
Большеголовый, с толстыми непослушными лапами и голубоватыми глазками, Волчок сделался любимцем всех участников экспедиции.
Работы около родника закончились. Однажды утром палатки были убраны, и всё имущество экспедиции погрузили на машину. Последний осмотр места лагеря – и начальник экспедиции сел в кабину вместе с шофёром.
– Поехали!
Машина вздрогнула, качнулась и плавно двинулась вперёд, набирая скорость.
Волчок послушно сидел на коленях начальника экспедиции. Он присмирел и собрался в упругий комочек. Насторожив ушки, тревожно смотрел вдаль, чуть слышно иногда повизгивая.
А навстречу летели родные просторы пустыни. С ветерком машина проносилась по "асфальту" такыров и с рёвом всползала на песчаные гребни. Всё чаще стали встречаться щебнистые участки почвы. И к вечеру пески и барханы низовий реки Чу сменили бескрайние просторы, покрытые сизоватой полынкой и щебнем.
Начальник экспедиции с интересом следил за волчонком. Хвостик его был засунут между задних лапок и словно прилип к животу. Временами волчонок вздрагивал и как-то по-особенному взвизгивал, словно хныкал. Казалось, крошечное животное понимало, что покидает свою родину. Впрочем, вечером на ночлеге Волчок как ни в чём не бывало резвился около костра в незнакомой чужой местности.
К городской жизни волчонок привык быстро. Держали его на цепочке в саду. Вечером после работы с ним ходили гулять. Только первые дни волчонок поджимал хвост и жался к ногам, когда встречал пешеходов. А потом не стал обращать внимания ни на людей, ни на машины. Но если ветер начинал гудеть проводами, волчонку становилось страшно.
Собаки при встрече поджимали хвосты, дыбили шерсть на загривках и перебегали на другую сторону улицы с каким-то не то виноватым, не то обиженным видом. Все они выросли в городе и никогда не встречались с волками, но запах зверя воскрешал в них безотчётный страх перед волками, унаследованный от далёких предков, живших около человека тысячи лет.
Волчок быстро рос и мужал. К осени он сделался красивым, стройным молодым волком с пышной шерстью, но был всегда ласков и весел.
Соседский щенок Лори подружился с волчонком. Оба длинных висячих уха Лори были как бы приспособлены для того, чтобы Волчок мог трепать их, и они всегда были мокрыми после возни двух щенят. Они играли друг с другом до полного изнеможения и тут же валились и засыпали непробудным сном.
"Деликатность" Волчка удивляла всех. Лори бесцеремонно вырывал лучшие куски прямо изо рта волчонка, хотя и был слабее и меньше ростом.
Жил Волчок на цепи около конуры, но относился к этому собачьему домику с полным пренебрежением и ни разу туда не залез. Даже во время осенних дождей он предпочитал спать под открытым небом, свернувшись кольцом и подостлав под себя пушистый хвост.
Наступила зима. Лобастая голова Волчка с пушистыми бакенбардами, полукруглые уши и опущенный хвост издалека отличали его от собак. Но странное дело: он продолжал оставаться ручным и ласковым не только с людьми, которых хорошо знал, но и каждому незнакомому человеку приветливо махал хвостом.
Во время прогулок по улицам Волчок вызывал споры у встречных прохожих. Внешний вид Волчка ясно говорил, что на цепочке по тротуару ведут волка. Но его поведение и добрый взгляд светло-карих глаз вызывали сомнение, и воникал спор. Заканчивался он одним и тем же вопросом:
– Скажите, пожалуйста, это волк или собака?
– Волк.
Встречные шарахались в сторону.
Наступила весна. Пора было ехать в экспедицию, на этот раз на Дальний Восток. Взять с собой Волчка было невозможно. Его отдали на звероферму серебристо-чёрных лисиц. Там он просидел на цепи всё лето.
Надо было видеть не только восторг, а прямо-таки дикую радость Волчка, когда за ним приехали осенью хозяева! Он прыгал, визжал, лизался, стараясь попасть горячим языком прямо в лицо, и бешено носился по двору, гремя цепью.
Наступила вторая зима. Волчок оставался прежним – ласковым и кротким зверем. Только сделался более уравновешенным и "солидным". Он так величественно и красиво ложился на диван, когда его заводили в квартиру, что рука невольно тянулась к фотоаппарату.
Характер Волчка оставался по-прежнему миролюбивым.
Ничего не стоило научить его возить санки. Он вёз их с азартом за город во время зимних воскресных экскурсий вместе с вязанкой лыж и рюкзаков. Это вызывало нестерпимую зависть у встречных мальчишек.
За ремень от его хомутика держались двое лыжников, и он вёз их во весь дух, свесив язык и распугивая встречных спортсменов. На одну из зимних экскурсий взяли в лес приятеля Волчка Лори. В бору их спустили со сворок. В течение двух часов Волчок ни на шаг не отставал от собаки. Куда бы ни побежал сеттер, волк следовал за ним как тень. Всю зиму после этого Волчка отвязывали в лесу, и он никуда не убегал от людей.
Крупный двухгодовалый волк среди заснеженного бора был хорошим объектом для натурных съёмок фотографов-любителей.
Однажды на крутом повороте лесной просеки Волчок в упор наткнулся на корову – её гнала к речке на водопой дочка лесника. Никто не успел опомниться, как Волчок, взрыв снег лапами, бросился прямо под ноги своим хозяевам, поджав хвост и подняв шерсть на загривке. Он испугался никогда не виданного животного.
Во вторую свою зиму Волчок приоделся, как настоящий франт. Длинная пушистая шерсть на щеках напоминала баки господина прошлого века. Подбородок и кончик длинного хвоста были чёрными. На спине выделялось тёмное пятно. Хвост никогда не поднимался выше спины, но движения его были как у собаки: при испуге он поджимал его, при радости размахивал вправо-влево, а когда обнюхивал незнакомый предмет, приседал немного на зад, прижимая уши, а кончиком приопущенного хвоста быстро махал вправо и влево.
Благодарил за ласку Волчок по-своему. Он легонько чесал зубами руку или ногу человека – "искал блох", или валился на спину, поднимая лапы, и принимал позу полной беззащитности; а если в это время ему чесали живот, то он мог лежать так сколько угодно.
Несколько раз Волчок отрывался и вместе с цепью убегал за ворота. Но соседи легко подзывали его и приводили обратно. К концу зимы не только соседи по улице, но и в соседних кварталах знали, где живёт совершенно ручной волк.
Как сторож двора Волчок никуда не годился – он ласкался к каждому человеку.