Ох и поохотился он там! Весной - на перелётных уток, на куропаток, на оленей. Зимой - на нерпу и даже на белых медведей. Нерпа - это тюлень такой, жирный-жирный. Мясо, правда, невкусное; с каким-то рыбным привкусом, - в общем, ни рыба ни мясо. Зато печень - пальчики оближешь. А из шкуры можно коврики хорошие делать. Нерпы зимой живут подо льдом, но потом, когда лёд становится тоньше, прогревают его своим дыханием, делают лунки и вылезают. Тут их и надо подстеречь… Семён любил рассказывать, как здорово наловчился нерпу бить. Его даже "заслуженным нерпистом республики" прозвали. А печёнки наелся - на всю жизнь… Но это всё ерунда, вот на медведя охота - дело серьёзней. Они на него с собакой ходили: была там у одного гидролога - её звали Капли́н. Кажется, есть такой мыс где-то в Норвегии. Каплин - из породы лаек: голова клинышком, уши треугольником, хвост как бублик и на спине лежит…
А как Семён вернулся со Шпицбергена, ни разу на охоту не ходил. Хочется - сил нет. Да не с кем. Из Вовиного папы какой охотник! Да и Тигран тоже - больше стихами увлекается. Но самое главное - собаки нет. Вот в чём беда. Какая же охота без собаки?
Сюрприз должен быть полным…
В Щедринку Вовин папа и дядя Тигран выбрались только в пятницу. На свою беду, они взяли Вову. Всю дорогу он канючил, ныл, приставал и замолчал только на две минуты, когда дядя Тигран сунул ему две ириски.
На Котельной улице Вовин папа попросил остановить машину.
- Зачем? - спросил дядя Тигран. - В магазин? Лучше на обратном пути.
Но всё равно включил правую мигалку, притормозил и подъехал к тротуару.
- Вылезай! - закричал папа Вове. - На тебе деньги, и поезжай домой.
- Пусть лучше купит на них кило ирисок и остаётся, - сказал дядя Тигран.
- Мне окончательно надоело его нытьё! - сказал папа. - Неужели непонятно: мы хотим сделать Семёну сюрприз… Собака нужна ему для дела. Ясно?
Вова сказал, что ясно и что он сам мечтает не меньше, а может, и больше. К тому же ещё и обещали…
- Ник-то те-бе не о-бе-щал! - сказал папа, как будто читал по букварю: - Вылезай и отправляйся домой!..
Деньги Вова взял, но из машины почему-то не вылез. Правда, он обещал, что постарается не ныть. И обещание почти выполнил.
Кинолог Георгий Георгиевич жил на окраине Щедринки в небольшом деревянном доме. Когда Вовин папа толкнул калитку и они вошли во двор, навстречу им с травы поднялась чёрная собака. Это был Каро. Он пролаял три раза, как будто крикнул по слогам: "Вы-хо-ди!", потом не спеша подошёл и понюхал Вовины брюки.
- Узнал! - обрадовался Вова. - Честное слово, узнал!
Из дома вышла женщина.
- Жорик! - закричала она, когда ей объяснили, зачем приехали. - К тебе.
Георгий Георгиевич появился на пороге с бутылкой пива в руках.
- Только так и спасаюсь от жары, - сказал он. - А, старые знакомые! Хотите пива?
Вовин папа ответил, что не любит пива, а дядя Тигран сказал, что они вот приехали узнать, остался ли щенок…
- Пиво можно либо любить, либо обожать, - сказал Георгий Георгиевич. - Третьего не бывает. А щенок пока есть. Ещё немного, и опоздали бы… Вот почему так, скажите, - голову обрил, а всё равно потеет?.. Маня, принеси Гульку!
Они поговорили о бритье головы. Дядя Тигран рассказал, как это делают в Узбекистане - не машинкой и не бритвой, а острым ножом, и волосы ложатся на землю, как скошенная трава. А как там плов готовят!..
Жена Георгия Георгиевича принесла щенка. От роду ему было месяца полтора. У него была чёрная голова с белой звёздочкой на лбу, два больших чёрных пятна на спине - одно похоже на карту Африки, а другое на дубовый лист - и много серых пятен по всей лохматой белой шкуре. Уши спадали на глаза, а куцый хвостик всё время дрожал, как стрелка компаса. Каро не обращал на щенка никакого внимания, словно это не его сын. Даже отошёл подальше. А щенок подбежал к скамейке и попытался влезть к Вове на колени.
- Возьмёте? - спросил Георгий Георгиевич.
Вопрос был не нужен, потому что Вова уже взял его. Да и как можно было не взять - такого косолапого, ушастого, мягкого!
- Маня, - сказал Георгий Георгиевич, - принеси товарищам документы… Ходить будете? Или так, ради удовольствия?
- А как же, - ответил Вовин папа. - Для того и покупаем.
И он стал рассказывать, как их друг охотился на уток и на куропаток. А про медведя не успел, потому что вернулась жена Георгия Георгиевича и протянула сложенный вдвое лист бумаги. Вова первым выхватил бумагу.
- "Справка о происхождении охотничьей собаки", - прочёл он.
А на обороте была целая анкета:
Порода - спаниель.
Пол - кобель.
Кличка - … (Тут пока ничего не было написано.)
Родился - 7-го апреля.
Окрас - чёрно-пегий.
Фамилия владельца, адрес - … (Опять пусто.)
Зато потом шло столько всяких имён, что в глазах потемнело!
Отец - Каро, мать - Эльба, отец отца - Чарли, мать отца - бабушка, значит, - Дели. Отец матери, мать матери… А дальше уже без названий - всякие пра- и прапрапра: Греи, Эрфы, Арно, Норы, Бруты, Дины… Наконец, печать и подпись кинолога.
Жена Георгия Георгиевича вздохнула:
- Жалко отдавать. Привыкли уже…
А хозяин Каро стал говорить о том, что напрасно считают, будто щенков нельзя мыть. Их надо мыть два раза в месяц, а чесать ежедневно. Хорошо также купанье в озере - это повышает тонус. Давать собакам сырое мясо желательно как можно чаще… Правильное питание способствует наращению мышц… Упражнять надо собаку, начиная с шести месяцев, применяя бег по пересечённой местности, далёкие прогулки и разнообразные игры. Аппортировка - принесение щенком в зубах бросаемых предметов - должна быть разнообразна…
- Всё понятно? - спросил он в заключение лекции.
- Понятно, - сказал дядя Тигран и встал. - Спасибо.
Но хозяин усадил его обратно и заставил выслушать ещё уйму подробностей о многочисленных родственниках собаки, прежде чем удалось заплатить деньги и уйти.
- У нас всего около часа, - сказал Вовин папа, когда машина тронулась. - Он скоро вернётся с работы.
Дядя Тигран нажал на педаль акселератора, от чего машина рванулась так, что сразу обогнала автобус, троллейбус и две "Победы".
- Будет история, если меня задержат за превышение скорости, - сказал дядя Тигран.
- Что за это бывает? - спросил Вова.
- Не говори под руку, - ответил дядя Тигран.
- Под ногу, - сказал папа. - Поддай ещё газу…
Все друзья и знакомые Семёна знали, что ключ от его комнаты лежит в кармане старого пальто - в передней, на вешалке. Оттуда его и вынул дядя Тигран. Вова держал в это время щенка, а папа заслонял, чтоб не увидели соседи.
Первым делом, когда его поставили на пол в комнате Семёна, щенок сделал лужу. Потом немного прошёлся, понюхал ножку стула, книжный шкаф… и сделал вторую.
- Ничего, Семёрка вытрет, - уверенно сказал Вовин папа. - Надо скорей уходить.
- А можно, я с ним останусь? - спросил Вова.
- Никаких "останусь"! Сюрприз должен быть полным. В этом его эффект.
- Куда уж эффектней, - сказал дядя Тигран и поглядел на лужи: они расплывались по бледно-жёлтому паркету, как чёрные блестящие медузы.
- Подальше от греха, - сказал Вовин папа. - Бежим!
По лестнице они сбежали так быстро, как будто позвонили в чужой звонок. От парадного метнулись налево, остановились, поглядели назад… и увидели Семёна. Он подходил к дому справа, по другой стороне улицы. Ткнулся в машину дяди Тиграна, заглянул внутрь, повертел ручку на дверце и стал переходить улицу.
- К счастью, без очков, - прошептал дядя Тигран. - А то наверняка засек бы.
- Испорчен эффект! - сказал папа.
"А не забыл ты погулять с собакой?"
Так у Семёна появилась собака.
Заботы его начались с того, что он побежал к соседке за тряпкой. А потом стал придумывать щенку имя. Собственно, имя уже было готовое - такое, как у лайки на Шпицбергене: Каплин. Семён стал подзывать его, и пёс оказался очень сообразительным - на пятнадцатый раз вылез, наконец, из-под тахты с одёжной щёткой в зубах и положил её к ногам Семёна.
- Молодец, Каплин! - похвалил Семён и дал ему кусочек сахару.
Назавтра Семён купил три книжки про собак и начал воспитывать Каплина. Он кормил его серой и минеральными солями, поливитаминами и рыбьим жиром, водил гулять на бульвар и во двор… Но чаще всего держал в руках тряпку. Он использовал уже все соседские и два раза брал тряпки у Вовиной мамы.
Вскоре Семён начал работать в своей поликлинике через день, с утра до вечера, так что бедная собака по двенадцать часов сидела одна. Он уж просил Толю, соседского мальчика, иногда погулять с ней. Толя-то с удовольствием, но бабушка ни за что не разрешала. Тряпку ещё даёт, а гулять ни в какую! Мало ли, говорит, что случится, а мы потом в ответе.
К Семёну часто заходили друзья. Если его не было дома, они сами открывали дверь - ключ-то ведь в старом пальто на вешалке, - заваливались с ногами на тахту и читали или держались за больной зуб. А иногда так и уходили, не дождавшись.
Теперь Семён стал вешать на дверь записку - там была нарисована ушастая голова и красным карандашом слова: "А не забыл ты погулять с собакой?"
Но всё равно почти все забывали, а Вовин папа даже стал реже заходить - всё больше Семёна к себе приглашал. И тот приходил - но не один, а с Каплином.
По улице Семён его уже не носил, а водил на поводке, приучал идти рядом. Пока дойдут до дома Вовиного папы, столько раз скажет это "рядом", что прямо язык распухал. Ещё он учил его командам: "сидеть", "лежать", "фу", "голос".
Вовина мама, Лариса, бывала не очень довольна, когда Семён приходил с Каплином, потому что Вова тут же начинал с ним возиться, подымался крик, лай. На шум прибегала соседская Кнопка, белый карликовый пудель без носа и без глаз - так казалось, потому что их совсем видно не было под шерстью, - и тогда начинался "настоящий бедлам". Так говорила Вовина мама. А если со двора прибегал Тоська, то начинался "бедлам в квадрате". Просто возиться с собаками ему было неинтересно, он придумывал всякие страшные истории и тут же начинал командовать.
- Смотри, Хмыра! - кричал он и хватал Вову за руку. - Ты садись сюда, а я напротив - это мы плывём на лодке по морю. Волна накрывает лодку, ты роняешь вёсла…
- Почему это я? - говорил Вова. - Может, совсем ты…
- Ладно, я. А вёсла тонут…
- Чудак! Разве вёсла могут утонуть?
- Ну, неважно, не утонули - значит, их акула проглотила. Что делать? Но с нами Каплин! Мы поднимаем ему уши… вот так… Смотри, Хмыра… вместо паруса… и мчимся на всех парусах.
- На всех ушах, - уточнял Вовин папа.
Кончался "бедлам" обычно тем, что в комнату входила соседка, подхватывала Кнопку и уносила к себе. А Каплин, наигравшись, сворачивался в клубок возле кресла и тут же засыпал. Тоську же выпроваживали домой.
После этого в комнате устанавливалась тишина, все садились пить чай, и Семён мог начать свой увлекательный рассказ про гранулёму и про удаление зубов без боли. Хотя он рассказывал об этом много раз, взрослым всё равно было интересно слушать - потому что у кого же не болели зубы!
Перед уходом Семён будил Каплина, тот выполнял на прощанье команду "голос", давал лапу и получал два куска сахару.
А жизнь у Семёна с появлением Каплина становилась всё трудней и трудней. Гулять с псом было некогда и негде. Когда бы Семён ни выходил с ним во двор, со всех концов раздавались окрики: то собака на газон забежала, то на детскую площадку, то залаяла и ребёнка испугала, а то прямо под ноги кому-то бросилась. На Семёна кричали, грозили милицией, писали жалобы в домоуправление, и он отдыхал от криков и замечаний только во время ночного гуляния, после одиннадцати.
Обо всех этих неприятностях не догадывался только один Каплин. Сколько бы ни кричали во дворе, он жизнерадостно помахивал хвостом, бросался от одного к другому, вынюхивал что-то известное только ему одному, а один раз попытался даже забраться на сапог к самому участковому. Вообще он любил всех. Особенно детей.
…Так прошло месяца два. Скоро у Семёна отпуск. И мечтает он уехать с Каплином куда-нибудь за город, подальше от сварливых соседей: будет там его натаскивать - готовить к охоте. Не зря ведь книжек накупил!..
А окно комнаты оставит открытым на целый месяц. Пусть как следует проветрится.
Если бы не хвойные ванны…
Вы, конечно, удивитесь, но Каплин теперь у Вовы. Вон лежит в углу комнаты, а рядом - его любимая клизма… Нет, он не в гости пришёл, он живёт здесь. Конечно, временно. Вовина мама так и сказала:
- Двадцать четыре плюс три дня на дорогу - и ни часа больше!
Три дня на дорогу нужно Семёну: полтора туда, полтора обратно. Потому что он сейчас в Пятигорске - ходит, наверно, там по цветнику, нюхает в Провале сероводород и пьёт нарзан в Лермонтовской галерее.
А случилось это так. На прошлой неделе Семён позвонил Вовиному папе на работу и говорит:
- Слушай, Миша, прямо не знаю, как быть…
- Женись, - сказал Миша. - Уже давно мечтаем тебе спеть: "Тили-тили-тесто - жених и невеста!"
- Брось глупые шутки! - закричал Семён. - Я из поликлиники говорю.
- Я и не шучу, - сказал Миша. - Что случилось?
- А то случилось, что предлагают путёвку в санаторий.
- Поезжай, конечно. Пронзят тебя там раз тридцать шприцем с витаминами, окунут в хвойную ванну - и станешь опять прекрасным царевичем.
- Но туда не пускают с собаками, - сказал Семён.
- Жаль, - ответил Миша. - Попробуй позвонить Тиграну. Может, пристроишь на время.
- Звонил. И не только ему…
- Д-да, - сказал Миша. - История. Тогда позвони…
- Звонил, - сказал Семён. - Слушай, Миша. Поговори с Ларисой, а? Может, возьмёте? Всего двадцать семь дней. Даже двадцать шесть с половиной.
- Я бы с удовольствием, - сказал Миша, сам не очень веря в свои слова. - Только Вовка скоро в лагерь уедет, ты знаешь. А мы работаем…
- С ним уже можно гулять четыре-пять раз, - сказал Семён. - А когда Вова уедет… У вас соседка хорошая - Анна Петровна. Если попросить, раза два погуляет…
- Остальные два раза он в комнате, да? - сказал Миша и со вздохом добавил: - Ну ладно. Заходи сегодня вечером, что-нибудь придумаем. А путёвку бери, конечно…
Вечером пришёл Семён с Каплином.
- Сначала обеспечим тылы, - сказал Вовин папа, и они постучались к соседке.
- Чего путёвкой тычете? - ответила им Анна Петровна, когда они всё рассказали. - Я и так согласная. Днём покормлю да и выведу, когда с Кнопкой пойду. Никакой Вова не нужен. Пусть в своём лагере в этот… валяйбол играет… У, ты, ушастик!.. - И она ласково почесала Каплину живот.
Он в это время вытянулся на спине и сверху был похож на ушастую щучку.
Вовина мама даже обиделась, что разговор начали не с неё.
- Видимо, в этом доме я уже не котируюсь? - сказала она, поджав губы. - Всё решили без меня.
- Не употребляй понапрасну иностранных слов, - сказал ей папа. - Ты была и остаёшься главой семьи. Недаром "глава" женского рода. Твоё слово последнее.
- Это удивительно спокойная собака, - сказал Семён. - Но, конечно, обувь лучше держать от неё подальше. На всякий случай.
- Думаю, что и стулья тоже, - сказала Вовина мама.
В это время со двора пришёл Вова. Он быстро сообразил, о чём идёт речь, и на радостях вскочил на стул.
- Ура! - заорал он. - Ура! Каплин остаётся у нас. Да здравствует Каплин! Я буду с ним гулять хоть весь день. И в лагерь не поеду. Научу его ходить рядом и в прятки играть. Да, Каплин?
- Слышите? - сказала Вовина мама. - Вот вам первый результат. Сто́ит этому мальчику услышать о собаке…
Семён и Вовин папа даже побледнели при этих словах: вдруг раздумает? Но Вовина мама успокоила их:
- Я не отказываюсь от своих слов. Только учти, Семёрка, что мы идём на это в виду исключительных обстоятельств и только на двадцать семь дней. Слава богу, в году бывает один отпуск… И слезь, наконец, со стула!
Это она уже Вове сказала.
Вова с грохотом спрыгнул на пол и бросился во двор, чтобы скорей оповестить всех об этом великом событии, а Семён подробно стал рассказывать, как и чем кормить собаку, какими словами с ней разговаривать, как причёсывать. Он разложил на подоконнике пакеты с витаминами, серой, костной мукой, мелом, оставил книгу "Выращивание и дрессировка собак", где несколько страниц были обведены синим карандашом, повесил на стуле поводок и ошейник, поставил на пол две миски - для воды и для супа.
- Буду век вам благодарен, - сказал он и стал прощаться - с Каплином за лапу, с остальными - за руку.
По улице он не шёл, а бежал, потому что, кто знает, что ещё могла надумать в последнюю минуту Вовина мама. Лучше уж поскорее скрыться с глаз…
Утверждать, что Вовины родители были очень довольны появлением в доме собаки, было бы не совсем верным. Они частенько ворчали и, наверно, делали не всё точно так, как написано в книге, но, в общем, им обоим было даже приятно. О Вове и говорить нечего… Приятно глядеть на лохматое чёрно-бело-серое косолапое существо, когда оно встречает тебя, виляя хвостиком с неимоверной быстротой и с не меньшей радостью; когда потом со всех четырёх лап бросается за клизмой или за мячиком и подносит их тебе. И тут уж как ни отказывайся, а приходится брать из влажной пасти игрушку и минуты две гладить это ушастое животное, которое сразу затихает и, изогнувшись дугой, прижимается к твоим ногам…
Вовина мама нередко теперь открывала на кухне диспут о том, чья собака лучше.
- Вы только посмотрите, - говорила она, - какой у Каплина выразительный хвост! Он ведь даже улыбается хвостом!
- Никакой улыбки я не вижу, - отвечала Анна Петровна. - Лучше поглядите на мою Кнопку. Вот она уж правда улыбается, и не каким-нибудь хвостом, а лицом. Как все нормальные люди.
Но Вовина мама говорила, что на Кнопкином лице ничего, кроме шерсти, не видно, так что ни о какой улыбке не может быть и речи.
- Вам не видно, а мне видно, - отвечала Анна Петровна и переводила разговор на посторонних собак. - Можете не верить, а недавно на бульваре я встретила одну собаку, так она "Надя" умела говорить… Да, да! Вот так стои́т от меня, как вы сейчас, и вдруг - "Надя"!
- Это что, - говорила Вовина мама. - Я вот слышала пластинку - собачий джаз. Там собаки лают на разные голоса: ав, ав, ав, ав… Понимаете? Вроде гаммы или этих… как их… арпеджио.
- Просто удивительно, на что только собаки способны, - говорила Анна Петровна, выходя из кухни.
Всё было бы ничего, если б не поздние прогулки, когда Вова уже спал. Выходить никому не хотелось, так что Вовиным родителям приходилось идти вместе или при помощи самой обыкновенной викторины решать, кто будет очередной жертвой. Они брали Вовин журнал "Глобус" и задавали друг другу вопросы из разделов "Знаете ли вы?". Например: "Чьим именем назвали железнодорожную станцию "Ерофей Павлович"?", "Какое озеро самое глубокое в мире?", "Сколько зубов у улитки?" Кто набирал меньше очков, тот и надевал на Каплина ошейник.