Радостно и спокойно протекает детство Юрки Гайворонского и Валерки Теренина, двух друзей-соседей. Они учатся, играют, озорничают, ни о чем особо не размышляя. Все на свете им кажется хорошим, правильным и легким.
Вдруг на мальчишеском пути вырастает непонятная, чужая фигура сектанта; вдруг обнаруживается, что с этим сектантом связана мать их одноклассницы Кати и девочка вдруг перестает ходить в школу; вдруг эту Катю ребята встречают при странных обстоятельствах. Вдруг… И все сложнее и неожиданнее происходят события, которые озадачивают мальчишек, заставляют их размышлять, советоваться со взрослыми.
А в действительности в жизни никаких событий не прибавилось, жизнь шла своим чередом, просто мальчишки становятся зорче и замечают, что жизнь не так проста, что не все в ней хорошо. Они горой готовы стоять за хорошее, правильное, только еще не всегда сами могут четко разобрать, что плохо, а что хорошо.
Повесть "В союзе с Аристотелем" - вторая книга молодого писателя Геннадия Михасенко. Читатель уже знаком с ним по повести "Кандаурские мальчишки", в которой вдохновенно и поэтично рассказывает автор о далекой сибирской деревушке Кандаур и о своих любимых героях - мальчишках, работающих во время войны наравне со взрослыми, чтобы помочь фронту.
Геннадий Павлович Михасенко живет в городе Братске и работает инженером на Братской ГЭС. Ему интересно будет узнать, понравилась ли вам, ребята, эта книга. Свои письма присылайте по адресу: Москва, А-47, ул. Горького, 43. Дом детской книги.
Содержание:
-
Часть первая - Летающая галоша 1
-
Часть вторая - Неожиданная встреча 14
-
Часть третья - В союзе с Аристотелем 28
Михасенко Геннадий Павлович
В союзе с Аристотелем
Часть первая
Летающая галоша
Глава первая
КОНТРАБАНДИСТЫ
По одной из улиц Перевалки - небольшого пригорода, расположенного за рекой, двое босых мальчишек в закатанных до колен штанах, Юрка Гайворонский и Валерка Теренин, гикая и свистя, катили в сторону лесозавода тележку на велосипедном ходу. Легко толкая ее перед собой каждый за свою ручку, они то переходили на шаг, то разгонялись и отпускали тележку, и она, гремя расшатанными планками и оглобельками, мчалась вприпрыжку по неровной дороге и тыкалась куда попало, как слепая лошадь. Если же впереди из подворотни, привлеченная шумом, выскакивала собака, то мальчишки делали вид, будто испугались ее, смиренно умолкали и даже отъезжали чуть в сторонку, затем с криком выделывали вдруг такой стремительный зигзаг к расхрабрившейся псине, что бедняга давилась своим лаем, врезалась головой в доски ворот, в страхе не находя лаза, и наконец с воем удирала вдоль забора. А мальчишки, насмеявшись, двигались дальше.
Улица эта тянулась вдоль речного меандра, изгибаясь под стать ему. Ближний к воде ряд домов, возникший недавно, имел маленькие дворы и огороды и местами прерывался, образуя травянистые поляны, где обычно после плавания отдыхали гуси и утки. Дальний же, с длинными, до соседней улицы, огородами, рассекался узкими переулками, которые обнаруживались только в самой близи, а издали разномастный забор казался сплошным. Дома стояли вразнобой, и всем хватало света и воздуха.
Возле моста, против дома Лукиных, которые в этом году расширили свой огород и оттеснили дорогу к самой воде, тележка, пущенная с разгона, вдруг налетела одним колесом на кирпич, подпрыгнула и, повернувшись, наискосок покатилась к меандру, радостно дребезжа планками, точно давно ждала случая искупаться, потому что было очень жарко. И, прежде чем мальчишки догнали ее, она с шумом, похожим на вздох облегчения, врезалась в камыши и по ступицу затонула.
Ребята вытянули ее и вдруг сами ощутили, как душно и жарко.
- Вот палит! - проговорил Валерка, глянув на небо. - Вот поливает!
- Слушай, Валерка, давай искупаемся, - предложил Юрка, дергая на животе майку - для проветривания. - Все равно на лесозаводе сейчас обед. Давай. Вон и лодка.
Они поставили тележку боком, разделись, прыгнули в лодку без весел и, цепляясь за камышовые стебли, выбрались на глубину.
Весной, когда переполненная река, прорвав невысокие береговые дамбы, мутными потоками устремлялась на Перевалку, когда район оказывался в кольце воды и жителей с миром связывала лишь одна, тоже частично затопленная железнодорожная линия, идущая от лесозавода к Новому городу, вот тогда сирота-меандр обновлял свою желтую, тухлую воду. Затем река опадала, и уже к середине лета вода в протоке опять застаивалась, зарастала камышом и подергивалась ряской - озерцо глохло. И только в редких уширениях до самой осени блестели голубые тарелки разводий.
Мальчишки, когда кончились камыши, руками выгребли на чистое место, куда еще ряска не успела дотянуться, и нырнули. Теплый слой так резко сменялся холодным, что тела их невольно изогнулись и выскочили на поверхность. Валерка успел глотнуть воды и, ухватившись за лодку, откашливался. Юрка шлепками обрушил на него водопад брызг. Валерка сперва загораживался было рукой, потом поднырнул под лодку и укрылся по другую ее сторону. Прочистив горло, он неожиданно напал на Юрку, и завязался морской бой.
Устав, ребята опять забрались в лодку и разлеглись на дне, нюхая свои плечи и морщась: вода была уже несвежей.
- Скоро в море будем купаться. Там - во! - водичка, не то что в этой лоханке, - проговорил Юрка, глядя в небо. - На ГЭС всегда есть море… Аркаша вот-вот за нами приедет… Борьба с природой. Современность… Увидишь портальный кран. И не будет нам никакого позора.
Аркадий был старшим братом Юрки. Он учился в строительном институте, бывал на многих стройках и часто подзадоривал мальчишек, спрашивая, готовы ли они к великим битвам и походам. Они были готовы ко всему, но ни битв, ни походов не было. Уезжая этим летом на практику, на строительство гидростанции неподалеку от их города, Аркадий журил ребят: мол, это позор - жить в тридцати километрах от большущей стройки и ни разу не побывать на ней; куда смотрят учителя - ведь нельзя же юные умы ограничивать мирком Перевалки, потому что Перевалка хоть и не затхлое, но болотце. Он обещал приехать за мальчишками и показать им борьбу человека с природой, чтобы они прониклись духом современности. Валерку, кроме того, очень интересовал портальный кран, потому что Валерка занимался выпиливанием и недавно купил чертежи этого крана.
С приглушенным свистом, делая разворот, над Перевалкой прошел ТУ-104, серебристый, похожий, особенно вдали, в легкой дымке, на чебака.
- В Толмачихинскую полетел, - проговорил Юрка. - Высоко. С него, наверное, и море видно.
- Море, море! А вот не пустит меня папка - вот и все море, - сказал Валерка.
- Отпустит.
- Ты плохо его знаешь. Ему что первое придет в голову, то он и сделает, не рассуждая. Хорошо ли, плохо ли - все равно, сказал - всё. Скорей бы в поездку отправился. Знаешь, как хорошо, когда его нет дома. Тихо, спокойно, как сейчас вот в этом озере.
Василий Егорович, Валеркин отец, работал проводником на поездах дальнего следования и постоянно был в продолжительных разъездах. Его домашние "остановки" длились не более четырех-пяти дней, и снова - колеса.
- Ничего, - сказал Юрка, - уговорим.
- А тут еще эти огурцы.
У Гайворонских и Терениных кто-то стал шарить по огуречным грядкам, причем не срывал огурцы начисто, а портил их - обгрызал. Взрослые ворчали на мальчишек - де, не можете уследить, а Валеркин отец, Василий Егорович, ругался по-настоящему и даже грозил ремнем. Но сколько ребята ни караулили, вор не попадался.
- Ничего, - сказал Юрка, - поймаем. Невидимок вон в книжках и то ловят. Надо как-нибудь с ночевкой в огороде остаться - и разбойник будет наш… Ну, нырнем еще по разу?
Обратно выгребали тоже на лодке, потому что добираться вплавь до берега было жутко - тина и невидимые водоросли бороздили по животу, цеплялись за руки и за ноги, и казалось, что под тобой копошится кто-то живой и мерзкий и вот-вот утянет на дно.
Одеваясь, Юрка кивнул на дом Лукиных:
- Барыги-то что-то не видно, гостит, наверное, где-нибудь у дедушки или у бабушки. - Юрка имел в виду Фомку Лукина, одноклассника.
- Наверное, - согласился Валерка.
Мальчишки выкатили тележку на дорогу и продолжили свой путь на лесозавод. Им нужно было штук десять ровненьких, гладеньких досточек для настольной игры "Хоккей". Эти досточки можно было достать только на лесозаводе, да и там их никому не давали и не продавали. Мальчишки попросту собирались украсть их. Эта мысль пришла в голову Юрке. И он сумел убедить осторожного Валерку, что в этом нет ничего страшного, нужно только хорошенько спрятать их, чтобы обмерщица не заметила.
На лесозаводской двор пропускали свободно. Ребята подогнали тележку к транспортеру, по которому нескончаемо выбрасывались из цеха отходы древесины. Валерка принялся накладывать обрезки горбыльков, а Юрка тотчас улизнул и скоро вернулся с первой партией контрабанды. Он оглянулся, сунул досточки под ворох обрезков, сказал: "Тс-с" - и снова скрылся. Так он сделал три "рейса".
- Двенадцать штук. Хватит?
- С ума сошел. Конечно, хватит. Даже лишнее. Вон виднеется.
- Это мы сейчас замаскируем.
Юрка взобрался по козлам на подмостки, где был укреплен транспортер, и стал прямо на ходу снимать с ленты обрезки пошире и бросать их вниз.
Потом мальчишки надежно огородили похищенное, стянули ворох проволокой и двинулись к воротам.
Со двора выпускали группами. Когда ребята подкатили тележку к конторке, охранник закрывал ворота, очевидно только что пропустив очередную партию тележек.
- С полчаса ждать, - вздохнул Юрка. - Вот елки!
- Подождем. - Валерка осторожно присел на оглобельку.
- Вставай. Пошли побродим по складам. Может, что-нибудь найдем. Говорят, тут разрубленные тросы валяются, - во! - на клетки. Пошли!
Лесозавод тянулся вдоль реки на целый километр, а может, и больше. Это была целая страна, с гигантскими штабелями бревен, вытянутых из воды, с многочисленными подъемниками, лебедками. Здесь можно было скитаться часами, в непрерывном удивлении, не закрывая рта. Здесь можно было заблудиться и ходить кругами, как в лесу.
Мальчишки наблюдали, как перехваченные бонами бревна выволакивали на берег и по слегам затягивали на вершину штабеля. Иногда стропы со свистом соскальзывали с мокрых стволов, и бревна тяжело плюхались обратно в воду.
- Знаешь, где могут быть тросы? - сказал Юрка. - У линии, где вагоны стоят. Там их отрубают и выбрасывают.
Линия проходила в конце территории. Там стояли платформы, на которые рабочие вручную грузили деревянные ящики - тару для какой-то фабрики. Ребята прошли вдоль пути. Обрубленные тросы нигде не валялись, не валялись даже целые, от которых можно было бы отрубить.
- Бедно, - сказал Валерка.
Юрка пролез под вагоном на ту сторону. У линии, почти касаясь вагонов, высилось несколько кособоких клеток, сложенных из старых шпал. Некогда ядреные, пропитанные мазутом, теперь они, растрескавшиеся от костылей и изношенные, выглядели серо и печально. Юрка взобрался на одну из клеток, оглядел густую высокую крапиву, которая тянулась до самого забора, и вдруг воскликнул;
- Качалка! Валерка, качалка!
- Где?
- В крапиве!
Валерка тоже нырнул под вагон. Действительно, за шпалами, в крапиве, стояла вагонетка. Это была та самая, прозванная качалкой, вагонетка с рычагом и коленчатым валом, которую каждую весну в половодье пригоняли на железнодорожную насыпь, к месту затопления. На ней переваловцы переправлялись на Большую землю - в Новый город. Мальчишки потому так обрадовались ей, что в этом году качалка не появлялась на насыпи. Ее ждали десятки людей, проглядели все глаза, но не дождались. Отсутствием переправы воспользовался Фомка Лукин. Он с сестрой принес несколько пар резиновых сапог и принялся за деньги сдавать их на прокат. Люди вынуждены были раскошеливаться, и монеты со звоном так и сыпались в Фомкин карман… И вот вагонетка нашлась.
Бросив подвернувшуюся под руки доску, чтобы не ужалиться, мальчишки пробрались к качалке. На ней плотно осела сажа, пыль и всякий мусор - видно было, что она зимовала под снегом. Вероятно, вагонетка мешала работе, ее сняли с линии да так и забыли.
- Вот ты где, - проговорил Юрка, смахивая с сиденья сор и пошатывая стойки - не сломано ли чего. - Целая. А мы уж думали - крышка… Лезь сюда, Валерк!
Они ухватились за неподвижный рычаг и, блаженно раскачиваясь, представили, что мчатся через затопленную седловину насыпи, а вокруг бурлит вода. Юрка даже зафырчал, хотя качалка не имела мотора. Затем мальчишки вспомнили некоторые подробности последнего наводнения и в который уже раз пришли к выводу, что Фомка - жулик, раз у него хватило совести так обирать людей.
Про досточки Юрка вспомнил неожиданно, и они побежали к воротам.
Тележек набралось много: и с опилками в мешках, и с дранкой, и со всякими обрезками. Тут же стояли машина и телега. Машину нагрузили толстыми чурками, телегу - крепкими и длинными горбылями. Чурки и горбыли были в несколько раз дороже прочих материалов. Вышла женщина с метром под мышкой, оглядела собравшихся и подошла к возу.
- Чей?
- Мой, - ответил небритый мужчина.
Обмерщица покачала воз руками, смерила длину, всмотрелась в неровный торец воза; потом, вертя головой, всмотрелась внимательнее и спросила:
- Что это у тебя под горбыльками-то белеет?
- Чему там белеть? Горбыльки и белеют.
- А?
- Да горбыли, говорю.
- Горбыли? А ну-ка, развяжи возок, посмотрим.
- Зачем же развязывать? И так видно.
- Развяжи, развяжи, - спокойно потребовала обмерщица. - Знаем мы ваше "видно".
- Ты давай не финти! - рассердился мужчина. - Ишь, "развяжи"! Я два часа клал да улаживал, а ей тут развяжи. Глядите, какая!
- Слушай, гражданин, я тут при деле. И я подозреваю. Развязывай! А то кончу обмер и никого не выпущу! - грозно заявила женщина.
Возчик растерялся. Часто видели ребята, как вот так же люди терялись. Спорят-спорят между собой, потом вдруг один скажет: "Ты что хочешь, чтобы из-за тебя другие пострадали?" - и человек теряется. Конечно, он не хочет, чтобы из-за него другие страдали, и поэтому уступает. Но мужчина не уступил.
- Эй, друг, развязывай-ка, раз требуют. Не валяй дурака! - гаркнул шофер, выглядывая из кабины.
- Не ломайся! - прикрикнула одна из женщин.
Народ недовольно зашумел. Возчик плюнул и дернул конец веревки. Горбыли расползлись. Под горбылями оказалось пять плах.
- Ну, и что мне с тобой делать? - спросила обмерщица при общем молчании.
- Это не я клал, - сказал возчик. - Это баба вот эта. Я просто взялся подвезти.
Все обернулись к женщине, на которую он кивнул. У нее было широкое, точно за щеки растянутое лицо, с мясистым носом и с такими же мясистыми губами и подбородком. Лицо это блестело, лоснилось и казалось смазанным маслом, не чистым, а с примесью угля. Мальчишки знали ее. Это была мать их одноклассницы, Кати Поршенниковой. Часто встречая ее на остановках электрички, на той и этой стороне реки, всегда нагруженную какими-то сетками, свертками, кульками, ребята беспричинно косились на нее и почему-то чувствовали к ней неприязнь.
- А что? - не моргнув глазом, выпалила широколицая. - Я заплачу. Я поклала, я и заплачу.
- А почему вы не сверху их положили, а вниз сунули?
- Не все одно, где им лежать?
- Вы хотели украсть плахи! - заявила обмерщица. - И вам придется ответить… И вот человека подвели, - кивнула она на возчика. (Из конторки на шум вышли хозяева тележек и охранники.) - Штрафовать будем. Пройдите… Дядя Илья, составьте акт.
- Вы не имеете права! - закричала Поршенникова. - Я советская гражданка! Советская власть не на то дадена, чтоб простых людей штрафовать…
Ее провели в конторку. Обмерщица вздохнула облегченно и сказала:
- Вот ведь какие паразиты есть, а! И еще советскую власть упоминает, чтоб у нее язык отсох. Ей ли о советской власти говорить?
- Ладно, подружка, успокойся, - сказал шофер. - Обмерь-ка меня.
- Как же "ладно", когда я вас всех теперь подозреваю.
- А коли подозреваешь, так проверяй подряд.
Ворча, обмерщица быстро обошла всех, осмотрела тележки. Перед ребятами она остановилась.
- Не многовато ли наложили?
- Нет, - сказал Юрка.
- Смотрите, надорветесь… А может, под рейками-то припрятали что-нибудь, а? - спросила она вдруг.
У Валерки подсеклись ноги. Но Юрка храбро ответил:
- Что вы!
- То-то. Идите оплачивайте.
Когда лесозаводской двор остался позади, Валерка проговорил:
- Ну, чтоб я еще раз с тобой поехал! Чтоб еще раз!..
- Это из-за Поршенничихи, - оправдывался Юрка. - Если б не она, ничего бы не случилось. Черт ее поднес со своими досками. Воровка!
- А мы что, не воры?
- Мы? Мы досточки маленькие взяли, а там - плахи. Досточки по сравнению с плахами это ноль без палочки. Плахи стоят тридцать рублей куб, а досточки - пустяк.
- Дело не в деньгах. - Валерка поморщился.
- А в чем? Если бы дело было не в деньгах, то Фомка бесплатно отдавал бы сапоги, чтобы перебираться через воду, а он платы требовал. Вот тебе и не в деньгах.
- В том случае - да, в этом - нет, - сказал настойчиво Валерка. - Стащили? Стащили!.. И нечего.
- Ну ладно. Пронесло. - Юрка вздохнул.
В нем вдруг возникло какое-то муторное чувство при мысли, что обмерщица и их могла бы раскрыть так же, как и Поршенникову, перед всеми людьми и могла бы так же показать на них пальцем и сказать: "Вы хотели украсть!.."
Юрка некоторое время молчал, проклиная Поршенникову, потом зло заметил:
- Говорят, она барышничает на базаре.
- И, по-моему, Катьку бьет, - сказал Валерка.
- Конечно, бьет. Не зря же она такая худая и учится так плохо.
За небольшим спуском перед мостом был поворот. Мальчишки ринулись под уклон и так резко повернули тележку, что она чуть не опрокинулась и не сбила девочку, которая успела прижаться к забору. Однако осью зацепило ей платье и вырвало клок у подола.
- Катька! - воскликнул испуганно Юрка, спешно притормаживая и опуская оглобельки на землю. - Ты чего под колеса суешься?
Они с Валеркой подошли к девочке.
- Разве можно под колеса соваться? А если бы мы были машиной? Лепешка бы от тебя осталась.