- Я не побоюсь съесть дождевого червяка, - сказал он. - А тебе слабо!
И раз, он проглотил червяка.
- Браво, Альбин! - закричали альбинисты.
- Стиг тоже может сожрать червяка! - закричали болельщики Стига и принялись услужливо искать для него червяка.
Стиг побледнел. По-видимому, червяк не был его излюбленным лакомством. Но его болельщики вскоре появились с дождевым червяком, которого нашли под камнем.
- Слабо тебе, трусишка! - кричал Альбин.
Тогда Стиг съел червяка. После этого он исчез за деревом. Потом мало-помалу появился опять. Но вид у него был смущенный.
- Сожрать червяка может любая мелочь, - сказал он. - А я спрыгнул с крыши дровяного сарая. А тебе слабо.
- Мне - слабо?! - возмутился Альбин.
- Ему - не слабо! - орали альбинисты.
- Ясное дело, слабо! - кричали болельщики Стига.
- Я не побоюсь спрыгнуть с крыши хлева, - заявил Альбин. Но ему стало холодно, когда он произносил эти слова.
- Браво, Альбин! - орали альбинисты.
- Да куда там! Слабо ему! - говорили болельщики Стига.
Лестницу подтащили к хлеву. Из соображений безопасности ее поставили у той стены, которая не просматривалась из дома. Могло ведь случиться и так, что мамам Стига и Альбина вряд ли пришлось бы по вкусу именно такое состязание.
У Альбина дрожали ноги, когда он лез по ступенькам лестницы. И вот он уже на крыше хлева. Он смотрит вниз, в бездну. Какими маленькими кажутся там, внизу, мальчишки! Сейчас-сейчас он прыгнет! Нет, это просто ужасно! Он переводит дух и молит Бога, чтобы ноги поднялись сами собой. Но ноги его не слушаются.
- Он боится! - торжествующе воскликнул Стиг.
- Покажи ему, как это делается! - заорали болельщики Стига. - Спрыгни сам с крыши хлева, Спичка, пусть он лопнет от стыда!
М-да, это было не совсем то, о чем мечтал Стиг. Он ведь уже спрыгнул с крыши сарая, может, хватит с него.
- Спичке, точно, слабо! - кричали альбинисты. - Подумаешь, крыша сарая, это раз плюнуть: Альбин спрыгнул бы с нее тысячу раз, правда, Альбин?
- Ну да! - закричал с крыши хлева Альбин. Хотя в душе понимал, что никогда больше не захочет прыгать ниоткуда, даже с крыльца.
Тут Стиг тоже полез на крышу.
- Мелочь пузатая, - ласково сказал ему Альбин.
- Сам ты - мелочь пузатая, - огрызнулся Стиг.
Потом он глянул вниз и лишился дара речи.
- Прыгай, Альбин! - орали альбинисты.
- Прыгай, Спичка! - кричали болельщики Стига.
- Стиг непременно себе что-нибудь сломает! - горланили альбинисты.
- И не стыдно тебе, крошка Альбин?! - вопили болельщики Стига.
Стиг и Альбин закрыли глаза. Разом шагнули они в пустоту.
- Как это, в конце концов, случилось? - удивленно спросил доктор, наложив шину Стигу на правую, а Альбину на левую ногу. - Две сломанные ноги в один и тот же день!
Стиг и Альбин пристыженно поглядели на него.
- Мы соревновались, кто прыгнет выше, - пробормотал Стиг.
Потом они лежали рядом, каждый на своей больничной койке и упрямо смотрели каждый в свою сторону. Но как бы там ни было, они вдруг покосились друг на дружку и начали хихикать, несмотря на свои сломанные ноги. Сначала они просто хихикали, но их все сильнее и сильнее разбирал смех. И вдруг они так громко расхохотались! На всю больницу! И тогда Альбин спросил:
- Ну и что в этом, собственно говоря, такого хорошего - прыгать с крыши хлева?
А Стиг расхохотался так, что едва смог произнести:
- Знаешь, Альбин! И зачем мы только слопали этих дождевых червяков?
СТАРШАЯ СЕСТРА И МЛАДШИЙ БРАТ
- Ну, - сказала старшая сестра младшему брату, - теперь я расскажу тебе сказку. Может, хоть ненадолго перестанешь проказничать?
Малыш сунул указательный пальчик в часы, желая взглянуть, остановятся ли они. И они остановились. А потом сказал:
- Ладно! Начинай!
- Понимаешь, - начала старшая сестра, - жил-был король. И сидел он на троне с короной на голове…
- Вот чудак! Держать деньги на голове! - перебил ее малыш. - Я всегда кладу свои кроны в копилку.
- Фу, какой ты глупый, - сказала сестра, - я сказала не с кроной, а с короной.
- А-а… - протянул малыш, взял графин с водой и плеснул воды на пол.
- …У короля был маленький сын, и однажды король сказал принцу, что он, верно, тяжко болен и ему очень худо.
- А откуда королю знать, что принцу очень худо? - спросил малыш и полез на стол.
- Так это же королю было худо, - нетерпеливо заметила старшая сестра.
- Так бы и сказала. А ему дали касторку?
- Кому? Королю?
- Ясное дело, королю, - сказал малыш. - Если и в самом деле худо было ему, зачем же давать касторку принцу?
- Не болтай глупости, - рассердилась старшая сестра. - В сказках касторки не бывает.
- Да ну? - удивился малыш и стал дико раскачивать лампу над столом. - Это нечестно. Я-то принимаю касторку всегда, когда болею.
- …Раз королю было так худо, он и сказал принцу, что пусть он отправляется в дальние страны и привезет оттуда яблоко…
- Разве можно собирать яблоки, когда тебе так худо? - удивился малыш.
- С ума сойти! - ответила сестра. - Ведь это принц должен был отправиться в дальние страны и привезти яблоко.
- Так и говори, - продолжал малыш, чуть сильнее раскачивая лампу. - Только зачем ему отправляться в дальние страны? Неужели поближе не нашлось какого-нибудь сада, где можно стянуть несколько яблок?
- Ты что, не понимаешь? Яблоко то было не простое, а волшебное. И если кто заболеет, стоит ему только понюхать это яблоко, и он уже здоров!
- А по мне хватило бы и касторки. И не надо было бы швырять деньги на дорогие билеты, чтобы попасть в дальние страны, - сказал малыш и сунул палец в дырку чулка так, что она стала чуточку больше.
- Принц не поехал поездом, - объяснила старшая сестра.
- Да? Ну а пароходом плыть ничуть не дешевле.
- Он не ехал поездом и не плыл пароходом. Он летел.
Наконец младший брат чуточку заинтересовался.
- На ДЦ-6А? - спросил он, на мгновение прекратив ковырять дырку в чулке.
- Он не летел на ДЦ-6А, - недовольно ответила сестра. - Он летел на ковре.
- Еще чего выдумала! По-твоему, ты можешь вдалбливать мне все, что хочешь, всякую муть?!
- Но это так и было, - заверила старшая сестра. - Он уселся на ковер и сказал: "Лети, лети в дальние страны!" И ковер полетел по воздуху и над морем.
- И ты в это веришь? - снисходительно спросил малыш. - Я тебе докажу: там и капельки правды нет!
Спрыгнув со стола, он уселся на маленький коврик из лоскутков, лежавший перед открытой дверцей печки.
- Лети, лети в дальние страны! - велел он. Но коврик по-прежнему лежал на месте.
- Ну что? - обрадовался малыш. - Так я и знал. На ковре и полпути до Сёдертелье не пролетишь, не говоря уж о дальних странах.
- Раз ты такой глупый, я не стану рассказывать тебе сказки, - оскорбилась сестра. - Ты что - не понимаешь? Это же был не такой коврик, как наш! Это был волшебный ковер, сотканный индийским магом.
- А какая разница, соткан ковер тощим индийцем или толстым шведом? - удивился малыш.
- Хватит болтать глупости, - рассердилась сестра. - Маг - это все равно что волшебник. Принц летел на ковре - и все тут. Он летел, и летел, и летел…
- Ты рассказываешь так подробно, что король сто раз успеет помереть, прежде чем принц доберется домой с яблоком, - сказал малыш. - Вообще-то я думаю, что принц сам сгрыз яблоко на обратном пути.
- Конечно, нет, - объяснила старшая сестра. - Это был добрый принц и вовсе не такой глупый, как ты. Сперва ему пришлось победить могущественного волшебника в тех дальних странах! Волшебник сказал принцу: "Сейчас здесь прольется христианская кровь!"
- Христианская кровь? - спросил малыш. - А что это такое? - Верно, он думал: "Кровь из носа". - Будь я на месте принца, я бы как дал ему по носу! Он бы сразу христианскую кровь увидел!
- До чего неинтересно рассказывать тебе сказки! - рассердилась сестра.
- Это жутко веселая сказка, - признал малыш.
- Понимаешь, когда принцу наконец удалось убить волшебника, он прижал яблоко к груди…
- Как мог волшебник прижать яблоко к груди? - спросил малыш. - Ведь он же был мертвый?
- О! - воскликнула сестра. - О! Это же принц прижал яблоко…
- Принц прижал яблоко к груди волшебника? А зачем? Лучше бы он взял его и смылся.
- С ума сойти! - закричала старшая сестра. - Принц прижал волшебника, нет, что я говорю, я хочу сказать, яблоко прижало… Фу, ты совсем запутал меня своей глупой болтовней, противный мальчишка!
- Вот я расскажу тебе, как все было на самом деле, - сказал малыш. - Сначала принц прижал яблоко к лицу волшебника, и тогда волшебник взял ковер, прижал его к лицу принца и сказал: "Лети, лети в дальние страны!" И тогда принц уселся на яблоко и полетел в Сёдертелье, а потом ковер примчался верхом на волшебнике, который был такой тощий маг, что сразу выздоровеешь от одного его запаха, а король, который уже умер от твоей болтовни, прижал волшебника к груди принца, и тогда ковер съел яблоко, и все они жили долго и счастливо.
- Никогда больше не стану рассказывать тебе сказки, - пообещала старшая сестра.
- Вот и хорошо, - обрадовался младший брат.
ПЕЛЛЕ ПЕРЕЕЗЖАЕТ В СОРТИР
Пелле рассердился. До того рассердился, что решил уйти из дома. Как можно жить в доме, где к тебе так плохо относятся?
Это случилось сегодня утром, когда папа собирался идти в контору и не мог найти свое "вечное перо".
- Пелле, ты опять взял мою ручку? - сказал он и больно схватил Пелле за руку.
Пелле часто брал папину ручку, но только не сегодня. Сегодня папина ручка была в кармане папиного костюма, висевшего в шкафу. А Пелле тут был ни при чем. А папа так больно схватил его за руку! А мама? Мама, конечно, была на стороне папы. Нет, этому надо положить конец! Надо переезжать отсюда. Но куда? Он может сесть на корабль и уплыть в море, где большие волны, и умереть там. Тогда они его пожалеют! Поедет в Африку, где ходят дикие львы. Подумать только, папа придет домой из конторы и, как всегда, спросит:
- Где мой маленький Пелле?
А мама заплачет и ответит:
- Его съел лев.
Так им и надо, раз они такие несправедливые!
Но Африка очень далеко. Пелле решил переехать куда-нибудь поближе, чтобы увидеть, как мама с папой будут о нем плакать. Пелле надумал переехать в сортир - это маленькая красная пристройка во дворе, на двери у нее нарисовано сердце. Туда он и переедет. Он тут же начал собираться, складывать свои вещи: мячик, губную гармошку и еще свечку, ведь через два дня Рождество, и Пелле собирался встречать его в сортире. Он зажжет свечку и будет играть на губной гармошке "И снова Рождество". Песенка будет звучать печально, и папа с мамой услышат ее.
Пелле надевает свое красивое голубое пальтишко, меховую шапку и рукавицы. Потом берет в одну руку бумажный мешок с мячиком, губной гармошкой и свечой, а в другую - книжку и нарочно идет через кухню, чтобы мама его видела.
- Пелле, что это ты так рано собрался гулять? - спрашивает мама. Пелле не отвечает, только пренебрежительно фыркает носом. Гулять! Ха-ха! Ничего, после узнает.
Мама замечает, что Пелле наморщил лоб и что глаза у него потемнели.
- Что с тобой, милый Пелле? Куда это ты собрался?
- Переезжаю.
- А куда же?
- В сортир, - отвечает Пелле.
- Да что ты, сынок! И долго ты там собираешься жить?
- Всегда, - говорит Пелле и кладет пальцы на ручку двери. - Пусть папа винит кого-нибудь другого, когда не может найти свое "вечное перо".
- Милый, дорогой Пелле, - говорит мама, обнимая его. - Оставайся лучше у нас. Мы бываем иногда несправедливыми, но мы крепко, очень крепко любим тебя.
Пелле колеблется, но только одну секунду. Потом он решительно отталкивает мамину руку, бросает на нее Последний укоризненный взгляд и спускается с лестницы.
Из окна столовой мама видит, как маленькая голубая фигурка исчезает за дверью с нарисованным сердцем.
Через полчаса до мамы доносятся звуки губной гармошки. Это Пелле играет "Ах, мой прекрасный Вермланд".
Сортир прекрасное место, думает Пелле. По крайней мере сначала. Он разложил аккуратно книжечку, мячик и губную гармошку. Маленькую свечку он поставил на окно. Ах, как печально она будет светить в рождественский вечер. Пусть мама с папой ее увидят из окна столовой.
Как раз у этого окна всегда ставят нарядную елку. Рождественскую елку! И… и подарки!
Пелле, сдерживаясь, глотает слезы. Нет, он не собирается брать подарки от людей, которые считают, что он берет у них "вечные перья".
Он снова принимается играть "Ах, мой прекрасный Вермланд". Но время тянется здесь так медленно. Интересно, что делает мама? Папа, наверное, уже пришел с работы, ведь Пелле уже так давно сидит здесь! Ему интересно было бы заглянуть в дом и посмотреть, плачут ли они. Но какой предлог придумать, чтобы зайти туда? И тут он вспоминает одну вещь. Он быстро поднимает крючок с петли и идет, нет, почти бежит через двор к дому и поднимается по лестнице.
Мама все еще в кухне.
- Мама, - говорит Пелле, - если мне принесут рождественские открытки, скажи почтальону, что я переехал.
- Хорошо, - обещает мама.
Пелле неторопливо идет к двери, ноги кажутся такими тяжелыми.
- Пелле, - говорит мама так ласково, как умеет только она одна. - А что нам делать с твоими рождественскими подарками? Послать их в сортир или ты сам придешь за ними?
- Не надо мне никаких подарков, - сурово говорит Пелле.
- Ах, Пелле! - восклицает мама. - Какое это будет грустное Рождество. Кто же зажжет елку? Кто откроет дверь рождественскому гному без Пелле?
- Вы заведете себе другого мальчика, - говорит Пелле сдавленным голосом.
- Ни за что на свете! - отвечает мама. - Нам нужен только Пелле, Пелле и больше никто. Ведь мы любим крепко-крепко одного только Пелле.
- Правда? - спрашивает Пелле совсем сдавленным голосом.
- Папа с мамой будут сидеть и плакать весь рождественский вечер. И даже не зажжем на елке ни одной свечки. Ах, как мы будем плакать!
Тут Пелле упирается лбом в кухонную дверь и тоже начинает плакать. Он плачет так жалобно, так громко, так отчаянно! Потому что ему жаль маму и папу. И, когда мама обнимает его, он прячет голову у нее на груди и плачет еще сильнее, так что мама совсем промокла.
- Я вас прощаю, - шепчет он, всхлипывая.
- Спасибо, милый Пелле, - говорит мама.
Папа приходит много-много часов позднее и, как всегда, спрашивает еще в прихожей:
- Где мой маленький Пелле?
- Здесь! - кричит Пелле и бросается к папе в объятия.
ПОД ВИШНЕЙ
Летним вечером Анн сидит под вишней и смотрит на летающих ласточек. Вишня усыпана белоснежными цветами. Ах, какая она красивая! Ей бы стоять на небе, чтобы маленькие ангелы могли бы качаться на ее ветках. Может, она раньше и стояла на небе, а после Бог перенес ее на землю, чтобы Анн могла сидеть под ней летними вечерами. Кто знает! Может, это замечательное дерево - волшебное и умеет исполнять все желания? А никто этого не знает. Анн решает тут же попробовать. Но сразу много желать не годится, ведь у этого дерева давно никто ничего не просил, оно отвыкло исполнять желания. Нельзя сразу взять и пожелать… ну например, маленького пони. Это можно будет пожелать после, когда оно привыкнет делать все, что попросишь. Анн не хочет жадничать и решает попросить что-нибудь полегче.
- Я хочу, чтобы кто-нибудь сейчас шел по дороге, с кем бы я могла поболтать, - громко говорит она, глядя на белые цветы вишни. Анн ждет. И надо же! Всего через пять минут на дороге появляется тетя. Анн ее не знает. Наверно, она живет поблизости в пансионате.
Тетя останавливается и смотрит на Анн. Ах, какая красота: хорошенькая маленькая девочка, с мечтательными голубыми глазами, сидит под сказочно прекрасной цветущей вишней.
Анн призывно улыбается ей.
- Добрый вечер, дружочек, - говорит тетя, - ты сидишь здесь совсем одна?
- Да, - отвечает Анн, - хочешь посидеть со мной?
Анн знает, что нельзя говорить взрослым "ты". Но если нельзя говорить им "ты", то как же с ними разговаривать? А не говорить взрослым ни слова как-то неловко. И потому Анн, не раздумывая, говорит:
- Ты хочешь посидеть со мной?
Ну конечно, тетя хочет посидеть с Анн. Она с радостью садится на зеленую скамейку рядом с Анн, гладит ее по белокурой голове и спрашивает:
- Ты выглядишь такой маленькой и одинокой.
- Да, - говорит она, вздыхая, - я одинокая.
- А где же твоя мама? - спрашивает тетя.
- Моя мама умерла.
Наступает тишина.
- Бедный ребенок, - говорит наконец тетя. Анн показывает на большой белый дом в глубине сада.
- Мамочка жила там, когда была живая.
- Вот как, - участливо говорит тетя.
- Но она родилась не там, - продолжает Анн.
- Вот как, а где же она родилась?
- Никто не знает. Моя мама - подкидыш. В этом белом доме жил господин и одна госпожа. Это были мои дедушка и бабушка, понимаешь? И вот однажды утром они вышли в сад и нашли маму как раз под этой вишней.
Похоже, что тетя не очень верит этому.
- Да, да, это правда, - живо уверяет ее Анн. - Мама спала под деревом, завернутая в грязное одеяло. У дедушки и бабушки не было детей, и они были рады, что нашли мою маму.
"Да, и не такое случается", - думает незнакомая тетя.
- И узнали они, кто ее туда положил? - спрашивает тетя.
- А как ты думаешь? Точно, узнали, - отвечает Анн.
- В самом деле? И кто же это был?
- Цыгане. Они ехали ночью мимо нашего дома и везли с собой мою маму. Никто не знает, почему они положили ее под дерево. Когда маме было три года, она сидела однажды под деревом на скамейке, вот как мы сейчас. И угадай, что с ней случилось?
- Откуда же мне знать!
- Они снова приехали и забрали мою маму, ясно тебе? Схватили и запихали в свою повозку и помчались так, что только искры из-под колес летели. Ах, как бабушка плакала!
- Мне кажется, ты сидишь и выдумываешь всякие небылицы.
- И вовсе нет. Ведь это моя мама, и я все про нее знаю.
- Но ты вовсе не похожа на цыганочку, - говорит тетя, глядя на голубые глаза и золотистые волосы девочки.
- А я похожа на своего папу.
- Ну и что же потом случилось с твоей мамой?
- Мама научилась петь и плясать и делать всякие фокусы. Повсюду, куда цыгане приезжали, она плясала, а потом ходила с красной шапкой и собирала деньги.