Лида Зорина, усадив свое звено на скамейку, сидела сбоку с напряженным, страдальческим выражением лица, склонив набок черную, гладко причесанную головку. Синицына, расталкивая локтями соседок, уселась посередине скамейки и смотрела на Митю и учителя так, чтобы они могли прочесть на ее лице, что она ни в чем не виновата. За ее спиной слышалось короткое, взволнованное дыхание Малютина - он только что спорил с кем-то из ребят и никак не мог успокоиться.
- Малютин, сядь! - шептала ему Валя Степанова.
Когда наступила полная тишина, Митя порывисто встал, с шумом отодвинув стул:
- Ребята! На сегодняшнем сборе мы должны обсудить поведение председателя совета отряда Трубачева. Ни для кого не секрет, что последнее время Трубачев ведет себя плохо…
По комнате пронесся неясный шум - все повернули головы в сторону Трубачева. Трубачев двинулся вперед. Лицо у него побелело, и рыжий чуб загорелся на лбу.
"Эх, жалко парня!" - с досадой подумал Митя и тут же, рассердившись на себя, крепко стукнул кулаком по столу:
- Да, плохо! Недостойно пионера! Срывает дисциплину в классе, самовольно уходит с уроков, не является в школу и в конце концов зачеркивает свою фамилию в статье Одинцова…
- Я не зачеркивал! - с силой выкрикнул Васек.
Кучка ребят дрогнула и сдвинулась тесней. Кто-то из девочек громко вздохнул. Валя Степанова смахнула со лба разлетающиеся ниточки волос и крепко сжала ладони. У Нади Глушковой на круглом лице выступила легкая испарина. Лида не шелохнулась.
- Трубачев! Подойди сюда поближе!
Васек подошел к столу и стал перед Митей.
Сергей Николаевич вдруг вспомнил, как доверчиво и решительно пошел с ним Трубачев на этот сбор - может быть, он надеялся, что учитель будет защищать его.
Сергей Николаевич поднял голову и посмотрел на ребят.
"Если бы они знали, как мне больно за этого мальчишку", - с горечью подумал он, переводя на Трубачева спокойный и строгий взгляд.
Этот взгляд говорил: "Ты виноват - отвечай!"
Но Васек не искал поддержки учителя. Он не отрываясь смотрел в лицо Мити и только иногда повторял: "Я не зачеркивал фамилии".
Митя внимательно посмотрел на него:
- Допустим, что так. Мы это разберем. Но это не снимает с тебя ответственности за другие поступки. Ты ссоришься с Сашей Булгаковым, обижаешь товарища, которого мы все уважаем за то, что он помогает своей матери. О помощи в семье мы здесь говорили не раз, а ты позволяешь себе бросать какие-то глупые насмешки. - Митя смел со стола попавшуюся ему под руку промокашку. - Это поступок нетоварищеский и непионерский. Я не знаю, как ты себя ведешь дома по отношению к своим домашним… (Васек вспомнил сморщенное обиженное лицо тетки и густо покраснел.) Об этом нужно тебе подумать, Трубачев! И крепко подумать! Стыдно! Ты меня понимаешь?..
Васек молчал, упрямо сдвинув брови.
- Я говорю не с дошкольником, а с человеком, который должен отвечать за себя. Я говорю с пионером, председателем совета отряда, Трубачев!
Васек крепко прижал к бокам опущенные руки.
- Есть… - чуть слышно сказал он.
- Хорошо. Это не все. Я хочу знать еще, Трубачев, как ты смел уйти самовольно с урока и на другой день не явиться в класс? Что это тебе, шутки, что ли?.. - Митя второпях не подобрал другого выражения и, снова рассердившись на себя, напал на Трубачева: - Учебу срываешь, нарушаешь дисциплину, роняешь свой авторитет в глазах товарищей! Мы тебя выбрали председателем совета отряда!.. Что это, Трубачев?
Васек молчал.
- Я спрашиваю тебя: почему ты ушел с урока? - настойчиво повторил Митя.
- Я ушел, потому что все думали на меня…
- Что думали на тебя?
- Что я зачеркнул фамилию…
- Не понимаю, - нетерпеливо сказал Митя, - объяснись… Ребята зашумели, задвигались. Сбоку, оттирая от стола Трубачева, поспешно вырос Мазин.
- Надо разобраться… - хрипло сказал он. - С самого начала. Тут виноват мел, понятно?
Ребята вытянули головы:
- Чего, чего?
Митя нахмурился:
- В чем дело, Мазин?
Сергей Николаевич с интересом смотрел на крепкую, коренастую фигуру Мазина, на живые, острые щелочки его глаз и спокойное упорство в лице.
- Из-за чего вышла ссора в классе? Из-за мела. Вот он! - Мазин вытащил из кармана кусок мела и положил его на стол.
Девочки ахнули и зашептались. Ребята заглядывали через головы друг другу - каждому хотелось посмотреть на тоненький, длинный кусочек мела.
- Вот он, проклятый мел! Трубачев тут ни при чем. В тот день Русакова должны были вызвать, а он не знал… как это… глаголов, что ли… И я стащил мел, чтобы Русакова не успели спросить… Это раз. - Он обернулся, поглядел на испуганное лицо Пети и усмехнулся: - Ладно, я все на себя беру… А насчет ссоры… Это тоже надо разобраться. И Булгакову нечего обиженного из себя строить. Если ко всему придираться, так мы друг другу много насчитать можем. А по мне так: взял да ответил хорошенько, а то и другим способом расквитался за обиду, а цацкаться с этим… - Мазин презрительно скривил губы и пожал плечами. Разбираться так разбираться. Вот Одинцов статью написал и все на Трубачева свалил, а Булгаков тоже не молчал. Он сам Трубачева обозлил! Ты, говорит, весь класс подвел, а тому, может, это хуже всего на свете! И мел он клал? Клал. А я стащил… И дело с концом…
- Ты все сказал? - спросил Митя.
- Нет, не все. - Мазин заспешил: - Одинцов тоже… не разберется, а пишет. А потом кто-то фамилию зачеркнул, и опять все на Трубачева… - Мазин кашлянул в кулак, говорить ему было больше нечего. - Проклятый мел! - пробормотал он, не выдержав пристального взгляда учителя.
- Мазин, сядь! Мы с тобой еще поговорим. Просто стыдно перед Сергеем Николаевичем, какие возмутительные вещи тут открываются!
- Прошу слова! - крикнул кто-то из ребят.
Митя поднял руку.
- Я еще не кончил. Когда кончу, кто хочет - возьмет слово… Так вот, Трубачев, я хочу, чтобы ты ответил мне сам: почему ты ушел с урока? Если даже тебя заподозрили в том, что ты зачеркнул свою фамилию, а ты, скажем, этого не делал, так неужели ты не мог найти способ выяснить это? Почему ты не пришел ко мне, к Сергею Николаевичу?
Трубачев молчал.
- Я не думаю, Трубачев, что ты трус, но я боюсь, что ты и в этом виноват. Я думаю, что если ты не сам зачеркнул свою фамилию, то ты хорошо знаешь, кто это сделал.
- Я не знаю, - твердо сказал Трубачев, сжимая зубы. "Пусть Мазин сам сознается, если хочет", - подумал он.
- Трубачев, ты знаешь, - тихо и настойчиво сказал Митя.
Трубачев опустил голову.
Ребята заволновались:
- Трубачев, сознавайся!
- Трубачев, говори!
Малютин протиснулся через толпу и вытянул вперед худенькую руку.
- Я прошу слова, Митя! Митя, слова! - прорываясь к столу, кричал он.
- Дайте ему слово, - шепнул Мите учитель.
- Сергей Николаевич, это не он! Митя правильно сказал. Я Трубачева знаю - про себя он бы сразу сказал. Это кто-то другой… Ребята! - Сева повернулся к молчаливым, взволнованным ребятам. - Если сейчас здесь сидит человек, который сделал это, и если он молчит, то этот человек… последний…
Петя Русаков вдруг вынырнул из кучки ребят и бросился к Малютину:
- Ты… не твое дело… Я не последний человек… Я сам скажу… - Петя поискал глазами Мазина. - Мазин! Мазин! Это я зачеркнул фамилию! Я хотел сделать лучше, я не думал, что скажут на Трубачева!..
Петя весь дрожал, поворачиваясь во все стороны. Мазин, расталкивая ребят, подошел к нему и обнял его за плечи.
- Не реви, - сказал он, отводя его в сторонку и смахивая с его щек слезы. - Ну, не реви…
Васек стоял ошеломленный и смотрел им вслед. Тишина внезапно прорвалась шумом голосов. Ребята поднимали руки, требовали слова. Митя быстро взглянул на учителя и сел:
- Степанова, говори!
- Ребята, я хочу сказать… - голос у Вали сорвался, она глубоко вздохнула, - что мы мало знаем друг друга…
- Что? Почему? Как? - зашумели ребята.
Валя поправила на лбу волосы, перекинула через плечо косу.
- Потому что вот Мазин и Русаков сейчас как-то так хорошо поступили, что у меня просто… ну… Я их обоих как будто знала и раньше, в классе, а по-настоящему узнала только сейчас… Но я… мне… - Она остановилась, подыскивая слова.
- Говори! Говори! - одобрительно зашумели опять ребята.
- И все равно мне многое непонятно. Например, почему Русаков фамилию зачеркнул? И еще… Знал или не знал об этом Трубачев? Если не знал, то почему он как-то странно молчал? Как будто что-то скрывал, что ли… Вот, ребята, если кто понял, - скажите, или пусть Трубачев сам все расскажет!
- Верно! Верно!..
- Трубачев, говори!
- Мы тоже не поняли!
- Я и сам ничего не понял, - неожиданно сказал Васек, все еще глядя на Русакова и Мазина. - Я сейчас все начистоту расскажу, как было. Я пришел, а фамилия зачеркнута… А вечером… ну, перед этим… Мазин меня около дома ждал, поздно уже… Я после редколлегии так себе гулял… А он пришел ко мне и говорит: "Мы тебя выручим". Я и думал, что это он выручил. - Васек грустно усмехнулся и посмотрел на ребят. - Не мог же я про него говорить.
- Ты про меня думал? - вдруг отозвался Мазин. - А я про тебя! Эх, жизнь! - Он хлопнул себя ладонью по щеке и засмеялся. - А это Русаков Петька!
- А при чем Русаков?
- Пусть Русаков говорит!
- Разбираться так разбираться!
- Тише!
- Говори, Петя!
Митя и учитель сидели молча, с интересом слушая разбор дела. Ребята разгорелись, заспорили, останавливая друг друга:
- Тише! Тише!
- Не мешайте! Пусть сами скажут!
Кто-то тихонько подтолкнул к столу Петю Русакова.
- Это я… - Петя взмахнул длинными ресницами в сторону Мазина. - Для Мазина я это сделал… И еще потому, что из-за нас у Трубачева ссора вышла. И про него статью написали. - Петя развел руками. - Только я, ребята, когда зачеркивал, не думал, что на него подумают.
- А что же ты думал? - крикнул Белкин.
- Просто… ничего не думал… Я хотел выручить.
Кто-то засмеялся. Петя махнул рукой и отошел от стола.
- Что у нас только делается! - всплеснула руками Синицына. - Один за другого… один за другого… И все виноваты. - Она всхлипнула в платочек и, заметив взгляд Вали Степановой, быстро отвернулась.
В комнате снова поднялся шум:
- Подожди, Русаков!
- Спросите его, почему он в классе молчал?
- Почему Мазину не сказал сразу?
- Русаков, почему ты молчал, когда мы на Трубачева думали? - крикнул бледный от волнения Одинцов.
Петя покраснел и опустил голову.
- Я не мог… Я боялся…
В комнате стало тихо.
- Эх! - с презрением бросил кто-то. - Боялся! А товарища подвести не боялся?
Петя вспыхнул, сморщился, губы у него задрожали. Надя Глушкова взволновалась, вскочила с места:
- Ребята, нехорошо так! Он же сознался все-таки!
- Не защищай! - строго сказала Лида Зорина. - Пусть сам скажет.
- Он сам ничего не скажет, - вступился Мазин. - Потому что тут история другая. Степанова правильно сказала: мы мало знаем друг друга. Как Петька живет, что у него есть и чего он боится, - это из всего класса знаю один я.
Ребята притихли.
Сергей Николаевич написал на клочке бумаги: "Это обвинение нас тоже касается".
Митя прочитал, скомкал бумажку. Он был расстроен, светлые волосы липли к его мокрому лбу. Он силился вспомнить домашнюю обстановку Пети Русакова и сердился на себя и на Мазина, который знал больше, чем он, Митя.
А в наступившей тишине ребята уже решали по-своему вопрос о Пете Русакове:
- Мазин знает, что говорит! И кончено!
- А ты, Петя, на нас не обижайся! - Ребята сорвались с мест и окружили Петю.
- Тише! - крикнул Митя. - Сергей Николаевич будет говорить.
Ребята затихли.
- Я не буду разбирать всю эту историю в подробностях. Мне кажется, всем вам уже ясно, как произошло то, что Трубачев, председатель совета отряда, оказался в таком тяжелом положении. Вас, конечно, интересует больше всего вопрос, кто виноват. Ну, виноваты тут многие. Прежде всего и больше всего, несмотря ни на что, сам Трубачев. Потом, конечно, Мазин - в этой пропаже мела - и Русаков…
- И Одинцов тоже, - подсказал кто-то.
- Одинцов? - переспросил Сергей Николаевич.
- Одинцов! Одинцов! - крикнул Мазин.
- Не вижу вины Одинцова. В чем ты его обвиняешь? - спросил учитель Мазина.
- Я уже говорил. Он не разобрался и написал. Да еще про своего товарища.
- Что он не разобрался, куда делся мел, то в этом его обвинять нельзя, потому что мел лежал у тебя в кармане и этого Одинцов предполагать, конечно, не мог. А что он совершенно точно и честно описал все происшедшее в классе, несмотря на то что в этом участвовал его лучший товарищ, то за это, по-моему, Одинцова можно только уважать. Как вы думаете?
Белкин вытянул вперед руку.
- Пусть ребята думают как хотят, а я скажу про Одинцова так… что мы, когда… вообще… это было, думали: Одинцов вообще не напишет про своего товарища… И решили считать его… ну, вообще, если напишет - честным пионером, а если скроет - нечестным. И вот он написал. И мы считаем - это честно! - волнуясь, сказал Белкин.
Сергей Николаевич кивнул головой:
- Скажи ты, Малютин!
- Мне кажется, что он поступил честно, но как-то не по-товарищески все-таки. Потому что Трубачев не ожидал, а когда пришел на редколлегию, то сразу увидел, и это на него тоже подействовало.
- Верно! - крикнул Мазин. - Предупреди, а потом пиши. Да разберись раньше, где мел. А не знаешь, где он, - так не пиши!
Кто-то засмеялся.
Одинцов поднял руку:
- Я не писал про мел. Я всегда пишу то, что вижу и слышу. И потом, думал так: если не напишу, то какой же я пионер, а если напишу, то какой же я товарищ? - Одинцов посмотрел на всех. - Я все думал… А тут ребята меня спросили прямо в упор. И я сразу как-то понял, что должен написать. Только я не предупредил Трубачева… Это верно. Мне не пришлось как-то с ним поговорить.
- В этом ты, конечно, неправ, Одинцов. Такие вещи надо делать открыто, - сказал Сергей Николаевич. - Но все-таки из виноватых мы тебя исключаем!.. Верно? - улыбнулся он.
- Верно, верно! - закричали ребята, обрадованные его улыбкой.
Сергей Николаевич взглянул на часы.
- И так как теперь уже очень поздно, то давайте пока буду говорить я один, и уж только в том случае, если моим противником окажется такой отчаянный спорщик, как Мазин, мы дадим ему слово, - пошутил учитель. - Так вот что я хотел вам сказать - и это, по-моему, самое главное. Для меня сегодня выяснилось, что вы неправильно понимаете слова "товарищество", "дружба". Отсюда и поступки у вас неправильные. Например, Мазин выручает Русакова, чтобы я не обнаружил, что Русаков лентяй, что он плохо учится, не знает урока… Мазин хочет, очевидно, чтобы Русаков с его товарищеской помощью остался на второй год… Подожди, Мазин, я все знаю, что ты хочешь сказать.
- Мазин, не мешай! - крикнула Зорина.
- Я хочу сказать! - Мазин выставил вперед одну ногу, но, увидев Митин взгляд, убрал ногу и махнул рукой. - Я, Сергей Николаевич, еще докажу, какой я товарищ! - крикнул он, отходя от стола.
- Это очень хорошо, - спокойно сказал Сергей Николаевич, - но то, как ты сейчас доказал нам, это плохо, это называется ложным товариществом. И, к сожалению, вся эта история построена на ложном товариществе. Русаков зачеркивает фамилию Трубачева - глупо и не нужно, он тем самым ставит Трубачева в тяжелое положение подозреваемого. А почему Русаков это делает? Я уверен, что из любви к товарищу… Так вот что я хочу сказать вам, ребята! Учтите это на будущее. Есть прямое, честное пионерское товарищество - и есть мелкое, трусливое, ложное выручательство. Это вещи разные, их никак нельзя путать. К товарищу надо относиться бережно и серьезно… Ну вот, я все сказал, что хотел. Подумайте над этим хорошенько. Думаю, что даже Мазин со мной согласен сейчас… А, Мазин? - улыбаясь, спросил Сергей Николаевич.
Никто не засмеялся. Лица у ребят были серьезные. Расходились молча. Каждый торопился домой, чтобы обдумать про себя что-то очень важное и необходимое.
В коридоре Васек столкнулся лицом к лицу с Сашей Булгаковым. Одинцов схватил обоих за руки.
- Помиритесь, ребята! Васек! Саша! - умоляюще шептал он, стараясь соединить руки товарищей.
- Я с ним не ссорился, - сказал Васек.
- Ты не ссорился? - вспыхнул Саша, вырвал свою руку и побежал вниз по лестнице.
* * *
Митя шел с учителем. Перед ними маячила одинокая темная фигурка, то возникающая при свете фонаря, то исчезающая в темноте улицы.
- Трубачев… - усмехнулся Митя. - Домой бежит… Тяжко ему пришлось сегодня, бедняге.
Сергей Николаевич вздохнул полной грудью свежий вечерний воздух:
- Трудно растет человек…
Митя ждал, что учитель скажет еще что-нибудь, но тот молчал. Сбоку его твердый, резко очерченный подбородок и рот с сухими, крепко сжатыми губами казались чужими и холодными.
"Недоволен мной, ребятами? - взглядывая на учителя, пытался угадать Митя. - "Трудно растет человек"… Конечно, трудно… Так чего же он хочет от ребят?"
От обиды нижняя губа у Мити чуть-чуть припухла. Молчание становилось тягостным.
- Вы не думайте, они все-таки неплохие ребята…
Сергей Николаевич повернулся к нему и с живостью сказал:
- Хорошие ребята! Особенно этот… Трубачев и его товарищи.