Повесть о нелегкой жизни финских эмигрантов и их детей в современной Швеции.
Содержание:
-
1. Они уже едут… 1
-
2. Набиватель обручей 2
-
3. Тайный пассажир 3
-
4. Новый сосед 5
-
5. Козел отпущения 6
-
6. Томас 7
-
7. Выставка змей 8
-
8. В холодной воде 9
-
9. Лучевая трубка 11
-
10. Мучительное утро 12
-
11. Гость из Финляндии 13
-
12. Нисколько не соскучился… 15
-
13. Война и мир 16
-
14. Коса на камень 17
-
15. Несуществующие 18
-
16. Финский учитель 20
-
17. Хижины 21
-
18. Шпион 22
-
19. Почему молчит труба… 23
-
Заметки 24
Эркки Суомела
Чужая страна - черника
1. Они уже едут…
На улице кто-то свистнул.
Он подскочил к окну. Но стекло было как черное зеркало: оно отражало лишь темный силуэт его головы и косую линию плеч, частично скрытых стоящей на окне бегонией. Он был похож на дикаря, подстерегающего добычу в кустах.
Свист раздался вновь.
Он слушал с минуту, не шевелясь. Где-то близко хлопнула дверь, по песку во дворе послышались шаги, кто-то засмеялся и сказал какое-то короткое слово. Потом с соседнего двора на улицу двинулись два дрожащих огонька. Он стоял, все так же тесно прильнув к окну, но успел разглядеть лишь мелькание неясных фигур, затем стекло от его влажного дыхания затуманилось и силуэт головы исчез. Он вытянул указательный палец наподобие карандаша и написал на увлажненном стекле имя, свое собственное, - Я нне.
- Это тебе свистят?
Янне оглянулся. Под лампой стояла мать в своем цветастом утреннем халате. В руке она держала масленку.
- Нет, это Н и ссе свистел Ст и гу. Они уже едут.
Мать взглянула на часы.
- Так рано?
- Они едут на велосипедах как на ралли и собираются возле школы.
- Ах, так…
Стол был накрыт, только кофейник еще шумел на плите. Янне сделал себе бутерброд толщиной с палец и положил на него ноздреватый кусок сыра. Откусив от него два-три раза, он поднялся.
- Мне тоже пора идти.
- Куда так рано? Ты еще успеешь хорошенько поесть.
- Если б у меня был велосипед, тогда бы успел.
- Да поешь же. Чайник с чаем перед тобой.
- Вот если б ты дала мне кофе…
- Нет.
- Сама-то пьешь.
- Тебе вредно.
- А тебе?
- Иначе я не проснусь. Мне ведь никогда не приходится укладываться, как все нормальные люди. Вот и вчера я еще слышала, как часы пробили двенадцать.
Мать ходила на работу. Она шила на швейной фабрике куртки для женщин. Сегодня она работала в вечерней смене. Вечером Янне слышал сквозь сон, как мать пришла и зазвякала посудой на кухне. А потом они - мать и отец - долго шептались между собой. Но еще и после того, как отец задышал ровно, как дышат во сне, слегка похрапывая, мать ходила взад и вперед по комнате, взад и вперед. А когда шаги стихли, послышался шорох одежды и шарканье по ней щеткой.
Кофейник на плите пускал клубы пара. Мать поставила его на стол, на желтую подставку, и уселась напротив. Левой рукой она смела в кучку просыпавшийся на клеенку сахарный песок. Между ее большим и указательным пальцами краснела ссадина: очевидно, ее процарапала какая-то машина на фабрике.
- Скажи мне, - мать посмотрела на ссадину, - плохо тебе в школе?
С улицы послышался звонок велосипеда. Янне снова повернулся к окну, хотя и не глядя знал, что это проезжает Бенгт; только его звонок звенел так пронзительно.
- Вот и Бенгт уже едет.
- Это такой высокий, рыжий?
- Да. У него велосипед "М о нарк", зеленый. У Ниссе оранжевый.
Янне попытался прошмыгнуть мимо матери в переднюю, но она, теперь уже сердитым голосом, крикнула:
- Янне!
- Да?
- Ты не ответил мне.
- Ведь я же сказал, что да, Бенгт высокий и рыжий.
- Ты не ответил на вопрос о школе.
- Я опоздаю.
- У тебя есть еще десять минут.
Янне медленно поплелся назад к столу. Мать налила полную чашку чая и придвинула к нему хлебницу.
- Ну, говори же.
- Все в порядке.
- Это правда?
- Правда, правда…
Янне ощущал на своем лице взгляд матери. Взгляд этот как будто колол, вынуждал повернуть голову в сторону и смотреть на что угодно: на полку с пряностями, соковыжималку, банку с кофе, тряпку, чтобы брать сковороду.
- Подними глаза.
На посудном шкафу лежала красная покрывашка для чайника. Еще в Финляндии мать купила ее у одного черноволосого человека. Человек этот улыбался, кланялся матери и без конца твердил: "Прекрасная госпожа". Мать залилась краской, и, когда человек поклонился еще раз или два, она достала из ридикюля кошелек и купила покрывашку, хотя у них уже была одна - желтая, подарок бабушки на рождество. Янне поднял глаза и устремил взор на красную покрывашку.
- Нет, погляди на свет.
Мать подошла к нему вплотную и провела рукой по его щеке; пальцы ее чуть пахли фабрикой. Раньше мать распространяла вокруг себя запах булок и печева. Она и в других отношениях как-то отдалилась; казалось, она никогда не приходила с фабрики вся целиком.
- Температуры у тебя нет, но…
- Что "но"?
- Ты такой бледный.
За стеной послышался волочащийся звук. Вероятно, там переставляли кровать после ночного сна. С минуту они молча прислушивались. Когда звуки стихли, мать продолжала:
- Если тебе чего-нибудь недостает…
- Да, у меня нет велосипеда…
Янне внимательно глядел на мать, ловя выражение ее лица, но мать как будто вовсе не слышала его слов. Она лишь поднялась и сказала сама себе:
- Остались ли они еще…
Она порылась несколько мгновений в ящиках комода, стоявшего в комнате. Когда она вернулась, в руках у нее был маленький коричневый пузырек.
- Если будешь их принимать…
- Что это?
- Таблетки, содержащие железо. От них твои щеки станут опять румяными, вот такими! - мать, смеясь, показала на покрывашку. - Примешь с чаем или с молоком?
- С кофе.
Янне налил чашку до половины. Он выпил бы и целую, но мать схватила его за руку и сжала ее так, что он чуть не выронил кофейник. С тех пор, как мать пошла работать на фабрику, руки у нее стали сильные.
- Теперь это.
Мать уронила на ладонь Янне ржавого цвета таблетку. Когда он запил ее кофе, мать сделала горлом глотательное движение.
- Сегодня я куплю тебе витаминов и рыбьего жиру Ты у меня поправишься. Я знаю по себе: когда я немного поработала на фабрике, я тоже стала такая, валилась с ног, разбухшие вены и все такое прочее. Я принимала железо и… - Улыбка сошла с лица матери, она тихо вздохнула: - И теперь стала сильная…
Снаружи уже немного развиднело, хотя солнце еще пряталось за озером и горой. Теперь можно было совершенно отчетливо разглядеть идущих по улице. Вернее, по улице шел один только мальчик в желтой куртке, с хозяйственной сумкой, похожей на мешок. Янне смотрел на него и думал, что скоро и сам он будет выглядеть, как этот мальчик - тоже пойдет в школу.
Но в том-то и дело, что он будет только выглядеть, а по сути…
Мать выложила откуда-то на стол для мытья посуды два апельсина.
- Я нажму тебе еще соку.
- Мне уже надо спешить.
- Тогда возьми их с собой. Съешь на перемене.
- Ладно.
- Отец останется работать сверхурочно. Я выложу запеканку с печенкой на сковородку. Тебе останется только разогреть.
- Ладно, ладно.
- И не забудь выключить электричество.
- Да выключу же…
- Я могу купить тебе в магазине кое-что хорошее.
- Купила бы велосипед. А то что ты еще купишь?
- Потом увидишь.
Янне прошел мимо матери в переднюю. Надев куртку и натянув на уши шерстяную шапку с кисточкой, он заглянул напоследок в кухню. Мать стояла под лампой и читала этикетку на пузырьке с таблетками.
Янне тихо притворил дверь, прошел через общую прихожую во двор, оттуда на улицу и зашагал по направлению к школе. Он шел по самому краю кювета, чтобы они - шведы - не толкали его своими велосипедами.
2. Набиватель обручей
Подперев щеку рукой, Янне смотрел на девочку в зеленой блузе. Девочку звали Берит, фамилия оканчивалась на "сон"; почти все они были "соны". Берит чистила шпилькой ногти и улыбалась сама себе. При улыбке у нее на щеке появлялась ямочка, а черные ресницы опускались, прикрывая глаза. Волосы у Берит были соломенного цвета, а возле носа темное пятнышко. На первый взгляд казалось, что это грязь, на самом же деле это было родимое пятно. У Янне у самого было почти такое же на животе возле пупка.
- Томас, - сказала учительница.
Он тотчас посмотрел на Томаса; это был тот мальчик у стены, который всегда причесывал пятерней свои черные волосы и играл с Берит глазами. Теперь он глядел на доску, наморщив лоб. На доске был нарисован шар, а вокруг него линии. Линии эти походили на обручи.
Томас произнес три или четыре слова. Янне понял только одно: оксо. Пока Томас говорил, Берит глядела на него и улыбалась, - она всегда улыбалась Томасу.
Янне она не улыбалась никогда.
Он стал рассматривать изображение собаки на стене у двери. Кто-то нарисовал собаку коричневым мелом. На морде собаки рисовальщик посадил белое пятно, на конце хвоста другое, побольше.
Стена класса была такого же цвета, как и собака, - коричневая. Она была сложена из камня и затем окрашена, на стыке с потолком краска слегка обшарпалась и походила на покрытую перхотью кожу. Потолок был серый, цвета дождевых облаков, пол зеленоватый. Между партами зеленоватость пола приобретала белесоватый оттенок: башмаки проходили тут взад и вперед бессчетное число раз и уносили с собой краску.
- Берит, - сказала учительница.
Берит бросила шпильку на парту и пошла к доске. Она взяла из желоба указку и стала водить ею по обручам, стягивающим шар. Учительница стояла рядом и кивала головой Шея у нее была тонкая и длинная; с такой шеей удобно кивать.
Когда Берит шла обратно на свое место, она опять улыбнулась Томасу.
Учительница стерла губкой шар. Затем отошла к окну и заговорила:
- Море… - говорила она. - Горы… земля…
И еще много чего она говорила, по десять слов подряд, но слова эти были для Янне совсем незнакомые. Учительница говорила совсем другим языком, чем ребята во дворе или на площадке. Если бы она спросила, как спрашивали во дворе: "А в морду хочешь?", или крикнула: "Давай, ханурик, наяривай!" - то Янне конечно бы понял ее. Но слова учительницы были гладкие и скользкие, за них нельзя было ухватиться.
- А теперь…
Все достали тонкие книжки. И Янне тоже достал, как только убедился, что учительница имеет в виду именно эту книжку с квадратами на обложке.
- …Сейер…
"Сейер" означает "говорить", но Янне это слово напомнило Сейю из его школы в Финляндии. Сейя сидела там, где сидит сейчас Берит, рядом с Янне. Передние зубы у Сейи были немного кривые; поэтому она всегда прикрывала рот рукой, когда смеялась. И Сейя улыбалась Янне. Он взглянул на Берит. Ее губы и улыбаясь вытягивались в напряженную линию, за которой скрывались зубы.
Что-то поделывает сейчас Сейя? Сидит, наверное, по-прежнему в школе и смотрит, как Юусо Хуотари с шумом и криком проводит урок. Или улыбается шуткам Рипы Кяярю, прикрыв ладонью рот.
Слева от Янне сидел Маса, позади Яска. Он всегда шептал: "Пойдем туда вечером?"
В шведской школе шептались совсем о другом.
Янне обернулся и поглядел назад. Там сидел Свен, этот косоглазый. На него не стоило и смотреть. Вот и теперь он состроил такую рожу, что его глаза почти совсем спрятались за наплывшими на них щеками.
- Финский дьяволенок, - прошептал он.
Янне отвернулся, прижал голову к плечу, как спящая птица, и стал смотреть на учительницу. Это была маленькая женщина, звали ее Лилли. Сейчас ее рот лепил речь: губы отскакивали одна от другой вверх и вниз, а язык выталкивал слова изо рта.
- Их… другие… что…
Из этих слов Янне не мог составить ничего связного. Он взглянул на Берит. Для нее эти слова что-нибудь да значили. Он попытался прочесть по лицу Берит, что говорит Лилли, но ничего не мог прочесть; наверное, Берит думала только о Томасе. А Томас… Он улыбался Берит. Или нет, сейчас он ей не улыбался. Янне огляделся вокруг. Все смотрели на Лилли.
Томас улыбнулся ему!
Янне попробовал улыбнуться в ответ, но губы не слушались его. Они одеревенели, так как весь день были вынуждены молчать.
При этом Томас повернул голову в сторону. В профиль он немножко походил на цыгана.
- Не… тот… завтра…
Ноги устали, находясь в одном и том же положении под партой, им хотелось куда-нибудь идти. Янне стал двигать ими, не вставая с места. Колени стукались о парту, каблуки топали об пол. Тут Свен снова начал дразнить его "дьяволенком". И Берит тоже уставилась на него. При этом она так осклабилась, что стали видны зубы; у самых десен были темные пятнышки.
Янне опустил глаза.
Кто-то вырезал на крышке парты два сердца. Одно большое, другое поменьше. В маленьком были две буквы: "Э" и "Й". Янне попытался подобрать имя и фамилию, которые начинались бы с "Э" и "Й". Сначала ему вспомнился Эйно Йюнтунен; Эйно был трактористом и жил поблизости от его родного дома в Финляндии. Потом на ум пришло "Элли Йокинен"; но и это не годилось. Имя и фамилия должны быть шведскими. "Й" наверняка означает Йоганссон, а вот "Э"… Янне не знал ни одного шведского имени, которое начиналось бы с "Э".
Он стал перебирать в уме имена мальчиков и девочек в классе.
Гун-Лис сидела прямо позади, Лена в ряду у окон. Лена была толстушка и слегка заикалась, когда сердилась. Перед Леной, покачиваясь, сидел Юлле с орлиным носом. Около двери было место Ганса, а если посмотреть от Ганса налево, там была Стина. Стина всегда спала, уткнувшись носом в крышку парты. Спала она и теперь.
Да вот же - Эскил!
Эскил сидел в первом ряду в зеленой, как трава, шерстяной рубашке. И его имя и фамилия как раз подходили к вырезанному на парте сердцу. Это было сердце Эскила Йоганссона. Янне начал размышлять, как выглядит Эскил Йоганссон. Ему почему-то казалось, что он - смеющийся, широкоплечий - очень похож на Масу, оставшегося там, в Финляндии. И Эскил Йоганссон никогда не называл его дьяволенком. Нет, из них, Эскила и Янне, могли бы выйти друзья.
- А теперь…
Захлопали крышки парт, убраны были книги. Янне последовал примеру других и старался перехватить взгляд Лилли; иногда она улыбалась и кивала, когда ему удавалось сделать то же самое, что и другие. Но сейчас Лилли глядела мимо него.
- Выйди ты, Гун-Лис, - сказала она.
Сзади слышался запах ландыша, его принесла с собой Гун-Лис. На ней были широкие, волочащиеся по полу брюки. Шварк! Шварк! - раздавалось, когда она шла. Гун-Лис подошла к доске и принялась рисовать новый шар. Когда шар был готов, она провела через него косую линию. Лилли закивала вновь и продолжала кивать даже тогда, когда Гун-Лис прошла мимо Янне на свое место.
Лилли начала читать что-то вслух по книге с зеленой обложкой. Янне забылся, глядя на свет яркой лампы. Свет дрожал и пульсировал. Поглядев на него некоторое время, Янне почувствовал, что и его глаза начинают мигать. Он смежил веки. Пульсирование продолжалось с минуту, затем стало совершенно темно. Но в этой темноте ему вдруг показалось, что кто-то пристально смотрит на него и злорадствует. Он раскрыл глаза и быстро огляделся вокруг.
Никто на него не смотрел.
- Сорок тысяч… с лишним… длиной…
На какой-то момент в Янне зародилась надежда, что слова Лилли станут вещественными, такими, как дерево или железо. Тогда он сможет выхватить их из воздуха рукой, поворачивать и рассматривать.
- …ёверсигтли…
Это слово, пожалуй, походит на штопор и будет на ощупь твердым и холодным.
- А теперь Янне.
Лилли стояла перед ним. Он смотрел ей в живот, на коричневую юбку; чуть повыше коричневая ткань переходила в зеленую блузу.
- Ты понял?
Янне перевел взгляд на туфли Лилли. Они были коричневые. Он почувствовал, как рука Лилли опустилась на его плечо. Рука была легкая, но она все же подняла его вверх, словно большой подъемный кран. Они стояли друг против друга - он и Лилли. Со стороны класса слышался шепот, позади кто-то кашлянул.
- Ты понял? - снова спросила Лилли.
Янне кивнул и сказал, почти прошептал:
- Да.
Это короткое слово легко было вымолвить. И если сразу ответишь утвердительно, избавишься от необходимости объяснять, а он ровно ничего не смог бы объяснить.
- Тогда иди к доске, - сказала Лилли.
Где-то вышла осечка: ему не позволили остаться на месте. Лилли подошла к учительскому столу и манила его рукой.
- Ну иди же…