Глаза у Свена разом стали большими. Так как Янне все глядел на него, Свен повернулся и посмотрел не то на Лену, не то на Юлле. Янне еще скорчил для верности гримасу и повернулся лицом к доске. На минуту ему стало легче: он дал отпор Свену. Он оценивающе глядел на Юлле, Ганса и Томаса. Они были страшнее всех. Но, вероятно, и их можно заставить замолчать, если огрызнуться. Уж огрызаться-то по-шведски он умел - они сами же его научили.
Когда-нибудь надо бы попробовать.
Тут взгляд Янне упал на бумагу. Карандаш опять начертил свое - лист был полон лучевых трубок.
С губ Янне сорвался приглушенный стон.
Он вдруг почувствовал, что лучевой купол необходим ему самому. Но ему было бы недостаточно такого купола, который защищал бы только от ударов и от камней. Нет, он хотел бы, чтоб его окружали такие плотные лучи, которые защищали бы его от собственных ощущений. А причиной этих ощущений часто были злобные слова и суровые взгляды. Вот от чего он искал защиты. Ему хотелось чувствовать себя так, как он когда-то чувствовал себя во дворе их дома в Финляндии. Там он всегда знал, что он свой, что он на своем месте и вроде бы даже кому-то нужен.
В Швеции было иначе.
Во дворе дома в Швеции он чувствовал себя, как в школе, или на дороге, или в любом другом месте. В Швеции у него не было своего двора. И у Пертти тоже не было. А если бы и был, то даже за оградой в десять метров высотой двор не стал бы для них навсегда своим, даже в таком случае им казалось бы, что их все время сторожит кто-то невидимый; от этого сторожа не спасала никакая ограда.
Он был всегда и повсюду.
- Янне, ты что, заснул?
Это сказала Лилли. Янне скрестил руки на парте и, склонив голову, поглядел на Лилли. Когда Лилли заговорила вновь, он подался в сторону поглядеть на часы Юнгве. Еще только половина… Он вновь погрузился в размышления о Пертти и о себе.
- Что с тобой сегодня, Янне? - спросила Лилли.
Но она не ожидала от него ответа, она спросила это просто так, как спрашивают кошку или собаку.
Пертти прошел через ворота во двор в середине первой перемены. Янне такой его приход показался каким-то неестественным. Если бы Пертти доставили в школу на полицейском автомобиле, он и тогда удивился бы меньше. Он, наверное, облегченно вздохнул бы, хлопнул Пертти по плечу и сказал: "Привет!"
Но теперь…
Он лишь стоял на месте и смотрел, как Пертти крадучись идет вдоль стены. И только когда тот дошел до стайки маленьких девочек, Янне рванулся к нему.
- Что… ты… - запинаясь, произнес он. - Что с тобой случилось?
Между ними прошла девочка в желтой куртке. Потом другая, в зеленой. Пертти словно в забытьи следил, как они проходят.
- Говори же!
- Я проспал…
Мысли Янне смешались вновь. Весь предшествующий час он тревожился за Пертти, воображал бог знает что, и теперь, когда Пертти стоял перед ним целый и невредимый, он должен был бы испытывать радость. А вместо этого он был раздражен. Ему казалось, будто Пертти обманул его. Но он все же заставил себя изобразить улыбку и спросил:
- Ты помнишь, о чем я тебе говорил вчера вечером?
Пертти несколько раз кивнул.
- Да… Свирель, туман, лучевой купол…
Тут Янне все стало ясно. Но для верности он полюбопытствовал:
- Ну, а лучевая трубка… Что ты с ней сделал?
Пертти пощупал рукой нагрудный карман, потом задний.
Порывшись еще в боковых карманах брюк, он пожал плечами, развел руки и сказал:
- Потерял…
…Вечером Янне подстерегал Рахикку. Когда он наконец увидел, как тот, ковыляя, вышел во двор выкурить свою вечернюю трубку, Янне тоже бросился к скамье. Рахикка принялся прочищать трубку железной проволокой с клочком ваты. Янне почему-то казалось, что во время прочистки нельзя разговаривать. Момент для разговора наступит лишь тогда, когда Рахикка выпустит изо рта первые клубы дыма и откинется всем своим тяжелым телом на спинку скамьи.
Но Рахикка сам начал разговор. Проталкивая вату в трубку, он сказал:
- Ну, рассказывай…
И Янне выложил ему все, все объяснил и сказал также о том, до чего додумался только во дворе школы: напрасно было говорить Пертти про уфо и лучевую трубку. Пертти ровно ничего не понял из его объяснений.
- Может быть, он болен? - спросил Янне под конец.
- Нет.
- Но должен же он, такой большой, понимать.
Рахикка продул пустую трубку. Когда он заговорил вновь, в его голосе прозвучал вздох:
- Пертти потерял финские слова.
Янне в удивлении взглянул на Рахикку. Тот говорил о словах, как о вещах - как о складном ноже, который, остругав ветку, можно забыть на пне, или как об отвертке отца, которую они нигде не могли найти. Но слова… слова были в голове, в черепной коробке; оттуда ничего не могло выпасть.
- Потерял?
- Это уже случилось со многими, с десятками, сотнями людей…
- У тебя-то все слова целы.
- Ну, я приехал в Швецию взрослым - тогда они уже не теряются. А вот Пертти приехал в возрасте шести лет, он тогда еще не знал толком финский. А язык как живое растение, каждый день нуждается в пище, чтобы крепнуть и развиваться, иначе оно чахнет. Так обстоит дело и с финским языком у Пертти: он оказался без питания и зачах от голода.
- Но у него есть, наверное, другие слова, шведские.
Рахикка повернулся и взглянул на него.
- Да есть ли они у него?
- Получается…
- Да.
- …что Пертти не умеет говорить и по-шведски?
- Ну, пожалуй, умеет самую малость, как маленький ребенок. Он может сложить фразу из двух-трех слов, но это не значит по-настоящему владеть языком, так нельзя объяснить, чего ты хочешь.
Янне откинулся на спинку скамьи и попытался перевести слова Рахикки в мысли и ощущения, найти им верное место среди множества других мыслей. Как же так? Оказывается, у Пертти нет слов, вообще никаких. Он тряхнул головой, попробовал выбросить из нее все слова и быть как Пертти, размышлять без слов, и тут он испуганно вздрогнул: для того, чтобы думать, нужны были слова - названия вещей. Именно с их помощью рождались мысли. Значит, Пертти не может по-настоящему думать о явлениях и вещах… И разве человек без слов не остается совсем один на свете? Он не может понять другого, чувствовать и говорить, как другой.
Внезапно что-то взбунтовалось в душе Янне. Ему захотелось возражать, спорить и убедиться, что Рахикка говорит попусту о том, чего нет.
Но в глазах Рахикки, во всем его существе была какая-то тяжкая безутешность: с ним невозможно было спорить. Его взгляд был устремлен на озеро, на темную поверхность воды с расходящимися у берега кругами. Вероятно, кто-то скрытый береговым бугром пускал там камешки по воде.
- Но он еще научится, - тихо сказал Янне. - Научится.
- Ну да.
- Мне хотелось бы помочь ему.
- Мне тоже.
- Что я должен делать?
Рахикка словно бы очнулся и стал набивать трубку табаком.
- Ничего.
Янне взглянул на крышу хозяйственной постройки. Если Рахикка не объяснит подробнее, он, Янне, скоро опять будет сидеть там и думать. И все станет еще запутаннее прежнего.
Но Рахикка зажег трубку и продолжал:
- Ты только должен быть рядом с Пертти, разговаривать с ним, быть таким, какой ты есть. Пертти нужен товарищ.
С берега на тропу, ведущую к купальной кабине, вышел Бенгт. За ним тенью следовал Ниссе. Когда они дошли до половины берегового откоса, Рахикка встрепенулся.
- У меня есть к ним дельце…
Прежде чем Рахикка успел встать, Янне взял его за рукав и спросил:
- Это оттого, что Пертти нужен товарищ, он всегда таскается с вашей кошкой?
- С Мису? Нет, не оттого. Пертти просто упражняется.
- Упражняется? В чем?
- Смотреть в глаза. Наша Мису сильна по этой части.
11. Гость из Финляндии
- Сюлви приезжает в следующую субботу.
Мать положила письмо на стол перед отцом. Нахмурив брови, отец почитал некоторое время, затем отбросил письмо в сторону и сказал:
- Твоя сестра осталась такой же пустомелей, какой была.
- Она рассказывает только новости.
- Ну ладно… Только нам-то какое дело до гриппа у чужих детей.
- Сюлви ухаживает за этими детьми. Для нее болезнь ребенка все равно что для тебя поломка какой-нибудь машины. Ты можешь сколько угодно распространяться на эту тему.
Отец пощипал недавно отпущенные бакенбарды возле ушей. Бакенбарды шли здесь узкой полоской, а ниже расширялись лохматыми треугольниками, верхушки которых протягивались ко рту и были чуточку рыжими.
- И долго она рассчитывает здесь пробыть?
- В рождественский сочельник уедет обратно.
Мать сняла шумовкой пену с кипящего горохового супа. Затем попробовала ложкой бульон, подула и почмокала губами.
- Надо добавить немного соли, - сказала она.
Всыпав в суп две чайных ложки соли, она повернулась к отцу.
- Теперь нам понадобится и холодильник.
- Из-за Сюлви?
- Она привезет из Турку мяса и колбасы, я просила. Тогда и ты сможешь отведать настоящей колбасы с луком.
- Но ведь надо еще платить за автомобиль.
- Мы вместе заработаем.
- И за мебель тоже надо платить.
- Завтра принесут шкаф.
- Как так?
- Я сходила заказала.
У отца был такой вид, будто у него опять заболела спина.
- А в субботу ты можешь пойти на пристань встретить Сюлви, - продолжала мать.
- Пожалуй, придется пойти, - вздохнул отец.
- Я пойду вместе с тобой, - сказал Янне.
- Конечно, Янне может пойти помочь, - сказала мать. - У Сюлви, наверное, много вещей.
Отец только кивал. На его долю досталось лишь соглашаться и кивать.
…Пароход опаздывал из-за тумана.
Они прошли через большую стеклянную дверь на пристань - конечный пункт пароходного маршрута. Зал ожидания был полон людей, их сумок и узлов. Люди дожидались парохода, на котором должна была прибыть Сюлви; пароход сразу же отправлялся обратно в Финляндию.
Повсюду слышалась финская речь.
Когда отец и Янне проталкивались сквозь толпу, им казалось, будто они на остановке в Оулу. Янне в давке нечаянно толкнул в бок какую-то взрослую девочку.
- Гляди перед собой, босяк, - прошипела она.
Но такое шипение воспринималось добродушно, потому что тут было все понятно. Янне, навострив уши, слушал людские разговоры.
- Утром будем в Хювинкя.
- Не думал платить по увольнительному листу. Я сказал ему…
- Начальника хуже его и быть не может…
- Сухой кашель, это было немножко, но в общем здоров…
- Я бросил тут курить…
Они пробрались к краю толпы, путь им преградил толстый канат. За канатом были две двери, над дверями циферблаты, сделанные не то из картона, не то из пластмассы. Стрелки на них показывали девять и половину одиннадцатого. Это были часы прибытия и отправления парохода.
- Не найдет ли господин крону на подаяние…
Возле отца стоял небритый человек с протянутой рукой. Отец повернулся к нему спиной и притянул Янне к себе. Они прошли мимо больших окон и длинных рядов стульев к своего рода прилавку, над которым была надпись: "Справки".
- Только по очереди, - сказал отцу какой-то человек в клетчатом пиджаке.
- Нам нужно другое, - пробормотал отец.
Они протолкались сквозь толпу хохочущих шоферов к автоматам и выиграли две бутылки апельсинового напитка. Как только они отошли от автоматов, к автоматам подошел мальчишка в джинсах и стал шарить в отверстиях, куда проваливаются негодные монеты.
- "Айто Лейона" купи…
За круглой колонной продавали часы, черноусый человек протянул их отцу.
- Не надо, - отрезал отец.
Они пробрались к столам.
Прямо у прохода какой-то человек в полупальто ел бутерброд с ветчиной и объяснял другому:
- Мы приехали прошлым летом.
Собеседник что-то бормотал в ответ и разглядывал двух полицейских в белых поясах, которые прохаживались в толпе. У того, что помоложе, были длинные темные волосы и по-летнему загорелое лицо. Его рука лежала на рукоятке дубинки.
- Пойдем вон туда.
Отец нашел свободный стол возле окна. Янне собрал на поднос пустые картонные стаканчики и тарелки и поставил поднос на подоконник. Женщина в зеленой куртке схватила поднос и фыркнула, проходя мимо них. У нее были равномерно толстые, короткие, слоновьи ноги.
Янне потягивал красный напиток маленькими глотками и рассматривал карту города на стене. Под картой были кнопки и цифры. Нажмешь на кнопку - на карте вспыхнут маленькие желтые огоньки.
- Мы не могли остаться из-за детей…
Янне оглянулся. За крайним столом, тихо похрапывая, спал худой старик. Рядом стояли еще два стола. За одним сидел рябой мужчина, за другим женщина, мужчина, девочка и мальчик. На взгляд Янне, мальчику было лет восемь-девять.
- Куда вы едете? - спросил рябой.
- В Рахе, - ответила женщина.
- Да, - сказал мужчина, - там вас ждет работа.
- Микко сварщик, - сказала женщина с несколько надменным видом.
- Вот с жильем в Финляндии слабовато, - сказал рябой. - Есть у вас что-нибудь на примете?
- Найдем какую-нибудь лачугу…
Рябой взглянул на мальчика и спросил:
- Что, не хорошо тебе было в Швеции?
- Нет, - ответил мальчик и уставился на Янне, а Янне уставился на него. Глаза мальчика, серые и серьезные, чем-то напоминали глаза Пертти. "Этими глазами он скоро увидит Финляндию, - подумал Янне. - Сможет говорить на родном языке, и никто не будет кричать и показывать на него пальцем. И учиться он пойдет в финскую школу".
Янне не смог выдержать взгляд мальчика. Ему казалось, что глаза того говорят: "Эх ты, бедняга".
Он допил напиток. Отец, вытягиваясь, смотрел куда-то мимо него.
- На что ты смотришь? - спросил Янне.
- На рябого, - понизив голос, сказал отец. - У нас на заводе, летом, работал смазчиком один очень похожий на него человек.
Янне подумал о Рахе и Оулу: они расположены совсем близко друг к другу. Вот если б и отец смог чудом уехать в Рахе…
- Отец.
- Да?
Но нет, отцу не стоит ничего говорить, он лишь рассердится, как раньше. Или начнет ходить вокруг да около и станет говорить совсем о другом. Но когда-нибудь, когда он, Янне, будет взрослый, он еще скажет отцу суровые слова.
- Ты что-то хотел сказать?
Люди пришли в движение. Перед дверьми образовались очереди, рябой тоже стоял там.
- Пароход, наверное, уже пришел.
Они вышли в боковую дверь. У пристани высился красный пароход, высокий, как горы. С него махали и кричали, по палубе бегали матросы.
Несколько минут спустя в двери протолкались первые прибывшие. Впереди был молодой человек в меховой куртке. У него был только коричневый сверток под мышкой. За ним бок о бок шли два высоких мужчины. Один из них очень походил на спортсмена. Он нес синюю сумку, на которой белыми буквами было написано: "Адидас". Вслед за мужчинами шла женщина в меховой шапке, но она не входила в их компанию: мужчины сели в такси, а женщина продолжала идти пешком.
Затем люди хлынули сплошным потоком.
Янне принял за Сюлви какую-то женщину в красном пальто и даже немного помахал ей, но женщина не ответила и, задрав нос, прошла мимо. Наверное, он ошибся из-за походки: женщина семенила такими же мелкими шажками, как Сюлви, и была такой же полной.
Две крепко сложенные старые женщины стали обниматься впереди Янне. Та, которая ждала на пристани, ворковала:
- Подумать только, Айли, прошло уже шесть лет.
- А ты ни капельки не постарела, - сказала та, что сошла с парохода.
Полный, краснолицый человек качался так, что невысокой костлявой женщине приходилось поддерживать его.
- Ах ты забулдыга! - ругалась женщина.
Мужчина в сером пальто, согнув руки в локтях, уносился в общем потоке. Он пытался противиться течению и махал кому-то идущему позади, но его толкали вперед и вперед. Наконец мужчина вырвался из потока и стал у стены.
- Илми, Илми! - кричал он оттуда.
К нему подбежала хрупкая, похожая на птицу женщина. За нею рука об руку топали две девочки, маленькая и побольше. Все четверо стали в ряд и смотрели на людей. Со стороны города слышался непрерывный гул. В порту визжало и пищало, за красным пароходом завывали буксиры. Автокары громыхали и извергали в воздух синие клубы дыма.
Маленькая девочка прижалась головой к подолу женщины.
- Пойдем домой, - всхлипывала она.
Отец с улыбкой посмотрел на стоящих у стены и сказал:
- Совсем как мы тогда…
Какой-то шофер вбежал с пачкой бумаг на пристань. Когда они только еще пришли сюда, Янне увидел этого шофера, сидящего в сине-белой кабине грузовика с полуприцепом. На двери кабины было написано: "Аско Леписто, Инкеройнен".
Полицейские вели между собой длинноволосого мальчишку.
- Клянусь, - говорил он, - я этого не брал.
Полицейские только усмехались в ответ.
Людской поток схлынул, теперь шли лишь отдельные люди.
- Наверное, она не приехала, - сказал отец.
В его голосе не было разочарования, напротив, он звучал почти радостно.
Они постояли еще, высматривая.
Вот прохромал, опираясь на палку, старик. За ним прошли три хихикающих девочки. Следом за седовласой женщиной прошагал морской офицер в обшитом галунами мундире. И больше никого не было видно.
- Пойдем, - сказал отец. - Нечего нам больше ждать…
И тут Янне увидел Сюлви. Она тащила огромную дорожную сумку и две авоськи. Время от времени она опускала сумку, брала в освободившуюся руку авоськи, вновь, уже другой рукой, подхватывала сумку и проходила некоторое расстояние, а затем повторяла все сначала.
Отец тихонько вздохнул и побрел ей навстречу. Янне подбежал к ней, намного опередив отца.
- Ох, да, никак, это Янне! - отдуваясь, сказала Сюлви. - Не может быть… Янне гораздо меньше.
- Добрый день, - сказал отец, держа шляпу в руке.
- Неужели это ты, Энсиоко? - сказала Сюлви. - И такой молодцеватый. Но что это за волосы у тебя на щеках?
Отец что-то пробурчал и надвинул шляпу на лоб. Янне глядел на авоськи. Из одной торчал длинный сверток. На обертке было написано: "Виклунд".
- А что же Айно, - спросила Сюлви, - она не пришла?
- Осталась дома чистить картошку, - сказал Янне.
- Я жду не дождусь…
Затем Сюлви сунула авоську поменьше Янне, отец взял дорожную сумку, и они пошли к автомобилю.
Когда они подошли ко входу в зал ожидания, человек с руками словно крючья все еще стоял там с Илми.
Маленькая девочка плакала, прикрыв лицо руками.