- Ну, я немножко не то, Клим, имела в виду, - прежним игривым тоном продолжала она. - Одна птичка мне принесла на хвосте, что вы с Будкой в театральную студию записались. Интересно как получается, а? Ты ведь днем, вроде бы не хотел там заниматься?
"Вот сволочь Васька, - захлестнуло негодование меня.:- Лось сохатый. Агате уже успел доложить, а та через Зойку проверяет информацию".
- Это какая же, интересно, птичка? - ледяным голосом произнес я. - Длинная, белобрысая и носатая?
- Почему белобрысая и носатая? - охватило замешательство Зойку. - Ты кого, Клим, имеешь в виду?
- Птичку! - уже не в силах был сдерживать злость я.
- Понятно, что птичку, - откликнулась Адаскина. - Но какую?
- Тебе виднее. Между прочим, про птичку сказала ты.
- Но моя птичка не белобрысая и не носатая, - проговорилась Зойка.
Я спохватился. Ну и дурак! Зойка ведь явно имеет в виду Митичкину. На фига Ваське про нас Агате докладывать. А вот Танька - другое дело. И я напрямик осведомился:
- Митичкина, что ли, звонила?
- Попал! - захихикала Адаскина. - Только не мне, а Агате. А она уже позвонила мне. Но кого ты, Климчик, подразумеваешь под белобрысой птичкой с длинным носом?
- Никого, - поторопился замять тему я. - Это я просто так.
- Да-а? - с какой-то полувопросительной интонацией протянула Зойка. Кажется, она догадалась.
Зато я так и не мог пока догадаться, зачем она звонит мне.
- Значит, все-таки передумал и будешь в студию вместе с нами ходить? - спросила Адаскина.
- Не с вами, а с Будкой, - злорадно проговорил я. - Сам-то я совершенно не собирался. А Митька уговорил. Ему одному было скучно записываться.
- Понятно, - враз поскучнела Адаскина.
- Там придурок один нас записывал. Из десятого, - с удовольствием начал я. - Представляешь, он Будке сказал, что у него фактура. Тот, чудик, поверил. И теперь к просмотру даже что-то учить собрался.
- Какой придурок? - Я словно наяву увидел любопытное выражение лица Адаскиной.
- Я же тебе говорю, из десятого. Некий Васька Лосев, - небрежно произнес я.
- Такой беленький? - с придыханием произнесла Зойка.
- Ну, - подтвердил я и с удовольствием добавил: - Вошь белая.
- Фу, Клим, как грубо. - Теперь в голосе моей собеседницы звучало осуждение.
- Ты спрашиваешь, я отвечаю.
- А ты представляешь, Танька Митичкина тоже в театральный записалась, - спешно ушла от опасной темы Адаскина. Видимо, она еще не полностью выполнила миссию, возложенную на нее Агатой.
- Естественно, представляю, если Танька за нами в очереди стояла, - буркнул я.
- Нет, но Митичкина - актриса, - с убийственной иронией продолжила Зойка.
- А чего такого? - не понял я. - Чем она хуже многих других?
- Клим, да ты что? - возмутилась Зойка. - Разуй глаза! Мы ведь с тобой говорим о Митичкиной.
Такая реакция меня совершенно потрясла. Вот уж воистину век живи - век учись. Мне даже в голову не приходило, что наши девчонки с таким презрением относятся к Таньке.
- Клим, тебе что, нравится Митичкина? - с наигранным ужасом принялась допрашивать меня Зойка.
- Да как-то не знаю, - растерялся я. У меня вообще не было никакого отношения к Таньке. Митичкина как Митичкина. Ничем вроде особо не выделяется. Разве что Будку жутко не любит. Но это их сугубо личное дело. Меня не касается.
- То есть как это так, не знаю? - негодовала Адаскина. - Человек или нравится, или не нравится. Третьего не бывает.
- Почему не бывает? - возразил я.
- Очень просто, - наседала Зойка. - Вот я, например, тебе нравлюсь или не нравлюсь?
Час от часу не легче. Я был вынужден взять тайм-аут и закашляться. Вообще-то человеком она была неплохим. Хотя иногда и жутко противным. И глаза у нее вечно на мокром месте, а я этого просто не выношу. И как девчонка она совершенно не привлекает меня. Словом, не ясно, что ей ответить. Скажешь, что не нравится, - обида на всю жизнь обеспечена. А если скажу, что нравится, еще не так поймет и к тому же доложит Агате.
- Чего умолк? - ехидно спросила Зойка. - Может, тоже не знаешь?
- Я к тебе хорошо отношусь, - к счастью, мне удалось найти компромиссный вариант.
- И к Митичкиной ты тоже хорошо относишься? - хмыкнула Зойка.
- Нормально, - мне уже стал надоедать этот разговор. - Девчонка как девчонка.
- Ты еще скажи - симпатичная, - убийственно хохотнула Зойка.
- Между прочим, некоторым даже очень нравится, - ради справедливости отметил я.
- Кому? - воскликнула Зойка.
- Так тебе все и скажи, - не собирался выдавать Будку я.
- Клим, умоляю, скажи, - начала умирать от любопытства Зойка.
- Это чужой секрет, - твердо стоял на своем я.
Поняв, что меня не расколоть, Зойка просто заахала:
- Ну, Танька! Ну, Митичкина! Роковая девушка! Кто бы мог подумать!
Мы еще немного потрепались в том же духе. Однако мне так и не удалось понять, зачем она звонила. А потом пришла из института Олька, и ей, естественно, тут же потребовался телефон. Да и моим "счастливым мгновениям" настал конец. Наша большая семья начала стекаться под крышу родного дома.
Окончательно она собралась лишь в воскресенье, когда предки возвратились от своих друзей, и вечером разразился кошмарный скандал. К счастью, его виновником был не я. Хотя рикошетом мне тоже досталось. Скандал же произошел из-за Женьки.
Вечером мы, как всегда, уселись всей семьей пить чай. Тут Женька с гордостью сообщила, что записалась в школьную театральную студию. И тут началось такое…
Если вы помните, Женька в этом учебном году заканчивает школу и соответственно летом намерена поступать в институт. Она решила пойти по стопам матери и стать юристом. По этому поводу все давно уже было обсуждено и решено. Мать наняла Женьке кучу репетиторов и к тому же определила ее на подготовительные курсы. Какой тут, к черту, театральный кружок. И так времени ни на что не хватает!
В данном случае я вполне разделял логику матери. Однако Женька закатила такую истерику, что стены на кухне дрожали. Она топала ногами и орала, что играть в школьном театре - мечта всей ее жизни. Но в старой школе у них ничего подобного не было. И вот наконец, когда появилась такая возможность, ей, видите ли, нельзя. А раз так, она, Женька, ставит родителям ультиматум. Если ей разрешат заниматься в театральной студии, она обещает закончить школу на одни пятерки и обязательно поступить в институт. А если нет, поступать вообще никуда не будет. И к репетиторам ходить тоже. Не говоря уж обо всяких дурацких курсах.
Мне Женьку даже стало жалко. И вообще, кто бы мог подумать, что мою железобетонную сестрицу тянет в искусство. Предки наши тоже совершенно прибалдели. Отец, по-моему, был готов на безоговорочную капитуляцию. А вот мать - нет. Она у нас никогда просто так не сдается. И на сей раз не собиралась.
В общем, я решил немножко помочь Женьке и этак небрежно ляпнул:
- Да чего вы раньше времени волнуетесь. Может, Женьку еще в актрисы и не возьмут. У нас там только в следующую субботу отборочный просмотр состоится.
- Что значит - у нас? - сощурила глаза Женька.
- А я тоже записался, - радостно сообщил я.
- Ты? - изумилась мать.
- Мне разве тоже нельзя? - поинтересовался я.
- Тебе как раз можно, - вполне мирно ответила мать. - Просто я никогда не думала…
- А-а! - взвыла, как пикирующий бомбардировщик, Женька. - Значит, ему все можно, а мне ничего нельзя? Вот так всегда. Все дорогому Климочке! И отдельную комнату! И театр, пожалуйста! А мне только учись, с Климочкой сиди, Климочку отведи в школу, Климочку на горшок посади…
- Я уже давно на горшке не сижу, - перебил я.
- Неважно! - рыдала и бушевала сестра. - Зато эти сидят! - перевела она злобный взгляд на непривычно притихших Мишку и Гришку. - А они еще хуже!
Мишка и Гришка вдруг хором заревели.
- А мне когда-нибудь что-нибудь для себя можно? - перекрывая их рев, продолжала рвать и метать Женька. - Есть у меня, скажите на милость, право на жизнь?
Я посмотрел на мать. Выражение лица ее изменилось. И она вдруг тихо сказала:
- Евгения, успокойся. Пошли поговорим.
И она увела Женьку в свою комнату. Когда они удалились и нам удалось унять рев близнецов, Олька тихо спросила меня:
- Ты действительно записался?
- А почему вас всех это так удивляет? Может, мне тоже нравится сцена.
- Ну, у нас сегодня прямо вечер откровений, - покачала головой Олька.
Глава VII. ЖИЗНЬ ЕСТЬ ТЕАТР
идимо, театр - вещь такая. Сразу затягивает. У нас еще прослушивание не состоялось, а драмы уже разыгрывались вовсю. Правда, пока не на сцене, а в жизни.
Мать и Женька, проговорив за запертой дверью до самого позднего вечера, достигли компромисса. Женька пойдет на прослушивание. И, если ее возьмут, может заниматься в театральной студии. Пусть попробует совмещать ее с основными занятиями. Но только не в ущерб им. Иначе придется со студией распрощаться.
Так сказала мать. А Женька ответила, что пусть другие прощаются. Она же запросто выдержит и то и другое. Словом, воскресенье в нашей семье все-таки кончилось вполне мирно. Это была, так сказать, трагедия со счастливым концом.
На следующее утро я столкнулся у входа на школьный двор с сияющим Будкой.
- Круглый, ты представляешь, кого я вчера видел? - с таким видом произнес он, будто ему, по меньшей мере, встретился инопланетянин.
- И кого же? - поинтересовался я.
- Василия! - выдохнул Будка. - У него пес такой классный.
- A-а, у него пес есть.
Мне про Василия слушать было совершенно неинтересно, однако Митька этого не замечал.
- Ну да, - с телячьим восторгом продолжил он. - Они с собаками на бульваре гуляли, а я подошел.
- Кто - они? - спросил я, хотя в общем-то мне было совершенно плевать, с кем там гулял Василий.
- Ну, как кто, - откликнулся Будка. - Естественно, Агата с Бесиком и Василий со своим Тинде. Он у него редчайшей породы. Южноафриканский бурбуль.
На бурбуля мне было плевать с такого же высокого этажа, как на Василия, но Агата… Неужели у них это и впрямь серьезно? Теперь мне стоило очень больших усилий казаться спокойным, а Будка в полном раже вещал:
- Понимаешь, Клим, этот Тинде такой здоровый и сильный, и грудь широкая, а Бесик, сам знаешь… Но дружба у них…
Бесика я, естественно, хорошо знал. С ним была связана целая история. Порода у Бесика - левретка. Наверное, сами таких видели. Это нервные, спортивно подтянутые собачки на тонких ножках. И спина у них выгнутая. Когда Агате подарили Бесика, она была еще маленькой. И он был маленький, к тому же без имени. В общем, когда его подарили, Агатина бабушка глянула, поморщилась и воскликнула:
- Ну, гадость! Какая же это собака? Это ведь чистый бес!
А Агата ей ответила:
- Ничего ты, бабушка, не понимаешь. Никакой он не бес, а бесик. Потому что он еще щенок.
Так он и остался Бесиком. Бабушка постепенно к нему привыкла и стала очень жалеть. По ее мнению, Бесик был слишком худым, а потому несчастным. Тщетно Агатины родители запрещали бабушке его закармливать. Она все равно это делала. В результате ее стараний Бесик превратился в шарик на тонких ножках, которые уже почти не выдерживали его веса. Пришлось принимать срочные меры. Бесика посадили на строжайшую диету. Пес часами сидел возле своей пустой миски и плакал. И Агатина бабушка тоже плакала. Она-то первая и сломалась. И заявила, что больше такого не выдержит.
Однако Бесику было жизненно необходимо еще похудеть. Поэтому Агатины предки определили его на постой к каким-то собачникам с более крепкими нервами, чем у Агатиной бабки. Правда, Бесик их тоже достал. Он выл и плакал сутками напролет. Эти героические люди выдержали неделю. Зато Бесик похудел. Правда, вернувшись домой, он снова немного прибавил в весе. Потому что у бабушки сердце все-таки было не камень. Но теперь Бесик хотя бы напоминал нормальную левретку, а не ливерную колбасу на ножках. Мы с Агатой иногда вместе выгуливали его. Но, похоже, теперь мне подыскали замену.
- Ты, Клим, чего, не слушаешь? - вывел меня из задумчивости обиженный окрик Будки.
- Да слушаю, слушаю, - отмахнулся я.
- Тогда почему не реагируешь? - удивился Будка.
- На что? - естественно, не понял я.
- Значит, все же не слушаешь, - продолжал Митька. - Ладно, повторяю для тупых. Василий вчера на бульваре сказал очень важную вещь.
Нет, Будка меня положительно достал со своим Василием. На фига мне знать, какие он там, на бульваре, говорил важные вещи. Но Митьку, когда он раздухарится, заткнуть невозможно.
- Понимаешь, мальчиков записалось очень мало. Поэтому у нас с тобой есть все шансы попасть не в какие-нибудь осветители, а в актеры.
- Ну, и отлично, - вяло откликнулся я. Мне было полностью плевать, попаду или нет в эту студию.
- Слушай, Клим, какой-то ты сегодня небодрый, - покачал головой Митька. - Я тебя прямо не узнаю.
- Пошли в школу. - Я опасался, что он снова начнет распространяться про Василия, от которого меня лично просто тошнило. - Звонок скоро.
- Нет, Круглый, ты все-таки врубись, - словно назло мне завел свое Будка. - У нас с тобой появились реальные шансы. Понимаешь, Василий сказал: мы идем как бы вне конкуренции.
Я немедленно про себя отметил, что в отличие от Будки у меня как раз имелся конкурент. И очень даже серьезный. Однако, понятное дело, растолковывать Митьке этого не стал. Лишь снова вяло кивнул.
Тут, на мое счастье, к нам подошел Сережка Винокуров. Его широкую грудь обтягивала алая гайка с белой надписью: "Я люблю баскетбол". Мне сразу стало ясно: в баскетбольную секцию Винокур уже записался.
- Серега, где майку такую чумовую оторвал? - немедленно полюбопытствовал Будка.
"Чем бы дитя ни тешилось, - пронеслось у меня в голове. - По крайней мере, о Василии своем забыл".
- В магазине одном, - охотно поделился информацией Серега. - Там прямо при тебе какую хочешь надпись сделают.
У Будки загорелись глаза:
- А про театр там что-нибудь заказать можно?
- Да хоть про космос, - хохотнул Винокур. - А тебя что, уже приняли в театральную студию?
- Пока еще не совсем, - внес ясность Будка. - Только записали. Но говорят, у меня фактура. - И он гордо поднял голову.
- А меня в баскетбол сразу приняли, - похвастался Винокур. - Сказали, я по всем данным подхожу. Потому что даже сейчас выше многих десятиклассников.
- Это у вас все просто, - свысока откликнулся Будка. - А у нас в театре большие сложности.
Кажется, Митька и впрямь уже вообразил себя звездой школьной сцены. Мне это надоело, и я с наигранной серьезностью произнес:
- Да, да, Серега, у нас там такие интриги.
- Че-его? - вылупился на меня Винокур.
- Шутка, - поторопился внести ясность я.
- Правда шутка? - заботливо осведомился Винокур.
- Ну, естественно, - улыбнулся я и вдруг сообразил, что Тимки так еще и нет. - Слушайте, Сидорова никто не видел? - осведомился я у своих собеседников.
- Ни фига, - покачал головой Серега.
Тут как раз к нам пулей подлетел Тимка.
- Фу, черт! Будильник! - задыхаясь после стремительного бега, начал объяснять он. - Вечно я ставлю его, он звонит, я выключаю, а после как-то совсем незаметно снова засыпаю. Ну и вот.
Он развел руками. Мы услышали первый звонок.
- Во всяком случае, Тимка, на этот раз ты успел, - сказал я, и мы всей компанией двинулись в школу.
Этот учебный день не ознаменовался ничем примечательным. Мы, что называется, постепенно входили в рабочий ритм после летних каникул. Зато когда я вернулся после уроков домой, меня уже в передней оглушил дружный рев близнецов.
Выяснилось, что Женька сегодня вернулась домой гораздо раньше меня, и бабушка, оставив на нее близнецов, упилила по каким-то своим делам. Женька же решила сочетать приятное с полезным. Моя мудрая сестрица принялась оттачивать на Мишке и Гришке свой актерский талант.
Для выступления на просмотре Женька разучила финальный диалог Отелло и Дездемоны. Сестрица моя, натянув на голову черный чулок, изображала Отелло. А в Дездемону превратила свою старую большую куклу, за которую тоненьким голосом произносила ее слова.
Все шло просто отлично до того самого момента, когда Женька, а вернее Отелло, осведомилась у куклы Дездемоны, молилась ли она на ночь. Близнецы наши хотя и не знали трагедию Шекспира, однако, по-видимому, что-то просекли и принялись тихо всхлипывать. Когда же обтянутые черными мамиными перчатками кисти Женьки-Отелло яростно сомкнулись на шее куклы Дездемоны, Мишка с Гришкой подняли ужасающий рев.