- Клим, вы правда ударили нового завуча по голове?
- Ну-у… - я замялся. - Вообще-то несильно. Он больше испачкался. Мы потом его чистым видели, так у него на голове от нашего ведра не осталось ни шишки, ни синяка, ни даже царапины.
- Так, может, у него под волосами ушиб? - провел ладонью по своей густой шевелюре папа.
- На себе показывать не полагается, - тут же назидательно произнесла Женька.
Отец отдернул от головы руку, будто обжегся.
- Откуда ты такого понабралась? - затравленно посмотрел он на Женьку.
- В школе, - сквозь зубы процедила она. Видимо, все еще дулась, что ей не дали дорассказать про Нику.
- Папа, он лысый, - вмешался я.
- Кто? - уставились на меня родители и бабушка.
- Новый завуч. Он лысый как коленка. Поэтому любой след от ведра сразу был бы виден.
Ответ мой, похоже, несколько успокоил родителей. Однако мать продолжала расспросы:
- Ну, и чем эта история кончилась?
- Да, в общем, ничем, - откликнулся я. - Поругали. Потом отпустили.
- А ты не врешь? - кинула на меня пытливый взгляд бабушка.
- Если бы врал, то вас бы уже вызвали в школу, - с чувством собственного достоинства отозвался я. - И Женька наверняка бы вам об этом доложила!
Глава V. ГИДРОГОЛОВАСТИК
общем, Женьку заткнули, и она была ужасно недовольна. Я - тоже, потому что основное внимание достаюсь мне. Правда, на сей раз ничего особенного со мной не произошло. Однако я почувствовал: не только завуч, но и родители взяли меня на заметку. Как вы, наверное, понимаете, радоваться было нечему. Если меня огорчило слишком пристальное внимание к собственной персоне, то Женька, наоборот, страдала от недостатка внимания к ее персоне. Мою сестру просто распирало от новостей и желания ими поделиться. Поэтому, допив в совершенно угрюмом состоянии чай, она демонстративно уволокла Ольку в их комнату.
Проходя через некоторое время мимо их двери, я услышал взволнованный Женькин голос и остановился. Она взахлеб рассказывала Ольке о школе и о новых мальчиках из их класса. Хотя мне это было довольно скучно, я уселся на пол возле закрытой двери в надежде узнать еще что-нибудь интересное про Нику. Однако Женька никак не могла съехать с темы новых мальчиков. Когда же она наконец перебрала как достоинства, так и недостатки всех, слово взяла Олька, и я минут десять вынужден был выслушивать историю про какого-то Витьку с четвертого курса. Как он на Ольку смотрел, что сказал и как смешно извинялся, когда наступил ей на ногу. Словом, я чуть не заснул.
Когда же наконец Женька добралась до того, на чем ее прервали за столом, в коридоре совершенно некстати возникла бабушка, и мне пришлось спешно ретироваться к себе в комнату. Я только и смог подслушать, что Ника жаловался тете Нонне. Мол, Макарка В. В. зазвал его в новую школу завучем. Он, Ника, думал, что это такая спокойная безопасная работа. А на самом деле, получается, что тут чуть ли не опаснее, чем в киоске. Вон только первое сентября, а его уже едва не покалечили. Я полагаю, что тетя Нонна еще что-нибудь рассказала про Нику, но я этого не узнал. И, наверное, уже никогда не узнаю.
Поздно вечером мне позвонил Тимка.
- Можешь себе представить, Климентий, он так и скрывается.
- Кто? - не сразу дошло до меня.
- Естественно, Будка, - ответил Тимур. - Сперва я звонил ему. Потом даже зашел.
- Ну? - заинтересовался я.
- Мать сказала, что его нету, - сердито произнес Тимка.
- Может, и правда. Мало ли куда он мог уйти, - предположил я.
- Никуда он не уходил, - отрезал Тимка. - Я собственными глазами в окне его видел.
- Неужели и впрямь от нас прячется? - не понимал я логику Будки. - Какой смысл? Все равно ведь завтра в школе увидимся.
- Ясное дело, увидимся, - многообещающим голосом подтвердил Тимур.
Я понял, что Будку завтра ничего хорошего не ждет.
- Слушай, Тимка, - принялся увещевать я. - Только не переходи завтра сразу к вооруженным действиям.
- Даже не собираюсь, - сказал Тимур. - Я пока только поговорить с ним хочу. А он увиливает.
- Вот это мне и странно, - задумчиво произнес я.
Тут по второй трубке раздался голос Ольки:
- Климентий, слезай с телефона. Мне позвонить надо.
Вот так всегда, Олька с Женькой часами на телефоне висят, и ничего. А стоит мне с кем-нибудь созвониться по делу, как меня тут же сгоняют.
- Ладно, увидимся в школе. А там видно будет.
И я положил трубку. Беседа с Тимкой оставила у меня неприятное ощущение. Но я решил больше не ломать голову по поводу Будки. Утро вечера мудренее. Поговорим с Митькой, тогда и будет ясно.
Наутро мы снова проходили в школу по списку. Наш восьмой "Б" вчера так и не получил карточек учеников. Их не успели заполнить. Мы с Тимкой решили подождать Митьку в коридоре около класса. Он все не появлялся. Мы уже не знали, что и подумать, когда наконец перед самым звонком он, запыхавшись, подбежал к нам.
- Привет. Как жизнь?
- У нас-то нормально, - сразу перешел к делу Тимка. - А ты почему скрываешься?
- Я? - округлились глаза у Будки. - От кого?
- От нас, естественно, - свирепо проговорил Тимка.
А я добавил:
- Ты разве вчера нас не видел на Сретенке?
- Видел, - махнул рукой Будка. - У меня из-за этого ключа вся жизнь под откос пошла. Мать с отцом, просто озверели. Потому что старый замок пришлось высверливать, а потом новый покупать и вставлять. А вечером еще мать мои грязные вещи в стиральную машину запустила, там что-то замкнуло. Я думаю, совпадение. Но мать говорит, от цемента.
- Не вижу связи, - пожал плечами Тимка.
- Я тоже, - охотно согласился с ним Будка. - И вообще, стиральная машина ведь существует не для чистых вещей, а для грязных.
- Я не об этом, - суровым голосом прервал его Тимка. - А о том, что ты, Будка, вчера…
Но Тимку, в свою очередь, прервали звонок и появление нашей Предводительницы, которая громко скомандовала:
- Мальчики, быстро в класс!
В общем, вытрясти истину из Будки нам так до конца и не удалось. Следом в класс вбежали Агата и Зойка. Пока я и Тимка с ними здоровались, Будка смылся за свою парту.
Целый урок нам было не до Митьки. Предводительница принялась выяснять, что у нас сохранилось в головах после летних каникул. Результаты опроса ее не слишком вдохновили. Поморщившись, она сказала:
- Очень плохо.
Впрочем, такая сцена повторяется каждый год. Поэтому на нас с Тимкой слова Предводительницы не произвели ровно никакого впечатления. Пройдет два-три дня, наши башки настроятся на учебу, и там все, что надо, всплывет. Во всяком случае, у тех, кто более или менее нормально занимался в прошлом году. У нас с Тимкой, например, всплывет. У Зойки с Агатой - тоже. И у Будки. А вот у амбала Винокурова - нет. Там всплывать абсолютно нечему. Для меня вообще полная загадка, как он переходит из класса в класс. Но пока Сережке это удается, и он вполне доволен.
На опрос ушел весь урок. А как только началась перемена, Тимур немедленно заловил Будку и тоном, не допускающим возражений, изрек:
- А ну пошли. Разговор есть.
- О чем? - вытаращился на него Митька.
- Там узнаешь. - И Тимка подтолкнул его к лестнице.
Будка, пожав плечами, повиновался. То ли и впрямь не понимал, чего мы от него хотим, то ли прикидывался. Но если прикидывался, то мастерски. Мы спустились на пол-этажа вниз и заблокировали Митьку возле подоконника.
- Вот теперь ты нам все объяснишь, - сквозь зубы процедил Тимка.
- Да чего объяснять-то? - вытаращился на него Будка.
- Почему вчера не остановился, когда мы тебе орали? - спросил Тимур.
- Но ведь я уже говорил, - откликнулся Митька.
- И что ты нам говорил? - возмутился Тимур. - Нес какую-то чушь про стиральную машину?
- Да стиральная машина тут ни при чем, - отмахнулся Митька. - Это уже потом было.
- А что было до? - задал вопрос я.
- А про "до" вам уже было сказано, - отозвался Будка. - Предки разозлились на меня из-за двери и ключа.
Тут Тимка совсем озверел и как рявкнет:
- Ну и что?
- А то, что мне после этого велели в наказание до конца дня из дома никуда не высовываться. Хотя я-то чем виноват? Сами ключ бракованный подсунули, и я же еще отдувайся.
Тимка, выразительно покосившись на меня, задал разоблачительный вопрос:
- В таком случае, Будка, как же ты оказался на улице?
Мы ждали, что Митька стушуется. Но, к нашему удивлению, этого не произошло. Он совершенно спокойно ответил:
- Оказался, потому что мать начала готовить. А у нее масло кончилось. Вот она и отправила меня в магазин. Но предупредила: "Если ровно через пятнадцать минут не вернешься, пеняй на себя". А в магазине, как назло, касса сломалась. Я все пятнадцать минут возле нее проторчал. Вот и понесся потом домой, чтобы лишний раз не будить в матери зверя. Я и так уже опаздывал. А если бы с вами остановился, то вообще бы попух.
Я не сводил глаз с Будки. Голос его звучал искренне, да и история с маслом показалась мне вполне правдоподобной. Правда, у меня осталось полное впечатление, что, когда он вчера от нас улепетывал, в руках у него ничего не было. Если это на самом деле так, значит, Митька все-таки врет, чтобы мы не догадались, как он вчера нас подставил. Поэтому я быстро проговорил:
- Митька, а в чем ты масло-то нес?
Он уставился на меня, словно на сумасшедшего, и ответил:
- В руках, естественно.
- Просто в руках или в пакете? - задал новый вопрос я.
Митька глубоко задумался и наконец медленно произнес:
- Вспомнил. Я эту бутылку просто держал в руках.
"Про пакет не соврал, - отметил про себя я. - А бутылка у него и впрямь могла быть. Он нес ее перед собой, вот мы со спины и не заметили. Нет, кажется, он говорит правду".
- Теперь ясно, - произнес вслух я.
Тимка, однако, все еще сомневался в искренности Будки. Поэтому полюбопытствовал:
- Если ты сидел весь остаток дня дома, почему твоя мать по телефону мне ответила, что тебя нету? И когда я к тебе зашел, сказала то же самое?
Лицо у Будки вдруг стало густо-красного цвета. И он с усилием выдавил из себя:
- Это они… то есть предки… так меня наказали. Мол, будешь сидеть дома, но видеться ни с кем нельзя. И по телефону разговаривать - тоже. И сами они со мной почти не разговаривали. Только по делу.
Будка посмотрел на нас со столь несчастный видом, что я окончательно понял: он говорит чистую правду.
Однако Тимка и после этого, недоверчиво покачав головой, проворчал:
- Допустим.
Митька с изумлением на него уставился и хотел что-то добавить к невеселой своей истории. Однако ему опять помешал звонок. Мы побежали на вторую математику.
Усевшись за парту, я шепнул Тимке:
- Чего ты к Будке привязался? Ведь все же ясно. Он не виноват.
А Тимка ответил:
- Это таким доверчивым дуракам, как ты, может, ясно. А я по-прежнему думаю, что Будка врет.
Дальше нашим вниманием вновь завладела Мария Владимировна. Она наконец принесла наши карточки учеников. Раздавала она их не просто так, а под расписку, поэтому процесс шел долго. Карточки оказались похожи на единые проездные билеты. Только были именными. И еще на карточке имелась строгая надпись: "Без права передачи".
Как объяснила Мария Владимировна, каждого из нас снабдили индивидуальным электронным кодом, который нанесен на карточки. Стоило опустить карточку в турникет, специальное устройство считывало личный код ученика, и в компьютере, подключенном к турникету, фиксировался ваш номер, а также время прихода или ухода ученика. Таким образом, администрация школы полностью контролировала наши появления и исчезновения.
- Это что же получается, - выслушав Предводительницу, возмущенно зашептал мне на ухо Тимка. - Мы теперь у них полностью под колпаком. Никакой свободы. Даже с уроков теперь не слиняешь.
- Слинять-то можно, - отозвался я.
- Ну да, - снова заговорил Тимка. - И тебя мигом засекут.
- Раньше тоже иногда засекали, - ради справедливости отметил я.
- Не понимаешь? - просто весь кипел Тимка. - Раньше можно было какую-нибудь лапшу на уши повесить. А теперь у них будут точные данные.
Я промолчал. Мне это новшество тоже не слишком понравилось. В общем-то, я редко прогуливал. Но сам факт, что теперь этого делать нельзя, вызывал у меня в душе гневный протест. Я обвел глазами класс. Лица у всех были какие-то кислые. Даже у новеньких.
Тут Сережка Винокуров поднял руку и поинтересовался:
- Мария Владимировна, а педагогам тоже такие карточки выдали?
- Выдали, - ухмыльнулась уголком рта она. - Всем, кто тут учится или работает, выдали.
- А-а-а, - расплылся в широкой улыбке Серега.
Остальные тоже заметно приободрились. Выходит, учителя наши теперь тоже под колпаком. То есть нам не должно быть обидно.
- Карточки и коды - это меры, которые обеспечат вашу безопасность, - продолжила объяснение Предводительница. - По крайней мере, теперь никто из посторонних не пройдет без специального разрешения в нашу школу.
- А если предков вызовут? - радостно спросил Серега Винокуров. - Их чего, тоже не пустят?
- Успокойся, Винокуров, - отвечала Мария Владимировна. - Если мне понадобятся твои родители, я закажу им пропуск и оставлю его на вахте.
- Понятно, - поскучнел Винокуров.
Тема посещения школы родителями волнована не только его. Едва Винокур умолк, с места вскочила Танька Митичкина, которая ненавидела, когда ее называли Митичкиной. Виноват в этом был все тот же Будка. Ненависть началась в первом классе. Нас там все время строили парами. Причем так, чтобы мальчик ходил обязательно с девочкой. И за парты нас рассаживали по тому же принципу.
Так вот, Таньку посадили рядом с Будкой. Ну и мы, естественно, стали над ней издеваться: Митичкина личная Танька. Тут она Будченко и возненавидела. И принялась всем твердить: "Во-первых, я Митичкина, а во-вторых, Будка дурак". Митька, понятное дело, стерпеть такого не мог, и они постоянно дрались.
Наконец, нашей первой учительнице надоело их разнимать, и она посадила Митичкину с Винокуром, а Будку с Адаскиной. В классе наконец воцарился мир. Однако Танька до сих пор Митьку терпеть не может. Хотя он теперь относится к ней более чем лояльно. По-моему, она даже ему нравится. Но это так, к слову. В общем, едва Винокур замолчал, Митичкина поинтересовалась:
- А вот если мои родители сами, без приглашения, захотят зайти в школу, их пустят?
- Без предварительной договоренности - нет, - отозвалась наша классная. - Если они захотят с кем-нибудь из нас встретиться, нужно позвонить в канцелярию и заказать пропуск. Или передать записку учителю, и он закажет пропуск. Только в школу потом нужно обязательно явиться с паспортом или другим документом, удостоверяющим личность.
- Ой, как сложно, - вздохнула Танька, однако по ее сияющим глазам я понял: она осталась вполне довольна.
За раздачей карточек и ответами на эти и другие вопросы прошла почти вся вторая математика. Лишь в самом конце урока Предводительнице удалось совсем немного объяснить из нового материала.
На перемене Тимка собирался еще раз побеседовать с Будкой, однако тот куда-то исчез. Тимур по этому поводу слегка побурлил и в который раз принялся убеждать меня, что все это неспроста.
- Неужели, Климентий, сам не врубаешься? Когда Будка нам нужен, его все время нигде нет. А раньше он, между прочим, от нас никогда не бегал.
Слушая его, я осматривал коридор. Митьки нигде не наблюдалось. Зато я вдруг увидел другое. Возле одного из подоконников стояла Агата. Она весело трепалась с парнем из десятого "А". Как раз когда я засек их, парень ей что-то рассказывал, а она с большим интересом ему внимала.
Мне это совсем не понравилось.
- Ты слушаешь меня или нет? - повысил голос Тимка.
- Да, - растерянно отозвался я и продолжал наблюдать за Агатой.
- Ну, и что ты думаешь? - допытывался Тимур.
- Ничего, - ответил я. Что я мог думать, когда даже не слышал его.
- Чего ты туда уставился? - спросил Тимур.
Я не ответил. Теперь парень из десятого "А" молчал, а Агата, наоборот, что-то с улыбкой ему говорила.
- А-а-а, - наконец врубился мой старый друг.
- Бэ, - огрызнулся я.
- Интересный расклад, - многозначительно изрек Тимка.
- Ничего интересного, - буркнул я.
И, демонстративно отвернувшись, добавил:
- Мы, кажется, Будку с тобой искали. Вот и пошли.
Однако Митьку нам обнаружить так и не удалось. Мало того, на биологии, которая началась после этой перемены, он тоже отсутствовал. Мы с Тимкой терялись в догадках. Ну даже, допустим, у Митьки и впрямь была совесть нечиста перед нами. Но смываться из-за этого с уроков… Особенно после того, как выяснилось, что все уходы и приходы фиксирует компьютер. Ведь Будку вчера дома и так репрессировали. А значит, смыться с урока сегодня - полный идиотизм.
Минут через пятнадцать дверь кабинета биологии резко распахнулась, и в класс с независимым видом вошел Будка.
- Ты, Будченко, не слишком поздно на урок приходишь? - сердито посмотрела на него Приветовна.
Но Митька и тут не смутился. Наоборот, гордо прошествовав к учительскому столу, положил на него записку.
- Варвара Аветовна, у меня уважительная причина. Вот здесь.
И Будка для убедительности потыкал пальцем в бумажку. Приветовна, развернув, прочла чье-то послание и сказала:
- Ладно. Садись, Будченко. Продолжаем урок.
Мы с Тимкой переглянулись. Видимо, причина была и впрямь очень уважительная. В противном случае Приветовна еще минут десять бы верещала, как нехорошо и невежливо опаздывать.
- Где тебя носило? - прошипел Тимка, когда Будченко шествовал мимо нашей парты.
- Сидоров! - прикрикнула Варвара Аветовна. - Оставь обсуждение личных дел до конца урока!
Митька, гад, уже в это время успел пройти дальше, и нам так ничего и не удалось выяснить. Тимка, конечно, не мог так вот сразу успокоиться. За неимением Будки он принялся спрашивать у меня:
- Как ты думаешь, где он был?
- Почем мне знать? - пожал плечами я и добавил: - Наверное, отсутствовал по какой-то уважительной причине.
- Это мне и без тебя ясно, - буркнул Тимка и принялся строчить записку.
Написав своим мелким почерком длинное послание, он начал передавать его Митьке, но снова потерпел неудачу. На середине пути послание было безжалостно перехвачено Аветовной.
- Опять, Сидоров, отвлекаешься? - сурово поглядела она на моего друга и соседа по парте.
- Нет, это как раз по делу. Насчет зоологии, - промямлил Тимка. - Я хотел у Будченко спросить…
Приветовна внимательно посмотрела на сложенную записку. Затем с достоинством изрекла:
- Я чужих писем никогда не читаю. Так что поверю тебе, Сидоров, на слово. Это, - положила она на стол послание, - возьмешь после уроков. А если ты действительно собирался задать Будченко какой-то интересный вопрос по зоологии, то мы с удовольствием послушаем.