***
Ни Кузьма Петрович, ни Лена, ни тем более Степка не могли бы сказать Алешке, что переплыть протоку, загребая лишь одной рукой, легкое дело. Уже хотя бы потому нелегкое, что, гребя одной рукой, Алешка все время отклонялся от курса. А перевернуться и посмотреть он не мог, потому что на груди у него сидела цапля. Он придерживал ее левой рукой, а правой греб и работал ногами, словно крутил педали велосипеда. Волны обгоняли его, захлестывали глаза и ноздри. Алешка фыркал, плевался, тяжело дышал и чувствовал, как в груди у него стучало сердце. Время от времени он переставал плыть, отдыхал, поворачивался боком к острову и видел розовую полоску песчаной стрелки. Она приближалась не так быстро, как бы ему хотелось. И как, наверное, хотелось цапле, которая то и дело вытягивала шею, чтобы взглянуть на остров. Алешка решил, что по клюву Кочерги можно ориентироваться как по компасу - он все время был обращен к острову. Так они и плыли - Кочерга была капитаном, а Алешка кораблем, вернее, теплоходом, внутри которого стучал так, что было слышно на верхней палубе, могучий двигатель.
Во время коротких передышек Алешка разговаривал с цаплей.
- Ты меня не долбанешь в глаз? - спросил он ее. - И за нос не вздумай хватать - это не лягушка. - Они были уже на середине протоки, когда Алешка, отдыхая, сказал ей: - Если не улетишь, если не сможешь улететь, я заберу тебя осенью и буду кормить. - Потом он спросил ее: - сколько тебе лет? Если ты старше, я должен говорить тебе вы: "Сколько вам лет, уважаемая Кочерга?".
Выйдя на берег острова, Алешка не сразу отпустил ее. Он донес Кочергу до озера, раздвинул плечами тростники - а комаров там было, комаров! - поставил на ноги и сказал:
- Шлепай, старуха!
И цапля пошлепала. Озеро еще светилось густой малиной заката, а тростники уже были черными.
- Цап-цап-цап! - позвал цаплю знакомый Алешке голос. И Алешка потер ладонь о ладонь, прошептал:
- Сейчас, голубчик, мы тебя сцапаем!
Это был Степка.
Алешка подкрался к нему сзади. Долго сидел, притаившись в тростниках, высматривал, нет ли кого поблизости, прислушивался, прикидывал, как лучше схватить Степку. Убедившись, что Степка один, - стоявшая посреди озера цапля в счет не шла - Алешка подполз к нему на четвереньках неслышно, как ящерица, сел на корточки и толкнул под коленки. Степка упал. Алешка навалился на него, прижал к земле и сказал:
- Попался, наконец! Теперь не уйдешь!
Степка и сам понял, что попался, притих, спросил дрожащим от волнения голосом:
- Чего ты хочешь?
- Пойдешь со мной, Стенчик, - ответил Алешка. - К мамочке пойдешь. Погулял и хватит. Домой пора, родители очень волнуются.
Степка трепыхнулся под ним, застонал, пытаясь вывернуться, но все оказалось напрасным.
- Я ненавижу тебя! - прошипел Степка и боднул Алешку в подбородок.
- Та-ак! - сказал Алешка. - Я хотел с тобой по-хорошему, а ты драться? - и словно нечаянно зацепил его локтем по скуле.
- Чего ты хочешь от меня? - снова спросил Степка.
- Позже узнаешь. Вставай! - Алешка дернул Степку. - Вставай! Теперь ты от меня ни шагу. Я не сделаю тебе ничего плохого, если ты не станешь кричать и кусаться. А будешь звать на помощь Кузьму Петровича, получишь по крикливому месту. И не бей меня ногами - руки выдерну.
Степка сначала упирался, но вскоре понял, что это бессмысленно, и зашагал рядом с Алешкой, не сопротивляясь. Когда они подошли к стрелке, второй остров был едва различим в сумерках.
Все так же, не выпуская руку Степки, Алешка втащил его в воду.
Когда они добрались до острова, Алешка толкнул Степку на песок и сел рядом.
- Отдохнем, - сказал он. - Ты весь мокрый, как суслик. Надо было раздеться.
- Ты же не дал. - Степка снял с ног башмаки и вылил из них воду. Потом стащил с себя рубашку и брюки, принялся их выжимать. - Ты совсем озверел, Алешка. Играешь со мной, как кошка с мышью, издеваешься. Рад, что я не могу тебя осилить, пользуешься этим, да?
- Понятное дело, - ответил Алешка, - каждому - дело по душе.
- Дальше не поплыву, - Степка тряхнул брюками. - Я боюсь плыть в темноте.
- Так я же с тобой!
- С тобой еще страшней. Я не знаю, что у тебя на уме. Вдруг возьмешь и утопишь.
- Это я могу, - сказал Алешка. - Это мне раз плюнуть.
- Тебя на это хватит, - Степка стал одеваться.
- Брось, - посоветовал Алешка, - простудишься.
- А тебе не все равно?
- Холодно стало. Бр-р-р! - Алешка потер ладонями плечи. - Да не одевайся же ты! Давай поборемся.
- Хочешь мне ребра переломать?
- Не волнуйся за свои ребра, - Алешка вырвал из рук Степана брюки. - Я научу тебя бороться. У меня в брюхе пусто, так что ты легко со мною справишься. Хочешь?
- Не хочу. Отдай брюки.
Степка не успел протянуть руку, как Алешка вскочил и повалил его на спину.
- Это я нарочно, - сказал он. - Не бойся. Теперь попробуй быстро свести ноги в коленях, упереться пятками и подбросить меня животом. Как подбросишь, сразу переворачивайся и кувырком через голову отлетай в сторону. Понял?
- Понял, - ответил Степка. - Но ты теперь знаешь, что я буду делать сейчас, и приготовишься...
- А ты неож... - Алешка не договорил, потому что Степка выполнил подсказанный прием, зацепил локтем по носу, откатился и вскочил на ноги.
- Нормально, - сказал Алешка, поднимаясь и ощупывая нос. - Молодец. А теперь я брошусь на тебя, а ты постарайся поймать меня за руку, повернуться спиной и перебросить через плечо. Я легкий, в животе вакуум, осилишь.
Алешка подошел к Степану и показал, как надо делать.
- Понял?
- Нападай, - расхрабрился Степка.
У него не хватило сил перебросить Алешку через плечо, и они упали оба.
- Еще, - сказал Алешка. Но на этот раз он схитрил: не добежал до Степки шага два, подпрыгнул и лягнул его ступней в бок. Степка свалился как подкошенный.
- Вот, - сказал Алешка, помогая Степану встать. - Больно?
- Не очень.
- К такому тоже надо быть готовым. Если заметил, что я подпрыгиваю, падай или тоже прыгай, в сторону.
- Отпусти меня, - сказал Степка. - Ведь меня будут искать, подумают бог знает что...
- Эх! - вздохнул Алешка. - А мне одному плыть? Я еще не знаю, видны ли огни деревни. Если нет, заблудиться можно, уплыву в Турцию...
- А ты по звездам, - посоветовал Степка. - Выбери звезду по курсу и плыви.
- Перепутаю, - ответил Алешка, поглядев в звездное небо. - Они все для меня на одно лицо. Да и не поговорил я еще с тобой.
- Давай поговорим. Может, луна взойдет... Горизонт будто светлеет. Лучше бы ты со мной вернулся...
- А что скажем?
- Придумаем что-нибудь. Поедим там...
- Да, поесть не мешало бы, - Алешка сел, похлопал ладонью по песку, приглашая Степку сесть. - Ну, что ты там делал? - спросил он, когда Степка сел рядом. Чем занимался?
- Ничего не делал, - ответил Степка, думая о том, что если Алешка не отпустит его по-доброму, он все равно удерет, ведь Лена осталась на острове одна. - Ничего я там не делал, - сказал он, вставая. - И отвяжись от меня!
Алешка дернул Степку за ногу и тот шлепнулся на песок.
- Не гоношись, - предупредил Алешка. - Я с тобой по-хорошему разговариваю, а ты ерепенишься.
- Не поплыву я с тобой. Лучше утону, а не поплыву, - заговорил сквозь зубы Степка, весь дрожа. В эту минуту он ненавидел Алешку так, как только вообще мог ненавидеть - люто, смертельно.
- Понял, - сказал Алешка и замолчал. Ему больше не хотелось удерживать около себя Степку, но еще больше не хотелось оставаться одному. Домой он доберется и без Степки - ночь тут не помеха. Только дело не в этом. Алешке хотелось на остров к Лене. Не было в этом ничего странного. И совсем не удивительным было то, что Алешка вздохнул. Даже напротив, - он не мог не вздохнуть. Своим дурацким поступком - тем, что прочел письмо Лены, - он, если говорить о родных, даже Петюнчика обидел. Кузьма Петрович, конечно, его презирает. Степка ненавидит. Лена пока ничего не знает про письмо, ждет Колю Ивановича и совсем не думает о нем, об Алешке. И когда узнает - Алешка, наверное, вообще перестанет для нее существовать. Вдобавок он еще зачем-то Кочергу подстрелил... Попробуй тут не вздохнуть.
Степка скатал рубашку и брюки, перевязал их ремнем, надел мокрые туфли. Алешка не мешал, будто не видел, чем тот занимается, к чему готовится. Пусть идет, думалось Алешке, пусть пожалуется на него Лене и Кузьме Петровичу: дескать Алешка мял меня, валял в песке, утащил на другой остров, съездил локтем по скуле, а я не мог ничего поделать, потому что слабенький, хиленький, драться не умею...
Степка решил, что если Алешка еще раз попробует схватить его, он будет драться до последних сил. С этой мыслью он встал и пошел к протоке.
- Подожди! - крикнул Алешка, когда Степка был уже шагах в двадцати от него. - Сказать что-то хочу! Пальцем не трону, честное слово.
- Ну? - остановился Степка.
- Если я поплыву с тобой, что мы скажем Кузьме Петровичу?
- Я не хочу, чтоб ты плыл со мной, - ответил Степка.
Такого ответа Алешка не ожидал. Обиделся на Степку, подумал, что за такой ответ следовало бы проучить его еще разок, но честное слово есть честное слово, сказал же, что пальцем не тронет.
- Ну и катись! Сам что-нибудь придумаю, - толкнул он Степку в плечо. - Тоже голова есть на плечах. Катись!
Это означало, что Алешка поплывет следом за Степкой. Не сразу, конечно, а погодя, через полчаса, скажем, или через час, когда придумает, что сказать Кузьме Петровичу.
Разумеется, Степка мог бы сказать Алешке, что Кузьмы Петровича на острове нет, что он уплыл к Желтому мысу и вернется не скоро. Но с какой стати он должен был ему об этом говорить? Пусть ломает свою глупую голову.
Степка продел левую руку под ремень, которым была связана одежда, и вошел в воду. О том, что брюки и рубашка намокнут, он уже не беспокоился - они и без того были мокрыми по Алешкиной милости.
- Не утони! - крикнул Алешка. - Стрелку видишь?
"Нет", - хотел ответить Степка, но Алешке, наверное, и без того было ясно, что он ничего не видит - остров Старой Цапли растворился в темноте. И хотя вода была теплой, у Степки по спине поползли мурашки, когда он подумал, что может не попасть на остров. - Не утону, - ответил Степка, не оборачиваясь, - не беспокойся, - и услышал за спиной плеск воды - это Алешка чапал к нему.
- Вдвоем веселей, - сказал Алешка. - Я могу подумать и на том берегу. Да и на воде можно думать...
Они поплыли рядом.
- Светится, - сказал Алешка.
- Вижу.
Их руки, рассекая воду, оставляли за собой зеленоватый след, будто воздушные пузырьки становились на какое-то время светящимися лампочками.
- Красиво, - восхитился Алешка, - таинственно.
- Да, - согласился Степка и вдруг сказал: - Кузьмы Петровича на острове нет. Он уплыл к Желтому мысу.
***
Они вышли на остров правее стрелки.
- Снесло все-таки, - сказал Алешка.
Степка подумал о том, что Алешка, пока они плыли, не раз толкал его плечом и советовал держаться левее. Разумеется, Алешка заботился и о себе. Но без него Степка мог бы проплыть мимо острова - ни костра, ни огня в сторожке не было видно. И все-таки Алешка не заслужил благодарности, потому что не по своей воле Степка оказался на втором острове.
Шли молча, разговаривать ни о чем не хотелось. Степка шагал впереди, стараясь не забредать в воду, вслушивался в тишину и никак не мог понять, почему Лена до сих пор не разожгла костер, почему в сторожке нет света - по Степкиным предположениям, и костер, и свет в окне сторожки они давно должны были увидеть.
Алешка, наверное, думал о том же, потому что сказал:
- Может быть, спит.
- Мамочка моя! - вскрикнул вдруг Степка и побежал. Причина была простая: отправляясь искать Лену, он унес из сторожки единственный коробок спичек и оставил его у кучи сложенного на берегу плавника. Теперь ему было ясно, почему не горит костер и почему в сторожке нет света - Лена не нашла спичек.
Он окликнул ее издали.
- Это ты, Степка? - холодно спросила Лена.
- Я, - ответил он виновато.
- Явился, значит. А я думала, что ты удрал домой, - проговорила она с издевкой.
Степка промолчал. Подошел к куче плавника, опустился на колени, стал шарить ладонями по песку.
- Я оставил здесь спички, - объяснил он Лене. - Поджечь?
- Давно пора, - ответила Лена. - Где ты был?
- Спросишь у Алешки. Он сейчас придет. - Степка чиркнул спичкой. - Слышишь, шлепает?
- Привет робинзонам! - бодро сказал Алешка и сразу же подсел к начавшему разгораться костру. - Дрожу весь, страшная вибрация, - признался он Степке. - А ты? - дым пахнул ему в лицо, Алешка закашлялся, стал тереть глаза, но от костра не отодвинулся. - Мне бы пиджачок какой-нибудь, - повернулся он к Лене. - Можно? И хлеба кусок - для полного счастья. А то помру...
- Извинились бы сначала, бессовестные, - сказала Лена.
- На колени! - крикнул Алешка, толкнул Степку в затылок и сам уткнулся головою в песок. - Прости нас, грешных, и помилуй...
- Несчастные, - вздохнула Лена. - Прощаю вас и жалую прорезиненным плащом с папкиного плеча и котелком плова с мидиями.
Прикрыв спины плащом, Степка и Алешка грелись у костра и ели плов из котелка, который Алешка держал на коленях.
- А теперь расскажи, откуда ты взялся, - сказала Лена Алешке, когда его ложка стала реже окунаться в котелок. - И как это Степка оказался с тобой? Договорились, что ли?
- Договорились, - обрадовался легкому объяснению Алешка.
- Как же вы могли договориться, если при встрече даже словом не обмолвились? Я же видела - носы друг от друга воротили.
- Вообще-то, если говорить правду, я выполнял секретное задание, которое получил от Степкиной мамы, от Софьи Андреевны, значит, - Алешка принялся сочинять на ходу. - Пришла она ко мне утром и сказала: "В результате тщательного взвешивания всех фактов и длительных размышлений я пришла к печальному выводу, что на Кузьму Петровича положиться нельзя".
- Врет, - сказал Степка.
- Ей богу! А потом сказала еще: "Убедительно прошу тебя, Алеша, сплавай на остров и приведи мне моего любимого сыночка Степочку".
- Брось, - обиделся Степка и перестал есть.
- Не перебивай его, - попросила Степку Лена, - пусть врет.
- И вот я приплыл сюда, спрятался в камышах, выследил Степку, схватил и унес.
- Недалеко, видно, унес, - заметила Лена. - Что-нибудь помешало?
- Хватит! - потребовал Степка, и Алешка, открывший было рот, замолчал.
Костер - как хороший товарищ. Он веселый и неугомонный рассказчик: воздвигает на твоих глазах замки, мосты, тут же разрушает их, низвергает в пучину пламени, принимается строить новые. Трещат барабаны, поют трубы, взлетают в воздух фейерверки искр: это кто-то салютует в честь каких-то побед. А вот кажется и сами победители: они бегают, размахивают яркими фонариками, пляшут, посвистывают, пощелкивают, стреляют в воздух. Что ж это за такой веселый народ? Какой праздник у них сегодня?..
- Что-то долго нет папки, - забеспокоилась Лена.
Алешка уже не ел. Отставив котелок в сторону и завернувшись в плащ, дремал, уткнувшись лицом в колени. Но сквозь дрему уловил тревогу в голосе Лены, поднял голову и сказал:
- Домой, наверное, заехал. - И лег на бок, подложив под щеку согнутую в локте руку.
- Спи, - сказала ему Лена. - Когда ты спишь, у тебя умное лицо.
Алешка улыбнулся.
Всходила красная, как разрезанный арбуз, луна. Море под ней вспучилось, поднялось крутой волной, с которой во все стороны растекался розовый сок. Она еще не светила, казалась полупрозрачной, легкой. Чудилось, если бы за нею появилась звезда, то и звезду можно было бы видеть сквозь нее, как сквозь тонкое облако.
Алешка услышал вдруг за собой легкий шорох, повернул голову да так и замер. На песчаном пригорке шагах в трех от него, освещенная костром, стояла цапля. Одним крылом она касалась земли. Длинноклювая голова ее покачивалась на вытянутой тонкой шее.
- Пришла, - прошептал пораженный неожиданным видением Алешка и сел. Плащ свалился с его плеч. Алешка открыл рот, собираясь, видно, сказать еще что-то, но ничего не сказал, так и остался сидеть с открытым ртом.
Степка и Лена тоже увидели ее. Переглянулись. Степка поежился, ощутив спиною холод, придвинулся к костру. Лена откинула со лба волосы, часто замигала глазами.
Цапля продолжала стоять. У ее ног на песке горел зеленый огонек.
Лена тихо засмеялась. Не так, как смеются, когда бывает весело. Наверное, не ей одной в первую минуту подумалось о том, что никакой цапли на самом деле нет, что она им только причудилась. Ведь могла же на пригорке оказаться, например, похожая на цаплю коряга, которую они заметили не сразу, а лишь теперь, когда загорелся костер. К тому же, если долго смотреть на огонь, а потом отвести взгляд в сторону, может привидеться и не такое.
Но это была все-таки цапля. И не какая-то там цапля, а Кочерга, большая птица на длинных черных ногах. Она смотрела поверх костра, покачивая головой и опираясь одним крылом о песок, словно ей трудно было стоять.
- Не надо, - шепотом попросила Лена, увидев, что Алешка потянулся за щепкой, собираясь, очевидно бросить ее в Кочергу. - Не пугай!
Цапля, казалось, услышала ее шепот, пригнула шею, повела головой, выискивая Лену поблескивающим глазом.
- Здравствуй, - сказала ей Лена. - Ты ищешь меня?
- Как бы не так, - заявил Алешка, - она пришла ко мне, - и пожалел, что не может рассказать Степке и Лене о том, как выносил раненую цаплю из воды, как кормил, как плыл, держа ее на груди, через протоку. По этой причине Кочерга пришла именно к нему. И только по этой причине. Алешке не хотелось думать, что Кочерга догадалась, кто выпустил в нее стрелу, что она пришла сюда со своей болью, которую причинил ей он, и не к нему.
Возможно, это было только стеклышко. Ничто другое не могло бы отсвечивать таким ярким зеленым огоньком на песке у цаплиных ног. Пусть стеклышко. Но откуда могла знать цапля, что стекло - не драгоценность. Ведь она ничему не знает цены. Она просто принесла кусочек света тем, кто его обронил среди ночи. Наверное, он очень нужен им, раз они сидят у огня и протягивают к нему руки.
Со стороны моря прозвучал выстрел.
- Папка возвращается! - обрадовалась Лена, вскочив на ноги.
Они на несколько секунд забыли о цапле. А когда вспомнили, на песчаном пригорке ее уже не было. Не было и зеленого огонька. Может быть, уходя, цапля наступила на него и вдавила в песок. А может быть, унесла с собой...