Виталий Бианки родился 11 февраля 1894 года в Санкт-Петербурге, в семье ученого-орнитолога.
С детства Виталий любил отправляться в настоящие лесные путешествия. Вместе с отцом, которого он называл своим главным лесным учителем, мальчик часто бывал в Зоологическом музее. Отец приучил сына записывать все наблюдения, которые он продолжал делать позже, во время обучения естественным наукам в Петроградском университете. Все его заметки о животных и природе преобразились в увлекательные рассказы и сказки.
Содержание:
-
Кто чем поёт? 1
-
Как муравьишка домой спешил 1
-
Красная горка 3
-
Лесные домишки 4
-
Теремок 5
-
Лесные разведчики 6
-
Снежная книга 7
-
Синичкин календарь 8
-
Январь 8
-
Февраль 8
-
Март 8
-
Апрель 9
-
Май 9
-
Июнь 9
-
Июль 10
-
Август 10
-
Сентябрь 10
-
Октябрь 11
-
Ноябрь 11
-
Декабрь 11
-
Виталий Бианки
Лесные разведчики (сборник)
Кто чем поёт?
Слышишь, какая музыка гремит в лесу?
Слушая её, можно подумать, что все звери, птицы и насекомые родились на свет певцами и музыкантами.
Может быть, так оно и есть: музыку ведь все любят, и петь всем хочется. Только не у каждого голос есть.
Вот послушай, чем и как поют безголосые.
Лягушки на озере начали ещё с ночи.
Надули пузыри за ушами, высунули головы из воды, рты приоткрыли.
"Ква-а-а-а-а!.." - одним духом пошёл из них воздух.
Услыхал их Аист из деревни.
Обрадовался:
- Целый хор! Будет мне чем поживиться!
И полетел на озеро завтракать.
Прилетел и сел на берегу. Сел и думает: "Неужели я хуже лягушки? Поют же они без голоса. Дай-ка и я попробую".
Поднял длинный клюв, застучал, затрещал одной его половинкой о другую, - то тише, то громче, то реже, то чаще: трещотка трещит деревянная, да и только! Так разошёлся, что и про завтрак свой забыл.
А в камышах стояла Выпь на одной ноге, слушала и думала:
"Безголосая я цапля! Да ведь и Аист - не певчая птичка, а вон какую песню наигрывает".
И придумала: "Дай-ка на воде сыграю!"
Сунула в озеро клюв, набрала полный воды да как дунет в клюв! Пошёл по озеру громкий гул:
"Прумб-бу-бу-бумм!.." - словно бык проревел.
"Вот так песня! - подумал Дятел, услыхав Выпь из лесу. - Инструмент-то у меня найдётся: чем дерево не барабан, а нос мой чем не палочка?"
Хвостом упёрся, назад откинулся, размахнулся головой - как задолбит носом по суку!
Точь-в-точь - барабанная дробь.
Вылез из-под коры Жук с предлинными усами.
Закрутил, закрутил головой, заскрипела его жёсткая шея - тоненький-тоненький писк послышался.
Пищит усач, а всё напрасно; никто его писка не слышит. Шею натрудил - зато сам своею песнею доволен.
А внизу, под деревом, из гнезда вылез Шмель и полетел петь на лужок.
Вокруг цветка на лужку кружит, жужжит жилковатыми жёсткими крылышками, словно струна гудит.
Разбудила шмелиная песня зелёную Саранчу в траве.
Стала Саранча скрипочки налаживать. Скрипочки у неё на крылышках, а вместо смычков - длинные задние лапки коленками назад. На крыльях - зазубринки, а на ножках - зацепочки.
Трёт себя Саранча ножками по бокам, зазубринками за зацепочки задевает - стрекочет.
Саранчи на лугу много: целый струнный оркестр.
"Эх, - думает долгоносый Бекас под кочкой, - надо и мне спеть! Только вот чем? Горло у меня не годится, нос не годится, шея не годится, крылышки не годятся, лапки не годятся… Эх! Была не была, - полечу, не смолчу, чем-нибудь да закричу!"
Выскочил из-под кочки, взвился, залетел под самые облака. Хвост раскрыл веером, выпрямил крылышки, перевернулся носом к земле и понёсся вниз, переворачиваясь с боку на бок, как брошенная с высоты дощечка. Головой воздух рассекает, а в хвосте у него тонкие, узкие пёрышки ветром перебирает.
И слышно с земли: будто в вышине барашек запел, заблеял.
А это Бекас.
Отгадай, чем он поёт?
Хвостом!
Как муравьишка домой спешил
Залез Муравей на берёзу. Долез до вершины, посмотрел вниз, а там, на земле, его родной муравейник чуть виден.
Муравьишка сел на листок и думает:
"Отдохну немножко - и вниз".
У муравьёв ведь строго: только солнышко на закат, - все домой бегут. Сядет солнце, - муравьи все ходы и выходы закроют - и спать. А кто опоздал, тот хоть на улице ночуй.
Солнце уже к лесу спускалось.
Муравей сидит на листке и думает:
"Ничего, поспею: вниз ведь скорей".
А листок был плохой: жёлтый, сухой. Дунул ветер и сорвал его с ветки.
Несётся листок через лес, через реку, через деревню.
Летит Муравьишка на листке, качается - чуть жив от страха.
Занёс ветер листок на луг за деревней, да там и бросил. Листок упал на камень, Муравьишка себе ноги отшиб.
Лежит и думает:
"Пропала моя головушка. Не добраться мне теперь до дому. Место кругом ровное. Был бы здоров - сразу бы добежал, да вот беда: ноги болят. Обидно, хоть землю кусай".
Смотрит Муравей: рядом Гусеница-Землемер лежит. Червяк червяком, только спереди - ножки и сзади - ножки.
Муравьишка говорит Землемеру:
- Землемер, Землемер, снеси меня домой. У меня ножки болят.
- А кусаться не будешь?
- Кусаться не буду.
- Ну садись, подвезу.
Муравьишка вскарабкался на спину к Землемеру. Тот изогнулся дугой, задние ноги к передним приставил, хвост - к голове. Потом вдруг встал во весь рост, да так и лёг на землю палкой. Отмерил на земле, сколько в нём росту, и опять в дугу скрючился. Так и пошёл, так и пошёл землю мерить. Муравьишка то к земле летит, то к небу, то вниз головой, то вверх.
- Не могу больше! - кричит. - Стой! А то укушу!
Остановился Землемер, вытянулся по земле. Муравьишка слез, еле отдышался.
Огляделся, видит: луг впереди, на лугу трава скошенная лежит. А по лугу Паук-Сенокосец шагает: ноги как ходули, между ног голова качается.
- Паук, а Паук, снеси меня домой! У меня ножки болят.
- Ну что ж, садись, подвезу.
Пришлось Муравьишке по паучьей ноге вверх лезть до коленки, а с коленки вниз спускаться Пауку на спину: коленки у Сенокосца торчат выше спины.
Начал Паук свои ходули переставлять - одна нога тут, другая там; все восемь ног, будто спицы, в глазах у Муравьишки замелькали. А идёт Паук не быстро, брюхом по земле чиркает. Надоела Муравьишке такая езда. Чуть было не укусил он Паука. Да тут, на счастье, вышли они на гладкую дорожку.
Остановился Паук.
- Слезай, - говорит. - Вот Жужелица бежит, она резвей меня.
Слез Муравьишка.
- Жужелка, Жужелка, снеси меня домой! У меня ножки болят.
- Садись, прокачу.
Только успел Муравьишка вскарабкаться Жужелице на спину, она как пустится бежать! Ноги у неё ровные, как у коня.
Бежит шестиногий конь, бежит, не трясёт, будто по воздуху летит.
Вмиг домчались до картофельного поля.
- А теперь слезай, - говорит Жужелица. - Не с моими ногами по картофельным грядам прыгать. Другого коня бери.
Пришлось слезть.
Картофельная ботва для Муравьишки - лес густой. Тут и со здоровыми ногами - целый день бежать. А солнце уж низко.
Вдруг слышит Муравьишка, пищит кто-то:
- А ну, Муравей, полезай ко мне на спину, поскачем.
Обернулся Муравьишка - стоит рядом Жучок-Блошачок, чуть от земли видно.
- Да ты маленький! Тебе меня не поднять.
- А ты-то большой! Лезь, говорю.
Кое-как уместился Муравей на спине у Блошака. Только-только ножки поставил.
- Влез?
- Ну влез.
- А влез, так держись.
Блошачок подобрал под себя толстые задние ножки, - а они у него, как пружинки складные, - да щёлк! - распрямил их. Глядь, уж он на грядке сидит. Щёлк! - на другой. Щёлк! - на третьей.
Так весь огород и отщёлкал до самого забора.
Муравьишка спрашивает:
- А через забор можешь?
- Через забор не могу: высок очень. Ты Кузнечика попроси: он может.
- Кузнечик, Кузнечик, снеси меня домой! У меня ножки болят.
- Садись на загривок.
Сел Муравьишка Кузнечику на загривок.
Кузнечик сложил свои длинные задние ноги пополам, потом разом выпрямил их и подскочил высоко в воздух, как Блошачок. Но тут с треском развернулись у него за спиной крылья, перенесли Кузнечика через забор и тихонько опустили на землю.
- Стоп! - сказал Кузнечик. - Приехали.
Муравьишка глядит вперёд, а там река: год по ней плыви - не переплывёшь.
А солнце ещё ниже.
Кузнечик говорит:
- Через реку и мне не перескочить. Очень уж широкая. Стой-ка, я Водомерку кликну: будет тебе перевозчик.
Затрещал по-своему, глядь - бежит по воде лодочка на ножках.
Подбежала. Нет, не лодочка, а Водомерка-Клоп.
- Водомер, Водомер, снеси меня домой! У меня ножки болят.
- Ладно, садись, перевезу.
Сел Муравьишка. Водомер подпрыгнул и зашагал по воде, как посуху. А солнце уж совсем низко.
- Миленький, шибче! - просит Муравьишка. - Меня домой не пустят.
- Можно и пошибче, - говорит Водомер.
Да как припустит! Оттолкнётся, оттолкнётся ножками и катит-скользит по воде, как по льду. Живо на том берегу очутился.
- А по земле не можешь? - спрашивает Муравьишка.
- По земле мне трудно, ноги не скользят. Да и гляди-ка: впереди-то лес. Ищи себе другого коня.
Посмотрел Муравьишка вперёд и видит: стоит над рекой лес высокий, до самого неба. И солнце за ним уже скрылось. Нет, не попасть Муравьишке домой!
- Гляди, - говорит Водомер, - вот тебе и конь ползёт.
Видит Муравьишка: ползет мимо Майский Хрущ - тяжёлый жук, неуклюжий жук. Разве на таком коне далеко ускачешь? Всё-таки послушался Водомера.
- Хрущ, Хрущ, снеси меня домой! У меня ножки болят.
- А ты где живёшь?
- В муравейнике за лесом.
- Далеконько… Ну что с тобой делать? Садись, довезу.
Полез Муравьишка по жёсткому жучьему боку.
- Сел, что ли?
- Сел.
- А куда сел?
- На спину.
- Эх, глупый! Полезай на голову.
Влез Муравьишка Жуку на голову. И хорошо, что не остался на спине: разломил Жук спину надвое, два жёстких крыла приподнял. Крылья у Жука точно два перевёрнутых корыта, а из-под них другие крылышки лезут, разворачиваются: тоненькие, прозрачные, шире и длиннее верхних.
Стал Жук пыхтеть, надуваться: "Уф, уф, уф!" Будто мотор заводит.
- Дяденька, - просит Муравьишка, - поскорей! Миленький, поживей!
Не отвечает Жук, только пыхтит:
"Уф, уф, уф!"
Вдруг затрепетали тонкие крылышки, заработали. "Жжж! Тук-тук-тук!.." - поднялся Хрущ на воздух. Как пробку, выкинуло его ветром вверх - выше леса.
Муравьишка сверху видит: солнышко уже краем землю зацепило.
Как помчал Хрущ - у Муравьишки даже дух захватило.
"Жжж! Тук-тук-тук!" - несётся Жук, буравит воздух, как пуля.
Мелькнул под ним лес - и пропал.
А вот и берёза знакомая, и муравейник под ней.
Над самой вершиной берёзы выключил Жук мотор и - шлёп! - сел на сук.
- Дяденька, миленький! - взмолился Муравьишка. - А вниз-то мне как? У меня ведь ножки болят, я себе шею сломаю.
Сложил Жук тонкие крылышки вдоль спины. Сверху жёсткими корытцами прикрыл. Кончики тонких крыльев аккуратно под корытца убрал.
Подумал и говорит:
- А уж как тебе вниз спуститься, - не знаю. Я на муравейник не полечу: уж очень больно вы, муравьи, кусаетесь. Добирайся сам, как знаешь.
Глянул Муравьишка вниз, а там, под самой берёзой, его дом родной.
Глянул на солнышко: солнышко уже по пояс в землю ушло.
Глянул вокруг себя: сучья да листья, листья да сучья.
Не попасть Муравьишке домой, хоть вниз головой бросайся!
Вдруг видит: рядом на листке Гусеница Листовёртка сидит, шёлковую нитку из себя тянет, тянет и на сучок мотает.
- Гусеница, Гусеница, спусти меня домой! Последняя мне минуточка осталась, - не пустят меня домой ночевать.
- Отстань! Видишь, дело делаю: пряжу пряду.
- Все меня жалели, никто не гнал, ты первая!
Не удержался Муравьишка, кинулся на неё да как куснёт!
С перепугу Гусеница лапки поджала да кувырк с листа - и полетела вниз.
А Муравьишка на ней висит - крепко вцепился. Только недолго они падали: что-то их сверху - дёрг!
И закачались они оба на шёлковой ниточке: ниточка-то на сучок была намотана.
Качается Муравьишка на Листовёртке, как на качелях. А ниточка всё длинней, длинней, длинней делается: выматывается у Листовёртки из брюшка, тянется, не рвётся. Муравьишка с Листовёрткой всё ниже, ниже, ниже опускаются.
А внизу, в муравейнике, муравьи хлопочут, спешат, входы-выходы закрывают.
Все закрыли - один, последний, вход остался. Муравьишка с Гусеницы кувырк - и домой!
Тут и солнышко зашло.