"Дорогой товарищ Катерина Нащокова! Пишет письмо старый чех, дед Ионек Точнее, пишет не дед, он не знает русского языка, а его внучек Зденек. Слава богу, наконец-то я нашел вас. Теперь получу ответное письмо и тогда я успокоюсь… Приезжайте к нам в гости. Берите сына а приезжайте. Здесь у нас в селе в каждом доме примут вас, как родную. Приезжайте, будьте ласковы…"
Это письмо из рассказа "Хорошим людям - доброе утро". Из рассказа вы узнаете, как старый чех Ионек Брейхал через много лет после войны разыскал вдову расстрелянного фашистами советского офицера Нащокова и прислал ей последнее письмо ее мужа. Это письмо имело большое значение в жизни героя рассказа Толи Нащокова. Ему вместе с матерью многое пришлось пережить после смерти отца. Но в трудное время они убедились, что у них есть верные друзья, что на земле хороших людей гораздо больше, чем плохих.
В книге напечатаны также рассказы: "Далекое и близкое" - о мальчике, оказавшемся во время войны в городе, захваченном гитлеровцами; "Длинные и короткие ночи" - о военном хирурге; "Да поможет человек" - о борьбе с религиозным фанатизмом и другие.
Можно сказать, что главная черта характера героев в рассказах В. Железникова - любовь к человеку. А это не всегда бывает легко - любить другого человека. Порой ради этого нужно идти на трудности, лишения и даже рисковать жизнью.
Содержание:
-
ДА ПОМОЖЕТ ЧЕЛОВЕК 1
-
КОСМОНАВТ 3
-
ДЕВУШКА В ВОЕННОМ КОСТЮМЕ 4
-
УЛИЦА БЕЛОГО ЛОСЯ 5
-
ВОЖАК 8
-
ХОРОШИМ ЛЮДЯМ - ДОБРОЕ УТРО 8
-
ОСЛИК И ПЯТЫЙ ОКЕАН 12
-
ДАЛЕКОЕ И БЛИЗКОЕ 14
-
САМОЛЕТ ИДЕТ САНИТАРНЫМ РЕЙСОМ… 20
-
ШЕСТЕРО В САМОЛЕТЕ 22
-
ДЛИННЫЕ И КОРОТКИЕ НОЧИ 23
-
ПОТЕРЯННЫЙ 25
Владимир Карпович Железников
Хорошим людям - доброе утро
ДА ПОМОЖЕТ ЧЕЛОВЕК
Была теплая солнечная осень. Карпаты стояли в белесой дымке. Мой мотоцикл, тарахтя мотором, летел навстречу этой дымке. Ветер рвал полы куртки, но я все выжимал газ и выжимал.
Я ехал проведать тетку Магду. Хотелось узнать что-нибудь новое о Василе. Вот уже три месяца он служил в армии. Я долго собирался к тетке Магде - мешали дела. А теперь, когда собрался, все выжимал газ. Но мотоцикл старенький, трофейный, еще с войны. На таком много ли выжмешь?
У поворота на горную дорогу стоял человек. Он, видно, ждал автобуса.
Я затормозил и крикнул:
- Товарищ, прошу! Подвезу до селя.
Человек оглянулся, и я узнал Федора Мотрюка. Он был все такой же: длинное худое лицо с острым подбородком, желтые злые глаза.
- Ну, как поживают братья-иеговисты? - спросил я. - Не пришел к ним их боженька?
Мотрюк приоткрыл рот, но ничего не ответил. Он был как зверь и, если бы мог, то бросился бы в драку. А я завел мотор и поехал дальше. К тетке Магде. Ехал и вспоминал историю, которая произошла десять лет назад в селе Пильник.
Я тогда работал инструктором райкома комсомола. В Закарпатье я попал во время войны. Был тут ранен, отлежался " госпитале, а когда поправился, меня демобилизовали. И остался я в Закарпатье.
Было много работы по организации школ. Раньше тут во многих селах дети вообще не учились. Особенно в горах. Бедно жили. А еще очень важное место занимала борьба с религиозными предрассудками. И сейчас у пас в Карпатах с этим не все благополучно. А тогда… Особенно мешали нам братья-иеговисты.
Как-то приехал я в село Пильник. Там принимали ребят в пионеры.
Ребята стояли в школьном зале, человек десять. Сюда же пришли взрослые - мужики, женщины, старики.
- Дети иеговистов не пришли, - сказал директор школы.- Один Василь, сын тетки Магды. Мотрюк, говорят, угрожал, что если кто-нибудь из детей иеговистов вступит в пионеры, то Иегова потребует жертвы.
- Какой это Василь? - спросил я.
- Вон тот, крайний справа.
У Василя было худенькое лицо, черные волосы и большие печальные глаза. Все ребята были в светлых платьях, а он один в темной рубашке.
После приема в пионеры ребята показали самодеятельный концерт, а потом должно было начаться кино. Я стоял в передней и курил. И вдруг вижу: Василь пошел к выходу.
- Василь, - окликнул я его.-А ты разве не останешься в кино?
Василь метнул на меня испуганный взгляд и сказал:
- Ни…
- Почему? Видно, тебя дома дожидаются малые детки?
- Ни. - Он чуть улыбнулся и снова метнул на меня осторожный взгляд.
- А можно к тебе зайти в гости? С кем ты живешь?
- С мамкой. - Василь помолчал. - Зайдемте, коли хотите.
Мы вышли из школы и зашагали к дому Василя. Шли молча. Я чувствовал, что Василь волнуется и что-то хочет сказать. Я остановился и зажег спичку, чтобы прикурить. При свете спички посмотрел на мальчика.
И он решился.
- Не ходите к нам, - сказал он. - Моя мамка иеговистка.
- И ты тоже иеговист?
- Да, - тихо ответил Василь.
- А зачем ты вступил в пионеры?
- Я хотел, как все. Пионеры сборы устраивают, колхозникам помогают. В город в театр ездили.
- Ты думаешь, - спросил я, - твоя мамка меня в свою веру перетянет?
Василь промолчал. И мы снова пошли вперед.
Я хотел посмотреть на мать Василя. Давно я подбирался к этим иеговистам, но у меня ничего не получалось. Мотрюк- главарь иеговистов - крепко держал их в руках. А тут я твердо решил поговорить с матерью Василя. "Раз Василь решился вступить в пионеры, значит, его мать посознательнее других",- думал я. Но оказалось не так.
- Здесь, - сказал Василь и остановился. Было видно, что он боится.
- Не бойся, Василь, - сказал я. - Не пропадем!
Он открыл дверь в комнату, и неяркий свет лампы упал на пего. Иеговисты не пользовались электрическим светом. За столом сидела женщина, платок у нее был повязан так низ-ко, что закрывал лоб. Она посмотрела на Василя и вдруг вскрикнула, бросилась навстречу сыну, упала перед ним на колени и что-то быстро заговорила. Она показывала на галстук, но каждый раз отдергивала руку - боялась до него дотронуться.
Я вышел из темноты и сказал:
- Добрый день, тетка Магда. Принимай гостей.
Женщина испуганно взглянула на меня. Встала с колен, низко нагнула голову, чтобы я не мог рассмотреть ее лица, и ушла в темный угол. Ни слова я не вытянул у тетки Магды. Я говорил о Василе, о том, как он будет учиться, о том, какая новая хорошая начинается жизнь…
- А потом придет расплата, - ответила тетка Магда.
Я снова начал говорить, но она молчала.
- Она не слушает. Она. молится, - тихо сказал Василь.
- Проводи меня, Василь.
Мы вышли.
- Ну прощай, Василь.
Мальчик был уже без галстука
- Ты мамку не боишься? - спросил я. Мне было жалко, что он снова вернется в темную комнату.
- Ни, - Василь наклонил голову. - Она добрая.
*
Я приехал в Пильник через неделю. Зашел к директору школы.
- Как Василь?
- Плохо. Четыре дня не ходил в школу, а сейчас не носит пионерский галстук. Стал еще более замкнутым.
Я сел на мотоцикл и поехал к Василю. Издали увидал его во дворе. Он колол дрова.
- Добрый день, Василь!
Он оглянулся, на какой-то миг его глаза загорелись, но тут же потухли.
- Добрый день. Мамки нет. Она ушла с Мотрюком в соседнее село.
- Да я не до мамки, - ответил я. - Я к тебе. Хочу пригласить тебя в город. На футбол. За три часа справимся.
Василь недоверчиво посмотрел на меня. Для большей убедительности я сильно крутнул ручку газа на мотоцикле.
- Ни, - сказал Василь. - Нам нельзя.
- Ну, смотри. А то ведь мы быстро.
Василь колебался. Ему, видно, до страсти хотелось поехать на футбол, но он боялся матери.
- Разве только до шоссе проехаться?
- Давай, - обрадовался я.
Василь бросил топор, вскочил на сиденье позади меня.
- Держись крепко!
- Добре!-Худенькие мальчишеские руки прошлись по моей спине и уцепились за поясной ремень.
Мотоцикл рванулся, и мы понеслись вперед на самой большой скорости. Мне хотелось доставить Василю удовольствие.
Я испытывал к этому маленькому хлопчику какое-то нежное чувство. Ну, вроде как младший братишка он мне.
- Ничего! - закричал я встречному ветру. - Мы тебя отвоюем!
Я вспомнил, как впервые пришел на Карпаты. В бою меня ранило - оторвало миной три пальца на правой руке. Я полз, опираясь на локти, и держал эти оторванные пальцы - они болтались на тонкой кожице. А потом взял нож, перерезал кожицу и выбросил уже ненужные пальцы. "Отрываете пальцы, убиваете людей,-подумал я про фашистов. - А все равно вам конец". У меня такая появилась злость на фашистов, что я даже забыл про боль. И сейчас у меня появилась такая же злость. "Ничего!-думал я. - Все равно вырву Василя! Василь будет человеком".
Мы выехали на шоссе, прокатили немного по гладкой асфальтовой дороге, и я повернул назад.
- Ну, будь здоров. Мамка твоя, по-моему, еще не вернулась. Слушай, Василь, а где твой батька?
- У нас наводнение было. Сильное. Все затопило. Батька утонул. А мамка с тех пор стала иеговисткой. Это, говорит, Иегова прислал батьке смерть. Так Мотрюк сказал
Я погладил его по голове.
- Ох, как у тебя полосы пропылились.
- Это ничего. У нас они тоже пропылились.
*
Я переночевал в Пильняках, а утром, когда уезжал, встретил Василя. Он шел в школу в пионерском галстуке. Я помахал ему рукой. Какой-то старик почтительно раскланялся со мной, должно быть, решил, что я ему помахал. А Василь рассмеялся и побежал в школу.
На другой день в райком позвонил директор Пильницкой школы и попросил меня срочно приехать.
- Что случилось? - спросил я.
- Иеговисты задумали недоброе. И Василя нет в школе,
Я проехал прямо к дому Василя. Вошел и спросил тетку Магду:
- Где Василь?
Она посмотрела робко, и такая смертельная тоска была у нее в глазах, что мне стало даже жутко.
- Тетка Магда, - повторил я, - где Василь?
- Там. - Она кивнула на низенькую дверь.
Василь сидел ко мне спиной. Он был в длинной белой рубашке и босиком. Я дотронулся до его плеча. Он склонился на руки и зарыдал.
- Василь, - сказал я, - брось плакать. Лучше расскажи, что с тобой случилось?
- Они меня били за то, что я ношу галстук. Чтобы грех снять… Ремнями… Мотрюк. Я молчал, а мама так плакала!
Я приподнял рубашку. Вся спина Василя была в кровавых шрамах.
- Мальчик мой, что же они с тобой сделали? Тетка Магда!- закричал я так, что стекла в окнах задрожали. - Тетка Магда, иди сюда!
- Не надо,- сказал Василь. - Мамку и так жалко, целыми днями плачет.
Я встал и пошел к Мотрюку. Я еще не знал, что сделаю с ним, но злоба поднялась во мне. От злобы я побежал. Когда на меня стали оглядываться прохожие, я остановился, закурил и сказал сам себе: "Спокойно, Сашко, спокойно".
Мотрюка я нашел в сарае. Он был высокий, узкоплечий, с тяжелым взглядом желтоватых глаз. И еще выделялись узкий нос и острый подбородок.
- Зря ко мне пришли, уважаемый, я далек от мирской суеты. - Он надел телогрейку, что-то пошептал себе под нос и направился к выходу, точно меня здесь и не было.
- Откуда у тебя дрова? - Я знал, что в леспромхозе не начинали осенние вырубки, и дрова никому не продавали.
- Взял в лесу.
- Значит, украл?
- Нет, взял. Бог Иегова разрешил. Все, что на земле, все его. Он мне разрешил.
И вдруг я оттянул руку и замахнулся на Мотрюка.
Он не закричал, а только весь сжался и сказал:
- Хочешь ударить? Не по закону. Я пожалуюсь.
- Бить я тебя не собирался, не хочу пачкать руку, - сказал я.- Дрова берешь-Иегова разрешил. А заповедь сто "ударили по правой щеке, подставь левую" - не выполняешь. Смотри, Мотрюк, расскажу всем иеговистам про это.
- Иегова меня простит за эти слова к тебе. - Мотрюк плюнул мне под ноги и вышел.
- Мотрюк, - сказал я. - За Василя будем тебя судить.
Он вздрогнул, опустил голову и, не оборачиваясь, ушел.
*
В ту ночь лил дождь. Он пришел с гор. Несколько дней до этого сельские старики уже с беспокойством поглядывали на Карпаты, которых почти не было видно из-за дождя. Река топорщилась, точно кто-то снизу приподнимал ее воды. Старики сильно боялись наводнения.
Ночью никто не спал: вода могла пойти на деревню. С карпатскими реками так бывает. От сильной воды река неожиданно меняет направление.
Я сидел в правлении колхоза у телефона. Каждые полчаса звонил в райком и спрашивал о положении дел в других горных селах. И вдруг ворвался председатель колхоза и крикнул:
- Пошла!
Он заметался по комнате, хватая и запихивая в портфель какие-то бумаги.
- Спокойно! - сказал я. - Соберите всех жителей и ведите их к шоссейной дороге.
Где-то совсем близко назойливо журчала вода. Я вышел на улицу. Светало. С разных сторон долетали людские крики, мычали коровы и ржали лошади. "Как отступление на фронте", - подумал я.
Рукав реки разделил село надвое и отрезал от остального села дома, которые были ближе к берегу. Он огибал эти дома кольцом и снова впадал в реку.
Рукав был еще неширокий, но сильный. Он легко катил камни величиной в два кулака.
Я вернулся в правление и попытался снова дозвониться в райком. Но, сколько ни крутил ручку, сколько ни кричал в трубку, дозвониться не удалось. Я бросил трубку ненужного теперь телефона и вышел на улицу.
Рукав стал значительно шире.
Когда его переходили люди, вода поднималась им до колен. А детей переносили на руках. Коровы испуганно мычали, пялили глаза и не хотели идти в воду.
Один колхозник ударил заупрямившееся животное ремнем между рогами. Корова от боли рванулась в сторону, опрокинула повозку со скарбом. Поднялся переполох, люди от этого еще больше заторопились, и какая-то женщина вместо того, чтобы взять мальчика на руки, от растерянности ввела его в воду. Он упал от напора воды и захлебнулся. Тогда я прыгнул, выхватил мальчика из воды и сказал как можно спокойнее:
- Зря вы так перепугались. Времени у нас достаточно. А вам, мужики, просто стыдно!
Я посадил мальчика на плечо и вошел в воду. Идти было неудобно: дно было неровное, в камнях. Я перенес мальчика и вернулся обратно. Подхватил сразу двух ребятишек и снова перешел.
Потом стали перегонять колхозное стадо. Многих корон приходилось брать за рога и тащить в воду. Шум ручья мешал разговаривать, приходилось кричать.
Когда я переводил последнюю корову, то вода поднялась мне уже до плеч, а на середине рукава даже перехлестывала через плечи.
Было холодно. И тут только я заметил, что стало совсем светло. По улице, по направлению к шоссе, вытянулась длинная вереница людей, телег, скота. Детишек посадили в закрытый автобус.
- Выпей, а то заболеешь! - сказал мне председатель. В руках у него была бутылка с водкой.
Я взял у него бутылку и прямо из горлышка глотнул водки. Вернул ему бутылку и снова посмотрел на вереницу людей. "Как беженцы на войне, - еще раз подумал я. - Только совсем не страшно. Все на месте, все невредимы". И тут я вспомнил, что не видел нигде Василя с теткой Магдой.
- А тетку Магду с сыном не видел? - спросил я у председателя.
- Нет. - Он задумался. - Ни одного иеговиста не видел.
Стали спрашивать у всех и скоро узнали, что Мотрюк повел иеговистов к реке. Там они остались молиться.
- А, черт! Придется идти, - сказал я. - Погибнут. Мотрюку шею надо бы свернуть.
Председатель забеспокоился:
- Зачем идти? Они не пропадут.
Но вода прибывала, а Мотрюка не было.
Мы стали звать их, но все было напрасно.
- Я пошел, - сказал я и посмотрел на серую воду.
Председателю стало неудобно, что я ухожу один, и он сказал:
- Возьми мой пиджак и бутылку. Я пошел бы с тобой, да надо за хозяйством присмотреть.
Я взял его пиджак, сунул бутылку водки в карман. А свои мокрый пиджак Отдал ему. и пошел в воду.
Теперь нельзя было идти - пришлось плыть. В одной руке я держал пиджак председателя.
Меня отнесло к сторону. Я вылез из воды, сбросил мокрую рубашку, надел прямо па голое тело пиджак и побежал. Вода хлюпала в сапогах, и мокрая кожа сапог больно терла ноги.
А вода все прибывала и начала заливать пространство между рекой и ее новым рукавом.