- И этот лес тоже помещика?- спросил Ваня.
- Да. А вагоны под землей чьи?
- Как - чьи? - удивился Ваня. Когда он ездил в этих вагонах, он никогда о таком не задумывался.- Наши, всех, народа… А твоя мама в деревне?
- Нет, ее похоронили. А твоя?
- Не знаю. Когда она уехала, началась война.
- У нас тоже была война. А когда она кончилась, пана шел домой - русские его отпустили. А немцы взяли в плен. Дедушка Анджей сказал, что лучше бы папа остался у русских.
- Война еще не кончилась. Как фашистов побьют, тогда кончится. Учиться снова будем…
- А у нас закрыли школу. Л когда еще не закрыли, я тоже не учился. Меня дедушка Анджей научил читать…
На рассвете третьего дня ребята проснулись от холода. Они выползли из своего жилища, ежась и стуча зубами. Стали искать па небе солнышко. День только наступал. В затянутом туманной дымкой небе солнца не было видно.
- Костерик бы разжечь,- предложил Янек.
- А спички?
- Можно и без спичек…
Янек отыскал два кременистых камня. Собрал пучок сухой травы и начал бить камнем о камень. Искры сыпались вовсю, но трава никак не хотела загораться. Янек бил усердно, иногда попадал по пальцам. Ему очень хотелось высечь огонь, как высекали у них в деревне бедные люди, у которых не за что было купить спичек.
И может, ребята добыли бы огонь, если бы вдруг Ване не пришла в голову мысль:
- Немец огонь разжигал. Я видел у него зажигалку. Он положил ее в карман френча.
- Френчем накрываться можно,- сказал Янек.- И шкура овцы. О, это же хорошо… Ты собирай дрова на костер, а я…
И прежде чем Ваня успел что-нибудь сказать, Янек скрылся в кустарнике.
ЛОВУШКА
От пещеры до дуба было километров пять. Янек всю дорогу бежал. В одном только ягодном месте он остановился, чтоб немного подкрепиться. Солнце уже поднялось высоко. Крупные черные ягоды блестели росой, манили к себе.
"Еще одну. Вот ту",- думал он, бросая в рот сладкую чернику. А ягоды были одна лучше другой. "Не торопись, кушай",- казалось, шептали они.
О, если бы Янек знал, что ждет его там, куда он спешит! Как раз в это время к дубу подошел человек с охотничьим ружьем и с черной повязкой на глазу. Он чуть не наступил на труп немца и страшно испугался. Однако там, где была хоть какая-то возможность поживиться, Одноглазый умел побороть страх. Он увидел и хорошие сапоги на ногах солдата, и его куртку, и медальон…
"Золото!" - обрадовался он.
Одноглазый открыл медальон и стал рассматривать маленькую фотографию.
"Большевистский комиссар,- решил он и беспокойно оглянулся.- Он убил немца и во время драки, видимо, потерял медальон…"
Сунув находку в карман, Зубрицкий решил, что он дважды может заработать: присвоит вещи мертвого и донесет властям о комиссаре. Может быть, этот комиссар скрывается здесь, в лесу…
Вдруг он пугливо оглянулся. Треснула сухая ветка. Кто-то бежал прямо к месту, где он стоял. Одноглазый бросился за дуб, на ходу срывая с плеча ружье.
Янек, ничего не подозревая, подбежал к дубу, снял с ветки френч.
- Теперь мы, Ваня, не будем с тобой мерзнуть…
Потом он поднял шкуру.
- И это нам пригодится.
Одноглазый только теперь заметил шкуру своей овцы. Это привело его в ярость. Выскочив, как зверь, из своего укрытия, он схватил Янека за шиворот.
- Моей овечкой комиссара кормишь, мерзавец?!.
Бедный Янек от испуга не мог даже крикнуть.
ВОДА И ОГОНЬ
В первую минуту, когда Янек убежал, Ване хотелось пуститься за ним вслед. Он даже сделал это. Пробежав, однако, метров сто, понял, что не сможет догнать приятеля. В лагере он совсем разучился бегать, очень ослаб от плохой еды. Тяжело дыша, мальчик возвратился к пещере и стал собирать ветки.
Наконец сквозь густую листву берез, кленов и дубов начали пробиваться лучи долгожданного солнышка. И сразу все преобразилось. Зажужжали пчелки, весело трепеща крылышками, пролетел мотылек.
Ване тоже стало весело и тепло. Сложив у пещеры собранные сухие ветки, он подошел к речушке. Вода в ней была чистая и прозрачная. Ваня наклонился, чтобы набрать воды в котелок, и замер от удивления: он увидел себя, как в зеркале, грязным, взлохмаченным. Теперь только вспомнил, что он очень давно не умывался.
- Ой, какой я! - громко рассмеялся Ваня и тотчас начал сбрасывать с себя одежду: полосатую лагерную куртку и такие же полосатые штаны.
Не задумываясь, бултыхнулся в воду. Вода была студеная. Мальчик фыркал, как морж, нырял, поворачивался на спину. После лагеря, после всего, что он пережил, это было ни с чем не сравнимое удовольствие…
Когда Ваня вышел из воды, его нельзя было узнать: порозовели щеки, засияли глаза. Если бы не торчащие под тонкой кожей ребра и не худые руки, это был бы тот самый мальчуган, что приехал накануне войны к бабушке в Веселую Поляну, только немного повзрослевший.
Ваня подошел к своей одежде. Однако, взяв в руки куртку, он пе решился ее надеть. Она была грязна до невозможности.
"А если постирать?" - пришла вдруг мысль, и Ваня тотчас взялся за дело.
Закончив стирку, он натянул на себя мокрую, зато чистую одежду и стал ломать хворост для костра.
Вдруг он заметил камни, которыми Янек пытался выбить огонь. Ему захотелось непременно до прихода Янека самому разжечь костер.
Долго Ваня бил камень о камень. Много искр падало па сухую траву и мох, но огня не было. Несколько раз он откладывал камни, но потом снова с еще большим усердием и злостью принимался за работу.
Может, через час, а может, через два из сухой травы начала подниматься еле заметная струйка дыма. Ваня бросил камни и стал тихонько раздувать чуть тлеющий огонек. Трава вспыхнула.
- Огонь, огонь! - запрыгал от радости мальчик.
За спиною послышались шаги.
- Смотри, Янек, огонь! - крикнул Ваня.- Я его, Янек…
И умолк па полуслове. Перед ним стоял высокий старик в соломенной шляпе, с длинной седой бородой.
- Не бойся меня,- сказал старик с улыбкой.- Я друг Янека.
Глаза его смотрели приветливо, и Ваня сразу вспомнил того доброго старого Анджея, о котором ему столько рассказывал Янек.
- А я знаю - вы дедушка Анджей.
- Анджей, Анджей. А ты кто такой?
- Я Ваня…
- Ваня? - переспросил старик, с любопытством рассматривая мальчика.- Русский?
- Ага.
- Как же ты сюда попал?
- Бежал, бежал и прибежал.
- Из России?
- Нет, с поезда.
- И в лесу встретился с Янеком?
- Ага.
- А где же Янек?
- Он побежал к дубу. Там остались зажигалка и немецкий френч.
- Френч?.. Погоди. Что-то я не понимаю. Вот я сяду, а ты мне все расскажешь по порядку.
Старик выбрал удобное место, сел, снял шляпу. Прикурил и, попыхивая дымком, кивнул головой:
- Давай, паренек, рассказывай…
Давно Ваня окончил свой рассказ, простыл суп из баранины, который они сварили вместе, угасал костер, а Янек все не появлялся.
- Что за беда? - недоумевал дед Анджей.- Где он так долго ходит?
- Может, заблудился?
- Заблудиться он не мог. Янек знает здесь каждый кустик.
- А может, зверь какой? - выдвинул Ваня новую догадку.- Пойдем искать и автомат возьмем…
- Верно, пойдем к тому дубу,- поднялся Анджей.
Он забросил на плечо автомат, взял палку, и они двинулись в путь.
У СТАРОГО ДУБА
Вечер был тихий и прохладный. Чуть-чуть шелестели от легкого ветерка листья. Где-то далеко завела свою однообразную песню кукушка.
- Ку-ку, ку-ку,- разносило эхо по лесу.
- Скажи, кукушка, сколько мне лот жить? - спросил дед Анджеи, останавливаясь и вытирая пот со лба.
- Раз, два, три…-считал Ваня.- Двадцать три, дедушка.
- О, много… Не проживу столько,- возразил дед, хотя видно было, что он доволен кукушкой.- Ну, пойдем дальше. Дуб где-то здесь.
Они сделали несколько шагов и замерли. Чей-то басистый голос прозвучал совсем близко:
- Да бери же ты… Что он тебя, съест?..
Ему ответил хриплый тенорок:
- Да ну его к бесу, противно.
- Бери за штаны…
- Тихо, мальчик мой,- сказал дед Анджей,- Тут что-то происходит…
Они стали осторожно подкрадываться к месту, откуда раздавались голоса.
- Тяжелый какой,- гудел бас.
- Отъелся на людской беде,- поддакивал голос потоньше.
Дед Анджей протянул Ване автомат и шепнул:
- Будь здесь, а я пойду к ним. Это батраки Зубрицкого - Антон и Владислав.
Ваня спрятался в куст орешника. Сквозь листья он увидал в сумерках ствол могучего дуба, запряженную лошадь и возле нее людей, которые встаскивали на телегу труп немца.
- Кхе, кхе,- кашлянул, подходя к ним, дед Анджей, чтобы обратить на себя внимание.
- Ой! - взвизгнул один из батраков и упустил из рук ношу.
- Тьфу ты,- раздраженно плюнул второй.
Ваня, чтобы не прыснуть со смеху, зажал рот рукой.
- Испугался, Владислав? - смеясь, спросил старик.
- Да я бог знает что подумал,- ответил, крестясь, тот.
- А ты не думай, а тащи его… Ночевать здесь будем, что ли? - прикрикнул на него Антон.
- Зачем он вам понадобился? - спросил Анджей, показывая на труп.
- Нам? - хмыкнул Антон.- По нас пусть бы он век тут гнил. Хозяин послал.
- А ему зачем?
- Что ты спрашиваешь, не знаешь Зубрицкого? - ответил батрак, все более и более раздражаясь.- Да бери же, не стон! - гаркнул он на своего помощника.
- Ты можешь, Антон, толком объяснить, в чем дело? - спросил старик сердитого батрака.
- А ты будто не знаешь? Что за привычка у людей спрашивать по двадцать пять раз об одном и том же…
- С ума спятил человек. Я день не был в Подлипках, Янека искал.
- Так вот, пока ты искал, Зубрицкий его нашел. Швабов позвал. Мальчишку избили - страшно смотреть. Про какого-то комиссара допытывают. А нас послали за этой падалью. Тьфу ты! Пусть бы сам ехал, если он их так любит.
- А все-таки интересно,- сказал Владислав,- кто же убил его?
- А что там интересного. Кто убил - хорошо сделал. Пусть бы их всех передушили, легче было бы жить на свете… Но! - крикнул Антон на лошадь и, не оглядываясь, пошагал за телегой.
- Владислав, где Янек? - спросил старик у помощника Антона.
- В сарае у Одноглазого лежит. Связали, скрутили, избили. Ох ты, боже, боже… Упорный, ничего по говорит. А может, и не знает. Немец все ему какую-то золотую штуковину показывает. А там, внутри, карточка. "Где этот комиссар?" - допытывается. А он - не знаю, не видел…
Ваня дрогнувшей рукой расстегнул ворот куртки. Медальона не было. Значит, он потерял его там, возле дуба! II даже сегодня, купаясь, не вспомнил… Вот разиня!
Дед Анджей тем временем расспрашивал Владислава:
- И охрана возле сарая есть?
- А как же, все гестапо съехалось… Пошли, что ли?
- Нет, я за вами не угонюсь. Я помаленьку…
- Ну, как знаешь.
И Владислав бросился догонять телегу.
ТОВАРИЩ В БЕДЕ
Хорошо, что темно,- фашисты не видят, хорошо, что лес шумит,- фашисты не слышат.
У сарая, бряцая оружием, ходит солдат. За сараем раздается сдавленный шепот:
- Пролезешь?
- Ага.
- Ну, с богом…
Ваня лезет в прокопанную под сараем дыру. Старый Анджей с автоматом остается лежать за углом.
Темно хоть глаз коли. Ваня руками ощупывает предметы: это плуг, там какое-то железо, тут грабли…
- Янек, где ты? - зовет он тихо.
Ответа нет.
За воротами ходит часовой. Мерные шаги его то удаляются, то приближаются. Одно неосторожное движение - и все пропало. У Вани стучит сердце: тук, тук… А вдруг часовой услышит, как оно стучит?
Шаги умолкают у ворот. Ваня замирает. Перед глазами возникают злые, искривленные лица фашистов, которые расстреляли Петю, травили собаками старика, искали в бараке Басю…
Рядом кто-то тяжело вздыхает. "Янек или не Янек?" Ваня ждет, не решается подползти ближе: "Еще испугается, закричит…"
Часовой отошел. Ваня осторожно ползет. Снова тот же вздох. "Янек или не Янек? А вдруг кто-то другой?"
Но сердце чует друга.
- Янек…
Он весь в веревках, глаза закрыты.
- Янек, Янек! - шепчет Ваня ему на ухо.
Янек просыпается, бормочет что-то несвязное. Ему, очевидно, еще мерещится допрос.
- Тише, Янек, это я, Ваня…
- Ваня? Не знаю, не знаю такого.
Ваня зажимает ему рот. Прислушивается. Часовой останавливается, стучит ногой в дверь:
- Штиль!..
Ваня не понимает, что он кричит, по чувствует, что это относится к Янеку.
Он ждет долго. Часовой снова ходит, бряцает оружием. Ваня снова наклоняется к уху товарища, шепчет ему горячо, чуть не плача:
- Янек, да это я, Ваня. Да очнись ты!..
Постепенно Янек приходит в сознание.
- Ты, Иванек?
- Я… Мы здесь с Анджеем. Он у сарая. Тише.
Ваня пробует развязать веревку, но узлы туго затянуты. Тогда он пускает в ход зубы. Идет время. Сердце Вани учащенно бьется. Не услышал бы часовой… Янек напрягается изо всех сил - веревка рвется. Руки Янека развязаны.
- Ползи за мной…
Опять тот же плуг, куски железа, грабли. У дыры Ваня останавливается, пропускает товарища:
- Сюда.
Старый Анджей помогает ребятам выбраться на волю.
Хорошо, что ночь,- фашисты не видят. Хорошо, что лес шумит,- фашисты не слышат. Хорошо, что есть настоящие друзья,- выручат из беды.
НАСТУПЛЕНИЕ
Висла - польская река. На Висле фронт. На правом берегу советские войска, на левом - фашисты. Линия фронта разрезает Польшу на две части. В тылу советских войск люди живут свободно. Нет концентрационных лагерей. Нет гестапо. Рабочие восстанавливают фабрики. Крестьяне делят помещичьи земли. В бывших помещичьих дворцах, порога которых никогда не переступала крестьянская нога, учатся дети крестьян. В городах и селах открыты библиотеки. Выходят польские газеты, журналы, книги.
А там, по ту сторону фронта, еще лютуют фашисты. Где-то прячутся от них Ваня и Янек. Где они сейчас? Чем накрываются, что едят? Трещат морозы. Деревья покрыты изморозью. Где старый добрый дед Анджей? Где бабушка Юлия?
На Висле день и ночь гремит канонада. К ее гулу прислушиваются с одной и с другой стороны.
- Не двинулись ли? Не пошли ли в наступление?
Не терпится братьям обнять братьев.
Стонут люди на левом берегу Вислы. Гитлеровцы стали еще кровожаднее. На невинных стариках, женщинах и детях хотят они выместить горечь неудач. Вздыхают сочувственно люди на правом берегу. Свобода не в радость, если братья в беде.
Двенадцатого января 1945 года на Висле громче, чем обычно, загремели орудия. Мощное эхо пронеслось до самого Балтийского моря.
- Наступление! Двинулись!
Люди обнимают от радости друг друга.
Советские танки, разрушая укрепления, прокладывают путь пехоте.
Фронт быстро движется вперед. Гитлеровцы бросают в панике оружие, пушки, а нередко сапоги и шинели.
Польский народ дождался того, чего он ждал шесть лет.
Случилось так: солдаты разведывательного батальона, которым командовал Луценко, захватили в плен гестаповца. На нем не было ни шапки, ни шинели. Он дрожал от холода и страха. При обыске среди разных незначительных вещей у гестаповца был найден золотой медальон с цепочкой.
Немцу возвратили все, кроме полевой сумки с документами. И совершенно случайно капитан Луценко спросил, показывая на медальон:
- Ваш?
- Мой, мой,- торопливо ответил гестаповец.
- Ну что ж, возьмите.- Капитан протянул ему медальон п тут же спохватился: - Постойте, он, кажется, открывается…
- Я, я… - подтвердил гестаповец, бледнея.
Луценко открыл медальон.
- Фотография… И вы утверждаете, что медальон ваш?
- Нет-нет, я забыл, это, кажется, не мой…
- Посмотри.- Луценко показал фотографию лейтенанту Андрейчикову.- Узнаешь?
- Да это же наш командир полка!
- Как к вам попал медальон? - спросил у немца Луценко.
- Мне дали… нашли… - залепетал гестаповец. Золотая вещица, которую он припрятал для жены, могла привести к месту преступления. А он помнил это место. Сам допрашивал Янека, сам приказал найти его во что бы то ни стало, когда мальчуган убежал из амбара.
- Гвардии полковник идет,- толкнул Андрейчиков Луценко.
Офицеры подтянулись.
- Вольно, вольно,- дал команду полковник и, показывая па гестаповца, спросил: - Что хорошего рассказывает этот вояка?
- Посмотрите.- Луценко протянул полковнику медальон.- У него был.
- Медальон моей жены…
Полковник побледнел. Если эта вещь попала в руки гестаповцу, мало оставалось надежд услышать что-либо утешительное о человеке, которому она принадлежала.
- Где вы его взяли? - почти шепотом спросил полковник.
Долго пришлось допрашивать гестаповца, прежде чем удалось установить, что медальон ему "подарил" житель деревни Подлипки - Каспер Зубрицкий.
Офицеры развернули карту.
- Это совсем недалеко.
- Поедем! - приказал полковник.- Времени мало. Торопиться надо…
В ПОДЛИПКАХ
Час спустя "виллис" въезжал в деревню Подлипки. Из всех домов выбежали люди. Они махали руками, взволнованно приветствовали советских офицеров, а когда машина остановилась, плотно обступили ее.
- Здесь живет Зубрицкий? - обратился полковник к людям.
- Здесь, здесь, вон в том большом доме,- ответило ему сразу с полсотни голосов.
Тотчас же по толпе разнеслось:
- За Зубрицким приехали… Достукался.
Уже несколько человек выводили Зубрицкого из дома. У Одноглазого тряслись руки, лицо было бледно как полотно.
- Скажите,- спросил полковник,- вы дали немцу этот медальон?
Зубрицкий с удивлением рассматривал медальон, как будто видел его впервые.
- Нет,- ответил он наконец.
- Милый человек,- сказал полковник как можно ласковее. Он не знал, с каким "милым" человеком имеет дело. Думал, что крестьянин просто испугался.- Милый человек, для меня это очень, очень важно.
- Не знаю,- угрюмо повторил Одноглазый.
- Надо было пленного захватить,- шепнул Андрейчиков.
- Жалко,- проговорил полковник печально.
- Может, мы чем-нибудь сможем помочь, товарищ? - спросили стоящие у машины крестьяне.
- Не знаете ли вы, кому принадлежала вот эта вещь?- поднял полковник медальон.
- Покажите.
Медальон стал переходить из рук в руки.
- Может, кто покупал что-нибудь за это,- разъяснил Луценко.- Или подарил кому…
Наконец медальон попал к старому Анджею. Тот, почти не рассматривая его, крикнул:
- Сейчас… - и торопливо зашагал к своему дому.
Все в напряжении ждали. Зубрицкий, воспользовавшись тем, что на него никто не обращает внимания, поспешил скрыться.
Но вот появился старый Анджей в сопровождении двух мальчиков. Мало кто в деревне знал, что Анджей прячет у себя Янека и Ваню. Любопытство возрастало.
- Нашелся Янек…
- А это чей, второй? - шептались в толпе.