Викентий остановился.
- Отдан! - Карл, запыхавшись, подбежал к Викентию.
Викентий направил винтовку на Карла и строго сказал:
- Не п-подходи!
- Ты что? Это же нечестно, Викентий. Немцы меня повесят…
- П-пусть п-повесят. У н-них б-будет меньше на одного вояку, а у п-партизан на одного б-больше.
Карл даже рот разинул от удивления. Не ждал он такого от чудаковатого Викентия.
- Хорошо,- проговорил наконец он.- Пусть у немцев будет на одного солдата меньше, а у партизан на двух больше!
Минуту спустя они шли рядом по дороге, которая вела в партизанский лес.
- Вот он каков, Викентий! - с уважением и завистью говорили в отряде и в деревне, когда
узнали о его поступке.
ФРИЦ ТОПИТ БАНЮ
В тот же день в Заболотье произошел второй случай, который наделал не меньше шума и вызвал не меньше разговоров. Гемлер приказал своему денщику истопить баню. Нужна была вода. Фриц согнал деревенских ребятишек и стал их запрягать в водовозную телегу. Поставив ребят кого в оглобли, кого сзади - толкать телегу, сам он взгромоздился на бочку и, взмахнув кнутом в воздухе, властно закричал:
- Марш!
Упираясь босыми ногами в землю, дети с трудом сдвинули телегу с места и потащили ее по дороге.
Проехали с километр. Дорога началась плохая, колеса так и вязли в грязи.
Ребята устали, по тянут. Напрягаются изо всех сил, гнутся к земле, пот с них льет градом. А Фриц помахивает кнутом и гикает по-своему:
- Шнеллер, шнеллер! Бистро!
Тяжело ребятам, не по детской силе такая работа. Миша Артошка остановился.
- Не буду! Не лошадь я!
И все остановились.
Фриц коршуном слетел с бочки.
- Ты сказал: "Не буду?" Нет, ты буду…- и со всей силы стеганул Мишу по голым ногам,- Прыгай! Ну, прыгай!..
Удары один другого злее сыпались на мальчика.
Миша боялся, что вот-вот из глаз у него брызнут слезы, но терпел. А взбесившийся Фриц, продолжая хлестать его, приговаривал:
- Прыгай! Почему но прыгай?..
- Он засечет его насмерть,- с ужасом крикнул кто-то из ребят.
В это время Ваня по заданию Глинского шел в Заболотье. День был теплый, решил искупаться. Слышит крики детворы. "Вот хорошо,- обрадовался Ваня, веселее будет". Пустился бежать к реке. И как раз подоспел вовремя.
Сначала Ваня растерялся, по вдруг заметил на бочке автомат. Он тихонько подкрался к телеге, р-раз - и автомат у него в руках. Теперь ему но страшен Фриц. Пришла минута, о которой он мечтал. И Ваня крикнул срывающимся, не своим голосом:
- Перестань, фрицяга, перестань! Застрелю!
Фриц от неожиданности уронил кнут. В испуге он махал руками н шепелявил:
- Мальшик! Мальшик, не надо пуф! Не надо!
Он даже силился улыбнуться, сделать доброе лицо.
В оглобли фрица! - раздался голос из гурьбы ребят. Видя беспомощность злого обидчика, все в восторге подхватили:
- В оглобли, фриц проклятый!
Ваня не сводил с немца дула автомата, и тот, испуганно косясь по сторонам и не переставая повторять "Мальшик, пуф не надо!", переступил оглобли.
Дети мигом облепили бочку.
- Марш! Марш! - повторяли они слова фашиста.
А Миша, стоя па телеге, размахивал над его головой кнутом.
- Прыгай! Ну, прыгай! Почему не прыгай? - кричали ребята.
Фриц то и дело поворачивал голову, но, встретив глазами дуло автомата, продолжал сердито везти телегу. В какую-то минуту он хотел было повернуть оглобли в деревню.
- Куда! Хитер! На реку! - приказали ребята.
Фашист злобно рванул оглобли и, отмахивая саженные шаги, потянул телегу под уклон. В этой неожиданной прыти была хитрая уловка: Фриц задумал разогнать телегу, круто повернуть ее на всем ходу и опрокинуть, а там - замешательство и жестокая расправа… Но упоенные победой ребята не замечали опасности.
- Ага! Запрыгал! - еще пуще радовались они.
Начался спуск к реке. С горы телега помчалась еще быстрее. Фашист бежал во весь опор.
Ваня разгадал замысел фашиста.
- Прыгайте,- крикнул он.
Ребята попрыгали с бочки и, как воробьи, рассыпались в разные стороны, а фашист… Фашист не мог уже удержать напирающей на него телеги и с разбегу свалился в воду.
Когда ребята подбежали к берегу, бочка качалась па воде, как поплавок. Фрица не было видно.
- Утонул, гад,- сказал Миша. Сине-красные полосы горели на его лице, шее, ногах.
- Теперь нам будет,- испугались мальчуганы. Вид избитого Миши усиливал страх.
- Удирайте, ребята, пока не поздно. И молчок,- посоветовал Ваня.
Мальчишки бросились кто куда.
ЕСЛИ ЧТО - УБЕЙ КАК СОБАКУ
Всю ночь отряд Луценко пробирался к морю. Шли по степи, населенные пункты обходили. Привалы были короткими: чуть передохнули и - дальше. Лейтенант торопил. К утру нужно было достигнуть прибрежной полосы, чтобы и течение дня разведать местность и, если на берегу найдутся лодки, ночью форсировать пролив.
Луценко шел впереди отряда. Закинув голову назад, он отмерял широкие шаги. Вся его слаженная фигура, казалось, была устремлена вперед. Временами он поворачивался к бывшему шоферу командира Чернобривцу, отрывисто приказывал:
- Передать по цени: подтянись…- и, не замедляя шага, продолжал идти вперед.
"Какая сила его несет? Мотор у него в груди, что ли?" - думал, шагай за лейтенантом, Чернобривец. За плечами он нес вещевом мешок, в котором был весь продуктовый запас отряда: банок десять консервов, несколько килограммов сухарей.
Дальше следовали одно за другим три отделения. Замыкал колонну помощник командира отряда сержант Андрейчиков.
Хоть бы перед смертью дали поесть досыта,- донесся из темноты голос Ипатова. Тотчас же последовал ответ Ерохина:
- Не каркай…
"Молодчина Ерохин. Не дает спуску Ипатову",- подумал Андрейчиков.
К рассвету отряд достиг моря и расположился на дневку среди прибрежных скал. Люди устали, голод давал о себе знать. Ждали, что вот-вот прозвучит команда:
Чернобривец, раздать по банке консервов на двоих и по два сухаря…
Но этой команды не последовало. Приказав людям ложиться спать, Луценко взял с собой Ерохина и отправился в разведку. Вернулся он часов через пять. Андрейчиков не спал, ждал их возвращения. Командир отряда вместе с помощником отошли в сторонку и стали совещаться. Ерохин, отыскав свое отделение, начал укладываться спать.
- Ну, чего там выведали? - спросил его Ипатов.
- Берег свой видели.
- Далече?
- Близко, километра три, а может, пять…
- Близко видать, да не достать. Попробуй переплыви… Лодки хоть есть?
- Да, стоят на берегу.
- Охрана какая?
- Ходит фриц. Но его, если подстеречь из-за скалы, можно легко снять.
- Легко, легко…- пробормотал Ипатов, и в его глазах сверкнул злой огонек.
- А лейтенант наш смелый и смекалистый,- уже засыпая, проговорил Ерохин.
- Ипатов,- раздался голос дежурного.- Твоя очередь…
Ипатов поднялся, привел себя в порядок, повесил па шею автомат и встал на пост. Проделал он все это быстро, без свойственных ему вздохов и отговорок.
День был теплый. Тихо кругом. Недалеко за каменной грядой шумело море.
- …Перед выступлением нужно показать знамя. Это придаст людям силы. Слово свое, командир, скажи…
Ипатов прислушался. Говорил Андрейчиков.
- А потом кто знает, как обернется, доплывем ли мы все… А знамя должно доплыть.
"Так вот что Луценко прячет",- догадался наконец Ипатов.
Продолжая тихо разговаривать, Луценко и Андрейчиков приблизились к спящим солдатам и начали укладываться. Несмотря на усталость, Луценко был бодр.
- Ты представляешь, какая это будет минута: снова люди соберутся под знамя. Знамя нашего полка…
Ипатов понимал - предстоит самое трудное. Может статься, что все они, которые так сладко спят, пригретые крымским солнцем, останутся навсегда лежать на берегу или на дне пролива. Можно избежать этой участи. Что стоит ему, бывшему рецидивисту, убить спящего Луценко, взять знамя? С таким трофеем немцы его хорошо примут…
Но предателей даже в той среде, с которой он расстался еще до войны, ненавидели. Ипатов задыхается. В груди, как в омуте, что-то кружит и пенится. Вот он сунул руку в карман и ощутил холодную сталь ножа. Затем стремительно направился к спящему Луценко, наклонился над ним и вдруг… сильно тряхнул командира за плечо.
Луценко вскочил и, увидев перед собой Ипатова, спросил с тревогой:
- Что случилось?..
- Сними с поста, я уже простоял липшее.- И, шатаясь, как пьяный, Ипатов отошел в сторону.
- Ипатов!..
Тот продолжал стоять на месте. Луценко подошел к нему.
- Во мне рождается человек, командир,- сказал Ипатов и добавил глухо: - Ежели что - убей как собаку…
ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ
Солдаты встали. Прозвучала долгожданная команда:
- Чернобривец, раздай но банке консервов на двоих и сухари.
Ели медленно, стараясь подольше задержать во рту тающую тушенку и сухари. Ипатов, который обычно при дележе старался себя не обидеть, на сей раз отдал Ерохину большую часть.
- Что это ты вдруг? - спросил Ерохин.
- Ты моложе…
После завтрака командир приказал освободиться от лишних вещей. Это напоминало о предстоящей опасности.
Ипатов вздохнул.
- Жену, детей вспомнил? - спросил с участием Ерохин, недоумевая, что творится с Ипатовым.
- Один я. Нет у меня никого,- ответил Ипатов,- И поплакать некому будет…
Красное большое солнце медленно покатилось с горы к морю. По команде "построиться" все быстро заняли свои места и замерли в ожидании. Подошел Луценко.
- Товарищ лейтенант, по вашему приказанию отряд построен.
Несколько минут Луценко молчал. Ветер донес издалека рокот моря. Стало еще тише.
Луценко расстегнул пуговицы, стал медленно снимать гимнастерку. II все вдруг увидели, что грудь его туго обвита красным полотнищем.
- Это знамя полка,- сказал, хмуря черные брови, Луценко.- Мы должны донести его… любой ценой.
Было уже около часа ночи, когда отряд стал осторожно пробираться сквозь заставы к берегу. Вот и намеченный рубеж. Притаившись между камней, люди ждали следующего приказа. Впереди раскинулось море. Вдали, па фоне бледной полосы неба, виден был силуэт часового, охраняющего лодки и баркасы.
- Пора,- шепнул Луценко.
Ипатов, как кошка, бесшумно пополз вперед. В зубах его блестело лезвие финского ножа.
Шло время. Шурша галькой, шумело море. Порывистый ветер взвихривал прибрежный песок. Мерно, удар за ударом, морская волна била о скалу.
"Неужели подведет?" - подумал Андрейчиков и беспокойно шевельнулся. Это он посоветовал Луценко послать Ипатова спять часового.
- Не беспокойся,- шепнул Луценко, словно угадав тревожные мысли своего помощника.- Не подведет.
- Кто знает, что у него па душе…
Раздались четкие шаги и окрик часового.
- Смена постов,- шепнул Луценко.- Это, может быть, и к лучшему. Не скоро обнаружат.
Солдаты, отбивая шаг, двинулись дальше, и где-то недалеко раздался окрик второго часового.
- Днем был один. Это наш промах. Теперь понятно, почему застрял Ипатов.
Посты были сменены, и снова установилась тишина.
- Послать ему на помощь?
Луценко сразу понял, о ком идет речь.
- Опасно, могут друг с другом столкнуться. Надо ждать.
На всякий случай он распорядился, чтобы два отделения заняли новую позицию и укрылись там.
А время шло. Светлую полосу на горизонте давно заволокло тучами, и сейчас было совсем темно, как обычно бывает на юге. Камни, нагретые днем, остыли. Становилось холодно. Но люди лежали неподвижно.
Луценко посмотрел на часы. Светящаяся стрелка показывала три. До рассвета остается мало.
- Ждем еще пять минут…
Раздался шорох.
- Ипатов,- облегченно вздохнул Андрейчиков.
Это был он. Солдат подошел к командиру и доложил:
- Товарищ лейтенант, задание выполнено. Их оказалось двое. Ну, я, значит, обоих…
На Ипатове была немецкая шинель, сапоги и два автомата.
- Это я снял с первого. Оделся, а ко второму подошел вроде как его напарник. Я раньше приметил: они часто подходили друг к другу.
- Хорошо. Молодец,- сказал Луценко и дал команду следовать за ним.
Взвод подошел к лодкам. Луценко выбрал самую большую.
Бойцы дружно подхватили баркас, чтобы спустить па воду.
Но тут оказалось, что он привязан цепью к железному колышку. Проверили другие лодки. Все были прочно привязаны.
- Ну-ка,- сказал Ипатов и попробовал открыть замок гвоздем. Ему подсовывали все, что попадалось под руки, но тщетно.
- А что если рвануть этот колик артелью? - сказал Пашко Мирончик и своими крепкими руками взялся за цепь. Друзья Пашко - Жартун и Тузай - последовали его примеру.
- Берись остальные. Ну, раз-два - взяли!..
Уже десятый нот катился с солдат, но "колик" не поддавался. А время шло. Скоро должна была появиться новая смена немецких часовых.
- Давай гранату,- сказал Луценко.
Взрывом была порвана цепь. Бойцы дружно подхватили баркас и почти па руках спустили его на воду.
ОМЫТОЕ КРОВЬЮ
Взрыв гранаты встревожил гитлеровцев. То тут, то там вспыхивала стрельба. Густую темноту, как гигантский нож, рассек луч прожектора. Но видно было, что противник действует вслепую.
Прошло более получаса, пока наконец гитлеровцы установили причину взрыва и открыли более или менее направленный огонь по угнавшим в море баркас.
Мины рвались вокруг, поднимая фонтаны воды. Однако солдаты, занятые делом, не обращали на это внимания.
- Давай, давай, побрызгай малость, а то жарко…- шутил Пашко, размазывая но лицу пот.
Несколько раз луч прожектора чуть не упал на лодку, но как раз в эту минуту ее закрывала собой налетевшая волна.
С восходом солнца стрельба прекратилась. Утихло море.
Приветливый ветер развевал шелк красного полотнища, которое по приказанию Луценко укрепили на корме.
Тишину нарушил рокот мотора. Фашистский самолет пролетел низко над подои. Сидевшие в лодке солдаты даже невольно пригнулись.
В воду упала бомба. Лодку сильно качнуло. Несколько человек бросилось к знамени, по оно уже было в руках Андрейчикова.
- Спокойно, товарищи, спокойно,- сказал он.
- Снять сапоги,- дал команду Луценко.
Тем временем крестастый самолет делал второй заход.
- Гребцам продолжать работать, остальные - оружие к бою…
Луценко установил на широкой спине Андрейчикова ручной пулемет, черные глаза его блестели, ноздри раздувались.
Воздушного хищника воины встретили дружным огнем. Из-за стрельбы и рева мотора никто не расслышал свиста второй бомбы. На этот раз она упала совсем близко. Баркас бросило так, что половина людей оказалась за бортом. Андрейчиков устоял на своих коротких крепких ногах, и Луценко продолжал яростно вести огонь.
Самолет разворачивался на третий заход, когда из-под крыла его вырвался огонь и клубы черного дыма.
Горит, горит! - раздались торжествующие голоса.
Прыгнул один,- крикнул Ерохин.
- Где, где?
В этот момент самолет клюнул носом воду и исчез в волнах. Только дым стоял над тем местом, куда он упал.
- Эх, черт, из-за дыма ничего не видно. Где же он?
А вон, вон, голова видна.
- Давайте заберем его,- предложил Ерохин.
- А тем временем прилетит второй самолет,- возразил Ипатов.- Пусть тонет, стервятник.
- А что если его…- Чернобривец взял автомат на изготовку.
- Отставить,- приказал Луценко.- Возьмем в плен.
Подплыли к летчику. Пашко протянул весло. Немец ухватился за него. На весле его и втащили в лодку.
- Гутен морген, камрад,- шутили солдаты.
- Морген, морген,- лепетал летчик, смешно тараща глаза.
- Ну, хватит, товарищи,- сказал Луценко.
Гребцы взялись за дело. Омытое кровью знамя снова было водружено на свое место. Баркас помчался к берегу.
АРЕСТ
Фриц однако не утонул. Он бы молчал о том, что случилось: каково ему, солдату "непобедимой" гитлеровской армии, было признаться, что деревенские мальчишки прокатились па нем, как на водовозной кляче? Но ведь он остался без автомата, а об этом хочешь не хочешь нужно доложить Гансу Гемлеру. Отсутствие оружия он не сегодня-завтра обнаружит. Да если бы и по обнаружил… В стране, где каждый малыш партизан, не обойдешься без автомата.
Фриц ничего не утаил.
Начались допросы ребят. Их били, запугивали, но никто не выдал главного виновника - Ваню.
Тогда Фриц припомнил:
- У него на боку была кожаная сумка…
- Сумка? Да это посыльный комендатуры.
Гемлер тотчас же отправился с солдатами в Веселую Поляну. По пути он прихватил с собой старосту Смоляка.
- Где есть твой маленький бандит? - входя вслед за старостой в комнату, спросил Гемлер бабушку.
- Про кого вы спрашиваете?- испугалась Юлия Адамовна.
- Он хотел стреляйт в германский зольдат. Это ее внук? - обратился Гемлер к старосте.
- Внук,- неохотно ответил Смоляк.
- Сын большевик, офицер, внук - бандит. Где он?
- Не знаю. А коли бы и знала,- рассердилась Юлия Адамовна,- думаете, вам, идолам, сказала бы? Ждите!
- Что? - Гемлер вытянул шею, шипя, как гусак, медленно подошел к бабушке и изо всей силы ударил ее сапогом в живот…
Смоляк задрожал от негодования. Не отдавая себе отчета, что он делает, схватил за грудь офицера и, тряхнув его, швырнул на пол.
Гемлер отлетел в угол. Задыхаясь от ярости, выхватил пистолет. Смоляк опомнился, бросился бежать. Пуля настигла его у порога…
…Ваня, не подозревая, что ему угрожает опасность, шагал в сельскохозяйственную комендатуру. Автомат, из-за которого у Фрица было столько неприятностей, он положил в "почтовый ящик" в лесу и теперь представлял, как удивится Нина, получив от него такой подарок.
Я невелик,
Но я в больших
Отцовских башмаках.
Я невелик,
Но воля есть
И сила есть в руках.