- Сынок, ты меня вытащи!
Он протягивает мальчику лопату - черенок вперёд, и Нурлан берётся за него, за твёрдое, как кость, отполированное дерево. Старый и малый тянут-потянут, а вытянуть не могут.
- Погоди, погоди!.. Не надсаживайся, - просит дедушка.
Он стоит в яме, запыхавшийся, красноликий, и выражение лица у него беспомощное и покорное.
А день кругом - загляденье!
В тёплом воздухе летают бабочки: белые, жёлтые, красные, лиловые. А одна - чёрная, бархатистая да такая большая, что Нурлан изо всех сил преодолевает искушение погнаться за ней, поймать и рассмотреть поближе. Прибыло цветов по закрайке сада. Белая яблоня, что перепутала осень с весной, а старость с молодостью, гонит в цвет все бутоны, распускает лепестки все до единого и хмелеет от тепла и воздуха. Яблоня окутана пчёлами, переливается розовым светом и, роняя лепестки на сухую траву, благодарно вздрагивает. Она такая доверчивая, дивная, кроткая, и, думается, солнце не выдержит, воскликнет: "Была не была!" - и повернёт на лето.
Небо синеет, как ранней весной. В нём бесшумно плавает орёл-могильник, и стариковский голос его похож на тявканье собаки:
"Тъяф! Тъяф!"
Нурлан приносит пустое ведро, опускает на дно ямы донышком вверх и объявляет:
- Это тебе ступенька, дедушка!
Старик становится на ведро, неожиданно легко выходит из ямы и отходит от неё подальше.
- Пока яма сохнет, - рассуждает он, - дел нам хватит.
Дедушка и мальчик собирают в саду сухие ветки, листья, стебли, складывают в сторонке. Спичкой, не с первого раза, дедушка зажигает всё это. Костёр потрескивает, шипит, пахнет карагачем и яблоками. В безветрии дым молочным столбом поднимается в небо и, не найдя облаков, тает.
- Дедушка! - вспоминает Нурлан. - А что было раньше?
Палкой старик ворочает в костре и говорит:
- Раньше? Раньше я любил девушку…
- Красивую?
- Ооо! Это было очень давно. Тогда не было самолётов и автомашин. Все ездили верхом на лошадях: начальники и не начальники, старики и молодые люди.
- Все умели ездить верхом?
- Ещё как! Лучше всех ездила девушка, которую я любил. Шибко любил! Она была очень лёгкая, и лошадь несла её быстрее, чем ветер несёт листочек карагача. Сколько женихов догоняли её и не могли догнать. Если жених не догнал невесту, свадьбы не видать.
- А ты?
- Я - догнал.
- Ты был самый лучший джигит, дедушка! - радуется Нурлан.
- Я был никудышный джигит, сынок. - Старик улыбается от воспоминаний, от беседы, оттого что день сегодня - истинное загляденье. - Резвых скакунов я боялся как огня и ездил на смирной кобыле. Девушка это знала и поехала очень тихо, чтобы я догнал её, поцеловал и взял в жёны. После она сама мне сказала: "Я насилу удержала лошадь, чтобы ты догнал меня. Лошадь не поймёт - что случилось с хозяйкой? Случилось то, что я полюбила тебя, джигит. Только и всего". Очень красивая и умная девушка!
- Где она сейчас? - загорается Нурлан. - Вот бы посмотреть на неё!
Старик не отвечает, палкой сгребает жар в серёдку кострища и в жарнике, как в золотом зеркале, видит своё, далёкое.
- Ты очень многого хочешь, сынок, - выговаривает он без укора.
Налетает ветер, несильный, тёплый, волчком раскручивает костёр и тут же успокаивается.
Нурлан бежит проверять яму, высохла ли, и, вернувшись, приносит весть:
- Сухая совсем!
Вдоль стен дедушка втыкает таловые прутья, оплетает их осокой, отчего в саду поселяется запах реки или озера, навсегда летний и тревожный. Дно ямы Нурлан выстилает смородинным листом.
- Толще, толще стели, - советует дедушка. - Яблоки любят спать на перине.
Яма мелеет и становится похожей на гнездо, где живёт большая и вещая птица. Птицу эту никто не видит; известно только: на кого упадёт тень её крыльев, тот навеки становится счастливым.
Бережно перестилая соломой, старик и мальчик укладывают яблоки: шафрановые, бордовые, а то и совсем красные. На некоторых от спелости и избытка здоровья выступил сок.
Дедушка застилает яму соломой, закрывает досками, глиной, легонько трамбует её и оглаживает, а по краям роет водоотводные канавки. Теперь хранилище смотрится добрым домом с двухскатной крышей. Мороз не доберётся, дождь не промочит, град не просечёт.
- Перезимуют яблоки, - обещает дедушка. - Под Новый год мы их отведаем и гостей позовём.
В степи быстро смеркается.
Звёзд ещё нет, а в небесных сумерках, высекая искры, летит самолёт или спутник. Старик отзывается о нём с одобрением:
- Гагарин полетел.
Из степи наплывают голоса тракторов, и в их разговоре Нурлан выделяет трактор отца и трактор матери. Родители поднимают последний клин зяби и завтра-послезавтра круглые сутки будут дома.
Благословенно это время - погожая осень!..
Урожай убран. Можно отдышаться, оглядеться и, дрогнув сердцем, обнаружить: пока ты был в поле, сын вытянулся, а жена стала ещё красивее.
Правда, и сын, и жена всю страду были около тебя, но отдохнувшими глазами ты их увидел только сейчас, когда страда позади и земля отдыхает.
Дыхание земли чистое, ровное. В её облике та несмертельная, кроткая усталость, которая манит подойти к ней на цыпочках, близко заглянуть в лицо и, не потревожив сон, сказать:
- Это я, мама. Отдохни.
Примечания
1
По преданию, степные орлы-могильники живут несколько веков.
2
Магомет - основатель магометанской религии, живший с 570 по (532 год нашей эры. Его рисованное изображение запрещено мусульманами.
3
Victoria mea! - Победа моя! (лат.)
4
Стихи Елены Чудиновой.
5
Тунгушпай - первенец, первый (казахское имя).
6
Это песня-загадка. А разгадка - само сотворение хлеба. Чистое поле - иод печи, который хозяйка обметает гусиным крылышком, прежде чем сажать хлебы. Белые лебеди - сами хлебы. Красное окошко чело печи, красное от жара. Четыре столба - обеденный стол.
7
Гулистан - сад (перс.).