Чиновник. Это вранье. Я знаю – все хотят кинотеатр и торговый центр. У меня сын… А вот он.
Дэн(вылезая из машины). Здрасте. Я Денис Вдрызг.
Чиновник. Вот – смена нам растет. О чем я? У меня сын учится в школе ближайшей, и он сказал мне. Эта девчонка-пугало воду мутит. Нечем заняться ей. Надо направить в эту семью органы опеки, выяснить, почему подросток болтается без дела, может, она наркотики употребляет.
Дэн. Пап, она отбирала велосипед у дворника – я видел.
Чиновник. С гастарбайтерами мы тоже разберемся. Дворники у нас будут православные. Если я стану мэром.
Журналист. Скажите, пожалуйста, Николай, а как вы относитесь к тому, что в парке найден динозавр.
Дэн. Это вранье.
Чиновник. Кем найден? Вы нашли его? Вы видели его своими глазами?
Журналист. Нет, но есть видео, люди записали на телефон…
Чиновник. А записать на телефон можно и ягодицы, а сказать, что щеки. Это все происки врагов нашей родины. Динозавр – это американская выдумка, вот если бы медведь – я бы еще поверил. (Звонок телефона.) На связи… Да, Взрызг… Да твою-то мать! Срочно свяжись с МЧС. (В камеру.) Только что мне позвонили и доложили о новом ЧП. Парковка перед супермаркетом взрывается соснами. Несанкционированный рост деревьев разрушает асфальт. Это какая-то диверсия! Деревья растут на глазах! Может, семена-диверсанты разрушат и главную площадь нашей страны?!
Дэн. Пап, надо звонить президенту.
Человек с мегафоном. Граждане! Покиньте территорию! Сейчас начнется вырубка деревьев! Находиться на территории опасно!
Журналист(в камеру). Ошеломительные новости! Оставайтесь с нами! Я Арсений Краснобай и мы ведем прямой репортаж из горячей точки нашего города. И вот уже я вижу бульдозеры.
К парку подъезжают бульдозеры.
Маша(в мегафон). Жить не на паркинге, а в парке! Жить не на паркинге, а в парке!
Жители палаток скандируют вместе с Машей. Бульдозеры подъезжают вплотную к палаткам.
Человек с мегафоном. Граждане! Покиньте территорию! Сейчас начнется вырубка деревьев! Находиться на территории опасно!
Чиновник(выхватывает у человека мегафон и говорит в него). Кто идет против власти – предатель! Вы предаете родину! Здесь будет построен торговый центр! А кому не нравится – тот пусть валит в тайгу жить, к Лыковым! Уезжает на фиг с нашего города! И страны!
Дэн(в мегафон). И с планеты!
С вертолета сбрасывается лестница и какой-то человек (Стивен) по ней спускается вниз. Журналист бежит к нему.
Стивен. Hi! I’m Steven Spielberg, an american film director. I have flown to see your dinosaur.
Журналист. Hi! I’m Arsenii – like Arsenii Tarkovsky. Я не понял, это правда Стивен Спилберг?
Стивен. Yup!
Джон. Это правда Спилберг. Он обещал приехать – и приехал.
Журналист. I’m glad to see you Mr. Spielberg! Do you like dinosaurs?
Стивен. Ha-ha! Funny question!
Джон. Mr. Spielberg, we are going to rename this park to Jurassic Park.
Стивен. О! Thank you! Call to UNESCO – they will protect your park.
Журналист. Я Арсений Краснобай, и еще одна эксклюзивная новость – наш парк на окраине будет включен в список Всемирного наследия Юнеско. В это все трудно поверить…
Из-за деревьев появляется большой динозавр. Бульдозеры уезжают, журналисты, чиновник и Дэн убегают. Динозавр наступает на машину с мигалкой и сминает ее. Стивен снимает его на камеру. Динозавр берет Майю и уносит ее в лес.
5
Майя и Кощей в доме Кощея. На этот раз прибрано, накрыт стол, они пьют чай.
Кощей(указывая на часы). Посмотри.
Майя. Двенадцать ноль-ноль. Ура! Это надо отпраздновать!
Они чокаются чайными чашками.
Кощей. Это не из-за парка?
Майя. А из-за чего? Уж не из-за тех трех старушек, которые отбивались.
Кощей. Это из-за тебя.
Майя. Что ты имеешь в виду?
Кощей. Не важно. Хотя… Знаешь, меня превратили в Кощея тоже из-за человека. Я предал одного человека. Из-за меня она осталась в одиночестве. И вот, я встретил тебя, ты была такая одинокая.
Майя. Ерунда! Никакая не одинокая! У меня была и есть моя музыка!
Майя играет на старом пианино.
Кощей. Как красиво. Оказывается, мне нравится музыка. Я столько узнал о себе за эти две недели.
Майя. Мне кажется, ты можешь пойти работать учителем истории. Все-таки видел три столетия.
Кощей. Меня бесят дети.
Майя. Да ладно, тебя полюбил весь палаточный лагерь.
Кощей. Они тыкали в меня палками.
Майя. Это не больно, когда такая толстая кожа. Вот если б я была динозавром – я бы не обижалась.
Кощей. Надо проверить. Превратить тебя в него.
Майя. Я просто думаю, ну не будешь же ты снова собирать тележки на парковке.
Кощей. Конечно, не буду. Парковка же проросла несанкционированными соснами.
Майя. Хи-хи.
Кощей. Да, и машинки с тележками висели на ветках. Интересно, это хороший поступок или плохой?
Майя. Хороший. Все равно автомобили с бензиновым двигателем скоро отомрут – их заменят электромобили. Ну ладно, допустим, не школа. Ну что тогда? Тогда иди в цирк работать.
Кощей. Кем? Животным или фокусником?
Майя. По очереди. Хи-хи.
Кощей. Я лучше буду зеленым спасателем. Или сосновым спасителем?
Майя. Или рыцарем, и чтобы с тобой за деньги фотографировались. Все-таки это так удивительно, что у тебя столько волшебных способностей. Завидую.
Кощей. Ага, а походила бы ты под дождем таким большим динозавром, наводящим ужас, я бы посмотрел. Все время хотелось есть, а там только горькие сосны, тьфу. Одна радость – можно мять машины с мигалками.
Майя. И сняться в фильме у Спилберга. Документальном.
Кощей. Напишу ему мейл: привет, Стивен, пишет тебе динозавр, которого ты встретил в России. Если обеспечишь пятиразовое питание сочными листьями, то я приеду в Голливуд, высылай транспорт.
Майя. Слушай, а может, у тебя еще какие-нибудь способности есть, а мы их не раскрыли?
Кощей. Да, есть одна.
Майя. Да? Какая?
Кощей. Я редко ее использую. Во сколько мама за тобой заедет?
Майя. Она снова приходит поздно, представляешь. Потому что ее избрали в депутаты после этой истории, она такая популярная теперь. Так что я сама домой поеду.
Кощей. Провожу тебя.
Майя. Джон меня проводит, я позвоню ему. Ну так что за способность?
Кощей. Я умею вызывать тени.
Майя. Тени? Какие тени?
Кощей. Тени людей. Я сейчас выключу свет, и к тебе придет тень. Только сиди очень тихо.
Майя. Вау!
Кощей гасит свет, какое-то время очень тихо и темно, но потом в комнату входит Тень отца.
Майя. Папа?
Тень отца. Майя, девочка моя.
Майя. Папа! Это ты!
Тень отца. Да, девочка. Я так соскучился по тебе.
Майя. И я! И я так соскучилась по тебе, папа.
Тень отца. Я знаю. Я вижу всю твою жизнь. Знаю про Дэна, Джона. Про школу, и про музыкалку. И про парк.
Майя. Правда? Ты правда все видишь?
Тень отца. Да, Маичка. И про маму вижу. Ты не злись на нее, ладно? Она тоже по мне очень скучает, понимаешь?
Майя. Я ее почти не вижу.
Тень отца. Я знаю, милая. Она потом придет в себя, просто всего год прошел. Прости ее. Я хочу, чтобы ты всегда знала, что я с тобой. Ты не одна.
Майя. Я совсем одна, папа.
Тень отца. Но у тебя же теперь есть Кощей, и Джон, и еще люди из нашего района.
Майя. Но мне нужен ты тоже.
Тень отца. Ты моя прекрасная дочь, самая лучшая в мире. Я очень люблю тебя. Очень скучаю по тебе. Все время вспоминаю, как учил тебя кататься на велосипеде. И на роликах. И на коньках. А помнишь, мы вместе рыбачили?
Майя. Да, папа. Я поймала совсем маленькую рыбу.
Тень отца. Да, и отпустила ее. Сказала: пусть она вырастет. Мне так жалко, что я умер так рано. Что не могу покататься с тобой вместе на велосипеде. Побывать на твоем выпускном в школе. На твоей свадьбе. Ты так выросла за этот год. И еще больше вырастешь. Какая ты красавица у меня.
Майя. Ты не мог бы приходить ко мне каждый день, папа? Я так скучаю по тебе.
Тень отца. Я не могу так часто, Маичка. Давай, буду приходить к тебе во сне? Ты только не забывай эти сны, хорошо, милая?
Майя. Хорошо, папа.
Тень отца. Ты только не забывай меня. Пожалуйста, не забывай меня.
Майя. Я не забуду тебя никогда, папа.
Тень отца. Мне надо идти.
Майя. Подожди, папа. Ну подожди минуточку, пожалуйста.
Тень отца. Хорошо, только минуту, милая.
Майя. А спой мне, пап. Помнишь, ты мне пел всегда перед сном.
Тень отца(поет тихо).
Как безмерно оно – притяженье Земли,
Притяженье полей и печальных ракит,
Всех дорог, по которым мы в детстве прошли,
И дорог, по которым пройти предстоит.
Там горы высокие,
Там степи бескрайние,
Там ветры летят, по проселкам пыля.
Мы – дети Галактики,
Но самое главное –
Мы дети твои, дорогая Земля…
КОНЕЦ
2014 г.
Ася Волошина
Анна Франк
Среди записей, вынутых из печи:
Фрагменты книги Карол Анн Лей "Сорви розы и не забывай меня. Анна Франк 1929–1945".
Фрагменты из письма Екатерины Гроссман сыну.
Свидетельство польской акушерки Станиславы Лещинской, бывшей узницы Освенцима.
Воспоминания Бориса Сребника о детстве в минском Гетто.
Действующие лица
Анна, которой не будет
Г-н Отто Франк
Г-жа Эдит Франк
Марго Франк
Г-н Герман Ван Даан
Г-жа Августа Ван Даан
Петер Ван Даан
Альфред Дюссель
Старик
Войдя в Убежище, персонажи остаются там и живут до конца спектакля – всё время на виду. Старик существует вне пространства убежища – достаёт из огня своей печки – как в обратной съёмке – фотографии, письма, дневники и читает обрывки. Он тоже всё время на сцене.
1 акт
0. Меня нет
Анна. Мне 27 лет. Обычно девочки считают, что это уже почти начало старости, но я так никогда не думала. Я всегда собиралась жить очень долго. И обязательно по-настоящему, не начерно, всерьёз. Чтобы как-то так взахлёб. Чтобы было понятно – причём каждую минуту, без сомнений: зачем ты здесь. И что не зря. Не так, что просто дом, обыкновенная рутинная работа, которую может сделать кто угодно, а не только ты. Нет! Надо обязательно добиться того, чтобы быть нужной людям. Я всегда знала, что во мне это есть. Что-то такое, что нужно всем (ну, не всем при всем… но точно многим). Что-то чем надо делиться. А это и ответственность, и гордость… Я старалась не слишком это выпячивать. Не всегда получалось… Но я старалась, честно. Ну, и, конечно, всегда очень много работала. Теперь я писательница. Может быть, пока не очень-очень известная, но у меня уже вышло три повести и один роман. И их читают. И я ещё всегда хотела очень интересно жить. Земля – такая огромная, а жизнь – не очень. Так жалко всего этого не увидеть! И я много путешествую. Да, и ещё, конечно, я люблю. А иначе – какой смысл, ведь правда. Как сильно-сильно-сильно я всегда мечтала любить! И… в общем, всё произошло. Мне 27, и я писательница, у меня есть любимый муж – он немного похож на моего отца (так случается), муж и дочка. Нет, две дочки. И… Меня нет. Меня нет, никогда не было и не будет. Я никогда не обниму мужа. И, конечно, не буду стоять под окном, когда моя дочь будет рожать первенца. Потому что дочери моей никогда не было. Откуда? Ведь меня нет. Потому что я еврейка. И какие-то люди решили, что меня быть не должно. В 40 и 41, когда таким, как я, запретили ходить по тротуарам, ездить на трамваях и поднимать глаза. В 42, когда пришлось бежать из дома ночью. В 43, 44, в 45, когда таких, как я, забивали прикладами, расстреливали в упор, морили голодом, сжигали в печах концлагерей живыми и мёртвыми – миллионами. Меня, такой, как я есть, не было. Вместо всего этого был пепел. От очень худого сожжённого тела, убитого тифом в Берген-Бельзене. Он сядет на чьи-то руки вместе с пеплом других тысяч и миллионов. Кто-то смоет его перед обедом, прольётся чёрная, чернее, чем обычно, вода. Кто-то вдохнёт его в лёгкие – мой пепел, пепел от меня, смешается с налётом никотина… А может, пепла не было. Может, меня закопали в общей могиле – этого я уже не знаю, я же была мертва. Если меня закопали, из меня выросла и каждый год вырастает какая-нибудь трава. А меня нет. Меня нет, но обо мне мечтали. Двенадцатилетняя, тринадцатилетняя, четырнадцатилетняя девочка, прежде чем быть смытой в водосточную трубу, прежде, чем осесть чьих-то лёгких, мечтала стать такой, как я, и писала об этом в своём дневнике. Невеста, кокетка, жена, любовница, мать, старуха – дожившая только до четырнадцати. Для меня честь, что она так мечтала обо мне, что она так подробно меня сочинила. Меня нет и не было, но она была.
1. Сборы
Г-жа Франк. Анна, ради Бога, где ты прячешься? Надо срочно собираться!
Старик. Эдит Франк… (Совершенно справившись с эмоциями.) Известно, что в вагоне с надписью Вестерборк-Освенцим Эдит Франк пыталась отпороть от лагерного комбинезона номер. Ей казалось, что так она избавится от знака рабства. Откуда ей было знать, что в Освенциме номер ей, как и другим, присвоят навсегда: татуировка. Множество раз каждый заключенный проходил процедуру селекции. Направо – те, кому пока оставляли жизнь. Налево – в группу старых и больных. На смерть. Однажды там оказалась и Эдит Франк.
Анна. Мама.
Старик. Но она успела увидеть, что обеим её дочерям указали направо.
Анна. До этого ещё не скоро, так же?
Старик. Так. Убежище нашли уже после высадки союзников в Нормандии. В конце 44‑го года.
Анна. 44‑го? Так далеко! так много жизни! К тому же вдруг…
Г-жа Франк. С кем ты болтаешь?
Анна. … вдруг всё ещё возьмёт и не случится…. Ни с кем мама. Ты же знаешь, я веду дневник.
Г-жа Франк. Вот уж на что сейчас точно нет времени. Я умоляю тебя, собирайся. Пришла повестка. Вызов в Гестапо… К немцам. На допрос.
Анна. Папе??
Г-жа Франк. Нет, представляешь, Марго.
Анна. Марго? Она же просто школьница. Как можно?.. Так они там???
Г-жа Франк. Нет! Они в безопасном месте. Папа отвел ее. И мы должны тоже, немедленно.
Анна. Я должна всё это надеть? Я зажарюсь.
Г-жа Франк. С чемоданами по улице нельзя – это вызовет подозрения. Платья, книжки, учебники…
Анна. Мне главное дневник.
Г-жа Франк. И пальто придётся на себя – иначе просто рук не хватит.
Анна. Мама!!! Ты мне скажешь, наконец, куда мы идём???
Г-жа Франк. Всё по дороге. С Богом. С Богом.
Уходят. В пространство убежища входит г‑н Франк, за ним Марго.
Марго. Сюда?
Г-н Франк. Сюда.
Старик. Тиф! Звучит, как кличка собаки или даже имя какого-нибудь героя иностранного кино. А тиф – это просто сначала высокая температура, сводящая с ума головная боль, ломота в костях, потом сыпь по всему телу. Потом лихорадка и судороги. Тиф излечим. Но кто будет лечить в лагере смерти? Точная дата смерти Марго неизвестна: она умерла в середине или конце марта 1945 года в лагере Берген-Бельзен.
Марго. Невероятно! В самом сердце города.
Г-н Франк. Я бы сказал у немцев на носу.
Старик. До сих пор неизвестно, как обнаружили тайное укрытие. Отто Франк – единственный из обитателей убежища выжил в концлагерях. Свою жизнь после возвращения он посвятил изданию дневника своей дочери – Анны Франк.
Марго. В твоей фирме. Как хорошо ты всё придумал. И есть всё необходимое. Сколько же времени ты это устраивал?
Г-н Франк. Ну, скажем прямо, не один день.
Марго. А я ещё удивлялась, почему ты не пытался всё-таки вывезти нас из Голландии?
Г-н Франк(шутливо). Ага! Значит, ты думала, папа оставил семью без защиты и хлопает ушами. Интересненько! Ну, уж нет! Не дождётесь. Правда, въехать планировали через неделю, а не в такой спешке, но…
Марго. Вызов в Гестапо.
Г-н Франк. Ну, да. Здесь мы в безопасности. Я всё предусмотрел. Надеюсь, что всё.
Марго. А мама с Анной?
Г-н Франк. Да в том-то и дело… Давно должны быть здесь.
Они входят.
Анна. Папочка! Это гениально! В твоей фирме, у немцев под носом! И как здорово, что дверь замаскирована шкафом!
Г-н Франк. Я знал, что ты оценишь.
Анна. Ух ты! Это просто лучше не придумаешь. Настоящее убежище – точно!
Г-жа Франк. Дай Бог, чтоб ненадолго.
Анна. Мам, правда, у нас папа самый, самый, самый, самый…
Г-н Франк. Как ты, Эдит?
Г-жа Франк. Нет, ничего, просто этот путь…