- Каждое племя по-своему упрашивает Духа. Люди Зубра красят ветки. Племя Рыси и Летучей Мыши приносят жертвы. Племя Лесной Лошади тоже красит ветки, и их новый колдун в одиночестве постится в священной роще, ожидая знамения.
Ренн почувствовала, как Торак напрягся.
- Колдун племени Лесной Лошади, - промолвил он. - Это мужчина или женщина?
- Мужчина, - ответила Дюррайн.
Сердце Ренн бешено забилось.
- Как он выглядит?
- Никто не видел его лица. Он всегда носит деревянную маску, чтобы быть единым с деревьями.
- Где эта священная роща? - спросил Торак.
- В долине лошадей, - ответила Дюррайн.
- Где это? - спросила Ренн.
- Мы никогда не говорим чужакам об этом.
- На чьей она земле? - переспросил Торак. - Земле Зубра или Лесной Лошади?
- Священная роща находится в самом Сердце Леса, - сказала Дюррайн. - Она никому не принадлежит. Все могут прийти туда, однако только в час великой нужды. По крайней мере, так было до тех пор, пока колдун племени Лесной Лошади не запретил это.
Ренн глубоко вдохнула:
- Что, если мы скажем вам, что это Тиацци скрывается в обличье колдуна племени Лесной Лошади?
Дюррайн снисходительно посмотрела на нее, а остальные улыбнулись с недоверием.
- Но если мы правы, - сказал Торак, - вы поможете нам? Вы поможете мне, своему кровному родичу, сражаться с Пожирателем Душ?
- Племя Благородного Оленя никогда не сражается, - повторила Дюррайн.
- Но вы не можете сидеть и ничего не делать! - воскликнула Ренн.
- Мы молимся, чтобы вражда окончилась, - отрезала Дюррайн. - Мы молимся, чтобы Великий Дух пришел.
- Это и есть ваш ответ? - спросил Торак. - Молиться?
Дюррайн поднялась.
- Я покажу вам, почему мы не сражаемся, - сказала она, выплевывая слова, словно камешки. Схватив Торака и Ренн за запястье, она потащила их из стоянки.
Они поднялись на холм и скоро достигли небольшой поляны, где закатное солнце освещало косые стволы желтого дубняка. Здесь не пели птицы. Поляна была пугающе тихой. В самом ее центре Ренн заметила сплетение выбеленных костей: скелеты двух оленей.
Было ужасно просто догадаться, что произошло. Прошлой осенью во время гона самцы бились за внимание самок. Ренн представила, как сталкиваются лбами мощные головы, как сплетаются рога. Как они борются, пытаясь освободиться. И не могут. Они угодили в ловушку.
- Вот знак, посланный нам Духом, - сказала Дюррайн. - Смотрите, какая судьба выпала на долю покровителя нашего племени! Они сражались. И не смогли освободиться. Они умерли от голода. Вот что произойдет, если мы станем сражаться. Вот почему племя Благородного Оленя не потерпит этого!
Глава пятнадцатая
Пока Дюррайн вела их обратно в стоянку, Торак отстал, и Ренн поравнялась с ним.
- Как ты? - спросила она.
- Прекрасно.
Она коснулась его руки.
- Я знаю, ты надеялся от них услышать больше.
Он пожал плечами. Поскольку это была Ренн, он не возражал против ее сочувствия, но чтобы не дать ей продолжить, он сказал:
- Я думаю, они ошибаются, говоря, что не нужно сражаться.
- Я тоже.
- Как можно не сражаться с Пожирателями Душ? Если бы никто не сражался с ними, они бы захватили Лес.
- Однако, - сказала она, передразнивая высокомерные нотки Дюррайн, - кто мы такие, чтобы обсуждать обычаи племени Благородного Оленя?
Он ухмыльнулся:
- Особенно ты, невежественная девочка из племени Ворона.
Она ткнула его локтем под ребро, и он ойкнул, заслужив неодобрительный взгляд Дюррайн.
Когда они приближались к стоянке, Торак спросил тихо:
- Но они все же сообщили нам кое-что важное.
Ренн кивнула:
- Нам нужно найти священную рощу.
Опускались сумерки, и большая часть племени Благородного Оленя отправилась в укрытие. Дюррайн ждала их.
- Мы будем молиться до рассвета, - объявила она. - И вы будете молиться вместе с нами.
Ренн постаралась выглядеть послушно, а Торак поклонился, хотя он и не собирался молиться. Он не собирался больше отвлекаться от своей цели.
С примыкающей тропы пришла женщина. Увидев Дюррайн, она заметалась, словно в поисках места, где спрятаться.
Дюррайн тяжело вздохнула.
- Где ты была?
- Я… я отнесла подношение лошадям, - запинаясь, пробормотала женщина.
- Ты должна была сначала сообщить мне.
- Да, колдунья, - сказала женщина покорно.
Торак поймал взгляд Ренн. Лошадям.
Чтобы дать возможность ему остаться наедине с женщиной, Ренн попросила Дюррайн объяснить, как в племени Благородного Оленя входят в транс. Колдунья посмотрела на нее и увела в укрытие.
- Мы должны войти, - промычала женщина.
Ее кожа была чешуйчатой, она напоминала Тораку сушеное мясо оленя, и она все моргала, словно ожидая удара. Ее повязка из коры была грязной и нуждалась в замене.
Чтобы успокоить ее, он спросил, кого она оплакивает.
- М-моего ребенка, - промямлила она. - Мы должны войти.
- И ты делаешь приношения лошадям? В их долине?
- У Извилистой Реки, да. - Она жестом указала назад, затем прижала ладонь ко рту. - Мы должны войти!
Еле сдерживая возбуждение, Торак оставил топор и лук там, где смог бы найти их, и зашел внутрь следом за женщиной. Все было даже слишком просто.
Внутри стоял сумрак, словно в Лесу в середине лета. Несчетные прядки из волокон крапивы, свисавшие с перекладин, где сушились, махнули ему по лицу, словно длинные зеленые волосы. Мужчины и женщины сидели на противоположных сторонах, Дюррайн сидела в центре, держа в руках пару трещоток из оленьего рога. Огня не было. Единственное тепло исходило от влажного жаркого дыхания.
Торак разглядел Ренн: она заговорщицки улыбнулась ему. Он почувствовал свою вину, потому что она не пойдет с ним. Он не мог сказать почему, он только знал, что, когда он столкнется с Тиацци, ее не должно быть рядом, она не должна видеть этого.
Пробираясь на сторону мужчин, он занял место напротив одного из выходов.
Последний член племени Благородного Оленя подполз к Дюррайн и поставил перед ней плошку и блюдо. Она подняла плошку и отпила из нее.
- Роса со следов хранителя с головой раскидистой, словно дерево, - нараспев начала она, - испейте мудрости Леса. - Она передала плошку.
Из тарелки она вытащила кусок лепешки.
- Кора сосны, что вечно на страже. Вкусите мудрости Леса.
Когда настал черед Торака, он спрятал лепешку в рукав и лишь сделал вид, что отпил из плошки. Он тайком вытянул руку и почувствовал движение прохладного воздуха за кожаной занавесью.
Дюррайн обвела взглядом собравшихся.
Торак замер.
Дюррайн начала трясти трещотки в размеренном, убыстряющемся темпе.
- Лес, - произнесла она нараспев. - Ты видишь все. Ты знаешь все. Ни ласточка не полетит, ни летучая мышь не вздохнет, чтобы ты не знал. Услышь нас.
- Услышь нас, - подхватили остальные.
- Покончи с раздором между племенами. Приведи Дух с головой оленя обратно в свои священные долины.
Пение и быстрый топот все продолжался, и Дюррайн по-прежнему наблюдала за своими людьми. Время перевалило за полночь. Торак уже почти потерял надежду, когда наконец, не меняя ритма, она набросила капюшон на лицо, и остальные сделали то же самое.
Пока люди Благородного Оленя пением вводили себя глубже в транс, Торак подвинулся ближе к занавеси. Мужчины по обе стороны от него полностью скрылись в сумраке своих крапивных одеяний. Они не заметили, как он выскользнул наружу.
Схватив свое оружие, он пошел по следу.
Он не успел далеко уйти, когда Рип и Рек слетели к нему и приветственно закаркали: "Где ты был?"
Волк серой тенью появился и побежал рядом с ним:
"Укушенный. Недалеко".
Наполовину съеденная луна заходила, близился рассвет. Торак ускорил шаг. Дрожь и волнение от погони горели в его крови. Он почувствовал себя стремительным и неуязвимым, словно охотник, настигающий свою добычу. Этому суждено было случиться.
* * *
Мальчик ускользнул. Так было суждено.
Три дня и три ночи Избранный наблюдал за неверующими, как желал Повелитель. Девочка опустошила силу проклятого жезла легко, словно вылила воду из ведра. Мальчик призывает воронов с неба и разговаривает с огромным серым волком - и душа его блуждает.
Мальчик верит, что он умен, выслеживая Повелителя на пути в священную рощу. Никто не выследит Повелителя. Повелитель призывает, другие повинуются. Даже огонь повинуется Повелителю.
Воля Повелителя должна быть исполнена.
Глава шестнадцатая
Наступил рассвет, и ни люди Благородного Оленя, ни Ренн не шли за ним. Торак почти хотел, чтобы они пришли. Вскоре ничто не будет стоять между ним и его местью.
День тянулся медленно, а он все шел по следу вдоль Извилистой Реки, хотя этот стремительный бурый поток слабо напоминал величественную реку, в которую превращался в Открытом Лесу.
Волк шагал с ним рядом, поджав хвост и опустив голову. Даже вороны перестали гоняться за бабочками. Возбуждение от охоты уступило место тревожному ожиданию.
Долина сужалась в узкое ущелье, где река превращалась в ревущий поток. Сухой южный ветер дул весь день, но теперь он стих до шепота. Торак почувствовал покалывание между лопатками. Они приближались к подножию Высоких Гор.
Волк обнюхал ком земли, выкорчеванный из земли лошадиным копытом. Торак наклонился к длинным черным волосам из лошадиного хвоста. Над ним новые листья бука и березы сияли изумрудной зеленью. Цветки терна сверкали, словно снег. Воздух был свеж, к нему примешивался запах ели, и он был наполнен трелями птиц: зябликов, славок, дроздов, вьюрков. Даже цветки подорожника на тропинке были необычайно голубого цвета, словно цветы во сне. Он добрался до долины лошадей.
Волк поднял голову:
"Мы идем дальше?"
"Я должен, - сказал ему Торак. - Но не ты. Это опасно".
"Если ты должен, я должен".
Они вступили в мелькающие тени.
Торак заметил, что тропинка истоптана множеством копыт и лап, но следа башмаков не было. Он догадался, что дикие животные не боятся его, потому что здесь людям было запрещено охотиться. Черный дятел запрыгал по ветке, выискивая муравьев. Он был так близко, что Торак заметил его длинный серый язык. Самец оленя жевал яснотку. Он мог бы коснуться его жесткой черной шерсти. Он набрел на кабаниху, вынюхивавшую корешки, она проводила его взглядом, даже не поднимая пятачка.
Долина перешла в ущелье, березы уступили место мшистым елям. Ветерок совсем стих. Птицы умолкли. Шаги Торака отдавались гулким эхом. Он прикоснулся к плечу, где раньше был клочок шкуры покровителя его племени. Под сердцем сжался комок ужаса.
С тех пор как погиб Бейл, его единственной целью стало найти Тиацци. Он не раздумывал, что будет потом. Теперь он думал. Ему предстояло убить самого сильного человека в Лесу.
Ему предстояло убить человека.
Возможно, потому он и оставил Ренн: он не хотел, чтобы она видела, как он сделает это. Но ему не хватало ее.
Позади него раздался шелест крыльев, и он обернулся, надеясь, что это Рип и Рек. Это оказалась пустельга, она сидела на пне и клевала обезглавленную тушку дрозда.
"Может быть, - подумал Торак, - вороны улетели, потому что знают, что я собираюсь сделать".
Но Волк все еще был рядом. Он смотрел на Торака, и в его янтарных глазах горел чистый, ровный свет провожатого.
"Не ходи".
"Я должен", - ответил Торак.
"Это плохо".
"Я знаю. Я должен".
Солнце опустилось ниже, и деревья обступили со всех сторон. Река пропала из виду, но Торак слышал ее эхо под землей. Наконец и этот голос сошел на нет.
Сзади покатился камешек. Когда он остановился, неподвижность волнами нахлынула обратно на него, словно живое существо.
След изогнулся петлей, и Горы выросли прямо перед Тораком, удивительно близко. Стены ущелья сходились, загораживая умирающий свет. Впереди неприступной стеной росли падубы, выше всех, что он видел в своей жизни. Он знал, что за ними и находится священная роща: самое Сердце Леса.
Некоторые места хранят в себе эхо былого, прочие обладают собственной душой. Торак почувствовал, как душа этого места беззвучно гудит в его костях. Из своего мешочка он достал материнский рожок с целебными травами. Он вытряс охру на ладонь и втер немного в щеки и лоб. Рожок, казалось, дрожал, вторя гудению внутри Торака.
Волк уткнулся носом ему в ладонь. Его уши были прижаты к голове. Он уже не был провожатым. Он был Братом Торака, и он был напуган.
Торак присел рядом с ним и нежно дунул ему на морду, почувствовав щекотание его усов и вдыхая сладостный, чистый запах. Он не мог позволить Волку идти с ним дальше. Это было слишком опасно. Он должен сделать это один. Ненавидя себя за то, что его слова неизбежно приведут Волка в замешательство, он велел ему уйти.
Волк отказался.
Торак повторил приказ.
Волк обежал его кругом.
"Ты не должен охотиться на Укушенного!"
"Иди", - повторил Торак.
Волк тронул лапой его колено.
"Опасно! Уфф!"
Торак ожесточил свое сердце.
"Уходи!"
Волк тревожно заскулил и убежал в Лес.
"Вот ты и остался один", - подумал Торак. Он почувствовал, как прохлада ночи просачивается в землю. Он поднялся и зашагал в темноту позади деревьев.
* * *
Волк бежал вниз по склону, и беспокойство в нем перемежалось с чувством страха. Это было жуткое место. Падубы шептали предостережения, слов которых он не понимал. Они были очень древние, и они не желали его присутствия здесь.
Он добежал до площадки над шепчущими деревьями и вдруг остановился. Ветерок донес до него смесь запахов. Волк учуял Яркого Зверя, Который Больно Кусается, и Укушенного, и запах демона. Учуял страх своего Брата и его жажду крови. Это был не азарт охотника, это лежало глубже, и было яростнее. Это было не от волка. Волк не понимал этого, но он боялся этого. А еще он боялся за Большого Бесхвостого, потому что каждой шерстинкой своей шкуры чувствовал, что, если Большой Бесхвостый нападет на Укушенного, тот убьет его.
Укушенный был сильнее медведя. Даже Яркий Зверь не смел нападать на него. Что же может сделать волк-одиночка?
Волк ходил взад-вперед по площадке, жалобно поскуливая. Он ощутил едва уловимую дрожь земли. Он поводил ушами. Подбежав к краю обрыва, он запрыгнул на бревно. Он уловил густой запах крупной добычи, которая совсем как зубр… но не зубр.
Он учуял стадо этих незубров, кормящихся в соседней долине. Это были огромные животные, но смирные, хотя они могли приходить в чрезвычайное бешенство, и ненавидели, когда за ними гонятся, как Волк выяснил предыдущей Тьмой.
Он побежал, чтобы найти их.
* * *
Падубы пахли пылью и пауками. Их настороженность давила на Торака, вытягивая дыхание из легких, как ветер вытягивает дым из укрытия.
Наконец падубы поредели, и между их прямыми черными стволами замелькал красный огонек костра. Торак обнажил нож. Подходя ближе, он услышал потрескивание пламени. Он уловил зловоние жженой плоти.
Он дошел до последнего дерева и спрятался за ним. Кора падуба под его ладонью была холодна, словно сланец.
Священная роща купалась в лунном свете, и на нее падали тени горбатого хребта Гор. Пятно из сгребенных красных углей чадило на каменной земле. А по другую сторону сквозь дымку виднелись два огромных дерева, стоявшие рядом, переплетая верхние ветви, словно руки.
Великий Дуб высился навстречу небу, источая вечную силу. Его мощный ствол был изборожден, словно заледеневшая река, и в неясном свете Торак увидел лица из сморщенной коры, которые уставились на него. Ни единый листок не смягчал угловатые очертания голых пальцев-веток дерева: его почки были съедены демонами. Но с некоторых веток свисали маленькие округлые тени. Торак не рассмотрел, что это такое. Ему было страшно выяснять это.
Великий Тис был старше, чем можно себе представить. Торак знал, потому что блуждал среди его глубоких зеленых душ. Его изогнутые ветви были выбелены до серебра, словно топляк, но под корой пульсировал золотой древесный сок. Его никогда не спящие стволы пережили пожар и наводнение, молнию и засуху. Его корни были тверже камня, они уходили глубоко вниз и крепко уцепились за Горы. Великий Тис ничего не боялся, даже демонов.
Из ниоткуда возникший порыв ветра прочистил воздух от дыма и вдохнул жизнь в огонь. Торак увидел, что прямо в сердце костра был воткнут шест, с которого свисало тонкое почерневшее тельце.
Тораку стало дурно. Теперь он понял, что висело на ветках Великого Дуба. Трупы. Слишком маленькие, чтобы принадлежать человеку, слишком обугленные, чтобы их можно было узнать.
Убийство охотника. Он вспомнил жуткие жертвы Пожирателей Душ в пещерах на Дальнем Севере. Вспомнил, как Фин-Кединн рассказывал о дурных временах давным-давно, когда племена убивали охотников, в том числе людей.
"Это и есть зло", - подумал Торак. Он мог ощущать его в воздухе, гниющее, удушающее зловоние, что парализовало Сердце Леса.
Ладонь на рукояти ножа стала скользкой от пота. Пути назад не было. Ему нужно было выйти из укрытия падубов и найти Тиацци.
Он готовился было сделать первый шаг, когда один из камней позади костра поднялся, раскинул руки и превратился в фигуру мужчины.