Он радовался тому, как гости едят, шмыгая носами, и похваливают, как мама хвалит тоже. А сам ел мало, потому что давно замечено, что всякий охотник любит угощать своей добычей, да не всякий любит ею угощаться…
У ЧЕРТОВА ГОРОДИЩА
На горе над Камой, над городком Елабугой издревле стоит белая каменная башня, и зовут её Чёртовым Городищем.
Сегодня сюда поднялись Славка и Леонтий и подивились: до чего же толсты стены старинной башни, сложенные из дикого камня.
Леонтий спросил со страхом:
- Кто это по крыше ходит?
- Голуби, - ответил Славка.
- А чего они железом гремят, как люди?
Славка промолчал. Было ему десять лет, был он постарше Леонтия на три года и считал, что на все вопросы малышей отвечать не следует, а то избалуются они и останутся младенцами дольше, чем этого требует природа.
Леонтий повторил громче:
- А чего они железом гремят, как люди?
- Леонтий, - спросил Славка, - ты здесь никогда не бывал?
- Нету…
- А я бывал. Тут пещеры есть. Пойдём посмотрим.
Они вышли из башенных потёмок.
Свет, тепло и полынный ветер сразу обняли их, и открылся отсюда такой простор, что у обоих заблестели глаза, а Леонтий вдобавок ещё и рот открыл.
У ног их лежала Елабуга, с домами, новыми и старыми, с высокими церквами, и самая высокая из них была ниже этой горы. А правее блестела Кама с пароходами, и зеленели луга с озёрами, и каждое озеро и озерко, пусть оно не услышит, можно было окликнуть по имени с этой высоты.
- Леонтий, рот закрой, - попросил Славка.
Леонтий затворил рот и несколько раз потрогал пальцами губы, плотно ли они сомкнуты. А Славка подумал про себя:
"Что ему ни скажешь, всё сделает да ещё перестарается. Боится со мной дружбу потерять. Как-никак я его постарше".
- Пещеру нашёл! - закричал Леонтий и ногами вперёд полез в провал между камней.
За рубаху оттащил его Славка от пещеры и выговорил:
- Вдруг у неё дна нет?
Вдвоём они заглянули в провал, и Славка пробормотал:
- Дно-то у неё есть…
Пещера была промоиной в метр глубиной, и ничего интересного в ней не было.
Они пошли дальше, и под гранёным, будто великаны тесали, камнем, что нависал над тропинкой, Славка почуял вход в настоящую пещеру. Из-под камня, из зарослей ежевики, дохнуло холодом.
Славка побледнел, шепнул товарищу:
- Стой тут! - и полез под камень.
Он раздвинул колючие ежевичные плети и увидел широкий вход, откуда тянуло погребом.
- Эй! - крикнул Славка.
Тотчас сверху чиркнул камушек, а пещера отозвалась вознёй и вскриком, тоненьким, отдалённо похожим на вскрик ребёнка. Не помня себя от ужаса, Славка выскочил на тропинку и закричал на Леонтия:
- Бежим отсюда!
Они побежали, но скоро остановились, и Славка, оглянувшись, нет ли погони, сказал тяжким голосом:
- Там… кто-то есть!..
- Там, наверное, козлёнок живёт, - после некоторого молчания ответил Леонтий и покаянно посмотрел на товарища.
- Ну да, козлёнок, - обиделся Славка. - Чего ему там делать?
Леонтий сказал смирнее смирного:
- У нас маленький козлёнок так же кричит.
Они потоптались на месте и вернулись к тёсаному камню. Славка, не успел опомниться, как Леонтий юркнул под камень в заросли ежевики. Некоторое время его не было, а потом он высунулся наружу и счастливым шёпотом, будто боясь разбудить хорошего человека, позвал:
- Иди сюда, Славик!
Славка протиснулся в пещеру и огляделся. Здесь было светло (свет попадал из этого и из другого выхода повыше), просторно и сухо. У дальней стены лежала коза с двумя козлятами, и все трое не сводили глаз с пришельцев. Коза держала рогатую голову прямо и смотрела на мальчишек с ожиданием: зачем пришли? А козлята смотрели с тихим изумлением: неужели на свете и такие существа бывают непонятные?
Леонтий шепнул Славке на ухо:
- Первый раз человека видят. - И спросил - Хлебушка у тебя нету?
- С собой нет…
- У меня тоже с собой нет, - вздохнул Леонтий. -
Травы им надо нарвать помягче.
Мальчишки вылезли на свет, и широкий влажный ветер с Камы пузырями надул им рубахи, окропил лица первыми каплями. Здесь, на горе, рослой травы отродясь не росло, а росла трава невысокая: мурава, гусиная травка, веночник и полынок. И пусть она была невысокая - по щиколотку, а то и ниже, - ветер перед дождём ходил по ней волнами, прижимал к земле, распластывал, вздымал и закручивал воронками, и от этого она казалась выше своего роста.
- Ну и дождь будет, - говорил Леонтий, в обе руки собирая траву. - Ураган!
- Да-а, - вторил ему Славка.
Кама под горой перестала блестеть, озёра в лугах погасли, проливень обрушился на гору и сразу закрыл от. ребят башню Чёртово Городище.
Они еле-еле успели спрятаться в пещеру и, тяжело дыша, прислушивались к дождю, там, наверху, над головами. Коза вместе с козлятами прислушивалась тоже. Один козлёнок встал, сделал несколько пробных шагов по направлению к людям и остановился, покачиваясь на тонких стебельках. Вот он нагнул голову, будто собрался бодаться, и дети засмеялись.
Леонтий шепнул Славке на ухо:
- Первый раз дождик слышит! - И спохватился: - Траву-то мы им чего не даём?
Славка ответил за хозяина:
- Не испугать бы их. - И зябко передёрнул плечами - А здесь теплее.
Леонтий согласно показал глазами наверх:
- Потеплее будет, чем там.
Козлёнок ушёл к матери, видно, устал, и тогда Леонтий, собрав с колен и свою и Славкину траву, от которой пахло полынью, положил её перед козой-матерью. Есть она не стала, а вполголоса заблеяла и тут же замолчала.
- Привыкает, - сказал Леонтий.
Дождь шёл долго, и ежевика при главном входе вся шуршала, будто там ходил какой-то зверёк, и оттого, что с каменного карниза всё скатывались да скатывались капли, шуршала она даже тогда, когда дождь кончился. Из-за этого шуршания, думая, что идёт дождь, мальчишки просидели в пещере дольше, чем нужно.
Они выбрались на свет и сразу озябли. Камни были бело вымыты, в песчаной почве промыты светлые проточины, травка распрямилась под одно, воспрянула, а Кама и озёра под горой блестели светлее прежнего, и с лугов пахло первым сеном.
По дороге домой мальчишки заглянули в каменную башню Чёртово Городище и остановились при входе: внутри её, повернуться негде, лежали и стояли овцы и козы.
- Проходите, молодые люди, - окликнула их женщина в брезентовом плаще, которую они сразу не заметили. - Дождь-то прошёл?
- Прошёл, - ответил Славка.
А Леонтий спросил:
- Тётенька, ты ничего не теряла?
Женщина выпростала голову из капюшона и переменилась в лице.
- Спроси-ка ещё, - обратилась она к Леонтию.
Тот повторил слово в слово:
- Тётенька, ты ничего не теряла?
- Как же не теряла, - заговорила она быстро-быстро. - Коза у меня потерялася! Рожиных коза - белая, рога длинные, острые, как веретёна. Козлёнка должна принести.
Мальчишки переглянулись, и по глазам Леонтия Славка понял, что тот с охотой уступает ему право первому сказать о находке.
- Принесла уже, - сказал Славка, - да не одного, а двух. Оба белые…
- Да здоровенькие такие козлятки! - не выдержал
Леонтий и, радуясь за женщину, заговорил быстро-быстро, будто долго ему не давали говорить, а вот наконец разрешили - Всё слушают, да смотрят, да дивуются: человека-то они не видели! Нас первых со Славиком и увидели. А дождик идёт, они и не поймут, что это такое? Может, зверь какой-нибудь? Как она их хорошо спрятала… Ты камень-то тёсаный знаешь, так коза под ним! Вот она в этой норе их, видно, родила и там около них держится. Мы ей травы нарвали, она пока не ела. Сейчас-то, может быть, ест…
Женщина переводила глаза с Леонтия на Славку, со Славки на Леонтия и не вытирала слёз - не чувствовала их - и вдруг спросила Леонтия:
- А ты ведь танаевский? Из деревни Танайки?
- Раньше-то там жили, - ответил Леонтий. - Нынче в городу живём.
Женщина сказала:
- Разговор у тебя танаевский.
И охлопала себя по карманам, отыскивая хлебушко. При этом движении вся скотина в каменной башне оживилась. Но женщина никому не дала ни кусочка.
- Ребята, который-нибудь… проводите меня до козы, - сказала она, - А который-нибудь покараульте скотину. Ты, танаевский, покарауль, вот кнут тебе, а ты, городской, меня проводишь.
Шла она быстро. Славка еле поспевал за ней и думал:
"Почему это деревенские женщины всегда бегут как на пожар?"
- Говорят, одна пещера отсюда в город ведёт, - сказал он. - Вот бы её найти…
- Нет, - решительно ответила женщина. - Не слыхала я. Была бы, так слышно было.
- А я слыхал.
Они едва не проскочили камень с козьей пещерой.
- Назад, тётенька! - крикнул Славка. - Здесь они прячутся.
И первым пролез в пещеру, а за ним женщина. Коза стояла у стены, а козлята наперегонки сосали её. При виде пастушки коза хмыкнула: узнала, мол, я тебя, да пока детей не накормлю, не трогай меня, а потом пойду, куда ты меня поведёшь.
- Верно, двойня, - сказала женщина. - Аккуратные какие, бойкие…
Ласковым движением она подала на ладони кусок хлеба кормилице. Не трогаясь с места, та с жадностью схрупала его и посмотрела на хозяйку преданными, просящими глазами…
ПЕРВАЯ НОЧЕВКА
Был ли ты на рыбалке с ночёвкой?
В жизни каждого мальчишки прикамского городка Елабуги наступал момент, когда на этот вопрос нельзя было ответить отрицательно. И соврать нельзя: город небольшой, всё на виду: соврёшь - засмеют, на улицу не показывайся. Может ли ложкарь не вырезать ни одной ложки, пекарь не выпечь ни одной буханки, а писатель не написать ни одной строчки?
Какой же ты мальчишка, если не был на рыбалке с ночёвкой?
…Прежде чем лезть напоследок в Каму, Толя Долгий затоптал окурок в песок, похлопал себя по незагорелой груди и сказал Славке:
- Сегодня идём с ночёвкой.
- А что брать?
Славка будто бы озяб и быстро одевался. На самом деле он стеснялся своей худобы, своих рёбрышек.
- Картошку не бери. На совхозном огороде подкопаем. Сладкого возьми… А чего ты спрашиваешь? С ночёвкой не ходил, что ли?
Славка приготовился признаться, что не пришлось, но с горушки скатился Барсик, бесхозный дворняга, и с непонятным восторгом кинулся к ногам Толи Долгого.
Тот без размаха ударил его ногой в живот. Барсик завизжал, полез жаловаться к Славке, но Толя Долгий крикнул:
- Пшёл отсюда! Дай ему ты под вздох… Вдруг он заразный!
И Славка, сквозь резкую жалость к собачонке, зажмурился, пнул куда ни попадя. Барсик задохнулся и, не оглядываясь, тем же ходом, откуда пришёл, убежал за горушку.
Позднее мальчуган и сам не мог объяснить, как он решился ударить слабого. Тем более, что Барсика он поселил у себя во дворе и, в отличие от других мальчишек, не считал пса дураком и жалел его.
Дома Славка сказал, что с ребятами пойдёт на ночёвье. Мать собралась всплеснуть руками, но отец сказал:
- Дело.
Были сборы недолги? Нет, сборы были до вечера. Славке не хотелось ударить в грязь лицом перед большими мальчишками, и он набрал хлеба, сахара, соли, перцу, лука, запас крючков и лесок. Всё уложено в двуручную корзину и закрыто марлей. Между делом он заглядывал во двор - нет ли Барсика. Но пса нигде не было. Облачась в великоватую стёганку, при удилище и корзине, Славка пошёл за Толей Долгим. Тот сказал, что рыбалка отменяется.
- Только что в гости пригласили. Пришлось подстричься, побриться, - улыбнулся Толя Долгий. От него далеко пахло одеколоном.
Славка подождал: не посоветует ли старший, как быть, с кем идти на рыбалку. Но Толя даже не спросил, что думает делать Славка. И рыболов, тихонько прикрыв калитку, ушёл. Он ничего не сказал Толе Долгому, а про себя подумал:
"Чтобы тебе на третий год остаться в четвёртом классе!"
Луга его встретили хорошо. Сразу задышали в лицо клубникой и диким луком, постлали под ноги упругую тропку, и ноша стала легче.
Довела его тропка до самого озера Бобёр и пропала:
"Я своё дело сделала. Теперь - ты".
Славка её понял, сел на траву, отдышался, остыл, на цыпочках спустился к воде и из ежевичника забросил удочку. Он вытащил одну за одной четыре плоские, как монеты, густеры и некоторое время не рыбачил, а радовался.
Ко всему прочему ему пришла в голову вот такая мысль:
"Хорошо, что я на рыбалке один. Всё озеро мне одному, никто не мешает".
В сумерках он выловил линька с ладошку и опять порадовался: первый линь в жизни!
Рыб он положил в корзину, обвязал её марлей и опустил в воду. Пленницы устроили такую возню, что Славка в третий раз порадовался:
"Не попал ли в корзину ещё кто? В моём улове таких шумных и не было".
Из камышей прохрипел голос:
"Кто ты такой?.."
Славка вздрогнул.
Может, человек спросил или птица болотная, а может, нелюдь какая-нибудь. Вокруг хороводились тени.
Он собрался дать стрекача в Елабугу, но сообразил, что ничего не выйдет - далеко, да и где он по темноте найдёт обратную дорогу?
И Славка кинулся собирать сушины на ощупь. Их под берегом было много: озеро дикое, непотревоженное.
На костёр ушло много спичек, и пламя как бы вырыло в тёмной толще небольшую пещеру.
Славка сел близко от огня, не смея оглянуться: оглянешься - помрёшь или будешь заикаться всю жизнь… Скоро солнышко-то взойдёт?
Неожиданно костёр засветился ярче - по лугам катился сильный круглый ветер, растормошил кусты, травы, вётлы, осокори. Они заговорили, зашумели, загрохотали; страшные слова почудились Славке, а у него в горле защекоталось своё слово: "Ма-а-а-а-ма".
Оно так и не вырвалось, не успело. В костровый круг, повизгивая, выскочил некто маленький и шумный.
- Барсик!
Да, это был Барсик, мокрый от росы и оттого на вид ещё более щуплый и крохотный. Он прижимался брюхом к земле, полз к Славке, и в его повизгивании было много всего. Обида на Славку. Просьба о прощении за поздний приход - быстрей не сумел: ноги коротки, да и не знал, как примут. Пережитый страх в тёмной дороге. И, конечно же, радость встречи.
И Славка ткнулся носом в его мокрую морду и заревел, неизвестно почему.
Потом он подкинул дровишек в огонь, постелил стёганку, на всякий случай воткнул в землю перочинный нож под правую руку, прижался к Барсику и заснул.
А над ними, над тучами, над ветром, не доступные глазу, проносились спутники Земли и горели звёзды. И всё в лугах было рядом - звёзды и первая ночёвка на берегу озера с другом Барсиком, который многого не знал, но верил в благородство Славкиной души и недавний срыв посчитал случайностью…
Славка проснулся от солнышка и чихнул.
В этом мире произошло много нового. Над озером кружилось солнышко, а в самом озере плавало другое солнышко- вытянутое, как лодка. Тальник и камыши зелено блестели. Барсик просох, распушился и стал словно бы старше и корпусней.
Угол фуфайки прогорел. В буханке ночью кто-то выгрыз лунку - ладно хоть Славку не тронул. Корзина с марлей была перевёрнута (ветер или водяная крыса) и, пустая, качалась на ближней волне.
Хворостинкой Славка зацепил её, вытянул на берег и несколько раз заглянул внутрь - ни души.
Кто поверит, что вчера он поймал линя и четырёх густёрок? Мать всплеснёт руками, а отец заглянет в корзину и скажет: "Не дело".
Озеро вымерло: ни поклёвки, ни всплеска. К обеду из облаков стали громоздиться белые старинные соборы, и Барсик, прислушиваясь к отдалённому грому, поглядывал на хозяина: "Пора домой".
Славка погладил его по шерсти и грустно и мужественно улыбнулся ему:
- Кто поверит?
Ну ничего. Главное всё-таки сделано: первая (складная или нескладная) ночёвка состоялась, жить можно.
Счастливого пути тебе, Славка!..
ЧАЙКИН ПОДАРОК
Отец позвал Лену в луга - сено посмотреть. Сено лежит в стогах за Большим озером. Издали стога походят на избы - целый посёлок без окон, без дверей.
Получается, что Лена идёт туда в гости. В гости так в гости. Сено это совхозное. Ленин отец работает в совхозе капитаном катера, перевозит всякие грузы, и его обязанность не только стоять за штурвалом.
Осенины ясные, идти стриженой землёй любо-дорого: ногам мягко, глазу просторно, дышать легко. Отава не только растёт, но и мелкими цветами убралась - Лене на букет.
Букет она не успела набрать - на Большом озере Лена увидела шесть диких уток, которые плавали посерёдке и смотрели на девочку и мужчину: "Что за люди? Улетать или погодить?"
- А вон чайка плывёт, - сказал отец.
- Где? - встрепенулась Лена.
За свои десять лет она видела, как плавают утки, гуси, собаки, даже коровы и лошади. И сама умела плавать - руками по дну. Но видеть чайку на плаву ей не приходилось. И девочка побежала туда, куда показывал отец, но он опустил руку.
- Эдак ты ничего не увидишь. Тихонько встань и смотри.
Лена затаилась около отца и всё высматривала чайку там, где утки. Но чайка открылась рядом - крупная чистая птица сидела на волне, вся наружу, и волной же её относило к Лениному берегу. На воде она не походила ни на одну птицу - плыла лодочка, белое загляденье, с кормой на отлёте, с крутой грудью и точёным клювом.
Её парусом развернуло под берег, и Лена, обеими руками придерживая сердце, колотящееся от радости, боялась, что чайка улетит.
Девочка ненадолго зажмурилась, а когда открыла глаза, чайки уже не было.
- Елена, - сказал отец, - а чайка-то здесь. Мне её сверху видно…
Лена подбежала близко к волнам - в лицо сразу задышало водой и ракушками - и увидела чайку. Она держалась на воде между кочками. Прибойной волной чайку несколько раз выкатило на мель и стукнуло о глинистый ярок.
Но белая лодочка на воде сидела прямо и не клонила головы, будто ей было совсем не больно. Отец нагнулся и спросил:
- Чайка, а ты не болеешь?
Он подвёл под грудку пальцы, поднял чайку с воды - птица слабо вздрогнула и осталась сидеть в ладонях, как в гнезде.
Лена дотронулась до чайкиной спины и отдёрнула руку: только что из холодного озера, а такая ты тёплая и сухая, чайка.
Отец сказал в испуганные Ленины глаза:
- Елена, она, наверное, ранена. Давай посмотрим, куда попала дробь.
Вместе с отцом они перебирали всю птицу, пёрышко по пёрышку, и отец спрашивал тёмный, мокрый глаз чайки:
- Кому ты мешала? Кому? Я своего помощника за чайку с работы уволил.
- За эту? - спросила Лена.
- За другую. Та была потемнее. Разве можно убивать красоту? А он, дурошлёп, подманил хлебом и хлопнул из ружья.
Ранения они не обнаружили, и отец сказал:
- Елена, она не раненая, а ушибленная. Молодая она ещё! Кинулась за рыбой, сгоряча не рассчитала и стукнулась головой об воду. Мы её, Елена, на тот берег отнесём и в воду опустим. Там волны нет, и у неё голова пройдёт.