Рассказ Анатолия Алексина о дружбе второклассника с бригадиром молодежной строительной бригады.
Содержание:
-
У меня нет старшего брата… 1
-
Я стою на посту! 1
-
Я иду со взрослыми!.. 1
-
Новоселье 2
-
Я буду строителем! 3
Анатолий Георгиевич Алексин
Мой старший брат
У меня нет старшего брата…
Это очень здорово: иметь старшего брата! Или хотя бы старшую сестру… Но брата, конечно, лучше! Особенно если он такой сильный, как брат Лёньки Зайчикова из тридцать третьей квартиры, и тоже умеет по утрам во дворе поднимать тяжеленные гири. Лёньку все ребята в доме боятся или, верней сказать, боялись, хотя сам он никаких тяжестей не поднимает и даже на турнике подтягиваться не умеет.
Если мы начинали гонять по двору клюшками ржавую консервную банку, Лёнька всегда сам себя назначал капитаном команды, - и все с ним соглашались: а то ещё пожалуется брату! И на моём двухколёсном велосипеде Лёнька катался больше меня самого. "Попробуй, не разреши, - думал я, - еще позовёт старшего брата!.." Но однажды паренёк, который приехал к нам из другого дома и ничего не знал про наши дела, дал Лёньке здоровенного щелчка за то, что он хотел отобрать у него самокат. Лёнька заорал на весь двор, а старший брат высунулся в окно и говорит:
- Не думай, что я буду тебя защищать: сам лезешь, сам и защищайся!
С тех пор все перестали бояться Лёньку, и я начал преспокойно кататься на своём двухколёсном велосипеде, а капитанами хоккейной команды мы теперь были все по очереди. И всё-таки я немного завидую Лёньке - про него ведь так прямо и говорят: "Это брат того самого силача-спортсмена из тридцать третьей квартиры!" А про меня никто ничего такого не говорит, потому что у меня вообще нет старшего брата…
А есть только младший. Его Егоркой зовут и ему всего-навсего три года исполнилось. Я хочу, чтобы Егорка чувствовал во мне своего покровителя и защитника, чтобы он тоже гордился мною. Чтобы всегда советовался и то и дело спрашивал у меня разрешения, а я уж по своему желанию запрещал бы ему или разрешал.
И ещё, чтобы про него тоже говорили: "Это братишка того самого Женьки Калинкина со второго этажа!"
Так у нас с Егоркой всё и шло… До одного неожиданного случая. Мама как-то укладывала Егорку спать, а он не хотел ложиться, сопротивлялся и даже позвал меня на помощь. Я тут же прибежал на его отчаянный рёв, а мама сказала: "Вот ещё, тоже защитник нашёлся! Марш отсюда! А то я сейчас тебя самого спать уложу". Я спать не хотел, и поэтому потихоньку ушёл в коридор. Авторитет мой был погублен навсегда: Егорка понял, что я не могу спасти его от маминых забот. И я перестал быть для него, как это говорится, "кумиром"…
Я стою на посту!
Сегодня в моей жизни произошло одно очень важное событие. Но расскажу всё по порядку… Мы играли. Я стоял на улице, а ребята в это время прятались от меня во дворе.
Вдруг из соседнего лома выскочил парень или, верней сказать, молодой человек в шляпе. Он внимательно огляделся по сторонам, словно искал кого-то, потом пробежал по тротуару до угла и меня тоже по дороге так пристально-пристально, прямо с головы до ног всего осмотрел. Я даже под его взглядом пригладил волосы и слегка подтянул штаны. Потом он снова вернулся к своему дому, взглянул на ручные часы, но это ему показалось мало - он ещё и на круглые электрические часы, которые посреди площади на столбе висят, тоже посмотрел. И широко-широко развёл руки в стороны, будто сам про себя чему-то очень удивился. А потом вдруг, стукнув ладонью по лбу, этот самый молодой человек направился прямо ко мне. Он так решительно направился, что я даже захотел удрать, но ноги как-то сами собой остались стоять на месте.
Молодой человек подошёл ко мне… Я уже говорил, что он был невысокий и довольно-таки худенький.
А на пиджаке у него я увидел алый комсомольский значок. Я потрогал свою курточку, чтобы он заметил, что и у меня тоже есть красный значок - только пока ещё не комсомольский и даже не пионерский, а октябрятский…
- Ты из нашего дома? - спросил молодой человек.
- Нет… вон из того…
- Значит, мы с тобой вес равно соседи? Слушай, сосед!..
Мне почему-то стало очень приятно, что он назвал меня соседом, и я вновь слегка подтянул штаны (мама говорит, что это у меня самая ужасная манера!).
- Ты случайно не заметил: тут, возле твоего двора, такая шумная компания не собиралась? Парни, девушки?..
Я помотал головой: мол, не видел.
- Тогда у меня к тебе большая просьба будет. Выполнишь, сосед?
- Конечно!..
- Ну, вот… Я жду своих друзей. Мы договорились встретиться вот здесь, чтобы идти в одно место. Но они, видишь ли, опаздывают, а я ждать не могу: меня по важному делу срочно вызвали. Так ты им передай, пожалуйста, эту записку. Не в службу, а в дружбу! А?..
Он протянул мне маленький белый листок, свернутый треугольничком.
- Я хотел к дверям приколоть, но боюсь, ребята не заметят. А ты уж прямо в руки передай. Ладно?
- Ладно!
- Тебя как зовут-то?
- Женькой…
- А меня Валерием. Значит, будем знакомы!
Он пожал мне руку, а потом снова взглянул на часы и очень заторопился.
- Только никуда не уходи. Стой, как часовой на посту!
Мне было очень-очень приятно выполнить задание взрослого человека, да ещё комсомольца, и я вдруг и в самом деле почувствовал себя часовым… Я вообразил, что в руках у меня не маленький белый треугольничек, а важный пакет, который я должен передать по назначению с риском для жизни. А если я уйду с поста и не передам пакет, то случится какое-нибудь огромное несчастье.
- Ты будешь нас искать или нет?! - раздался вдруг голос. Я так размечтался, что даже не узнал Лёньку Зайчикова - того самого, которого теперь все перестали бояться.
- Мы, понимаешь, сидим-сидим, а ты всё не идёшь и не идёшь… Я в пустой мусорный ящик залез, так чуть там не задохнулся… А ты тут свежим воздухом дышишь!
Лёнька взглянул на меня и как-то испуганно отступил на шаг:
- Ты что? Заболел, что ли?
- Почему "заболел"?
- Глаза у тебя какие-то ненормальные…
Это, наверно, от гордости, что в руках у меня важный пакет, я стал немножко странно глядеть на окружающих. А их, этих самых "окружающих", высыпало со двора хоть отбавляй.
- Ты что же это, издеваешься, да? И ещё молчит! Мы ведь не в молчанку с тобой решили играть, а в "поиски потерпевших кораблекрушение"! Ты же ведь сам захотел быть лётчиком и сверху нас всех разыскивать! Захотел или не захотел?!
Ребята подступали ко мне со всех сторон.
- Я сейчас не лётчик, а часовой на посту…
- Ну-у… в часовых играть не интере-есно… Это ты сам с собо-ой играй! - заныл Лёнька Зайчиков.
Если бы он знал, что я вовсе и не играю, что всё это взаправду, на самом деле! Я ничего не стал рассказывать, а только молча показал всем своим друзьям таинственный белый треугольничек.
- Ну и пусть торчит здесь один, с этой несчастной бумаженцией, - сказал Лёнька.
- Сам ты "несчастный", - ответил я.
И все ребята, оборачиваясь и с удивлением поглядывая на меня издали, ушли обратно во двор.
"Они ведь могли уговорить меня или даже силой заставить пойти вместе с ними во двор, - думал я, - а им не удалось! Значит, риск все-таки был… Значит, я проявил твёрдость при выполнении боевого задания".
Я иду со взрослыми!..
- Ну, ясно: он не дождался! Пока ты, Клава, наряжалась, он ушёл, - послышались голоса за моей спиной.
Я повернулся четко, на каблуках, как часовой, и сразу с благодарностью посмотрел на Клаву: ведь если бы она так долго не наряжалась, мне бы не пришлось, наверно, выполнять "боевое задание". Кроме нарядной Клавы, возле дома остановились ещё человек десять парней и девушек. Все они сперва сердито смотрели в Клавину сторону, а потом повернули головы к высоченному парню, издали очень похожему на брата Лёньки Зайчикова. Все будто ждали от него распоряжений.
Я сразу понял, что он среди них - самый главный. Звали "самого главного" Митей. Ему я и протянул торжественно, как это делают отважные разведчики в кинофильмах, свой пакет… То есть, верней сказать, маленький белый листок в клеточку.
Митя прочитал моё донесение и важно сообщил всем своим приятелям:
- Нашего Валерия в райком комсомола вызнали. Срочно!
Вот, оказывается, какой человек доверил мне передать письмо друзьям! Я был уверен, что Лёнькиного брата, какие бы там гири он ни поднимал, никогда "срочно" в райком не вызовут. Просто так, может, и позовут, а "срочно" - никогда!
- Скучно будет без Валерия, - сказала девушка, которая, наверно, даже не успела переодеться после работы: она была вся в извёстке и ещё в чём-то белом, но ничуть этого не стеснялась.
- Он скоро придёт! Тут, в записке… вот сказано: "Задержусь недолго!" - успокоил Митя. И тогда все, я заметил, очень обрадовались.
Тогда Митя вдруг вспомнил про меня.
- И сколько же ты нас ждал?
Мне очень хотелось сказать, что я стоял "на посту", как было написано в одной книжке, "не замечая холода и голода". Но на улице был тёплый майский вечер, а проголодаться я за полчаса ещё не успел. Я развёл руки в стороны: мол, стоит ли об этом спрашивать - сколько нужно было, столько и простоял.
- А ты что же, Валеркин брат будешь? - спросил вдруг высоченный Митя.
- У Валерия нет братьев. В одной бригаде работаем - и не знаешь? - тихо удивилась Клава.
Я её сразу возненавидел: наряжалась дольше всех и ещё вмешивается: "Нет братьев!.." Какое ей дело!
- Я думал, может, он двоюродный какой-нибудь… или троюродный… - стал оправдываться Митя.
Мне в ту минуту очень захотелось и в самом деле быть хотя бы троюродным братом Валерия, которого так срочно вызывают в райком комсомола и без которого таким симпатичным парням и девушкам скучно куда-то идти.
- Да… троюродный… - как-то неожиданно сказал я.
- Та-ак… - протянул Митя, словно приготовился важное решение всем сообщить, - Давайте-ка тогда возьмем его с собой! Ведь нас же с родственниками приглашали? Вот и захватим Валеркиного родственника!
- Ему спать пора, - сказала вредная Клава, которая дольше всех наряжалась, - И потом нас с ближайшими родственниками приглашали, а он - дальний…
- Да что ты! - воскликнул "самый главный" Митя. Во-первых, спать ему не пора: он же абсолютно взрослый парень! А во-вторых, дальнего родственника Валерий бы не просил тут нас дожидаться…
"Какой Валерий замечательный человек! Сразу видно, что он передовик производства, а эта Клава - какая-нибудь отстающая!" - подумал я.
Только потом, когда вся компания уже дошла до угла, я тихо спросил:
- А куда мы, между прочим, идем?
- Разве тебе Валерий не рассказывал? - удивился Митя.
- Нет… он, конечно, говорил… Но я, пока вас тут дожидался, немного… это самое… забыл.
- На новоселье нас пригласили. Жильцы дома, который мы сами строили.
- Сами?
- Ну, конечно, сами: всей вот этой бригадой!
- Ага, понимаю… - И я быстро зашагал дальше в ногу со взрослыми.
Как жалко, что никто из наших ребят не выбежал со двора на улицу в ту минуту и не увидел меня в такой торжественный момент. "Когда не нужно, они каждую минуту на улицу выскакивают, - думал я, - а тут хоть бы одни нос высунул!"
Новоселье
Я не знал, что такое новоселье, потому что живу в нашем доме прямо со дня своего рождения. Дом наш очень большой, но старый, и говорят, что раньше, до революции, он принадлежал какому-то домовладельцу. Я просто представить себе не могу, что все квартиры, в которых теперь живут мои друзья, их папы, мамы и старшие братья тоже живут, что все они когда-то, очень давно, принадлежали всего-навсего одному человеку. И зачем ему было столько комнат? На велосипеде он, что ли, по ним катался? Наверно, заблудиться в своих комнатах мог… Вот до чего жадность доводит!
А в новом доме было много жильцов, и все они справляли новоселье. Это, оказывается, очень весёлый праздник. Ещё бы: люди, которые раньше в тесноте жили, теперь новенькие квартиры получили! И вот они благодарили за это строителей…
Все собрались во дворе, потому что ни в одной квартире столько народу не уместилось бы. На садовом столике стояли бутылки с шампанским и лимонадом. Я никогда не пробовал шампанское на вкус, но мне кажется, что самое главное - это когда пробка, выстрелив, словно деревянное игрушечное ружьё, которое есть у нашего Егорки, с треском вылетает из бутылочного горлышка. А уж всё остальное, мне кажется, не так важно. Я с нетерпением ждал, когда начнут выскакивать пробки… Но старшие почему-то не торопились. Только уж потом я понял, что они ждали моего Валерия, и мне сразу стало очень приятно.
- Нет уж, без бригадира начинать не будем, - сказал высоченный Митя. И я тут же сообразил, что он только временно считался "самым главным", а на самом-то деле, главным был, оказывается. Валерий!
А потом все радостно, прямо на весь двор закричали:
- Вот он! Вот он - главный виновник торжества!
Значит, я не ошибся, когда решил, что Валерий - "самый главный". Он прибежал запыхавшийся, покрасневший какой-то: очень, наверно, торопился. Все засуетились, забегали: "Пора начинать! Теперь уж пора начинать!"
- А зачем это тебя в райком вызывали? - негромко спросил Митя, будто какой-то секрет выпытывал. - Какие-нибудь неприятности?
- Нет уж, пока одни только "приятности", - весело ответил Валерий, - хотят новое имя нашей бригаде дать!
- Это какое же имя?
- "Комсомольско-молодежная, борющаяся за звание бригады коммунистического труда"! Вот!.. - Валерий сказал это так просто, будто ничего особенного не произошло. Но я чувствовал, что ему очень нравится это самое "новое имя" бригады, хотя оно было чересчур длинное, и я даже не сразу его запомнил.
- Так надо сейчас же ребятам сообщить! - воскликнул Митя.
- Нет, при всех не надо, - остановил его Валерий. - Как-то нескромно получится. Лучше уж завтра, на работе…
- Ну, ладно, тебе видней, - согласился Митя. И мне снова стало очень приятно: вот как слушается этот здоровенный парень моего невысокого и довольно-таки худенького Валерия. А ещё я подумал: "Какой всё-таки мой троюродный брат скромный человек!"
Тут он как раз меня и заметил:
- И ты здесь?! Каким это образом?
- Мы его пригласили! - гордо улыбаясь, сообщил Митя: вот, мол, какие мы сообразительные!
- Значит, вручил мою записку? Ну, молодчина! Как уж тебя звать-то?
- Что это ты, совсем от волнения растерялся: забыл как родного брата зовут? - удивилась вредная Клава, которая слышала всё, что ей вовсе не обязательно было слышать.
- Не родной… а, как бы это сказать… троюродный, - тихо сказал я таким голосом, чтобы не было понятно, шучу я или говорю всерьёз. Но Валерий сразу всё понял и так хитро-хитро подмигнул мне: мол, согласен считать тебя своим братом - для начала хотя бы троюродным.
И вот стали выскакивать вверх пробки, и белая пена из бутылок с шипением вырывалась и шлёпалась с размаху на садовый столик, а потом уж только попадала в стаканы.
Люди даже кричали "ур-ра!" - в честь строителей. И я подумал, что это, должно быть, очень счастливая профессия быть строителем: приносишь людям столько радости, и от твоего труда у всех делается такое хорошее нестроение!
Я решил, что тоже обязательно буду строителем. Но это будет потом, в будущем…
А пока Валерий тихонько прошептал мне на ухо:
- Я тебе лимонаду налью… Это гораздо вкуснее, поверь мне! Я уж пью шампанское так, чтобы людей не обидеть.
Мне было очень приятно, что он заботится обо мне, будто я его настоящий брат, а уж двоюродный или троюродный кто в этом разберётся?!