События, которые описаны в этой маленькой документальной повести, произошли в казачьем хуторе Вербовке, который стоит в устье степной речушки с поэтическим названием Донская Царица. Герои этой повести - десяти-четырнадцатилетние подростки, казачата из колхозных семей.
Их имена, фамилии не выдуманы. Они жили, по-своему боролись с гитлеровскими захватчиками, топтавшими советскую землю. Они не взрывали поездов, не пускали на воздух склады с боеприпасами. Но те маленькие подвиги, которые ребята совершали каждый день, служили великому делу - изгнанию врага с советской земли.
Содержание:
ВЕРБОВКА, 1942 ГОД 1
В РАЗВЕДКЕ 2
НОВЫЙ ПОРЯДОК 4
ТИМОШКИНА ТАЙНА 5
ПРОТИВНИК НЕРВНИЧАЕТ 7
ПАЧКА СИГАРЕТ 8
ЧЕРНАЯ МАШИНА 9
ПОСЛЕДНИЙ ПАТРОН 10
7 НОЯБРЯ, ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ ДНЯ 11
ПОСЛЕСЛОВИЕ 12
Примечания 13
В. Дроботов
Босоногий гарнизон
Придет день, когда Настоящее станет прошедшим, когда будут говорить о великом времени и безымянных героях, творивших историю. Я хотел бы, чтобы все знали, что не было безымянных героев, что были люди, которые имели свое имя, свой облик, свои чаяния и надежды! Пусть же павшие в бою будут всегда близки вам, как друзья, как родные, как вы сами.
ЮЛИУС ФУЧИК
ВЕРБОВКА, 1942 ГОД
За Доном гремели пушки. Над займищем висела рыжая рваная туча. Из тучи с воем вылетали горбатые немецкие самолеты. Они носились над верхушками тополей. Пахло гарью. На Дону шли жестокие бои за переправы.
В последних числах июля гитлеровская армия форсировала реку Дон и заняла на левом берегу казачий хутор Вертячий.
Шестьдесят вторая армия, измотанная в боях за донские переправы, откатывалась к Сталинграду. Днем и ночью на разбитых степных дорогах грохотали танки. Тащились обозы, окутанные пылью. Между машин и повозок, еле передвигая ноги, плелись коровы, козы, овцы. Здесь же, в общем потоке, почерневшие от усталости и пыли, шли женщины, дети, старики. А по обочинам дорог колыхалась желтая, высокая пшеница в ожиданий своего хозяина. Но труженики уходили на восток. За ними по пятам шагала война. По ночам на западе полыхало багровое зарево. Горели колхозные поля. В степи пахло паленым хлебом, и этот запах дурманил голову.
Война шагала к Сталинграду со стороны станиц Нижнечирской и Клетской. Хутора, разбросанные по берегам речки Донская Царица, оказались в стороне от главных направлений фронта.
Знойный ветер гнал пыль по пустынным улицам Вербовки. Казаки выходили за околицу, прислушивались к далекому грохоту, настороженно переговаривались между собой и с сочувствием поглядывали на красноармейцев маленького вербовского гарнизона.
Этот гарнизон пока оставался в хуторе в качестве аванпоста. Состоял он из пятнадцати красноармейцев. Командовал им кадровый сержант, рослый, плечистый волгарь. Сержант квартировал у казака Филиппа Дмитриевича Тимонина, бессменного колхозного конюха с самых тридцатых годов.
Тимонины жили на окраине хутора. Когда война подкатилась к Дону, Филипп Дмитриевич решил эвакуироваться: как раз в это время колхоз отправлял скот за Волгу. Семью Филипп оставил дома, сам поехал на разведку. Вернулся мрачный, злой. Гитлеровцы перерезали дорогу, зажгли поля. С того дня Филипп заперся в доме, никуда не выходил, ничего не хотел слушать. Сидел и ждал непрошеных гостей. Ждал, как смертного часа, и только скажет, бывало, сержанту не то с укором, не то с грубоватой теплотой:
- Забыли про тебя, сынок… Чего ждешь-то? Нам, старым да малым, видно, здесь погибать, а тебе с ребятками воевать надо… Уходи, догоняй своих, - скажет и отойдет в угол.
Во двор Филипп выходил редко. Хозяйство перестало интересовать его. Оборвалась так хорошо налаженная жизнь: опустели бригадные дворы, где с утра и до поздней ночи звенели голоса. Сейчас все замерло, только ветер поскрипывает створками распахнутых ворот.
Тревожило Филиппа Дмитриевича другое… Советские войска отступали, а вслед за ними катились горькие слухи о зверских расправах фашистов над мирным населением хуторов и станиц. Что-то будет с его Аксеном и Тимошкой? Ребята бедовые, горячие, несмотря на то, что малолетки.
Аксен и Тимошка минуты не могли сидеть дома. Спозаранку, едва над хутором занимался рассвет, выпьют парного молочка, схватят по краюхе хлеба и за околицу. Мать только головой качала вслед, не успевала и слова молвить.
Аксен был старший. Ему пошел пятнадцатый год. Не будь войны, учился бы он в восьмом классе. Науку Аксен любил, от книжек, бывало, не оторвешь. Придет из школы, похлебает борща второпях - и за книжки. В хате у него был свой уголок. А в уголке этом чего только не было! И карты географические, и самодельные линкоры, и крейсеры, и модели самолетов с красными звездами на крыльях.
Мать с отцом налюбоваться не могли на старшего сына. Аксен рос любознательным парнем, напористым, хотя с виду казался застенчивым. Может быть, за это и любили родители Аксена больше, чем Тимошку.
Тимошка рос по-другому. В школе учился кое-как: застрял на два года в первом классе. Соседский казачонок, Ванюшка Михин, назвал его "недотепой" и жестоко поплатился: Тимошка расквасил Ваньке нос.
Филипп Дмитриевич и счет потерял проделкам Тимошки: то в соседний сад заберется, то на колхозные бахчи, то из рогатки окно кому разобьет. Однажды колхозный сторож, в какой уже раз, пожаловался отцу:
- Уйми, Митрич, своего бандитенка. Опять сегодня шатался по бахчам с дружками.
Филипп Дмитриевич хмуро промолчал, а когда Тимошка пришел домой, взял широкий кожаный ремень и скупо бросил сыну:
- Сымай штаны.
Тимошка шмыгнул носом, переступил с ноги на ногу, подтянул брюки.
- Что, не слышал? - грозно спросил отец.
Тимошка покосился на него и молча повиновался.
Сбросив штаны, он покорно лег на пол и вытянул босые короткие ноги, покрытые ссадинами, царапинами и пылью. Филипп Дмитриевич легонько стегнул его по спине ремнем. Тимошка подобрал руки под голову и молчал. Худенькое тело его с острыми лопатками даже не дрогнуло.
Тогда Филипп Дмитриевич приналег на ремень и звонко шлепнул второй раз. На теле отпечаталась красная полоска. Тимошка молчал. Филипп Дмитриевич приналег покрепче. Ремень уже со свистом рассек воздух и впился в тело, а Тимошка молчал.
Удивленный поведением сына, Филипп Дмитриевич отбросил ремень и сказал:
- Вставай, бесенок… Все одно без толку.
Тимошка проворно вскочил на ноги, надел штаны и выбежал во двор. Отец проводил его беззлобным взглядом. Где-то в глубине души шевельнулась отцовская гордость: крепыш, раз под ремнем молчит.
Сыновья росли непохожими друг на друга, и Филипп Дмитриевич опасался, что Аксен и Тимошка не поладят между собой. Но как странно иногда складываются характеры ребят и как часто ошибаются в них родители!
Тимошка был в хуторе первым забиякой, нарывался на любого парня. Но стоило появиться Аксену, Тимошка сразу робел, становился послушным. Иногда он залезал в "капитанскую рубку", так называл свой рабочий уголок Аксен, бессмысленно водил пальцем по карте, трогал игрушечные корабли и глубоко вздыхал. Что означали эти вздохи, Тимошка никому не признавался. Но после каждого посещения "капитанской рубки" он еще больше робел перед Аксеном и старался предугадать каждое желание брата.
Однажды Тимошка заглянул в Аксенову рубку и обнаружил под столом странные узкие фанерные полоски, обклеенные плотной бумагой. Аксена дома не было, он еще не вернулся из школы.
Тимошка вытащил из-под стола загадочное сооружение и начал его разглядывать. Он так увлекся, что не услышал, как скрипнула дверь.
- Изучаешь? - послышался спокойный голос Аксена.
Старший брат стоял посредине комнаты и улыбался. Тимошка смутился и попятился к двери. Аксен задержал его.
- Понял что-нибудь? - спросил он.
- Нет, - качнул головой Тимошка и шмыгнул носом.
- А хочешь узнать?
- Хочу.
- Ну садись на пол… Это будет крыло, - Аксен нагнулся и погладил рукой плотную бумагу. - Задумал я самолет сделать.
- Настоящий? - недоверчиво спросил Тимошка.
- Не совсем настоящий. Планер. Без мотора.
- И полетит?
- Может, и полетит. Хочешь, приму и тебя в компанию. Вместе строить будем.
- Правда, примешь? - не поверил Тимошка.
- Правда.
Глаза Тимошки заблестели от восторга.
С тех пор он каждый день с нетерпением дожидался брата из школы, а дождавшись, сидел с ним в заветной комнате над клеем и бумагой. Модель планера они сделали, но при первом запуске планер разбился. В тот вечер Аксен решил приняться за новую модель. Его первым помощником стал Тимошка.
Братья сделали бы и новый планер, но помешала война. Она заставила ребят заниматься другими делами. Аксен стал в школе командиром санитарного отделения, а Тимошка, хотя и учился на три класса ниже брата, все-таки упросил директора школы зачислить его в отделение Аксена.
Ребята учились тушить зажигательные бомбы, оказывать первую помощь раненым. Но пока война гремела далеко от Дона, эти занятия были похожи на игру. Теперь же, когда пушки и бомбы загрохотали у хуторской околицы, ребята поняли, что война пришла и к ним в хутор.
В это теплое утро грохот артиллерийской канонады приблизился к самому хутору. Казалось, бомбы и снаряды рвались где-то совсем рядом.
Тимошка проснулся первым. Он протер глаза кулаком, прислушался. Потом толкнул Аксена в бок и горячо зашептал ему на ухо:
- Ксеша… Вставай… Ксеша! Немцы идут!
Аксен быстро сбросил одеяло.
- Какие немцы? Ты что, очумел?
- Послушай. Бухает-то на левадах, узнать нужно, что там…
Через минуту братья были на ногах. Пока Аксен обувался, Тимошка успел слазить в стол и сунуть за пазуху краюху хлеба. Оба юркнули в дверь, добрались по завалинке до забора, перемахнули через него и вышли в степь.
- К обеду вернуться надо, - бросил на ходу Аксен.
- А если не успеем? - спросил Тимошка.
- Сержант стрелять учить будет. Обещал… Из настоящего пистолета.
- Из настоящего?! - воскликнул Тимошка. - А мне стрельнуть дашь?
- Дам, если два патрона будет.
- А если один?
- Один не поделишь.
- Можно и поделить, - обиделся Тимошка.
- Чудак, - усмехнулся Аксен. - Как же можно?
За Доном гремела артиллерийская стрельба, то разгораясь, то затухая, словно по железной крыше скатывалась груда камней.
- Куда же мы? - спросил Тимошка. - А если немцы?
- Ну и что? Выходит, отряд собираться не должен? - спросил Аксен, сурово глядя на брата.
- Да я не про то, - смутился Тимошка, шмыгнув носом. - Хотя ты и командир, я тоже знать должен.
Братья шли к мосту через Донскую Царицу. Мост этот был старенький, ветхий. До войны его собирались ремонтировать, потом бросили, ездили стороной, через мелкий брод, оставив мост на попечение ребят. Здесь в свободное от школьных занятий время вербовские ребята устраивали игры в казаки-разбойники, в Чапаева, а когда началась война, стали играть в партизан, разведчиков.
Аксен проводил игры строго, по воинскому уставу, который нашел недавно в канаве у дороги. По этой дороге отступала одна наша часть. Отряд был разбит на звенья, разработаны правила сбора по тревоге. Установленный Аксеном порядок приняли и ребята Ляпичевской школы, которыми командовал Максимка Церковников.
Заслышав артиллерийскую стрельбу, Аксен и Тимошка заспешили к мосту - месту сбора отряда. Здесь Аксен надеялся встретить Максимку, договориться с ним насчет дальнейших действий. Но возле моста никого не было.
- Как думаешь, придут? - спросил Аксен младшего брата.
- Должны бы…
- Если не придут, значит испугались.
- Максимка придет!
- Тогда втроем сбегаем на Дон.
- Зачем?
- Как зачем? В разведку. Надо же знать, где наши, а где немцы. Понял?
Тимошка промолчал.
К обеду братья не вернулись. Не пришли они и вечером. Филипп Дмитриевич стоял во дворе, молчал и хмуро смотрел в ту сторону, где гремела канонада и занималось зарево пожарищ.
Легла ночь. Тревожная, глухая ночь. Аксена и Тимошки не было. Ушли - и пропали. Полыхали зарницы. Дрожала земля. Хутор замер, словно жизнь бесследно покинула его. Ни огонька, ни шороха. Даже собаки молчали, забившись в конуру.
В РАЗВЕДКЕ
Песчаным берегом речки Аксен и Тимошка вышли к балке, которая вела в займище. Над балкой шла дорога на железнодорожную станцию Ляпичево. Там, где балка соединялась с Донской Царицей, стоял подгнивший мост.
За мостом лежал широкий пустырь. Он тянулся до самого перелеска, почти к Дону. На пустыре всегда буйно разрасталась лебеда. Высокая, зеленая, с желтыми метелками, она стояла густой стеной.
Добравшись до моста, Аксен и Тимошка остановились. Солнце поднялось высоко и начинало припекать. За Доном грохотали пушки. Изредка доносился треск пулеметов. Братья с явной тревогой прислушивались к разрывам.
- Постой здесь, я поднимусь на мост, - сказал Аксен и ловко вскарабкался наверх по круче.
С моста хорошо просматривались степная дорога и железнодорожная станция. На дороге курчавилась желтая степная пыль. Станция Ляпичево была окутана черным дымом: горели железнодорожные цистерны с нефтью. Аксен до боли в глазах вглядывался в степь, железнодорожную станцию, стараясь уловить движение людей, но ничего не мог увидеть.
Через минуту он скатился с насыпи, подобрал ботинки. Тимошка с нетерпением ждал ответа.
- Ничего мы тут не увидим, - проговорил Аксен. - Нужно идти в пойму.
- Ну и пойдем, - спокойно сказал Тимошка.
- Подождем ребят. Договориться нужно. Понял? Боевое задание - не шутка. Может, и на немцев налетим. Нам сержант что говорил? Помнишь?
- Помню. Не выдавать себя.
- То-то. Потихоньку надо, тайно узнать, где немцы, и сразу в село, к сержанту, а он дальше, куда нужно.
Тимошка потупился, шмыгнул носом. Ему не терпелось побежать в пойму, на Дон, где слышалась перестрелка, а тут хоронись, не выдавай себя.
С кручи посыпались комья глины. К ногам Аксена скатился Максимка Церковников. Он был в белой рубашке, которую мать купила ему к окончанию учебного года.
- Здравствуй, Аксен! - прошептал он взволнованно.
- Здравствуй, - мрачно ответил Аксен. - Рубаху сними.
- Зачем это?
- В разведку надо сходить, а в белом далеко видно. - Аксен хотел сказать что-то еще, но в эту минуту с насыпи сполз Семка Манжин.
- А ты зачем? - строго спросил Аксен.
- С вами хочу, - робко ответил Семка.
- С нами? Кто тебе велел идти сюда? - продолжал Аксен.
- Я сказал ему, - ответил Максимка. - Он пришел ко мне домой, стал проситься.
Семка молчал, робко поглядывая на Аксена.
- Разведчик с тебя, - Аксен усмехнулся, но зла в этой усмешке не было.
Понурив голову, Семка полез на кручу.
- Ты куда? - остановил его Аксен. - Вертайся, пойдем с нами.
Семка глянул на Максимку, на Аксена и вдруг затараторил:
- Я тут все балочки знаю, все гнезда в лесу покажу… Не верите? Вот лопнуть мне на этом месте!
Ребята засмеялись. Потом Аксен по-дружески хлопнул Семку по плечу, и разведчики гуськом вышли из оврага, пригнувшись, перебежали пустырь и скрылись в перелеске. Скоро деревья стали выше, разведчики вошли в пойму.
Снаряды рвались где-то совсем близко, на донском берегу. По воде разносилось гулкое эхо разрывов. Все чаще под ногами попадались брошенные каски, разбитые повозки, в траве валялись консервные банки.
- Стой, - тихо скомандовал Аксен.
Разведчики остановились под густым кленом, глаза у них возбужденно блестели. Максимка прерывисто дышал. Тимошка тревожно оглядывался по сторонам.
Над головой, с шумом рассекая воздух, просвистел снаряд. Семка со страху упал на землю, Максимка побледнел и втянул голову в плечи. Снаряд ухнул где-то за лесом.
- Дорогу обстреливает, - заметил Аксен.
- Боязно, - прошептал Семка.
- А ты как думал? Война. А я вот ни чуточки не боюсь, - похвастался Тимошка, но в эту минуту снова раздался противный свист, и Тимошка шарахнулся в траву.
Аксен неожиданно засмеялся.
- Что? Не боишься?
- Это я так. Чуточку, - пробормотал смущенно Тимошка.
- Боишься, - возразил Семка.
- Ты сам бы помочи подобрал, - усмехнулся Максимка.
- Ну вот что, ребята, - прервал разговор Аксен. - Ясно, что наши за лесом дерутся. Нужно пойти туда и посмотреть. Всем вместе нельзя, заметят. Мы с Тимошкой пойдем слева, а ты, Максимка, справа. Сойдемся вон под тем деревом, за поляной.
Разведчики разделились на две группы и медленно двинулись в обход широкой поляны. Вокруг под кустами были свежие пепелища от костров, валялись обрывки бумаги, остатки пищи, изредка стреляные гильзы, а кое-где и целые патроны. Тимошка бросился собирать пустые гильзы, но Аксен быстро остановил его:
- Ты по сторонам гляди…
- А я и смотрю, - оправдывался Тимошка. - Это люже нужно! - он показал брату целую обойму винтовочных патронов.
Аксен и Тимошка первыми вышли к условленному дереву. Отсюда хорошо просматривался высокий берег Дона. Где-то там шел бой.
Затрещал валежник, и из кустарника вынырнул растерянный Максимка.
- Где Семка? - дрогнув, спросил Аксен.
- Потерялся, - ответил Максимка и беспомощно развел руками. - Все время шел сзади, а потом как сквозь землю провалился.
- Нужно искать!
Разведчики бросились за Максимкой, но в эту минуту откуда-то из-под ног раздался испуганный Семкин голос:
- Куда вы, ребя?
Все трое замерли на месте, огляделись, но Семки нигде не было.
- Где ты? - спросил Аксен.
- Здесь я, - отозвался Семка, и через минуту над высокой травой показалась его белая голова.
- Айда за мной, ребя, я винтовки нашел.
- Врешь, - в сердцах перебил Тимошка. - С перепугу померещилось.
- Это я вру? - выходя из травы, возмутился Семка. - Лопнуть мне на этом месте, винтовки видел!