Ванюшка молчал. Тогда комендант вынул из кармана зажигалку. Щелкнул. Вспыхнул язычок пламени. Комендант поднес зажигалку к босой Ванюшкиной ноге. Потом Асмус схватил со стола кружку и рукой в перчатке ткнул ее к губам Михина. Тот жадно сделал два глотка и откинулся.
- Ну! - грозно напомнил Асмус, наступая ногой на живот.
Ванюшка застонал, тело его стало безжизненным. Он потерял сознание.
Вынести это мог не каждый.
Комендант резко взмахнул рукой, прекратил допрос и вызвал автоматчиков.
Было два часа ночи, когда в двери домов забарабанили приклады автоматов.
Как стало известно впоследствии, под утро Фридрих Гук приехал в Калач к начальнику немецкой ортскомендатуры. В кабинете у него сидел начальник полиции Попов. Между ними состоялся такой разговор:
- Господин майор, я прибыл к вам с весьма срочным делом, - доложил Гук.
- Срочным?
- Да.
- Оно касается меня лично?
- Не думаю.
- Тогда господин Попов может остаться? Он мне необходим.
- Господин Попов здесь кстати. Это касается и полиции.
- О, это интересно. Итак, слушаю вас.
- В моем хуторе в последнее время было зарегистрировано несколько нарушений вашего, господин комендант, приказа. Кто-то воровал на складе наше продовольствие, выводил из строя мотоциклы. Стали появляться листовки.
- Партизаны?
- Да, это были действия партизан.
- Почему же вы не поставили меня в известность? Почему я ничего не знал? Вы слишком рискуете собой, господин обер-лейтенант… Хорошо, мы поговорим об этом позже. Где эти партизаны? Вы напали на их след?.. Сколько потребуется солдат, чтобы их уничтожить?
- Не волнуйтесь, господин майор. Я уже арестовал их.
- Как? Арестовал? Без сопротивления? И они еще живы?
- Они дети, господин майор.
- Разве дети бывают партизанами? Как вы считаете, господин Попов?
Попов сказал:
- Кто против порядка и немецкой армии, тот, значит, партизан.
- Разумно, - одобрил майор. - Слышали, обер-лейтенант?
- Я хотел сказать это же, господин майор.
- Следовательно, вы их считаете партизанами?
- Да.
- Тогда почему же они еще живы? Их много?
- Двадцать человек.
- Сколько старшему?
- Тринадцать.
- А самый младший?
- Восемь.
- Вы ничего о них не знаете, господин Попов?
- Полиция не располагает фактами. Хотя, знаете, однажды вербовский староста высказывал мне некоторые свои подозрения. Там были какие-то два брата. Кажется, Тимонины.
- Что же вы предприняли?
- Приказал старосте внимательно следить за этими братьями.
- Следить? Вы плохой нам помощник, господин Попов. Подумайте о том, что я сказал. А сейчас берите своих полицейских и немедленно выезжайте в хутор.
- Санкция? - спросил Гук.
- Да.
- В каких пределах?
- Все двадцать арестованы?
- Пока восемнадцать.
- Когда будет двадцать, - майор помедлил, потом спокойно закончил, - расстреляйте через одного…
Гук молчал.
- Вам непонятно?
- Будет исполнено, господин майор. - Гук отрапортовал и пошел к двери.
- Одну минуту, господин обер-лейтенант. Не спешите… Я думаю, процедуру расстрела следует поручить господам полицейским. Как вы считаете, обер-лейтенант?
- Отличная мысль, господин майор.
- А вы, господин Попов?
- Приказ есть приказ. Будет исполнено, господин майор.
- Вот и хорошо… Мы доверяем вам. Надо поменьше в эти карательные санкции, не требующие особой сложности, вмешивать наших солдат. Не забывайте о репутации немецкой армии, господа. Вы свободны. Хайль Гитлер!
- Хайль!
ЧЕРНАЯ МАШИНА
Аксен на рассвете ушел в займище. Он еще ничего не знал об арестах. Очередь до Тимониных не дошла.
Сегодняшний визит в займище должен был решить многое. Аксен хотел последний раз посоветоваться с раненым командиром и нынешней же ночью увести ребят в лес. План был смелый. О последствиях Аксен не думал.
На траве и на тонких ветвях деревьев лежал иней. Земля казалась поседевшей. Аксен останавливался и осторожно оглядывался по сторонам. Опасности не чувствовалось. К восходу солнца он добрался до леса и без труда отыскал узкую тропинку, которая вела к знакомому шалашу. Командир дремал.
- Здравствуй, браток, - хмуро поздоровался он, раскидывая сено и заворачиваясь в старый ободранный полушубок.
Этот полушубок Аксен раздобыл на чердаке у себя дома.
- Что невеселый? - спросил Аксен.
- Холодно, браток. Промерзну я тут. И костра не разведешь. Убираться надо. К своим. - Он зябко передернул плечами и закурил сигарету.
- Слабые, - хрипло бросил он сквозь выступившие слезы.
Аксен с тревогой следил за своим другом. Но все-таки робко намекнул:
- Ночью уходить собрались…
- Куда это?
- В лес. Весь отряд уйдет. Партизан искать будем. - Аксен мельком глянул на бородатое лицо, заметил, как блеснули глаза, и горячо продолжал: - Уйдем в лес, винтовки у нас есть, за Ляпичевыми хуторами знаю рыбацкие землянки, поселимся там. Потом видно будет.
Командир сделал крепкую затяжку, отшвырнул сигарету, приподнялся.
- Нас двадцать человек, - снова заговорил Аксен. - Двадцать… Это много. - И вдруг, нагнувшись к раненому, горячо спросил: - Хочешь командовать отрядом? Хочешь?
Командир не сдержал волнения, охватившего его. Он ласково положил руку на плечо Аксена, заглянул в смышленые глаза.
- Э-эх, браток, - тепло, по-отцовски сказал он и погладил шершавой ладонью теплый затылок Аксена. - Не знаешь ты, что такое война.
Аксен обиделся:
- Не хочешь, да?
- Не в этом дело. Ну, убьем мы пяток или десяток немцев. А потом они просто переловят нас. Я уже говорил тебе, как бороться. Не имею я права разрешить вам то, о чем ты говоришь. Вам надо жить после войны, когда мы выгоним фашистов с нашей земли.
- Значит, нам ждать?
Командир вздохнул:
- Не понимаешь… Не ждать - действовать. Но умно. Если уж в хуторе нельзя дальше, опасно вам, уходите в лес. Но продолжайте делать то, что делали. И не лезьте в открытый бой. Погубите себя.
Аксен задумался. Все-таки он был не согласен с этими разумными советами.
- А я должен уходить, - продолжал командир. - Нога - ничего, можно идти. Воевать надо. Так что, давай прощаться.
Аксен отвел глаза.
- Ну, парень, ты что?
Аксен молчал.
- Дел у вас много. Да вы и так молодцы. Расскажу о вас нашему командованию. Вы вот что, Аксен… Хорошенько запоминайте, куда немцы передвигаться будут, по каким дорогам. Ладно? Может случиться, что разведчики к вам заглянут. Вот и поможете.
Аксен насторожился.
- А местом встречи давай назначим вот эту полянку. Согласен?
- Правду говоришь?
Командир молча с укором посмотрел на Аксена. И Аксен понял, что обидел его своим вопросом.
- Буду ждать, товарищ командир, - сказал он, виновато опустив глаза.
- Если я дойду благополучно… Но ты все равно собирай сведения о немцах. Пригодятся. Ясна задача?
- Понятно.
- А теперь дай я тебя обниму. И беги в хутор.
Командир крепко обнял Аксена.
- Ты уйдешь ночью? - спросил Аксен.
- Утром.
- Я прибегу.
- Не надо.
- Прибегу, - упрямо сказал Аксен.
* * *
Ночью были арестованы Анатолий Семенов, братья Василий и Николай Егоровы, Костя Головлев. Утром немцы возобновили облаву. Асмус посоветовал коменданту взять с собой Ванюшку вместо приманки. На лице Ванюшки не было ни одной царапины, никто не догадается, что его били в комендатуре. Пусть казачонок идет впереди, как будто он собрался в гости к друзьям.
Коменданту понравилась эта "оригинелл идее".
Михина привели из чулана, куда его бросили после допроса, и заставили умыться, причесаться и привести себя в порядок. Ванюшка робко улыбнулся, подумав, что мучения кончились и его отпускают домой. Но, когда он умылся, Асмус растолковал, чего от него хотят.
- Говорить нельзя. Одно слово, и мы убьем тебя, - выразительно добавил он.
Михин задрожал.
На охоту за казачатами отправился и сам комендант. Почетный эскорт из переводчика и двух автоматчиков сопровождал Михина на расстоянии тридцати шагов. Миновав переулок, свернули к небольшому дому. Здесь жил Максимка Церковников.
Максимка в окно увидел Михина. Он шел, опустив голову. Максимка почувствовал что-то недоброе, быстро выбежал из хаты. В эту минуту из-за угла вывернулись немцы с автоматами наперевес. Максимка бросился за амбар. Он хотел пробраться на огород и оттуда к речке, но было уже поздно. Немцы вошли во двор, и один из них направился к амбару. Максимка вышел навстречу.
- Ты - Максимка? - схватил его за воротник рубашки переводчик.
- Я, - тихо ответил Максимка.
Переводчик что-то сказал солдатам, и те взяли Церковникова.
Немцы обыскали сарай, амбар, кухню, но ничего не нашли. Автоматчики увели Максимку в комендатуру, а комендант и переводчик с Михиным впереди направились к дому Тимониных. За углом их догнали староста и два солдата.
Тимошка томился в ожидании брата. Он знал, что Аксен ушел в лес, и тревожился, как бы по дороге его не выследили. Потом к Тимошке пришел Семка Манжин. Вдвоем они вышли на огород. Тимошка хотел рассказать Семке, что сегодня ночью отряд должен уйти в лес. Они сели у колодца, и только Тимошка начал говорить, Семка вдруг испуганно прошептал:
- Немцы…
Тимошка мигом поднялся. По улице к дому Тимониных шло все немецкое начальство Вербовки, а впереди семенил Ванюшка Михин.
- Ах, паразит, - ахнул Тимошка неизвестно в чей адрес. - Бежим!
Он метнулся в сарай и выскочил оттуда с карабином через плечо. Спотыкаясь на картофельных грядках, оба побежали к тыну, перемахнули через него и понеслись степью к займищу. Немцы увидели их уже под бугром, за которым начиналась пойма. Хлестнула автоматная очередь, вдогонку ей полетела другая. Но ребята резво поднялись на бугор и скрылись за его кромкой.
Два автоматчика и староста пустились в погоню. А комендант и переводчик ворвались в дом и под пистолетами приказали Филиппу Дмитриевичу собираться.
* * *
Аксен застал дома одну мать. Когда он узнал об аресте отца, лицо его потемнело.
- Достань мне костюм, мама, - тихо попросил он.
Мать недоуменно взглянула на сына, вдруг все поняла и повалилась на койку как подкошенная. Аксен сам открыл сундук и переоделся. Потом вышел во двор, долго смотрел на синее донское займище. С улицы доносились чьи-то причитания. Аксен надвинул поглубже картуз и не торопясь, заложив руки в карманы штанов, сам пошел в комендатуру.
Его швырнули в черную крытую машину, которая стояла рядом с комендатурой. Там было уже восемнадцать ребят, две женщины. В углу сидел и его отец.
Да, вот он, почти весь отряд здесь. Все ребята. Как же это случилось? Всех поймали. Все попали в черную машину.
Аксен еще раз осмотрелся, привыкая к полутьме, и увидел, что в машине нет Тимошки и Семки Манжина. Может быть, хоть им удалось скрыться?
ПОСЛЕДНИЙ ПАТРОН
Тимошка и Семка, выбившись из сил, бежали по склону бугра. Бугор этот был изрезан мелкими канавками - следы дождей. Петляя среди канавок, ребята рвались к пойме, к лесу, в котором можно было скрыться от погони.
Немцы преследовали беглецов, не упуская их из виду. Расстояние между ними медленно сокращалось.
Тимошка стремился достичь леса раньше своих врагов. Бегали они с Семкой неплохо, лишь бы сейчас не напороться на канаву.
- Не робей, Семка! Жми! - торопил Тимошка.
Но в эту минуту Семка споткнулся и со всего маху шлепнулся на землю. Он прополз метра два по мерзлым кочкам, ободрал до крови руки и ноги. Тимошка попробовал его поднять, но Семка застонал и бессильно повалился к его ногам.
- Больно, - закусив губу, прошептал он.
Тимошка беспомощно потоптался на месте, глянул на преследователей: немцы приближались. Вот и все. Сейчас они дадут очередь из автомата. Ждать? Не-ет!
Тимошка быстро оглянулся. В пяти шагах был старый окоп. Тимошка подхватил Семку под руки и волоком потащил к окопу.
- Брось, Тимош… Беги, - умоляюще сказал Семка. - Словят тебя…
- Молчи! - огрызнулся Тимошка.
Он положил Семку на дно окопа, и в эту минуту над головой просвистели пули. Тимошка плюхнулся на землю, вскинул карабин.
- Тр-р-та-та, - разрывая хмурую тишину, ударили автоматы.
Пули вонзились в бруствер окопа, перед самым носом Тимошки. Комочки мерзлой земли градом осыпали его лицо и грудь. Тимошка протер лицо и стал целиться. Он метил в старосту, бежавшего впереди немецких автоматчиков.
У него было всего три патрона, по патрону на каждого врага. Один промах - и можно считать надежду на спасение потерянной. Тимошка подпустил врагов поближе. Потом спокойно нажал на спуск. Грянул выстрел. Немцы остановились. Мимо! Слезы невольно выступили на Тимошкиных глазах. Смазал! Не попал в старосту. Он снова вскинул карабин и сделал один за другим два выстрела. И опять - мимо!
Запели немецкие пули. Тимошка со злости отбросил карабин, и в туже минуту кто-то оглушил его прикладом. В глазах засверкали искры. Немцы били сапогами, ругались.
Рослый немец схватил Тимошку за ухо и потащил за собой. Другой поднял Семку и пинками толкал впереди себя. Семка хромал, кусал до крови губы, но молчал…
- Тащите, гады! - крикнул Тимошка. - Все одно убегу! Не жить вам, твари полосатые! Всех перебьют наши!
Тимошку повалили на землю и начали бить по лицу, по животу, по голове. Рослый автоматчик накрыл волосатыми пальцами Тимошкино ухо и с перекошенным от злобы лицом вывернул его.
Тимошка вскрикнул от дикой боли. Но вдруг вскочил на ноги и, петляя, побежал к селу.
Немец удивился. Смертельно избитый мальчуган с оторванным ухом на его глазах убегал в хутор. Пока он опомнился, Тимошка был уже за сотню метров. Он бежал к разбитой ферме. Староста и автоматчик бросились за ним.
Тимошка до, бежал до фермы и увидел заброшенную силосную яму рядом с копной соломы. Тяжело дыша, он схватил охапку соломы и камнем свалился в яму, Солома накрыла его с головой.
Преследователи обшарили ферму, но Тимошка исчез. Вдруг немец услышал тихий стон из силосной ямы. Он прыгнул туда и через минуту вытащил Тимошку. Тимошка отбивался, грыз зубами руку немца и молча сносил побои.
Вскоре его втолкнули в черную машину, где сидели все ребята.
* * *
Эта машина служила немцам для перевозки мяса. На полу запеклась кровь, валялось белое крошево. Под высоким потолком висели железные прутья, и арестанты испуганно поглядывали на них. В правом верхнем углу было оконце для вентиляции. Через него в глухую темную машину пробивался тусклый свет.