"Муравьиное масло" (1957 г.) - первая книга Р. П. Погодина. В книгу входят семь рассказов, разных по характеру: есть среди них чисто юмористические, где в центре стоит смешной эпизод, забавный случай, происшедший с ребятами; есть лирические и, наконец, приключенческий, давший название всему сборнику. Перед читателем раскрывается светлый детский мир, предстают ребята - озорные, порою трогательные, мечтающие о больших и славных делах.
Содержание:
-
Мороз 1
-
Огуречная техника 2
-
Торт 3
-
Рябиновая ветка 4
-
Суп с клецками 5
-
Март 6
-
Муравьиное масло 10
Радий Петрович Погодин
Муравьиное масло
Погодин Радий Петрович родился в 1925 году в деревне Дуплево Калининской области. В 1927 году семья Погодина переехала в Ленинград. До начала Великой Отечественной войны Р. П. Погодин закончил 8 классов школы. В конце 1941 года был эвакуирован с матерью из блокадного Ленинграда на Урал. Жил там в детском доме, работал кочегаром, монтером, помощником мельника. В 1942 году ушел на фронт и находился в рядах 2-й гвардейской танковой армии до конца войны, командовал экипажем бронетранспортера. После войны работал слесарем-сборщиком, мастером на ленинградском заводе "Линотип". Писать начал в 1952–1953 годах: вначале очерки для детских радиопередач, потом рассказы. Первый рассказ его, "Мороз", опубликован в четвертом номере альманаха молодых ленинградских писателей - "Дружба".
"Муравьиное масло" - первая книга Р. П. Погодина.
В книгу входят семь рассказов, разных по характеру: есть среди них чисто юмористические, где в центре стоит смешной эпизод, забавный случай, происшедший с ребятами; есть лирические и, наконец, приключенческий, давший название всему сборнику.
Действие рассказов происходит в наши дни. Перед читателем раскрывается светлый детский мир, предстают ребята - озорные, порою трогательные, мечтающие о больших и славных делах.
Мороз
Мороз все зажал в свой ледяной кулак. Дома́, казалось, теснее прижались друг к другу. Словно вымазанные известкой, белели никогда не замерзавшие стекла витрин. Кусты в сквере топорщились колючими снежными шипами. Воздух стал жестким, а затаившийся под холодными арками ветер появлялся на улице только вслед за автобусом или стремительной легковушкой.
Толик вышел с Петькой Шапкиным из школы и тотчас сморщился:
- Ух ты!.. Холодина! Даже в носу щиплет.
- Морозик, - задрав кверху голову, заявил Петька. Он сощурил глаза, внимательно оглядел небо. - Вот завтра завернет, носа на улицу не покажешь!
- Не завернет, - возразил Толик. - Балтийское море… Мороз долго не держится. - Подбородок у Толика мелко дрожал, сам он сгорбился, засунул руки в рукава и, зажав портфель под мышкой, пританцовывал вокруг солидного широколицего Петьки.
- Много ты знаешь, - снисходительно заявил Петька: - Балтийское море… А смотри, небо над крышами зеленоватое и дым свечкой стоит!
- Пускай стоит, - пробормотал Толик в воротник, - а у меня уже руки отваливаются.
- Закаляться нужно было. - Петька сунул приятелю свои толстые меховые рукавицы. - Возьми, живо согреются… Да ты бей рука об руку, не стой, как мокрая курица.
Пока Толик хлопал себя и по бокам и по груди, отогревая застывшие пальцы, Петька подбежал к обледенелой стене школы и ногтем вывел:
"Завтра занятий не будет. Мороз", - подул в кулаки, глянул еще раз на небо и крикнул: "Пусть мои уши отмерзнут, если вру!"
- Т-точку поставь, - простучал зубами Толик. Ребят то и дело обгоняли прохожие. Все отчаянно торопились. Один Петька шел не спеша; щеки его алели, изредка, будто невзначай, он передвигал шапку с одного уха на другое. Толик тер рукавицами щеки и приговаривал:
- Ух… продрог… Д-даже… с-спину… ломит!
- Ага, - захрипел Петька, храбро вытягивая посиневшую шею, - еще не верил, что завтра мороз… Вот бы тебя в тайгу.
- А з… зачем мне туда?
- Чтобы там одним сугробом больше стало, - засмеялся Петька. - Приходи ко мне.
- Мерзнуть-то, - ответил Толик, вбегая в парадную.
- Печку затопим! - крикнул ему вдогонку Шапкин. Откуда-то с верхнего этажа вместе с грохотом каблуков до него донеслось: "Без меня не начинай". А звонкое эхо, словно в насмешку, прокричало у чердака: "Ай!.. Ай!.."
Приятели жили рядом, но к Петьке Толик попал поздно. Мама убирала квартиру и заставила его натирать пол.
- В двенадцать бы еще пришел! - встретил Толика Шапкин. - Я уже в айсберг превратился… В дрейфующую льдину… Что это у тебя? - ткнул он приятеля в торчавшие из-за пазухи тетради.
- Арифметика и естествознание…
- А… Завтра, - махнул рукой Петька. - Идем, я тебе индейский способ растопки покажу: при любом ветре одной спичкой!
- Тебе мама растопит, - ухмыльнулся Толик.
- Мне? - Белые Петькины брови возмущенно столкнулись на переносице. - Да ты знаешь, какая у меня мама? Она… Она мне, как себе, доверяет. - Светлая полоска насупленных бровей разошлась. - Она после работы в вечерний институт поехала. Намерзнется, - добавил он неожиданно теплым голосом. - А мы печку затопим. Приедет - тепло.
В печке уже лежали сложенные костром дрова. Петька встал на колени, взял пучок тонких лучинок, приготовленных на растопку, и настрогал их по-особенному - елочкой.
- Делай ветер! - скомандовал он Толику, воткнув лучинки между поленьями. Толик неистово замахал у Петькиного плеча тетрадками.
- Ты меня не обмахивай, я еще не вспотел. На дрова дуй.
Петька чиркнул спичку и тотчас спрятал огонек, сложив ладони фонариком. Огонек трепетал в ладонях, а ловкие Петькины пальцы светились… Лучинки вспыхнули. Огонек, как живой, побежал по ним дальше, дальше, к дровам.
- Здо́рово! - восхищенно прошептал Толик. - Как это ты?
- Ветер давай! - прикрикнул Петька. - Разговоры потом.
Толик снова замахал. Огонь крепко вцепился в сухие бока поленьев, защелкал, загудел, унося в трубу красные хвосты искр.
- Что, видал? Я в любую погоду костер разожгу.
- И в дождь?
- И в дождь, - уверенно кивнул Петька. Он пошел к выключателю, погасил свет. - Ишь, гудит, как настоящий… таежный. Ты побудь, я сейчас, мигом…
В темноте красноватое пламя действительно напоминало костер. Смолистые дрова пахли лесом. Огненные блики метались по комнате, превращая обычные предметы в странные, колеблющиеся тени.
- Спальные мешки вот, - вынырнул из темноты Петька, - возьми твой… В тайге без мешков могила.
По мохнатому воротнику Толик узнал свое пальто.
- Какой же…
- Соображай, - остановил его Петька таинственным шепотом, - мы с тобой у костра вроде геологи-следопыты. Кругом тайга, кедры… а мы руду ищем, и ничего нам не страшно.
Толик придвинулся ближе к товарищу. Ему вдруг показалось, что в зеркале шкафа, напоминающего сейчас мрачный утес, сверкнули красные глаза притаившегося зверя.
- Сейчас мы эту берлогу обложим, - командовал Петька, ползая на четвереньках вокруг письменного стола.
- Чем? - с готовностью спросил Толик.
- Ну, облаву сделаем, собак, значит, нужно, - пояснил Петька, - ты давай… Лай.
- Авв-ав, - стыдливо тявкнул Толик.
- Да разве так медведя дразнят! - рассердился Петька. - Так только болонки на мух лают. Смотри, как надо: "Р… р… р, гав-гав! Ув-в, гав!" - оглушительно загрохотал он простуженным басом и, подвывая, полез в берлогу. - Лезь за мной!
- Я лучше стрелять буду.
Петька зарычал по-медвежьи, пронзительно взвизгнул и кубарем выкатился из-под стола.
- Стреляй! Не видишь, - я раненый!
Толик щелкнул языком, крикнул: "бах!" - и для верности смазал Шапкина по спине.
- Кого бьешь! - завопил Петька. Но Толик уже сидел на нем.
- Убил, убил! - захлебывался он от восторга. - Сейчас шкуру снимать будем!
- Я вот тебе сниму! - вывернулся Петька. - Я тебе сейчас… С таким напарником только на кошек охотиться. - Он посопел, сердито глядя на Толика, и добавил примирительно: - Ну ладно, в тайге всякое бывает. Только делай мне первую помощь.
Печка уже протопилась, когда Толик вспомнил про тетради.
- Уроки-то, Петя! - сказал он упавшим голосом.
- Ну и что, уроки! Ничего, завтра сделаем. Мороз-то!..
Пошевелив угли кочергой, Петька развалился на своем спальном мешке.
- По естествознанию нас уже спрашивали, по русскому тоже. Медвежатинки бы сейчас зажарить… Любишь медвежатину?
- Люблю, только я ее никогда не пробовал.
- И я не пробовал. - Петька мечтательно сощурился. - Вкусная, должно быть…
- Петь, только вдруг завтра в школу?..
- Да что ты заладил? Сказано, - завтра мороз будет, и всё… - Но, чувствуя, что Толик не очень-то верит, Петька нехотя полез к окошку. - Воздух нюхаю; самый таежный способ предсказывать погоду, - объяснил он, пыхтя у открытой форточки.
Морозный пар медленно опускался по стене на пол.
- Ну, сколько нанюхал?..
- Гра… градусов тридцать, - дрожа от холода, но стараясь сохранить глубокомысленный вид, объявил Петька… - Сейчас будем золото искать, промывку делать… А может, алмазы?..
- Алмазы, - выбрал Толик.
* * *
Утром Толика разбудили чьи-то холодные руки.
У дивана в расстегнутом пальто стоял Петька. В руках он держал свой видавший виды портфель, лицо его было угрюмым.
- Ты чего?.. Случилось что-нибудь?
Петька отвел глаза и кивнул головой на окно. За оттаявшим стеклом медленно кружились крупные хлопья сырого снега.
- Вот тебе и дым свечкой! - растерянно прошептал Толик.
Огуречная техника
Мишка бросил ведро, стер пот со лба и боком, как вратарь, упал на траву.
- Фу-у… Еще грядка осталась. Польем - и купаться…
Генька молчал. Он лежал на меже и, покусывая травинку, пристально смотрел на желтые огуречные цветы, словно выпытывал у них что-то интересное и очень секретное.
Над поселком, над отвалами дальних шахт, над лесом, синеющим у горизонта, лениво кружились прозрачные разомлевшие облака. Внизу, стиснутая крутыми сланцевыми берегами, шумела на камнях и брызгалась пеной сварливая речка Елаховка. Здесь же, на колхозных огородах, было тихо, только гудели пчелы да изредка далеким эхом долетал крик маневрового паровоза, подвозившего на электростанцию топливо.
- Придумал? - ткнул Мишка приятеля в плечо.
Генька закрыл глаза и процедил, не выпуская изо рта травинку:
- М-м… Н-не мешай…
- Думай быстрее… Скоро такое пекло начнется - голова лопнет. Я вот от солнца каждый день вес теряю. - Мишка ущипнул свою плотную загорелую руку. - Видишь, кожа отстает, будто на два размера больше…
- Есть! - приподнялся Генька. - Давай воду ночью носить, а утром поливай, сколько хочешь…
Мишка почесал лоснящуюся от пота щеку.
- Не подходит… Поспать мы, конечно, успеем… Но какая же это техника! Сегодня ко мне ребята с капусты подошли, говорят: "Крюк ищем, вас с Генькой на буксир брать".
- А ты и рад…
- Я рад?.. Да я сказал, - пусть они этим крюком подавятся…
- Правильно. - Генька наморщил обожженный солнцем лоб. - Мне подумать немножко, я обязательно соображу что-нибудь.
Мишка с надеждой посмотрел на товарища и смущенно пробормотал:
- Генька, ты только сперва за водой сбегай, а то я уже упарился.
Бренча ведром, Генька побежал по уступчатой тропинке вниз, к реке. Вернулся он скоро и завопил:
- Дожили!.. Капустники уже в речку залезли… Купаются. А мы, как самые никудышные…
Мишка встал, пощупал свои бицепсы. Но вопрос был не спорный, и кулаки в этом случае не могли сослужить свою боевую службу.
- Вот польем остатки - и домой… Мне сегодня и купаться чего-то совсем не хочется.
Домой они возвращались скучно. Ветер гнал по тропинке пыль. Было тихо, лишь иногда робко стрекотали кузнечики.
- Тс-с… Слышишь? - вдруг остановился Генька.
- Слышу… Капустники на речке орут.
- А журчит, слышишь?
- Это тебе солнцем затылок напекло… Теперь до самого вечера журчать будет.
- Это тебе напекло, - рассердился Генька. - Прочисти уши. Здесь где-то рядом журчит.
Мишка прислушался. Скоро и он ясно различил тихое журчание.
- Это на шоссейке.
Солнце уже поднялось высоко и пекло так, что казалось, вот-вот закипит, заклокочет воздух над красным от клеверного цвета лугом. Ребята быстро взобрались на небольшой откос, перепрыгнули через какой-то дощатый настил и, оказавшись на раскаленном асфальте, заплясали, обжигая голые пятки.
Вдоль шоссе, соединяющего поселок с железной дорогой, тянулась длинная, крытая досками канава. В ней шумела вода. Ребята долго искали щель, чтобы заглянуть под настил, но доски были плотно пригнаны и крепко прибиты гвоздями. Наконец Мишке удалось приподнять одну из досок.
- Грязная, - разочарованно протянул он.
- Дай-ка мне, - оттолкнул его Генька. - Это она в темноте грязной кажется… Мутная просто. - Он поплескал воду рукой, посмотрел капельки на свет и даже лизнул языком. - Натуральная вода; это с электростанции отходы из котлов. Они в Елаховку текут.
- А вдруг они ядовитые? - проворчал Мишка.
Генька даже сел от неожиданности.
- Факт, ядовитые, - настаивал Мишка. - Иначе зачем канаву досками заколотили?
Генька глянул по сторонам, потом решительно поднял доску и, зачерпнув пригоршню воды, стал медленно пить.
- Чего ты?.. Брось! - Мишка схватил его за руку. Но Генька быстро проглотил воду и, плотно сжав губы, сел на горячие доски. Мишка смотрел на него растерянно. Друг ведь самый лучший… Четыре года вместе - и вот, может быть, сейчас…
- Не действует… - заявил через несколько минут Генька.
Мишка облегченно вздохнул, даже хихикнул совсем некстати, но тут же высказал предположение:
- Может, она против человека не действует, а против огурцов задействует…
- А мы только один огуречик польем для опыта.
Ребята сбегали за ведром и вскоре старательно поливали огуречный куст на краю гряды.
- Что ж это вы в самую жару на поле выползли?.. Проспали, небось? - раздался у них за спинами чей-то веселый голос.
На меже стоял молодой высокий парень в полотняной рубашке с полевой сумкой через плечо.
- Агроном колхозный, - зашептал Мишка.
- Мы утром поливали, - бойко оправдывался Генька. - А сейчас опыт один…
- А кто же вам позволил на колхозных огурцах опыты ставить? - нахмурился агроном.
Генька растерялся.
- Мы только на одном огуречке. Воду попробуем…
- С речки сюда далеко носить, - поспешил ему на выручку Мишка, - а от водовоза все наши ребята из школы отказались… Правда отказались, кого хочешь спросите… Одну рабочую и лошадиную силу высвободили… А это отходы, - показал он на ведро. - С электростанции. Они не вредные, вон Генька пил, и ничего…
Агроном почему-то закашлялся, вынул из сумки пробирку и сказал:
- А ну-ка давайте ваши отходы! Исследуем…
К вечеру, когда зной слегка спал и на асфальт легли длинные тени придорожных кустов, друзья с лопатами бодро шагали из поселка к своему участку. Через плечо у Геньки висел тонкий резиновый шланг, каким обычно шоферы перекачивают бензин.
- Ночевать в поле отправились? - смеялись им вслед возвращавшиеся с речки капустники. Мишка с Генькой сделали вид, что это их не касается. Остановились они у канавы, где утром пробовали воду. Генька сказал:
- Ставь веху, трассу прокладывать будем.
Мишка воткнул в землю лопату и не торопясь направился вслед за Генькой к участку. Время от времени Генька останавливался, прищуря глаз, смотрел на лопату, ставил прутик и звал Мишку дальше.
Утром, проходя мимо огуречного участка, ребята, половшие капусту, не нашли там ни Мишки, ни Геньки. Вокруг было пустынно и тихо, лишь со стороны шоссе доносились крики. Капустники бросились через луг к дороге.
Там, где вчера Мишка поставил первую веху, была вырыта яма, от нее отходила неглубокая, в один штык, канавка. Генька старательно засовывал конец шоферского шланга в щель между досками. Мишка сидел в яме.
- Начинай! - скомандовал Генька, закрепив шланг.
Мишка сделал глубокий выдох и, взяв другой конец шланга в рот, начал втягивать в себя воздух.
- Вы никак ртом воду носить собрались? - захохотал кто-то из подбежавших ребят.
- Носом, - ответил Генька и взволнованно забегал вокруг ямы.