- Я? Ну нет! Если сам поедешь, я тебя, так и быть, провожу, чтобы ты не растерялся. А отдуваться за тебя… Нет уж, спасибо!
- Димк! А ты никому не скажешь на аэродроме?
- О чем не скажу? - Ну, что это я ее так… Мы знаешь что скажем? Будто мы се так нашли, уже поуродованную.
- Ладно уж! Не скажу.
На следующий день, примерно около часа, Дима и Вася прибыли в электричке на станцию С***.
Оба перед отъездом из деревни надели белые-пребелые рубахи, красные галстуки и тщательно отутюженные брюки. Соломенные Васины волосы были смочены, расчесаны на пробор и держались в таком положении довольно сносно.
Выйдя из электрички, ребята увидели почти у самой железной дороги несколько больших брезентовых палаток, а за палатками - ряд учебных самолетов.
Мальчики направились в ту сторону. Вася тащил завернутый в несколько газет фюзеляж. Вид у "охотника" был такой, словно он идет к зубному врачу. Дима, наоборот, был весел и шагал бодро, держа под мышкой обернутое газетой крыло.
Возле ворот их остановил парнишка с красной повязкой на рукаве. Дима объяснил ему, зачем они приехали.
- В штабе никого сейчас нет, - сказал парнишка. - Идите на поле, там спросите планерный старт.
Ребята пошли на аэродром.
День был ясный, солнечный. То здесь, то там на широком поле колыхались голубые флажки с белыми буквами на полотнищах. Каждый такой флажок обозначал место запуска моделей определенного класса, и возле каждого флажка можно было насчитать несколько десятков авиамоделистов. Здесь звучала и русская речь, и эстонская, и узбекская, и украинская… Тут были студенты и студентки, военные, мальчики и девочки в пионерских галстуках, тут были и пожилые люди, которые годились в отцы этим Мальчикам и девочкам. Одни куда-то спешили, неся в руках красивых птиц, построенных из планочек и папиросной бумаги, другие ползали на животе и на коленях по короткой траве, что-то налаживая в своих хрупких аппаратах, третьи стояли, подняв лица к высокому небу и следя за полетом моделей.
Над головами ребят с легким стрекотом проносились миниатюрные самолеты с резиновыми моторчиками, бесшумно парили модели планеров всех цветов и размеров. Один такой планер, снижаясь, клюнул Диму в затылок. В другой раз товарищам пришлось удирать от модели с бензиновым мотором, которая закапризничала и, свирепо треща, принялась носиться кругами над землей.
Дольше всего ребята задержались возле флажка с буквой "С" на полотнище. Здесь стартовали "схемки" - самые простенькие модели, у которых фюзеляж заменен четырехгранной планочкой. Одна из девочек, с виду чуть постарше Нюши, подняла над головой неказистую "схемку" и, придерживая пальцами пропеллер, обернулась через плечо:
- Иван Андреевич, засеките мне.
Стоявший у флажка человек нажал кнопку секундомера. Девочка выпустила модель, и та очень быстро набрала высоту. Девочка побежала по полю вслед за улетающей "схемкой". Сначала за моделью следил только человек с секундомером. Но та летела все дальше и дальше, девочка упорно бежала за пей, и авиамоделисты, бывшие на старте, один за другим поднимали головы, начинали следить за полетом. Когда модель стала чуть заметной точкой, а девочка маленьким пятнышком, человек с секундомером припал к окулярам стереотрубы, установленной на треноге. Прошла еще минута.
Люди кругом заволновались:
- Самолет!… Модель уходит!… Давайте самолет! Человек с секундомером оторвался от трубы и побежал к стоявшему недалеко "УТ-2".
Через минуту самолет с ревом пронесся над стартом и помчался в ту сторону, куда улетела "схемка".
- Димка, видел? - тихонько сказал Вася.
- Что "видел"?
- За такой ерундовской моделью целый самолет послали!
- А ты как думал? Вдруг она рекорд поставила, и никто не узнает. Идем!
Мальчики снова зашагали по аэродрому.
- Дима!
- Что тебе?
- Дима, никому не скажешь, а?… Здесь такую ерундовскую модель так берегут, а я такой огромный планер покалечил! Не скажешь, Дима, а?
- Я-то не скажу, только по твоему лицу всякий догадается.
Вася вздохнул и замедлил шаги. Видно было, что ему очень хочется удрать с аэродрома. Но было поздно: ребята уже подошли к планерному старту.
- Здравствуйте, товарищ, - обратился Дима к девушке в синем комбинезоне с секундомером в руке. - У вас не пропадала модель?
Та резко обернулась:
- Пропадала. Сто двенадцать? Большая синяя? Неужели нашли? - сказала она быстро и закричала: - Аббас! Аббас! Позовите Аббаса, модель нашлась!
Это взволновало всех моделистов. С гомоном, с радостными возгласами они окружили ребят.
- Вчерашний планер нашелся?
- Где нашли? Далеко?
- Аббас! Аббас! Сюда! Скорей!
Сквозь толпу протиснулся мальчишка одного возраста с Димой. Он был смуглый, большеглазый, с черными курчавыми волосами.
- Нашли? Где она? Где нашли? - проговорил он отрывисто, с восточным акцентом. Наступил страшный момент.
Дима сунул крыло Васе в руки и отошел в сторонку. Аббас выхватил у Васи фюзеляж и начал снимать газету.
- Она… она немного попорченная, - пробормотал Вася. Аббас развернул газету. Моделисты дружно ахнули и затихли, увидев нос планера, превращенный в мочалку.
- Как же это ее угораздило? - послышался негромкий голос.
Рядом с Васей стоял худощавый военный с черными косматыми бровями. На плечах у него были погоны полковника, а на груди - золотая звездочка.
Девушка в комбинезоне внимательно рассматривала остатки планера.
- Сама по себе она не могла так изодраться, товарищ полковник.
Полковник молча кивнул и обратился к Васе:
- Где ты ее нашел?
Вася назвал свою деревню и железнодорожную станцию.
- Неплохо полетала, - задумчиво сказал полковник. - Какая же каналья ее так испортила?
Дима потупил глаза и улыбнулся, не разжимая губ. Вся его круглая физиономия как бы говорила: "Я-то уж знаю, что это за каналья!"
Вася залопотал:
- Мы… Я так ее и нашел, товарищ полковник. Она такая уже была…
- Какая "такая" была?
- Дробью прошибленная.
- Чем? - повысил голос полковник.
- Дро… - начал было Вася и умолк, почувствовав, что проговорился.
Толпа моделистов загудела. Полковник в упор смотрел на Васю:
- Откуда же ты знаешь, что именно дробью? Я, например, старый охотник, но и то не догадался.
Вася молчал. Он смотрел в одну точку и часто помаргивал. Он был такой красный, что казалось, даже волосы его порозовели. Дима улыбался, прикрыв ладонью рот. Аббас подскочил к Васе и закричал, размахивая руками:
- Я знаю!… Он сам стрелял! Сам дробью модель стрелял! Смотрите, какой лицо! Сам стрелял!…
- Тихо, тихо! Не надо кричать, - мягко сказал полковник и обратился к Васе: - Ну?
Вася теребил пальцами кончики своего галстука и не отрываясь смотрел на них.
- Я… я нечаянно, - еле выдавил он.
- То есть как "нечаянно"?
- Я не знал, что это модель.
- Не знал? За что же ты ее принял? За перепелку? Из левого Васиного глаза скатилась слеза и задержалась на уголке рта. Он быстро слизнул ее.
- За… за кондора принял, - прошептал он еле слышно.
- За кого?
- Кондор… За кондора…
- Ну-ка, расскажи по порядку. Так мы все равно ничего но поймем.
Вася молчал.
- Не хочешь говорить?
- Пусть он расскажет, - сказал Вася и кивнул на Диму. Моделисты придвинулись ближе и затихли. Дима потер ладони и, улыбаясь, начал:
- Понимаете, дело, значит, было так. Иду я ночью на рыбалку. Со мной, значит, вот этот Вася и его сестра. Ну, тут, конечно, они мне рассказывают всякие рыбацкие истории, что в их речке можно поймать три килограмма рыбы, но это к делу не относится. Итак, значит, идем. Вдруг мимо нас пролетает какая-то большая тень, перелетает через речку и скрывается на одном дереве. И тут вот этот "герой" начинает кричать: "Это кондор! Это какая-то загадочная птица! Собой пожертвую для науки, а ее подстрелю!"
Дима разошелся. С большим юмором он рассказывал о том, как Вася и Нюша шли на "охоту", как Вася, полумертвый от страха, кричал над обрывом "эй" и как он в одних трусах начал переходить реку, но, испугавшись, вернулся.
Рассказывал он так остроумно, что моделисты покатывались со смеху. Даже сердитый Аббас начал улыбаться. Даже сам Вася улыбнулся слабой, несчастненькой улыбкой.
Посмеивался и полковник, держа в зубах папироску. Чем дальше подвигался рассказ, тем он все чаще поглядывал на Васю, и тогда в глубоко запавших темных глазах его под косматыми бровями появлялось что-то ласковое.
Когда Дима начал рассказывать о самом сражении с невиданной птицей, полковник, продолжая смеяться, обнял Васю и похлопал его по плечу.
- …Наш "герой" бабахнул второй раз, его "кондор" развалился, и вот вам результат, - закончил Дима, плавным жестом указав на разбитую модель.
Долго в толпе стоял такой гул, что ничего нельзя было разобрать. Одни что-то говорили, другие все еще смеялись. Дима, раскрасневшийся, довольный собой, обмахивался кепкой.
Вася стоял, опустив плечи, и казалось, что он даже похудел за эти несколько минут.
- Занятно! - сказал полковник, когда шум немного утих. Он сдунул с папиросы пепел и обратился к Диме: - Ты, я вижу, человек остроумный, тебе на язычок не попадайся. Но вот что меня интересует: ты ведь тоже не знал, что это модель, так ведь?
- Не знал, - сказал Дима.
- Не знал, что это модель, и был уверен, что это не кондор. Что же ты тогда думал: что это было такое? Дима перестал обмахиваться кепкой.
- Я… я вообще ничего не думал… Я вообще…
- Постой, постой! Как же это "ничего не думал"? Не думает дерево, камень, улитка, но человек-то всегда что-нибудь думает.
Моделисты негромко засмеялись. Дима покраснел.
- Я, конечно, видел, что это похоже на птицу, по я же знаю, что таких больших птиц не бывает.
Полковник смотрел на Диму, чуть улыбаясь:
- "Похоже на птицу, но таких птиц не бывает". Стало быть, перед тобой было некое загадочное явление… И ты даже не попытался его исследовать. Так?
Дима молчал. Молчали и люди, окружавшие его, ожидая, что он ответит. Но Дима так ничего и не ответил.
- Какое же ты имеешь право смеяться над товарищем? Ты вот сидел сложа руки да критиковал, а он в это время действовал. Он-то был уверен, что это какое-то живое чудовище, и не побоялся выйти на него с дробовиком. Пусть он ошибся, но он был героем в тот момент, отважным исследователем, а ты кем был?
- А в результате модель все-таки нашлась, - громко сказал кто-то из моделистов.
- Да, - подхватил полковник, - модель нашлась. Ее вчера выпустили перед самым закатом солнца, не рассчитывая, что она улетит далеко. Но она пошла и пошла… Летчик, погнавшийся за ней, потерял ее: солнце в глаза светило. Модель рекорда не поставила, но результат показала хороший.
- А окажись твой друг таким же, как ты, знаешь, что могло случиться? - сказала девушка в комбинезоне. - Первым порывом ветра модель бы сбросило в реку, и поминай как звали!
- И не было бы у Аббаса ни модели, ни ценного подарка, - вставил кто-то из моделистов.
- Аббас, скажи спасибо охотнику!
- Аббас, извинись!
Аббас взял Васину руку и дважды сильно тряхнул ее.
- Спасибо! Извиняюсь! - сказал он. Моделисты начали расходиться. Полковник снова обнял Васю за плечи.
- Ты на самолете летал? - спросил он. Вася качнул головой.
- Ну идем, я тебя устрою.
Через пять минут жизнь планерного старта шла обычным порядком.
Моделисты бегали по полю, таща за собой планеры на длинных тонких шнурах - леерах. Белые, голубые, желтые, синие птицы взмывали в небо и, отцепившись от лееров, начинали парить.
Дима, хмурый, насупленный, брел по аэродрому, сунув руки в карманы брюк. Иногда он приостанавливался, подымал плечи и негромко произносил:
- Глупо!
Раздался рев мотора. Низко над Димой промчался учебный самолет. Это Вася несся к небу.
1949 г.
Кинохроника
В ту субботу, придя из школы и пообедав, я вынул из шкафа самодельный киносъемочный аппарат и приступил к своему обычному занятию: я завел пружину аппарата, наставил пустой, без пленки, аппарат на кошку, умывавшуюся посреди комнаты, и нажал на спуск. Аппарат затрещал; кошка посмотрела на меня долгим взглядом, зевнула, потянулась и ушла под кровать.
Я побрел на кухню и наставил рамку видоискателя на маму, которая мыла посуду. Кинокамера снова затрещала. Мама тяжело вздохнула и покачала головой:
- Боже! Как ты мне надоел со своим аппаратом! Я тоже вздохнул и поплелся прочь из квартиры. Во дворе на лавочке сидела старушка. Перед ней катали жестяной самосвал двое малышей. Я навел свою камеру на них.
- Все трещит и трещит! - прошамкала старушка. - Которые дети книжки читают или играют себе, а этот все трещит и трещит…
Больше я трещать не стал. Я вернулся домой, спрятал свой аппарат, сел у стола и уныло задумался.
Прошло уже десять дней, как я с помощью папы построил свою киносъемочную камеру и проектор к ней. Выглядела моя камера неказисто, но первая же пленка, снятая ею, оказалась вполне приличной.
С тех пор и начались мои мучения. Папа купил мне два мотка пленки. Первый пробный моток я сгоряча извел на всякие пустяки, а стоил он не так уж мало. Я дал папе слово, что больше не истрачу зря ни одного кадрика. Я решил на оставшейся у меня пленке снять такую боевую, такую увлекательную кинохронику, чтобы все зрители были поражены.
Несколько дней я слонялся со своим аппаратом по городу, ожидая, что случится какое-нибудь происшествие, но ничего не случалось. Я надоел всем родным и знакомым, расспрашивая их, не готовится ли где-нибудь интересное событие, но так ничего и но узнал. Моточек пленки лежал нетронутым в моем столе, а сам я утешался лишь тем, что наводил пустой аппарат то туда, то сюда и заставлял его трещать на холостом ходу. Этим треском я тоже всем надоел, да и самому себе порядком надоел.
Раздался звонок. Я вышел в переднюю, открыл дверь и увидел своего двоюродного брата, пятиклассника Владю Аникеева. Я сразу догадался, что у Влади что-то произошло. Занятия в школе давно кончились, а он был с портфелем в руках. Кроме того, обычно солидный, аккуратный, он имел сейчас какой-то растрепанный вид: пальто его было распахнуто, воротник гимнастерки расстегнут, а большие круглые очки сидели криво на его носу.
- Здравствуй! Дело есть! - сказал он, хмуро взглянув на меня, и стал снимать пальто.
- Из школы? - спросил я.
- Ага!
- Что так поздно?
- Сбор проводил.
- Отряда?
- Нет, с третьим звеном.
Владя прошел в комнату и стал разглядывать в зеркале свое лицо.
- П-подлецы! - процедил он сквозь зубы. Тут только я заметил, что правая дужка его очков сломана, а вдоль щеки тянутся четыре царапины.
- Ты что, дрался, никак? - спросил я.
- Разнимал, - проворчал Владька, не отрываясь от зеркала.
- Кого разнимал?
- Третье звено.
- Вот это звено! На сборе подрались?
- Нет, после. - Владя поправил на носу очки, но они тут же снова съехали набок.
- А что за сбор у вас был?
- На тему "Дружба поможет в учебе и труде". Я плюхнулся на диван и захохотал. Владя отошел от зеркала.
- Тебе смех, конечно, а меня как председателя на каждом совете дружины за это звено прорабатывают. - Он сел на стул, расставив ноги и опершись руками о колени. - В общем, давай ближе к делу. Твой аппарат работает?
Я сразу перестал смеяться:
- Работает.
- И пленка есть?
- Есть. Только немного. Моточек один. Владя пристально смотрел на меня сквозь перекошенные очки.
- Кинохронику снять хочешь? Боевую? Тут уж я совсем насторожился:
- Конечно, хочу! А что именно!
- Драку. Настоящую. Четверо мальчишек будут драться и, может быть, три девчонки.
Я так и подскочил. Я прямо ушам не верил, что мне привалило такое счастье.
- Владька! Ты не врешь? Кто будет драться? Где? Когда?
- Завтра в девять утра. В парке. Третье звено будет драться.
- Опять третье звено!
- Ага! Погоди, я тебе обрисую положение. - Владя придвинулся со стулом поближе ко мне. - Понимаешь, в нашем отряде с дружбой не совсем благополучно. Мы с Люсей, нашей вожатой, за один только месяц два мероприятия по внедрению дружбы провели: сбор отряда на тему "Отлично учиться и крепко дружить" и литературную викторину на тему "Классики мировой литературы о дружбе". Мы с Люсей и сами замучились и ребят замучили, готовя эти мероприятия, а дружба все еще не на высоте. Особенно в третьем звене. С ним прямо спасу нет! Как перегрызлись летом из-за чего-то, разделились на две партии, так до сих пор и воюют. Мы с Люсей думали, думали, как с ними быть, и решили для них специальный сбор звена организовать, посвященный дружбе. Главарю одной партии, Андрею Тарантасову, велели доклад подготовить на тему "Зачем нужна дружба", а его врагу, Оське Дробилкину, поручили сделать содоклад "Что мешает нашей дружбе". Тане Зарубиной (она у них поэтесса) заказали стихи о дружбе написать и всех вместе заставили песню разучить - "Дружно шагает наше звено". Сегодня, значит, и провели. Андрей свой доклад благополучно сделал, а Оська как начал свой содоклад, так сразу и заявил, что дружбе мешают Андрюшка и его компания и что все они такие-то и расперетакие-то. Мы с Люсей их кое-как угомонили, но дальше сбор все равно насмарку пошел: Татьяна стихи читать отказалась, а песню они такими голосами провыли, меня аж мороз по коже продрал. А после сбора выхожу из школы на улицу, смотрю, а они уже! Гришка Тамару за косу ухватил, а Зинаида Гришку портфелем по голове, а Оська… Словом, каждому дело нашлось. Я вмешался, и вот тебе результат. Мило, а?…
- Ну ладно! Ты давай главное говори: о завтрашнем дне.