Таир только руками развел - что тут скажешь: чемодан будто в воздухе растворился.
Мальчишки вновь внимательно оглядели улицу и тут заметили в дверях парикмахерской дядю Арчила. Парикмахер дядя Арчил был знаменитый человек, достопримечательность города. Ни у кого не было таких усов; он мог закладывать их за уши, но не делал этого - предпочитал, чтобы они свободно развевались на ветру. И под стать усам был огромный, круто выгнутый нос.
Представляете, сам маленький, усы - во! нос - во! в руке бритва, как шашка, сверкает, и глаза горят, горят фиолетовым огнем. Вид устрашающий. Приезжие боялись у него бриться, слабонервным людям казалось, что дядя Арчил вместе со щетиной вот-вот смахнет им голову.
Но, пожалуй, во всем городе не было человека более добродушного. Дядя Арчил знал о своей воинственной внешности и любил напускать на себя вид свирепый и опасный.
Володька и Таир пристально разглядывали парикмахера. Тот стоял, распушив знаменитые усы, курил, задумчиво пуская неправдоподобно правильные кольца дыма.
- Как же я теперь домой покажусь? Чемодан-то новенький, почти что крокодиловый…
Таир закусил губу, глаза у него подозрительно заблестели.
- Брось, - пробормотал Володька, - ну брось ты…
Он не мог глядеть, как у Таира, человека мужественного и бесстрашного, набухают глаза слезами.
- Эй! - заорал вдруг Володька. - Таир, а может, чемодан просто убрал кто-нибудь? Чтоб он не мок под дождем? Вон дядя Арчил стоит, он ведь давно уже стоит, может, он видел?
Таир сразу ожил, глаза его высохли. Володька схватил его за руку и потащил к парикмахерской.
Таир и Володька почтительно поздоровались.
- Здравствуйте, дети, - величественно ответил дядя Арчил, глядя в голубую даль Кавказских гор.
И тут Володька заглянул в глубь парикмахерской, увидел знакомый чемодан.
- Гляди, Таир, - радостно закричал он, - чемоданчик-то - вон он! Ну, спасибо, дядя Арчил! Вот спасибо. Мы его забираем.
Дядя Арчил сделал резкий выпад в сторону, загораживая Володьке вход в парикмахерскую.
- Не трогай чужой чемодан, Володька, не позорь себя, - холодно сказал он.
- Это мой чемодан, - с достоинством сказал Таир и шагнул вперед.
- Наш чемодан! - поддержал Володька.
Дядя Арчил схватился за голову и отступил за порог.
- Вай! Вай! Люди! - закричал он, и праведное возмущение исказило воинственное его лицо. - Кто видел, чтоб у таких сопливых мальчишек был такой роскошный чемодан! Таирка, лучше не трогай чужую вещь!
- Моя вещь! - закричал Таир.
- Наша! - закричал Володька.
Дядя Арчил изумленно раскрыл яростные свои глаза, схватился театральным жестом за сердце.
- Люди! - закричал он и выбежал на тротуар. - Люди! Какой позор! Дети таких приличных родителей хотят унести чужой чемодан! И это в нашем городе с такой кристальной честностью населения! И это наша смена! Люди, позор, говорю я!
На эти возмущенные крики неторопливо прибрели старики - завсегдатаи из кофейни напротив. Те самые, что приходят к ее крыльцу с восходом солнца - сухие, желтые, важные - и терпеливо ждут своей первой чашечки кофе по-турецки, успевая при этом обсудить все новости улицы, города, страны и международной политики.
Размеренной походкой подошел постовой милиционер, стал у крыльца, заложил руки за спину и стал покачиваться с пятки на носок, многозначительно глядя на Таира и Володьку. Старики печально качали головами.
Таир и Володька настолько ошалели - просто слова не вымолвить! Они переводили взгляд с торжествующего лица дяди Арчила на печально-укоризненные лица стариков, потом на бесстрастную фигуру милиционера… Просто реветь хотелось от возмущения и злости! Первым опомнился Таир.
- Наш чемодан! - закричал он. - Не имеете права!
Дядя Арчил дернул себя за ус и зловеще спросил:
- Все слышали?!
- Слышали! - прошелестели старики. - Позор! Горе их родителям. О-о! Позор.
Дядя Арчил мягко, по-кошачьи повернулся к милиционеру:
- И ты, кацо, слышал?
- Глухой я, по-твоему, да? - флегматично отозвался милиционер.
- Тогда, если ты не глухой, - почти прошептал дядя Арчил и дернул себя за знаменитый ус, - тогда веди их туда, куда их давно уже надо отвести, малолетних преступников!
И вдруг Володьку осенило. Он улыбнулся и ехидно спросил:
- Малолетних преступников, да? Значит, чужой чемодан, да?
- Чужой! - решительно ответил дядя Арчил. - Кто-то забыл на дороге. Такой, понимаешь, рассеянный человек! Задумчивый, понимаешь!
- Ах, задумчивый! - ворчливо продолжал Володька и вдруг выпалил: - А знаете, что в этом чемодане лежит?
- Этого никто не знает, - твердо ответил дядя Арчил, - никто не знает, кацо! Только хозяин. Он знает, но его нет.
Володька торжествующе взглянул на Таира, тот радостно кивнул.
- Тогда, - сказал Володька, - забирай чемодан, Таир, и пошли. Потому, что мы знаем, что там лежит. Там лежат старые газеты и еще гиря, медная такая, на ней "сорок фунтов" написано!
- Что говорит этот безумный ребенок? - закричал дядя Арчил. - Какой дурак станет класть старую гирю в такой чемодан?
К Володьке и Таиру давно уже вернулось чувство собственного достоинства.
- А вы не обзывайтесь, - холодно произнес Таир, - открывайте скорее наш чемодан!
Решительные лица мальчишек, их уверенный тон удивил всех. Дядя Арчил заколебался.
- Я не могу, - сказал он и выставил вперед ладони. Потом повернулся к милиционеру. - Ты, милиция, власть - ты открывай. Может, там брильянты лежат!!
Володька и Таир расхохотались.
- Брильянты! Изумруды! Рубины! - хохотал Таир. - Открывайте! Сейчас увидите, какие там брильянты.
Милиционер решительно протопал в парикмахерскую, вынес чемодан, положил его на крыльцо и открыл. Секунду он глядел в разверзнутую его пасть, потом вытащил щербатую гирю, показал ее всем. Старики недоуменно пожали плечами, а дядя Арчил отступил в глубь своей парикмахерской, и вид у него был такой, будто он не гирю видит, а ядовитую змею гюрзу.
- Может, я заболел? - неуверенно спросил он. - Я ничего не понимаю! Скажите мне вы, безумные дети, зачем вы засунули туда эту дурацкую гирю?
- Для весу, - буркнул Володька.
- Нет, я с ума сойду! - Дядя Арчил оглянулся на зрителей. - Вы можете сказать, почему новенький чемодан стоял один на дороге с медной гирей внутри?
- Можем, - снова буркнул Володька, - для опыта.
Мальчишки уже понимали, что добром вся эта история для них не кончится. Дядя Арчил тонко улавливал настроение окружающих его людей. Он вновь обрел уверенность.
- Ну-ка, ну-ка, - зловеще произнес он, - люди, вы понимаете что-нибудь? Для какого такого опыта?
- Для обыкновенного, - ответил Таир и опустил голову, - проверяли кристальную честность населения. Батя сказал вчера, у нас в городе хоть сундук с драгоценностями оставь - не пропадет.
Дядя Арчил просто задохнулся от возмущения.
- Нет, вы слыхали?! - яростно закричал он. - Это они нашу честность проверяли! В нашем городе. Нет, этого выдержать невозможно! Слушай, милиция, надо их вместе с чемоданом вести скорей домой, и пусть их отцы скорее, не откладывая ни на секунду, надерут им уши или еще что похуже сделают!
И повели наших голубчиков всем обществом по домам.
А что дальше было, даже говорить не хочется. Выволочка была.
Глава третья
Но жизнь шла своим чередом, и через два дня Таир и Володька помирились с дядей Арчилом. А еще через три дня произошло волнующее событие: дядя Арчил выиграл по денежно-вещевой лотерее охотничье ружье. Этот факт настолько потряс его воображение, что он стал даже чуточку заикаться.
Со своей новенькой двустволкой дядя Арчил не расставался ни днем, ни ночью. Отправляясь на работу, он вешал ружье на плечо и шел такой гордый, будто только что освободил город от страшного льва-людоеда. В парикмахерской он ставил ружье в угол и брил очередного клиента. Время от времени он оставлял это занятие, брал ружье и заглядывал в стволы - не запылилось ли?
А если у человека завелось охотничье ружье, его рано или поздно потянет на охоту.
И дядя Арчил твердо решил пойти и застрелить насмерть очень дикого кабана.
О том, что об этом его решении тотчас же узнал весь город, говорить нечего.
Дядя Арчил, брея, размахивал бритвой и объяснял всем желающим, как он это сделает.
Он не будет, как некоторые горе-охотники, прятаться в засаде! Нет!
Он пойдет страшному кабану навстречу, твердо посмотрит в очень дикие глаза и выстрелит прямо в кабанье сердце! Эти свои кровожадные речи он развивал перед всяким человеком, который хотел его слушать.
Таир и Володька потеряли покой. Они целыми днями кружились вокруг парикмахерской и подлизывались к дяде Арчилу.
- Дядя Арчил, а ваше ружье, ваша замечательная двустволка, она центрального боя или не центрального? - начинал Володька умильным голосом.
- Центрального, дорогой, самого центрального, - отвечал дядя Арчил и делал вид, что он ужасно занят.
- Этого просто не может быть, чтобы центрального! - подхватывал Таир.
Дядя Арчил переставал шлепать бритвой по широкому точильному ремню.
- Как это не может быть, а? - грозно спрашивал он и расправлял правый ус. - Значит, я вру? Ты кому это говоришь, дорогой, а?
- Ну конечно, все может быть, - поспешно соглашался Таир. - Дайте ружье, сейчас посмотрю и точно скажу!
Таир деловито проходил в заветный угол, где стояло ружье, но дядя Арчил преграждал ему путь.
- Таирка! Не трогай оружие! Не смей к нему прикасаться, кому говорю! Что ты можешь понимать в оружии, такой еще сопливый?!
Возмущению Таира не было предела.
- Я не понимаю в оружии?!!
- Он не понимает в оружии?! - подыгрывал ему Володька.
- Ну, знаете, дядя Арчил, просто я слов не нахожу! - Таир разводил руки и качал головой.
- Каких-таких слов? - сердился дядя Арчил. - Что я должен знать? Что вы мне голову морочите, несчастные?!
- А то! - назидательно говорил Таир. - Весь город знает, а вы не знаете. Я таких диких кабанов, может, штук пять кокнул! Ка-ак шарахну куплетом, то есть этим… дуплетом, сразу с копыт долой!
- Точно! - поддакивал Володька. - Прямо глядеть было смешно, как он их - ба-бах! - и готово!
Возмущенный столь беспардонным враньем, дядя Арчил замирал и некоторое время молча открывал и закрывал рот, как карп, выброшенный волной на песок.
- Что говорят эти врунишки?! - кричал он. - Когда ты, Таирка, мог охотиться на кабана в твои нежные годы?!
- А тогда! С дедом! Деда моего знаете? - наскакивал Таир.
Некоторое время дядя Арчил колебался.
- Это очень уважаемый человек, - бормотал он.
- Ага! - кричал Таир и сам уже верил тому, что говорил. - Мой дед не то что некоторые! Он меня всегда на охоту брал. Как приеду к нему в горы на каникулы, так сразу идем охотиться! Я, если хотите знать, все кабаньи привычки во как изучил! Если меня на охоту взять, то уж без добычи не вернешься!
- Это точно! - подтверждает Володька. - Если нас взять - ни один кабан не укроется!
- На охоту вас взять, да? - вкрадчиво спрашивал дядя Арчил. - На очень дикого кабана, да? А ну-ка быстро выкатывайтесь отсюда! - неожиданно повышал он голос. - Думаете, дядя Арчил дурачок, да? Нет, уважаемые, дядя Арчил вас насквозь видит! Вы меня не заморочите, нет!
Володька и Таир с достоинством отступали, усаживались на крыльцо парикмахерской, по очереди гладили общего своего щенка по имени Филимон.
- Раз гоните, мы уйдем! - гордо говорил Таир. - Но вы еще пожалеете, дядя Арчил! Когда вы придете с охоты с одним вашим ружьем неизвестно какого боя - центрального или не центрального - и без единого, самого завалящего кабана, весь город будет смеяться.
- Животики надорвут! - вступал Володька. - А у нас, заметьте, еще и ученая собака есть. Наш Филимон специально на кабанов натренированный!
Тут уж дядя Арчил окончательно выходил из себя, топал ногой:
- А ну брысь отсюда! Я не знаю, что я сейчас с вами сделаю! Я за себя уже не ручаюсь! Мне еще не хватало с вашим Филимоном, с этой дворняжкой связаться!
Володьке и Таиру становилось обидно за Филимона, и они понуро плелись прочь.
Но не такие они были люди, чтобы отказаться от своего заветного желания.
Сознание того, что человек собрался охотиться на кабана, а их не берет, было непереносимо! И они начали правильную осаду.
После школы все другие мальчишки и девчонки отправлялись ловить рыбу, играть в пятнашки и чижа, собирать орехи в лесу, а Володька и Таир, как на работу, шли к парикмахерской, усаживались на крылечко и начинали беседовать.
- Ты представляешь, Володька, - начинал громко Таир, - это ужас какой-то, что может случиться с неопытным человеком на охоте! Да если еще зверь такой опасный. Клыки - во! Щетина - во! Жуть, подумать страшно!
- Еще бы! - отвечал Володька замогильным голосом. - Я как вспомню ту историю, так просто волосы дыбом встают!
- А у меня?! До сих пор дрожь пробирает! - Таир зябко передергивал плечами.
В это время дня клиентов обычно не было вовсе, и дядя Арчил, наточив свои бритвы и подметя парикмахерскую, начинал любовно чистить ружье. Мальчишки делали вид, что не обращают ни на дядю Арчила, ни на его ружье никакого внимания.
Просто сидят и беседуют два старых приятеля, заядлых охотника. Они понижали голоса до шепота, и только время от времени кто-нибудь из них громко спрашивал: "А помнишь?!" - а другой устало пожимал плечами: "Спрашиваешь! Такую историю невозможно забыть! Это на всю жизнь!"
- Какую такую историю?! - не выдерживал дядя Арчил. - Что вы еще выдумываете?! Что вы от меня хотите, несчастные?! Все равно не возьму! Не детское это дело!
- Да вы не волнуйтесь, дядя Арчил, - отвечал Володька таким приторным голосом, что самому становилось тошно. - Мы просто так разговариваем. Вспоминаем, понимаете, кое-что из прошлых приключений. Вы ведь не охотник. Вы ведь нас понять не можете!
- Я не охотник?! - дядя Арчил потрясал ружьем. - А вы, значит, охотники? А где ваши ружья, охотники? Мое - вот оно! Да мне и ружья не надо. Если человек смелый, как орел, он и без ружья любого кабана!.. - Дядя Арчил распалялся, воинственная кровь предков вскипала в нем. - Что такое кабан? Кабан - это просто свинья, только пока еще дикая. Да я с одной вот этой бритвой против него могу выйти! Да я…
- Вы что, его брить собираетесь, дядя Арчил? - невинно спрашивал Таир.
Дядя Арчил останавливался, как конь, налетевший на препятствие.
- Ах так! - зловеще говорил он. - Смеяться! Вон с моего крыльца, паршивцы! Чтоб ноги вашей не было. Уже хотел взять - теперь нет, ни за что! Ни за что!
Короче говоря, как вам уже, наверное, стало ясно, Володька и Таир уговорили дядю Арчила взять их с собой на охоту, стрелять очень дикого кабана.
Боже мой, что тут началось!
Таирова мама кричала, что отпустит сына только через свой труп. Таиров папа хохотал и говорил, что последнего кабана убил лично он семнадцать лет тому назад.
Хорошо еще, что Володькина мама была в командировке, а отец в море.
Правда, бабушка крепко напугала Володьку. Она решительно заявила, что тоже отправится на охоту, но когда узнала, что придется ехать километров пятнадцать на велосипеде, от намерения своего отказалась.
И вот великий день наконец настал. Все препятствия были позади, а впереди трех отважных мужчин ждали охотничьи подвиги.
Было раннее воскресное утро.
О, что это было за утро! Сколько замечательного, сколько великолепной красоты не видят люди из-за своей глупой привычки спать по утрам, как сурки! Ну сколько восходов солнца встречает за свою жизнь человек? Много? Неправда! Раз, два - и обчелся! Он их просто просыпает. Самым бессовестным образом!
Тугой ветер бил в лицо, ноги упруго нажимали на педали, справа в предутреннем тумане синело море, а в нем плавал горячий бок солнца.
- Чтоб мне лопнуть, если еще хоть один восход просплю! - орал Володька Таиру. - Всегда теперь рано вставать буду!
- И я! - орал Таир. - Ух, красотища!
А дядя Арчил оборачивался, выглядывал из-за рюкзака и молча показывал большой палец. Но велосипед его тут же начинал вихлять, и ему приходилось срочно вцепляться в руль обеими руками.
Усы дяди Арчила развевались на ветру, знаменитое ружье висело поперек груди на шее, как автомат, глаза азартно сверкали - вид у него был воинственный и счастливый.
- Вперед! - кричал он. - За мной! Мы ему покажем!
Дорога вилась вдоль самого моря. Солнце подцветило багровым цветом низкий туман над водой, и он вдруг стал на мгновение тоже багровым, и показалось, что море до краев налито водой алого цвета, будто это была не вода, а виноградный сок. Длилось это совсем недолго. Солнце стремительно всплывало, поднялся ветерок, разогнал туман, и вновь все вокруг стало пронзительно синим и зеленым. Потом дорога вильнула вдруг в сторону, пошла под уклон, и совсем неожиданно впереди открылось небольшое круглое озерцо, почти сплошь заболоченное и заросшее густым, изумрудного цвета камышом. За озером, неподалеку виднелись на откосе несколько глинобитных домиков.
Охотники остановились… Из корзины, приспособленной к багажнику Володькиного велосипеда, выпрыгнул Филимон, с жизнерадостными воплями ринулся в камыши. И исчез.
- Видали? - спросил Таир. - Филимон уже след взял!
- Ха! - возбужденно отозвался дядя Арчил. - Здесь этих кабанов такая прорва, дорогой, что даже такой лопоухий барбос, как ваш Филимон, может взять след.
- Но-но! - обиделся Володька. - Вы еще не знаете Филимона!
- Ладно! Не будем об этом, кацо! - сказал дядя Арчил. - Мы приехали на охоту. Нас трое, а ружье одно, так я говорю?
- Одно, - печально отозвались Таир и Володька.
- И кстати, это одно ружье - мое! - Дядя Арчил торжественно поднял палец. - Но я справедливый человек! Будем тянуть жребий - кому убивать первого кабана. Вот смотрите - беру три спички, отламываю у одной головку, зажимаю в руке. Теперь тяните; кто вытащит обломанную, тот первый. Начинай, Таирка!
Таир долго колебался, потом решительно потянул спичку и запрыгал от радости - спичка была с обломанным концом. Лица Володьки и дяди Арчила вытянулись.
- Скорей давайте ружье, - заторопился Таир, - я его сейчас заряжу.
Дядя Арчил снял с шеи ружье, вынул из патронташа два патрона.
- Его, черта, пулей надо бить, жаканом, - сказал он. - Чтоб наповал. Держи, Таирка. Заряжай! Дорога каждая минута!
В камышах что-то зашуршало, там явно ходил какой-то крупный зверь и шумно вздыхал.
Таир, как и Володька, в жизни не держал в руках ружья, но видел, что его надо переламывать, чтобы зарядить. Он стал судорожно дергать его, вертеть в руках, об колено даже попробовал ломать - ничего не получалось. Таир густо покраснел и беспомощно оглянулся на Володьку. Тот в ответ только пожал плечами.
Таир снова с остервенением задергал двустволку. Он был в отчаянии. А в камышах шуршало все ближе. Кто-то ломился прямо на них.
Дядя Арчил, покручивая ус, с интересом наблюдал, что же будет дальше. А когда Таир зачем-то подул в дуло, так что оно мяукнуло каким-то хриплым мявом, дядя Арчил расхохотался. Он отобрал у Таира ружье, чем-то там щелкнул, легко переломил, вогнал в стволы две медные гильзы и снова отдал.