Женька, наверное, сам умер бы под водой от разрыва сердца, если бы я насильно не вытащил его. Только теперь он услышал крики и все понял. Быстрыми саженками мы догнали лодку, поймав по дороге плывшее отдельно весло и Витькину соломенную шляпу. Обогнув лодку, мы увидели возле кормы - Сергея, а возле носа - Виктора. Уцепившись за борт, они били по воде ногами.
- Становитесь на дно. Здесь мелко, - сказал Евгений.
Мы с Женькой страшно переволновались, пробыли под водой, наверное, в общей сложности минуту, потом гнались за лодкой и теперь тащили ее к берегу из последних сил.
Я только и думал о том, как бы преодолеть эти пять-шесть метров, отделявших нас от берега, и лечь на узкой, поросшей травой полоске земли под обрывом. Наконец мы добрались, но и тут нам не сразу удалось отдохнуть. Едва мы вышли на берег, как Сергей начал наступать на нас, приговаривая:
- Я вам покажу, как такие шуточки шутить! Я вам покажу, как такие шуточки шутить!
Он даже шлепнул меня ладонью по затылку. Витя вытряхивал из своей шляпы воду и громко одобрял Сережку:
- Так им!.. Дай им еще! Знают, что люди плавать не умеют, и такие штуки выкидывают!
Потом они вскарабкались на обрыв и ушли. В другой раз ни я, ни Женька не спустили бы Сергею такого обращения, но теперь нам было все равно. Мы не окликнули их: мы рады были, что они ушли. Сели на траву и стали отдыхать.
* * *
На следующий день я зашел к Вите, чтобы объяснить ему вчерашнее происшествие и позвать тренироваться в гребле. Его не оказалось дома - мать послала его в магазин. Я оставил записку, в которой сообщал, что буду ждать его возле мостика, и, взяв лодку, отправился туда.
На пляже я увидел такую же картину, что и вчера: по грудь в воде стоил Сергей, а возле него торчала Женькина голова.
- Ты не волнуйся. Ты вот так делай. Вот так! Смотри!
Женька медленно проплыл около Сергея.
- Ну, а я не так, что ли, делаю?.. Я же так и делаю!
- Значит, не так. Ну, давай! Еще раз!
Через несколько минут сверху спустился Витя. Я стал рассказывать ему, почему мы вчера перевернули лодку и как мы искали его и Сергея на дне реки. Рассказывал я долго, подробно и вдруг остановился.
Все время мы слышали, как Женька выкрикивает свое обычное: "Не волнуйся!", "Подгребай!", "Держи руки под водой!", а тут он вдруг закричал:
- Ну-ну-ну-ну! Ну, еще… Ну так! Ну-ну-ну-ну!..
Мы оглянулись на речку, но Сергея не увидели. Однако через секунду он высунулся из воды.
- Что? Проплыл? - спросил он почему-то испуганным тоном.
А Женька так же испуганно ответил:
- Сережка, честное пионерское! Метра полтора!
Сергей ничего не сказал. Он откинул чуб со лба, лег на воду и, взбивая ногами пену, страшно вытаращив глаза, то открывая рот, то надувая щеки, двинулся к берегу.
- Сережка! Хочешь верь, хочешь не верь! Два метра!
Похоже было, что Сергей и в самом деле не поверил. Стоя уже по колена в воде, он с улыбкой посмотрел на нас и спросил:
- Проплыл? Да?
- Чудак! Конечно, проплыл!
Женька вышел на берег и бросился на песок.
- Всё! - сказал он. - Теперь он и сам из воды не вылезет.
Женька не ошибся. Мы уже начали кричать Сергею, что он весь посинел, что он зря так переутомляется, но Сергей все барахтался, все барахтался и с каждым разом, несмотря на утомление, держался на воде все дольше.
- Женька! Друг! - закричал он неожиданно, выскочил на берег, обнял Женьку и стал кататься с ним по песку.
Когда Женька кое-как от него отбился. Сергей стал один прыгать и кувыркаться. Наконец он уселся, улыбаясь, весь облепленный песком.
- С девяти лет не мог научиться! - выкрикивал он. - Теперь посмотрим, Трофим Иванович!.. Отдохну немного - на боку попробую! Женька! Женечка! Друг! - И он снова бросился обнимать Женьку и катать его по песку.
Согревшись. Сергей опять полез в речку. Женька лежал, подперев голову рукой, улыбался, помалкивал и, как видно, был очень доволен, что ему не надо лезть в воду.
Переговариваясь с Сергеем, давая ему всякие советы, я не сразу заметил, что Вити что-то не слышно. Я оглянулся на него. Витя сидел грустный, притихший и покусывал поля своей огромной шляпы.
Я догадался, о чем он думает. О том, что теперь он один из всего нашего туристического кружка не умеет плавать, и, может быть, о том, что будь у него такой друг, как Женька, он бы уже плавал.
Я мигнул Женьке и сказал:
- Виктор, а тебе Женя говорил о проверке?
- О какой еще проверке? - спросил он нехотя.
- Ну, о том, что Трофим Иванович собирается перед походом всех по плаванью проверить.
- Врешь!
- Не веришь? Спроси Женьку.
- Ну да, - отозвался тот. - Двадцать восьмого, в двенадцать ноль-ноль, будет проверка! Я вчера Трофима Ивановича встретил, и он мне сказал.
Витя посмотрел на меня, на Евгения, помолчал…
- Женька! Поможешь, а? А то меня Володька пробовал учить, да ничего как-то не вышло.
Женя не сразу ответил. Он поковырял пальцем в песке, извлек оттуда половинку ракушки, осмотрел ее, отбросил и, вздохнув, медленно поднялся.
- Давай. Иди, - сказал он усталым голосом. - Ты, главное, не волнуйся. Дыши спокойно и подгребай под себя.
Витя научился быстрее Сергея: он поплыл на следующий день.
Песок
Солнце уже село. Деревья на лужайке в нашем лагере потемнели, и только верхушки самых больших берез еще поблескивали красноватым блеском, словно сделанные из ярко начищенной меди.
У забора, на котором висели умывальники, толкались десятки голоногих ребят. Гремели железные клапаны, слышалось фырканье, взвизгивали девчонки.
Наше звено не спешило умываться. Мы стояли поодаль с полотенцами на плечах, с мыльницами и зубными щетками в руках и всё никак не могли притти в себя от свалившейся на нас неприятности.
Уже десять дней шла подготовка к торжественному открытию лагеря, и все это время нашему звену давали самые интересные и сложные задания. Мы сконструировали и построили мишень, изображавшую фашиста, который падал и задирал кверху ноги, если попасть мячом в широкую черную кнопку рядом с ним. Мы сделали две трещотки для предстоящей игры. Мы оборудовали под крыльцом нашего деревянного дома фотолабораторию и уже выпустили два номера фотобюллетеня. На линейках, в стенгазетах нас постоянно хвалили за смекалку, за изобретательность, и мы, конечно, очень гордились этим. И вдруг такая обида!
С полчаса тому назад на вечерней линейке старший вожатый объявил нам порядок завтрашнего дня.
- Четвертое звено первого отряда будет заниматься ремонтом лодки, - сказал он. - Заделать пробоину, изготовить и навесить руль, поставить мачту с парусом. Мы должны иметь флот, пригодный для дальних плаваний по речке Тихоне. Три других звена первого отряда (значит, в том числе и наше), а также весь второй отряд должны будут посыпать линейку песком. Вернее, даже не посыпать, а засыпать, толстым слоем засыпать. Почва здесь глинистая. Пойдет дождь - утонем в грязи.
Сами понимаете, как это "увлекательно" - таскать песок! Ведь на подобной работе можно умереть со скуки. И это в то время, когда другие ребята будут заниматься такими интересными и ответственными делами, как ремонт лодки, подготовка к подъему мачты, устройство аттракционов…
- Весь завтрашний день насмарку! - процедил сквозь зубы высокий тонконогий Лодька Виноградов. Он стоял, опустив голову в белой панаме, и снимал облупившуюся от загара кожу с голой по локоть руки.
Демьян заложил руки за спину, опустил голову и нахмурил брови.
Ваня Сердечкин смотрел грустными глазами то на одного, то на другого из нас:
- Ладно, ребята, пусть!.. Раз не ценят, так пусть! Правда, ребята?
- Нет, не пусть! - сказал вдруг Демьян очень решительно. - Идемте! Я поговорю. Я докажу ему!
Мы направились к умывальникам.
Ростом наш звеньевой был самый маленький в отряде, но очень крепкий и такой солидный, что все его звали не Демой и, уж конечно, не Демкой, а только Демьяном. Он ходил всегда огромными шагами, старался говорить басом и очень любил всякие мудреные выражения. Вот и теперь он шел впереди нас, словно метры отмеривал, и гудел себе под нос:
- Я поговорю! Я ему логически докажу!
Вожатый нашего отряда Яша наблюдал за порядком возле умывальников и время от времени останавливал тех, кто лез без очереди или норовил налить воды за воротник соседу. Демьян остановился, немного не доходя до него.
- Яш! - позвал он самым низким своим басом. - На минутку! Важное дело.
Яша подошел к звеньевому. Он был сильно загорелый, у него были черные курчавые волосы. В сумерках он сильно походил на негра.
- Яша, - снова заговорил Демьян, - я должен заявить тебе от всего звена: мы считаем, это нерационально.
- Что "нерационально"? - спросил вожатый, оглядываясь в сторону умывальников.
- Посылать наше звено на песок.
- Нерационально, говоришь?
- Ага! Посылать наше звено на песок - это все равно что инженеров заставлять работать грузчиками.
Яша скрестил на груди руки и уставился на Демьяна:
- Что, что? Каких инженеров? Какими грузчиками?
Демьян подошел почти вплотную к вожатому и продолжал убедительным тоном:
- Яша! Подожди. Давай рассуждать так… логически. Кто в нашем звене?.. Лодя Виноградов! Сам знаешь, как он столярничает. Он не только руль для лодки, но всю лодку может сам построить… Еще кто в нашем звене?.. Ваня Сердечкин! Он…
- Понятно! Ты покороче немного.
- Вот. А ты таких людей - на песок! А кто в четвертом звене? Чем они себя проявили? Ремонтировать лодку - тут голова нужна… Они, может быть, инструмента в руках не умеют держать, а ты их на такое ответственное дело! А людей… этих… ква… квалифицированных ты - на песок! Нерационально.
- Всё? - спросил Яша недобрым голосом.
- Всё.
- Так вот, слушай меня. У нас не завод, а пионерский лагерь. А вы пока еще не инженеры, а всего-навсего мальчишки, да к тому же, как видно, здорово зазнавшиеся мальчишки. Стыдно вам, пионерам, так относиться к физическому труду! Белоручки!
Демьян присмирел. Вся его солидность куда-то исчезла. Он стоял, втянув голову в плечи, и грустно смотрел вожатому на ноги. Зато мы обиделись и заговорили:
- Насчет белоручек это ты. Яша, зря…
- Мы вовсе не к физическому труду… мы к скучному труду так относимся.
- Пускай хоть бы самая тяжелая работа, но только чтобы была интересная.
- Неплохо придумали, - усмехнулся Яша: - пусть четвертое звено делает скучную работу, а вам подавай только интересную!.. Не выйдет, голубчики!.. Хороши! Квалификацией своей возгордились! - Он сунул руки в карманы, прошелся взад-вперед я сухо добавил: - Можете ничего завтра не делать. Принуждать вас никто не собирается. Загорайте.
- Зачем напрасно оскорблять? - пробормотал Демьян. - Что мы, лодыри?!
Яша не ответил. Мы тоже больше не говорили ни слова, и молчание длилось очень долго. Должно быть, у нас был очень печальный вид, и это подействовало на вожатого. Когда он снова заговорил, голос его был уже не такой сердитый:
- Отнимать у четвертого звена ремонт для вашего удовольствия я не буду. Если четвертое звено само захочет с вами поменяться, тогда - другое дело.
Мы даже плечами пожали.
- "Само захочет"! Они не сумасшедшие.
Яша посмотрел на нас как-то искоса, и мне показалось, что он слегка улыбнулся.
- А вы поговорите. Вы люди умные. Докажите им, что даже такое дело, как тасканье песка, может быть интересным.
Яша смотрел на нас, почесывал переносицу и улыбался, прикрывая ладонью рот. Мы поняли, что больше разговаривать не о чем, и поплелись к умывальникам.
- Всё шуточки! - тихо сказал Демьян.
Умывшись, мы пошли в дом. На крыльце Лодя Виноградов остановился и сказал:
- На такой большой лодке можно было бы не один, а два паруса поставить. Кливер, например…
- Завтра будет тебе "кливер"! - проворчал Демьян. - Будешь с носилками ходить и любоваться, как четвертое звено лодку карежит.
Конечно, о том, что четвертое звено покарежит лодку, Демьян просто так сказал, с досады, но все мы кивнули головами.
Лагерь наш стоял у самой реки, но на этом берегу, низком, поросшем ивами, песка не было. Его нужно было доставать на том берегу, где с высоких обрывов спускались большие осыпи. Чтобы принести носилки или ведро с песком, нужно было дойти до пешеходного мостика, который находился метрах в тридцати от границы лагеря, перейти через этот мостик и проделать такой же путь обратно. Я прикинул все это в уме, и меня тоска взяла.
- Демьян! - задумчиво сказал Лодька.
- Да?
- Может, поговоришь с ними? Чем чорт не шутит…
- Наивный ты человек, Всеволод!
- А ты все-таки попробуй, разведи какую-нибудь дипломатию. Вот, мол, песок - это только с виду такое скучное дело; мол, это только сначала кажется, что ничего тут мудреного нет, а на самом деле…
- Что "на самом деле"?
- На самом деле… это… ну вообще чего-нибудь там… - Лодя помахал руками у себя перед носом и умолк.
- Сам не знаешь, а говоришь! - сказал Демьян.
Но тут к нему пристали другие мальчишки:
- А тебе трудно поговорить, да? Ведь в одной с ними комнате ночуешь!
- Знаешь поговорку: "Попытка - не пытка, а спрос - не беда"?
Демьян взглянул на меня, потом на Ваню Сердечкина. Мы трое ночевали в той комнате, где помещалось четвертое звено.
- Конечно, ребята… Дело, ребята, конечно, трудное, но все-таки попробовать можно. Правда, ребята? - сказал Ваня.
"Трудное"! Мне это казалось такой задачей, над которой самый лучший дипломат себе голову сломает. Посмотрели бы вы на звеньевого четвертого звена Мишку Авдотьина! Он большой, грузный и всегда такой спокойный и серьезный, словно ему не тринадцать лет, а все тридцать. Попробуйте убедите такого в том, что белое - это черное, а черное - белое!
Через несколько минут мы лежали в постелях.
Совсем стемнело. За окном пропел горн: "Спать пора, спать пора!" Однако четвертое звено еще не угомонилось. В углу комнаты слышались возня, приглушенный смех и мягкие удары: там затеяли драку подушками. Вдруг кто-то сказал: "Внимание! Воздух!" - и началась игра в "противовоздушную оборону". С минуту все лежали тихо и прислушивались к писку залетевшего в комнату комара. Затем Сережа Огурцов скомандовал сам себе: "Пятая батарея, огонь!" и принялся быстро хлопать над собой ладонями, стараясь в потемках попасть по комару. Когда "вражеский самолет" вышел из зоны его "обстрела", открыла огонь "шестая батарея", то-есть Сурэн Атараев.
Ни Демьян, ни Ваня, ни я не принимали участия в игре. Я все думал, думал, думал, с чего бы начать наш дипломатический разговор, да так ничего и не придумал. Как видно, и у Демьяна и у Ванн дела были тоже неважные. Демьян, кровать которого стояла рядом с моей, лежал совсем тихо. Ваню я не мог видеть, но слышал, как он ворочался и вздыхал.
Наконец комара убили, и четвертое звено успокоилось. Наступила тишина. Даже Ваня перестал вздыхать. В открытое окно над моей головой потянул теплый ветерок и принес с далекой железнодорожной станции свисток, потом гудок и частое уханье паровоза, сдвигающего с места состав.
- Михаил! - пробасил вдруг Демьян.
- Ну? - сонным голосом отозвался тот.
- Вы завтра лодку будете ремонтировать?
- Угу.
- А мы - на песок.
- Знаю. Спи!
Наш звеньевой после этого долго молчал, а я лежал и нервничал: ведь Михаил каждую минуту мог уснуть! Наконец Демьян равнодушно сказал:
- Не завидую я вам.
Миша не ответил и даже начал похрапывать. Демьян встревожился:
- Михаил! Слышишь?
- Тьфу ты!.. Что тебе?
- Не завидую я вам, что придется с лодкой возиться.
- Ну и не завидуй. Я спать хочу.
- Песок, ребята… песок - это настоящее дело, а лодку ремонтировать - это детские игрушки, да? - сказал из темноты Ваня Сердечкин.
Миша молчал, зато Сережа Огурцов проговорил:
- А что в нем хорошего, в песке? Таскай да таскай!
- Это как сказать, - загадочно возразил Демьян.
- Кто не понимает, тому, конечно, и правда только "таскай да таскай", - добавил Ваня.
- А ты понимаешь?
- А то нет!
- Ну, что ты понимаешь?
- Что понимаю? - Ваня помолчал. - А вот то и понимаю, что понимаю. Правда, ребята?
- Само собою разумеется, - подтвердил Демьян.
Сергей громко зевнул:
- Ну вас!.. Болтают чего-то, а что - сами не знают.
Я лично знал только одно: ничего у нас не получается с дипломатическим разговором. Я шепнул Демьяну:
- Кончай! Безнадежно!
Однако он не послушался и заговорил громче прежнего:
- В том-то весь интерес и заключается: песок - неинтересное дело, а ты сделай его интересным! Вот где почетная задача!
Одна из кроватей заскрипела.
- Послушай! У тебя в голове песок или мозги? - с чувством сказал Сурэн. - Отбой был или не был?
- Ну, был. А ты знаешь, что такое песок? Это простор для рационализаторской мысли!
- Чего, чего, чего? - переспросил Сергей.
- Того! Придумать, как поставить парус, - легко. Ты вот придумай, как на подноске песка рационализацию провести, тогда - другое дело. Тогда, значит, ты человек… человек… мыслящий.
- Ты вот попробуй, ты вот попробуй! - затараторил Ваня. - На песок почти два отряда назначили, а ты попробуй, чтобы десять человек управились. Попробуй рационализацию придумать!
- А ты какую придумаешь рационализацию? - спросил Мишка. Он, оказывается, еще не спал.
Демьян и Ваня молчали, но мне в голову пришла как будто неплохая мысль.
- Не носилками его с того берега таскать, а в лодке возить!
- У-у! - протянул Сережка. - Пока лодку нагрузишь, да пока переплывешь, да пока перенесешь песок на линейку - полдня уйдет.
- Лучше даже не лодку, - сказал Ваня. - Лучше такой деревянный желоб построить с того берега до самой линейки. Тот берег высокий и…
- Знаешь, когда ты такой желоб построишь? - сказал Сурэн. - Когда вторая смена в лагерь приедет.
- Можно без желоба. Можно проще… - начал было Демьян и вдруг умолк.
- Ну? - сказал Мишка.
Демьян не ответил.
- Демьян! Зачем молчишь? Еще не придумал, да?
- Хватит. Спать пора! - сказал Демьян.
Этого я никак не ожидал.
- Можно еще и по-другому… - заговорил Ваня.
Но Демьян его оборвал:
- Иван, слышишь! Довольно тебе!
- Чудак ты какой человек, Демьян!.. Я хотел сказать…
- А я говорю: хватит. Я знаю, что делаю! - Демьян толкнул меня в бок и прошептал: - Не спи. Слышишь? Секретный разговор… гениальная идея!
…Утром сто восемьдесят наших пионеров, одетых в синие трусы, голубые майки и белые панамы, стояли на линейке и жмурились от солнца. Звеньевые и вожатые уже сдали рапорты. Старший вожатый Семен Семенович ходил перед строем и говорил: