"Великий государь мой, - склонился перед ним звездочет, - будущее твое необыкновенно: после смерти могущественного отца твоего, его величества короля, станешь ты могущественнейшим государем, и владениям твоим не будет ни конца ни края".
Нахмурился молодой принц:
"Не желаю я такого будущего: большое королевство - большие заботы. Но и звездочет мне такой не нужен, что не умеет прочитать по звездам угодную мне судьбу. Посадить его на кол!"
Предстал тут перед принцем муж ученый, которому не было равных во всем королевстве.
"По полету птиц поднебесных вычислил я, о великий государь, твое будущее: быть тебе богатейшим среди всех владык земных. Столько драгоценностей соберется в сокровищницах твоих, что не напасешься ты на них ни мешков, ни кадок".
Но и тут не возрадовался молодой принц.
"Там, где много богатства, много и воров. Этот мудрец глуп, на кол его!"
После такой страшной кары, постигшей двух знатных мужей, никто уже не осмеливался являться к принцу с предсказаниями. Но в один прекрасный день постучалась в королевские ворота старая цыганка.
"Расскажу я тебе, красавчик мой принц, всю правду, поведаю тебе судьбу твою. Повели только подать сюда совок с жаркими угольями да горсть пестрых бобов!"
По велению принца все тотчас было принесено, и цыганка высыпала бобы на угли. Долго смотрела она на бобы эти, а потом и говорит:
"Будет у тебя, красавчик ты мой, жена верная да любящая".
Радостно улыбнулся тут принц:
"Спасибо тебе, цыганка, ты предсказала мне самое лучшее будущее, потому что нет ничего дороже на всем белом свете, чем любящее сердце. Вот тебе золотой, лови!"
И только бабушка закончила свою сказку, как добрый ангел над Кати распростер свои крылья и проговорил ласковым голосом:
- Простудишься, девочка, камень ведь холодный..
Кати подняла голову. Рядом с ней стояла незнакомая тетя в светлом плаще. Волосы у нее были седые, но лицо совсем молодое. Она-то и разбудила Кати.
Кати сладко потянулась, но вдруг вскочила как ошпаренная и бросилась вниз по лестнице. Она уже прекрасно ориентировалась в "Корвине", недаром провела в громадном магазине целое утро. Кати торопилась к вахтеру, твердо решившись разузнать наконец про чудесную лестницу.
Вот подойдет сейчас к дяденьке в бежевом халате и прямо спросит: где тут движущаяся лестница? Уж он-то знает, вахтеры ведь знают все на свете!
Но дорогой она одумалась, чинно подошла к двери, на которой было написано "выход", вышла через нее на улицу, покрутилась немного в сторонке и снова вернулась в магазин. Теперь она прошла там, где было написано "вход", краешком глаза кося на вахтера: видит ли он, какая она послушная и понятливая?
Но вахтер мял в пальцах сигарету и не обратил на Кати никакого внимания. Да и что она была для него - травинка в стоге сена!
Кати собрала все свое мужество и подошла к нему.
- Где движущаяся лестница? - спросила она и от нетерпения почесала одну ногу о другую.
Сигарета в руках у вахтера замерла.
- Движущаяся лестница? - переспросил он. - А, это та, что разбомбили во время войны? Так ее давно уж нет. Скоро сделают другую, - добавил он, с видимым удовольствием сунув в рот сигарету. И вдруг, точно впервые увидев, кто стоит перед ним, сердито крикнул: - А тебе-то здесь чего нужно?! Вот тебе бог, а вот порог, пошла прочь отсюда!
4
И все же на другой день это свершилось. Ох, лучше бы и не вспоминать об этом, забыть все начисто. Да разве такое забудешь?
Без двадцати пяти минут восемь Кати стояла уже перед подъездом школы. То есть не перед самым подъездом, а напротив, на другой стороне улицы, между дровяным подвалом и какой-то лавкой или мастерской. На двери лавки висела большая желтая доска, на которой черными буквами было выведено: "Вяжушью". Кати попыталась было догадаться, что такое "вяжушью", но потом решила, что это просто не венгерское слово.
Придерживая оторванное ушко сумки, она следила за вбегавшими в подъезд школы мальчишками и девочками, но думала - что уж тут скрывать! - совсем о другом.
Тетя Бёшке уехала вчера на рассвете. Кати смутно помнилось, будто тетя Бёшке поцеловала ее в лоб. Кати на минутку открыла глаза. Подле нее действительно стояла тетя Бёшке с чемоданом в руке. Она молча смотрела на Кати, и глаза у нее подозрительно блестели. Уж не плакала ли тетя Бёшке? Но веки у Кати тут же закрылись сами собой, и она не знала даже, правда ли, или это ей просто приснилось, что тетя Бёшке красивая. У нее были большие черные глаза, правильные черты лица, яркие белые зубы. Вот странно, а Кати и не замечала, какая она красавица. И вообще не обращала на тетю Бёшке внимания...
Но сейчас это и неважно. Дело в том, что теперь Кати нужно как можно быстрее браться за ум. Нужно прибирать в комнате, готовить - иначе кто ж будет все это делать? Вчера они поужинали просто салом. Если и сегодня будет только сало, Руди поколотит ее, да так, что она своих не узнает. Хозяйничать-то Кати умеет, бабушка давно уж впрягла ее в домашние хлопоты, ведь на их улице девочки десяти и даже восьми лет чего только не умеют! Одним словом, сегодня придется сготовить что-нибудь... А вон в той стороне, говорят, Дунай. И, уж конечно, на такой большой реке должен быть порт. Бабушка рассказывала как-то про корабль - вот уж интересно! Дедушка когда-то в порту работал, а бабушка навидалась кораблей в ту пору. Нет, что-что, а порт обязательно придется разыскать... Ну, так. А что же все-таки есть дома? Жиру немного, картошка, лук, паприка, - можно сочинить картофельный паприкаш... Раздумывая об этом, Кати вглядывалась в ту сторону, где, по всей видимости, должен быть порт, и вдруг сообразила, что рядом с ней стоит... тетя Дёрди.
- Здравствуй, Кати, - сказала она, словно не видела ничего странного в том, что Кати расположилась возле этого "Вяжушью", в то время как вот-вот прозвенит звонок.
- Ну, пойдем же, - поманила она Кати и пошла через дорогу. Легонько положив руку на плечо Кати, она повела ее прямо в школу. На втором этаже, остановившись перед стеклянной дверью, что вела в учительский коридор, она отпустила Катино плечо.
Кати вдруг почувствовала, что ей очень не хватает этой руки.
- Подожди меня здесь, я только пальто сниму, - сказала тетя Дёрди, скрываясь за дверью.
Кати уставилась на дверь. Нет, сама дверь вовсе не интересовала ее. Просто она услышала за спиной шум и гам: это разбегались по классам ребята. А Кати не хотелось оборачиваться, чтобы не столкнуться носом к носу с той веснушчатой девчонкой и не услышать опять это "Ух ты-ы!".
Впрочем, тетя Дёрди не заставила себя ждать. На ней была темно-синяя в серую полоску юбка и голубая блузка из красивого материала в рубчик.
Кати восхищенно смотрела на блузку и, не удержавшись, даже потрогала ее за рукав.
- Нейлон, - понимающе протянула она, весело подмигивая.
- Да ты-то откуда знаешь? - удивилась тетя Дёрди.
Кати небрежно махнула рукой.
- О, чего я только не знаю, - похвасталась она. - Да мне стоит взглянуть на орешек, и я сразу скажу, какой он - нынешний или прошлогодний. Дяденька Покупаю-Продаю, тот, что на базаре торгует, сказал, чтоб я скорей подрастала и он сразу возьмет меня к себе помощницей, потому что мне ведь только разочек взглянуть на ковер, который приносят к нему на продажу, и я уж знаю, в каком месте его сшивали с изнанки.
И хотя тетя Дёрди понятия не имела, кто такой дядя Покупаю-Продаю, о каком базаре и о каких орешках тараторит здесь эта быстроглазая девчушка, она ни о чем не спросила. Ничего, в свое время она всё узнает об этой Кати. Вот только...
Тетя Дёрди озабоченно остановилась на лестничной площадке. С минуту она молча рассматривала совсем выцветшую, латанную-перелатанную Катину кофту, длинную, чуть не до земли, цветастую юбку с оборками, хозяйственную сумку с оторванной ручкой и наконец спросила:
- А другого платья у тебя нет?
Кати смущенно взглянула на свою видавшую виды кофту.
- Есть у меня еще одна кофточка, - сказала она, - не такая рваная, у нее только сзади прореха, а спереди и не видно совсем...
- А юбка? - спросила тетя Дёрди.
- Юбка есть, только не такая красивая, - ответила Кати.
Тетя Дёрди поправила очки и ласково улыбнулась.
Раздался звонок, и не успела Кати моргнуть, как входила уже в класс вместе с учительницей. Тетя Дёрди шла впереди, Кати за ней. Тетя Дёрди сразу поднялась на кафедру. Кати шагнула было следом, но вдруг почувствовала на себе сорок пар изучающих глаз и резко повернула обратно. Теперь она стояла, прижавшись к косяку двери и мечтая только об одном - исчезнуть, раствориться, превратиться вот в этот дверной косяк.
На середину класса вышла девочка, вытянулась и четко, по-военному отрапортовала, сколько ребят в классе и сколько отсутствует. И тетя Дёрди сразу же поверила ей.
Кати только диву давалась. Вот бы у них в классе учитель взял да и поверил на слово! Ну, была бы потеха! И так-то каждый день по полкласса отсутствовало! И если бы учитель не зачитывал каждое утро весь список, он ни за что не узнал бы, кого в тот день не было в школе. Даже при перекличке ребята нет-нет да и выкрикнут за кого-нибудь: "Здесь!" - хотя того и близко не было.
- Садитесь, - сказала тетя Дёрди.
Ребята уселись так бесшумно, что, зажмурь Кати глаза, ей и присниться не могло бы, что она в классе. Тетя Дёрди поправила очки и заговорила:
- Ребята, у нас в классе будет еще одна ученица, ее зовут Кати Лакатош. Подойди, Кати, сюда, пусть товарищи посмотрят на тебя хорошенько.
Кати умоляюще взглянула на тетю Дёрди, но и сама понимала, что спасения нет: придется все же взобраться на эту проклятую кафедру. И она пошла, едва передвигая ноги, как будто тащила на себе целый мешок кирпичей. Ручка от сумки, зажатая в руке, стала совсем влажной.
А класс, застыв, пристально разглядывал ее. И взгляды были недоумевающие, отчужденные и если не откровенно враждебные, то, во всяком случае, недоверчивые и подозрительные. Стоявшая на кафедре девочка была не похожа на них, она была чужая.
Кати смотрела на спинку первой парты. "Зеленая", - бессмысленно отметила она про себя и продолжала рассматривать парту с чрезвычайным вниманием.
И вдруг откуда-то сзади раздался мальчишеский голос:
- Ребята, да у нее скрипка там, в сумке!
Лицо у Кати сразу стало такого же цвета, как бантик в косе. Но она по-прежнему смотрела на парту. "И не такая уж зеленая", - спорила она сама с собой.
Сперва засмеялись лишь несколько мальчишек, потом волна смеха захлестнула и девочек. И вот уже хохотал весь класс.
"Если нажать посильнее и провести пальцем по парте, непременно заноза воткнется", - думала Кати.
Тетя Дёрди изо всех сил стукнула по столу.
- Тихо! - крикнула она. - Как вам не стыдно!
И словно отрезало, - в классе наступила мертвая тишина.
- Куда же мне посадить Кати? - спокойно продолжала тетя Дёрди. - Ребята, кто хочет сидеть рядом с Кати?
Тишина теперь стояла такая, что Кати охотней всего пулей вылетела бы из класса. Уж лучше б они смеялись, орали - всё лучше такой тишины! Кати усилием воли оторвала взгляд от парты и посмотрела на тетю Дёрди.
Там, дома, она сидела с Лаци Надьхаю. А один раз Надьхаю даже подрался с Дешке Добо, потому что они оба хотели сидеть с нею...
Тетю Дёрди тоже встревожила эта тишина, и она поспешила прервать ее:
- Аги Феттер, Кати сядет с тобой, хорошо? Ты ведь у нас звеньевая, вот и будешь помогать ей догнать пропущенное.
У Кати даже сердце остановилось: это была та самая девчонка, которая вчера так нагло рассматривала ее у порога школы и потом сказала: "Ух ты-ы!"
Феттер вскочила, помолчала, вертя в руках карандаш, а потом тягуче, нараспев сказала:
- А что мама моя скажет?
- Сядь! - прервала ее тетя Дёрди таким голосом, что Феттер испугалась. "Пожалуй, не следовало так отвечать", - запоздало подумала она. Но слово вылетело, его не воротишь. Да и тетя Дёрди уже решила по-другому: - Мы подыщем тебе подходящее место, Кати, - сказала она, взяв Кати за плечо, - а пока займи последнюю парту. Посидишь некоторое время одна, а там посмотрим.
Так Кати оказалась на последней скамье среднего ряда. Честно говоря, она совсем не жалела, что сидит одна. Да и с кем ей тут сидеть? Все смотрят на нее так странно, отчужденно и подозрительно. Здесь ее, по крайней мере, оставят в покое, не будут совать нос к ней в сумку, смотреть, не принесла ли она с собой скрипку. Да и вообще, что они понимают? Где это видано, чтобы девочка и вдруг играла на скрипке?!
Кати устроилась на своей парте и огляделась. Больше всего обрадовала ее картина в позолоченной рамке, висевшая над ее головой. Наклеенное на красную бумагу, на нее смотрело сверху удивительно знакомое лицо. Изображенный на фотографии человек был в военной форме и фуражке. Со спокойной, уверенной улыбкой смотрел он прямо на доску. Кати протянула вверх руку. Кончиками пальцев она как раз достала до золоченой рамки.
Сумку Кати положила рядом с собой. Услышав, что тетя Дёрди сказала: "Закройте книгу для чтения", - немедленно вынула учебник. Ведь у них в классе всегда так было: если учитель говорит "закройте", - значит, сейчас будет спрашивать, ну, а отвечать все же удобней с открытым учебником, чем с закрытым. Правда, по мнению Надьхаю, отвечать вообще радости мало.
Тетя Дёрди спрашивала наизусть стихотворение, в котором рассказывалось про какого-то мальчика, чей папа много работает, но все же хороший человек. Что там произошло с ними дальше, Кати не уловила, потому что, дождавшись наконец, когда две сидевшие перед ней девочки перестанут оборачиваться, стала разглядывать их сама. У одной волосы были совсем белые и так коротко подстрижены, что виднелись мочки ушей. Кати разглядела надпись у нее на тетрадке: девочку звали Като Немеш. Весь урок она просидела неподвижно, заложив руки за спину.
"Эта вроде нашей Эржи Лакатош, - вспомнила Кати. - Эржи тоже была самая лучшая в классе: и не пикнет никогда!.. Шариков у нее не хватало".
Соседку Като звали Борбала Феньо; она была длинная как жердь. И все время чистила-начищала свои ногти. А иногда вдруг прерывала это занятие и поднимала руку; когда же ее вызывали, отвечала, раскачиваясь всем телом то вперед, то назад. Кати подумала: а могла бы она вообще произнести хоть слово, стоя спокойно?
В соседнем ряду, том, что шел вдоль окон, ближе всех к Кати сидел мальчик с лошадиными зубами. Кати сейчас же окрестила его про себя Коняшкой. Он тоже не очень старался слушать стихотворение и целый урок рисовал что-то. Очень скоро выяснилось, что это было. Он вырвал из тетради листок, на котором рисовал, и показал его Кати. Вокруг него ребята давно уже хихикали. На листке была нарисована девочка в длинной юбке с разлетавшимися по сторонам косичками. Лицо нарисованной девочки было все затушевано черным карандашом, из чего Кати сразу поняла, что рисунок изображает ее.
Коняшка, гримасничая, размахивал листочком. Губы у Кати тоже растянулись в улыбку. А где-то внутри, глубоко-глубоко, там, куда не мог заглянуть ни Коняшка, ни, пожалуй, сама тетя Дёрди, накипали слезы.
- Кати, ты почему не слушаешь? - донесся вдруг до нее голос тети Дёрди.
То и дело взлетавшие красные бантики на концах черных кос окончательно увяли. Поверх голов весело пересмеивавшихся ребят она смотрела в окно. В окне видно было небо, маленький, в ладошку, светло-голубой кусочек. Дома они в это время бежали бы с Надьхаю сломя голову вдоль железной дороги, прыгали бы, смеясь, со шпалы на шпалу, пока рельсы не свернут в сторону, потом кубарем скатились бы с насыпи вниз, на траву, и, бросившись навзничь, лежали бы и долго-долго смотрели в голубое небо - до тех пор, пока не заболят глаза...
Раздался звонок. Дежурный выгнал всех в коридор. Выгнал и Кати, которая дольше всех задержалась в классе, - все сидела, опустив голову на руки, и смотрела не отрываясь на клочок неба за окном.
Высокая девочка с косами - волосы у нее были заплетены совсем как у Кати - тоже выходила из класса с опозданием. Глазищи у нее были что пуговицы от пальто. Она подняла свои глаза-пуговицы на Кати и сказала:
- Привет!
- Привет! - отозвалась Кати и бросилась вперед.
- Не лети, - остановила ее девочка.
Кати задержалась в дверях.
- Меня зовут Мари Гараш, - сказала большеглазая, догнав Кати. - Смотри, а у нас с тобой ленты совсем одинаковые!
- Ага! - кивнула Кати и спросила: - Ты знаешь, кто это там, на картине?
- Который? Тот, что с усами? - уточнила Мари.
- Нет, вон тот, в фуражке, - показала Кати на фотографию в золотой рамке.
- Так ты и этого не знаешь? - ужаснулась Мари Гараш. - Это же Гагарин! Который к звездам летал!
- Ну и проваливай! - буркнула Кати и отвернулась.
Она страшно рассердилась. И не в том вовсе дело, что на ее вопрос Мари сказала: "Ты и этого не знаешь!" Если б знала, не спрашивала бы, ясное дело, но за нос себя водить она не позволит! К звездам он, видите ли, летал! Еще чего придумает! На крыльях может человек взлететь к звездам, про это Кати и сама уже слышала, но чтоб вот этот, в простой солдатской фуражке... Надо же такую чушь выдумать!
Но на следующем уроке она все же то и дело поглядывала на фотографию. Уж очень уверенно смотрит молодой военный на классную доску, - может, большеглазка все-таки правду сказала?
А только зря этот военный улыбался, глядя на доску; тетя Дёрди написала там такой сложный пример на умножение, что Кати уж и не чаяла дожить до звонка.
На этот раз она первой вылетела из класса, чтобы не слышать, как командует дежурный и гонит всех вон. Она остановилась в оконной нише и стала смотреть во двор. Пересчитала деревья, потом кусты, потом опять деревья, потому что забыла, сколько насчитала.
Коняшка остановился возле нее и хотел что-то сказать, но Кати не замедлила посоветовать ему:
- Иди-ка ты к черту!
Мальчишка исчез.
Уголком глаза Кати следила за одноклассниками. Почти все собирались завтракать и вынимали из салфеток или прозрачных нейлоновых пакетиков принесенные с собой бутерброды. У Борбалы Феньо между кусочками хлеба виднелся краешек колбасы. Кати проглотила слюну. Вот смешно: всего только два часа назад она съела на завтрак большущий кусок хлеба с маслом, но сейчас, когда все вокруг стали закусывать, у нее просто живот подвело от голода. А ведь дома она, бывало, добиралась восвояси лишь под вечер, прослонявшись целый день с ребятами, и никому из них в голову не приходило, что надо бы подкрепиться!..
И тут к ней опять подошла Мари.
- Ты не принесла с собой завтрак? - спросила она.
- Нет.
- Хочешь хлеба с маслом?
Кати в знак согласия небрежно передернула плечами.
- Отламывай! - протянула ей свой кусок Мари.
Кати протянула руку, но Мари вдруг отшатнулась.
- Ух, какие грязные у тебя руки! Поди помой сперва.
- Да мне и есть совсем не хочется! - воскликнула Кати. - А ты проваливай отсюда, слышишь?
В этот день она ни с кем больше не разговаривала.
5