Пускай мой труп тебе напомнит
Мою горячую любовь…
Динка, широко раскрыв руки, неслась на этот голос:
– Лина! Лина!
На террасу вышли Марина и Катя. Около кухни загремело корыто, голос смолк, и Лина с мыльной пеной на руках бросилась навстречу Динке. Перехватив ее на дорожке и прижимая к своей груди, она взволнованно повторяла одни и те же слова:
– Крохотка моя! Доченька моя! Глазочек мой!
А Динка, ухватив обеими руками ее круглое румяное лицо, заглядывала ей в глаза, тревожно спрашивая:
– Ты уже побыла замужем, Лина? Ты приехала насовсем? Ты больше никуда не уедешь?
Глава 52
Не наездишься, не находишься…
Лина бегает из комнаты в кухню. Она приехала поздно и сразу взялась за работу. Она печет, варит, стирает. Динка сидит на траве, обхватив руками коленки, мыльные брызги летят ей в лицо, но так уютно сидеть около Лины, такой душистый теплый пар вырывается из раскрытой двери кухни… Динка грызет тугие рожки, которые привезла ей Лина, и болтает обо всех делах: о Кате, которая готовит обед, держа под мышкой поваренную книгу, о кастрюлях, которые она, Динка, чистила песком и топила в бочке с водой, о пустой кухне, где по вечерам так темно поблескивают стекла окон… Динка рассказывает просто и весело, но Лина не смеется: крупные слезы ползут по ее щекам и падают в мыльную пену.
– Не наездишься, не находишься… – громко шепчет она, громыхая корытом.
Лина полощет белье и, сложив его в большой таз, развешивает на веревке; Динка вертится тут же и подает ей мелкие вещи, Лина бежит в кухню, месит тесто, лепит пирожки, а Динка сидит на ее кровати и лижет ложку со сладкой начинкой… Только к вечеру кое-как освобождается Лина.
– Вот пироги вам на неделю… Обед на два дня, разогревать будете, кисель детям, яблочки печеные… – говорит она, вытирая фартуком раскрасневшееся потное лицо.
– Посиди с нами, Лина! Все равно всего не переделаешь! Ну что ты так беспокоишься? – говорит Марина.
– Ночи не сплю, все думаю… А тут приснилось под пятницу, будто Динка ко мне в кухню стучится. "Лина, – грит, – дай пирожка". Проснулась я и свету невзвидела. Так бы обернулась птицей и полетела сюда…
Вечером приезжает Олег. Вся семья усаживается на крылечке.
– Ну, как живешь, Лина? – с сочувствием глядя в печальные глаза Лины, спрашивает Олег. – Как Малайка?
– А что наша жизнь! Подневольные мы обое. Я за птицей хожу, еле вырвалась нынче… Малай Иваныч тоже всегда занятой… Вот и рвется душа на все стороны… Отпросилась нынче, а теперь уже не скоро опять приеду… Отрезанный я ломоть. Не наездишься, не находишься… – говорит Лина.
Марина подсаживается к ней на крыльцо и, обняв ее, говорит:
– Линочка! У нас с Олегом большие планы… Мы, наверное, уедем на Украину…
Лина, всплеснув руками, с молчаливым испугом смотрит ей в лицо. Дети тоже замирают от неожиданности.
– Не пугайтесь, не пугайтесь! – улыбается Марина. – Мы и Лину с Малайкой возьмем с собой.
– Меня его графское сиятельство переводит в черниговское имение, понятно? – вмешивается Олег. – Ну, а куда иголка, туда и нитка! Марина и Катя подхватят детей под мышку, а Малайка – тебя, и мы всей семьей двинемся на новое место.
– Батюшки! У вас, значит, жить будем? – повеселевшим голосом спрашивает его Лина.
– Нет, мы в Киеве, а он – в Чернигове, это недалеко… В Киеве у нас много друзей: Малайку устроим куда-нибудь на завод и жить будем все вместе… – мечтает Марина.
– А я буду к вам приезжать! – весело заканчивает Олег.
– Господи! Хотя бы так-то… Настрадались мы в этом городе – одних обысков да беспокойств сколько было! Поедем, коль, отседова! И мы с Малай Иванычем около вас будем! Только вот местов нигде нет… Устроим ли Малай Иваныча-то? – беспокоится Лина.
– Устроим, – кивает головой Олег.
– Мама, мы правда уедем? А гимназия? Как же моя гимназия? – волнуется Алина.
– Мама, где эта Украина? Далеко отсюда? – с замиранием сердца спрашивает Динка.
– Ну, пристанете теперь! – машет рукой Марина. – Во-первых, это еще не скоро. Я даже не хотела вам говорить!
Алина и Динка успокаиваются, а Лина снова пригорюнивается. Но Марине уже не до нее: брат что-то тихо спрашивает, нетерпеливо смотрит на часы… Они отходят в сторону и, стоя вместе с Катей у перил, о чем-то тихо беседуют. Динке делается обидно за Лину, ей кажется, что все о ней забыли.
"Вот какие! – думает она. – Могли бы потом посекретничать!"
И, обняв Лину за шею, она тихо шепчет ей на ухо:
– Мы везде вместе будем. Куда бы ни поехали…
Лина молча прижимает ее к себе. Сестры еще долго шепчутся с братом, но Марина показывает глазами на притихшую, словно осиротевшую Лину, и Олег громко предлагает:
– А ну-ка, Лина, чернобровая дивчина, споем украинскую песню! Подхватывайте, сестрички! "Сидит голубь на дубочку, голубка летае", – тихо затягивает он.
Сестры подхватывают мягкий украинский напев, Лина, не выдержав, вступает со второй… На крыльце делается тепло и уютно. Динка, положив на колени Лине голову, смотрит на звезды. Мелкие и крупные светящиеся точки усеяли темное небо… Вот упала, покатилась на землю одна звездочка… Куда она упала? Вдруг скатится прямо на нее, Динку, и запутается в ее волосах…
Маю жинку, маю диты в далекой Вкраине,
Раскроялось сердце мое на две половины… –
горько жалуется в песне казак, полюбивший в чужом краю дивчину… Казаку надо ехать на Украину, где остались у него жинка и диты…
– "Раскроялось сердце мое на две половины…" – жалобно повторяет песня, и не звездочка срывается с неба, а тяжелая Линина слеза падает на Динкину голову.
"Не наездишься, не находишься…" – вспоминает Динка, и непонятные Линины слова надолго остаются в ее памяти.
Что делать, если сердце Лины не может разорваться пополам… И, прощаясь в этот вечер со своей преданной нянькой, Динка старается не плакать:
– Я знаю, Линочка, у тебя разрывается сердце на две половины. Я потерплю… Все равно уж ты не находишься, не наездишься теперь.
Глава 53
Взрослые шепчутся
Динка не спит. Каждый день приходят к ней новые мысли, а иногда их собирается так много вместе со старыми, что невозможно заснуть. Трудно понять дела взрослых, но Динка уже знает, что они люди подневольные и стоит им только выйти за калитку, как суровая неволя сковывает все их желания. Плачет и рвется к ним Лина, но ее что-то не пускает. И сердце у нее раскалывается на две половины: одна – там, другая – здесь… Так, чем дольше живет на свете человек, тем больше узнает он плохого. То одно, то другое с ним случается…
Динка засовывает руку под подушку – там лежит узелок с Линиными гостинцами. Раньше, бывало, положишь в рот конфету и сразу успокоишься, а теперь от Лининых гостинцев еще горше на сердце… Бедная Лина! Динка кладет в рот маковку и, лениво разжевывая ее, машинально прислушивается к тихим голосам в соседней комнате. Там у мамы и Кати сегодня на всю ночь засиделись гости: Олег, Костя и Никич… Гости эти не чужие, но все-таки чего они сидят так поздно?
– Мышка… – шепчет Динка.
Но Мышка спит, отвернувшись к стене, а из маминой комнаты сразу открывается дверь, и Динка по привычке крепко закрывает глаза.
– Диночка, ты спишь? – шепотом спрашивает мама и долго стоит, наклонившись над кроватью.
Мама хочет, чтоб дети крепко спали, Динка, посапывая, молчит. Мышка спит взаправду, и мама на цыпочках выходит, плотно притворив за собой дверь.
"У взрослых все время секреты", – думает Динка. Но раз Леньке не грозит больше опасность, то можно не подслушивать. Разве только Костя скажет что-нибудь о Степане?
Но Костя говорит совсем другое:
– Марина! Вот, чтоб не забыть, ваш ключ от парадной двери. А этот – от черного хода. Я сделал два – один себе, один вам… Мне, наверное, придется некоторое время менять ночевки…
– Вы проходите через сарайчик? – спрашивает Марина, вешая около двери два ключа. – Через пустырь?
– Да, конечно, там очень удобно: на сарайчике висит большой замок, так что никаких подозрений… Отодвинешь доску, потом изнутри просунешь руку, откроешь замок – и сразу около двери. Замок без ключа, просто туго прикрывается… Очень удобно! – говорит Костя.
Динка вспоминает около черного хода их городской квартиры маленький дровяной сарайчик; он стоит в ряду других таких же сарайчиков для жильцов. На городской квартире никого нет, там вечно закрыты окна тяжелыми синими портьерами и в комнатах стоит нежилой, душный запах. Один раз они ездили с мамой в город и заходили туда… "Что делать Косте в их квартире, если там никого нет?" – удивляется Динка. Разговор кажется ей скучным, и, поворачиваясь лицом к стене, она закрывает глаза.
– На первые пять верст орловские рысаки. Дальше рабочие приведут три свежие лошадки, – говорит вдруг Олег.
Динка сразу открывает глаза:
"А! Катанье какое-то! Вот хитрые! Наверное, дядя Лека их к себе приглашает!" – думает она с завистью.
Но Костя говорит что-то другое:
– Имейте в виду погоду. Лодку может отнести по течению.
– Все это учтено. Держите на огонек папиросы, – отвечает Олег и начинает что-то тихо объяснять.
В разговор вмешиваются Катя и Марина, потом все стихает, и голосов почти не слышно… Под Динкиным окном хрустит песок; Динка осторожно приоткрывает окно, и сейчас же в комнату снова входит мама… Динка сонно ворочается… Мама укрывает ее и уходит… Разговор в комнате совсем затихает…
Потом Костя встает и выглядывает в сад.
– Там Алина, – говорит он, возвращаясь. – Удивительная девочка!
– Сашина дочка! – вставляет Никич. В его устах это высшая похвала.
Динка обиженно выпячивает нижнюю губу.
"Как будто только Алина Сашина дочка, – думает она, – а я и Мышка нет!.. Глупый этот Никич…"
Вообще она недовольна сегодня взрослыми – они так мало обращали внимания на Лину и весь вечер ждали Костю и переглядывались. Лина всего напекла, наварила, а мама так недолго посидела с ней на крыльце. Только что попели немного вместе. И дядя Лека плохо шутил, совсем не утешал Лину, а только сказал, что надо потерпеть… И на детей дядя Лека сегодня никакого внимания не обращал, как будто их вовсе нет на свете!
"Ладно, ладно! – думает Динка. – Можете совсем отказаться от своих детей! Мама тоже последнее время не разговаривает ни о чем, не читает вслух…"
Катя и та не обращает никакого внимания на Динку, даже не жалуется уже маме, все только своего Костю ждет да еще Мышку кормит гоголь-моголем. Динка чувствует горькую обиду, но сладкое воспоминание о гоголь-моголе заставляет ее залезть под подушку, в Линин узелок. Заложив в рот липкую конфету, она успокаивается. Конфета сосется медленно, а сон уже закрывает глаза. "Это не конфета, это тянучка", – с трудом соображает Динка, ей делается лень жевать…
А взрослые все шепчутся да шепчутся…
– Как бы не спутали все карты уголовники… Увидев подходящий момент, они тоже бросятся бежать, – говорит Марина.
– Все это учтено, – тихо отвечает Костя. Но Динка уже спит крепким сном, и прилипшая к нёбу тянучка до утра ночует у нее во рту.
Глава 54
На баштане
Динка просыпается поздно. На террасе, скорчившись в кресле, читает Мышка.
– Все уехали, – печально говорит она. – И Катя тоже…
Катя тоже? Это новость!
– А зачем уехала Катя? – спрашивает Динка.
– Наверное, что-нибудь купить. Она поехала с корзинкой, – говорит Мышка.
Динка бежит в кухню. Там возится Никич. Он скоблит ножом стол, вытирает испачканную мукой доску. От плиты пышет жаром, но на ней ничего не стоит. Динка поводит носом. В кухне пахнет чем-то печеным… Наверное, вчерашними пирогами, которые пекла Лина. Но почему же тут прибирается Никич?
"Странно, – думает Динка. – Лина никогда бы не оставила такой беспорядок…"
– Никич, – спрашивает девочка, – разве сегодня ты хозяйничаешь на кухне?
– Да нет, куда мне! Я так, маленько прибрал тут… – отвечает старик и выходит во двор раздувать самовар. – Иди на террасу, зови сестер! Сейчас чай будем пить! – кричит он со двора Динке.
Чай пьют с Никичем. Разливает Алина. Мышка, по своему обыкновению, держит на коленях книгу; Никич молча забирает у нее эту книгу и строго говорит:
– Пей чай с пирогами, а не с книгой! Успеешь еще начитаться!
На столе гора пышных пирожков, заготовленных Линой на целую неделю. Алина ест молча, маленькими кусочками. Мышка тоже понемногу отщипывает от своего пирога. Одна Динка уплетает с неизменным аппетитом. Откусит, взглянет на начинку, снова откусит, запьет чаем и первая встает из-за стола, захватив с собой еще два пирожка.
– Гулять, что ли, пойдешь? – спрашивает Никич.
Динка кивает головой:
– Ага!
Она торопится на утес. Сегодня они с Ленькой пойдут на баштан за арбузами.
Девочка бежит через сад к лазейке, и нырнув в нее, мчится по дорожке.
– Макака! – смеясь, окликает ее Ленька. – Куда бежишь? Вот он я!
– Пойдем на баштан? – не здороваясь, спрашивает Динка.
Широко раскинулся баштан. Густая шершавая ботва заплела его от края и до края. Из-за толстых корней и желтеющей вырезной листвы видны гладкие полосатые и темно-зеленые бока арбузов… Но посредине баштана угрожающе торчит высокий соломенный шалаш, к шалашу прислонено ружье, заряженное едкой солью, а рядом с шалашом сидит дед-баштанщик. Дед плетет лапти и гоняет мальчишек, потрясая своим ружьем, а иногда и стреляя по ним, как по воробьям. Но, несмотря на сердитого баштанщика и на его ружье, неподалеку от дороги, в зеленом овражке, поросшем густым кустарником, идет веселое угощение.
– Эй! – машет оттуда Трошка, завидев Леньку и Динку. – Идите сюда!
Ребята спускаются в овраг. Здесь, сидя на корточках, несколько мальчишек делят добычу. Между ними Трошка и Минька.
– Дайте и им, – указывая на подошедших, говорит Трошка. – Это тоже наши, с пристани!
– Пущай едят, – равнодушно говорит веснушчатый паренек в такой рваной рубахе, что кажется, от нее остались только грязный ворот и два рукава. – Ешьте, не жалко! – бросая Леньке арбуз, приглашает он.
Ленька не спеша берет арбуз, с размаху бьет его об камень и, разломив на две половины, подает лучшую Динке.
Мальчишки также бьют свои арбузы об камень, и все молча, сосредоточенно впиваются зубами в красную сахаристую мякоть, обливаясь соком и пряча в половине арбуза лицо.
Динка, держа свою половину обеими руками, тоже всасывается в арбуз… Пиршество идет молча, только семечки летят направо и налево в истоптанную и покрытую увядшими арбузными корками траву.
– Как выкатываете? – серьезно спрашивает Ленька, обтирая рукавом умытое сладким соком лицо.
Мальчишки охотно объясняют свой способ добычи.
– Вот он, – указывая на Миньку, говорит веснушчатый паренек, – обходит сзаду и починает клянчить: "Дедушка, дай арбуз! Дедушка, дай!" Ну, старик на него, конечно, кидается. А мы тем временем выкатываем…
– А сейчас уж он догадался, – говорит худенький черненький подросток, похожий на спугнутую птицу. – На Миньку не глядит, а обернется и стреляет! Вон Ваське чуть не полыхнул по заду!
– Ну, "полыхнул"! – откликается из-за арбузной корки рыжий как огонь Васька. – Я убег небось.
Динка слушает и с интересом оглядывает новую для нее компанию. Штаны и рубахи у мальчишек пыльные, грязные, залитые арбузным соком, коленки дырявые, протертые, но лица чистые, румяные, так чисто не отмыть бы их за неделю в горячей бане! И глаза у всех разные, а блестят одинаково! Динке нравятся и мальчики, и арбузы. А главное, уж очень вкусно зарываться лицом в розовую мякоть! Совсем не то что кусок арбуза на тарелочке!
И, восседая рядом с Ленькой на поваленном дереве, она проникается чувством товарищества.
– Ладно, – подумав, говорит Ленька и вынимает из кармана перочинный нож. – Сейчас иначе будем выкатывать! Я сам опробую! Дайте-ка мне вот тот, самый большой арбуз!
Мальчишки подают ему большой полосатый арбуз и с интересом смотрят, как он срезает у него широкое дно, вычищает середину. Потом меряет себе на голову, прорезает дырки для глаз и для носа… И снова меряет…
– Это ты так ползти хошь? – с жадным любопытством спрашивает рыжий Васька.
Мальчики придвигаются ближе, советуют:
– Около шеи-то пошире сделай… И глаза больше прорежь.
– Хватит, – говорит Ленька и встает. – Ложитесь у поля два-три… Будете подбирать… А чуть он за ружье – свистните… Пошли!
Ребята гурьбой двигаются за Ленькой. Динка бежит тоже.
– А ты сиди тут, – говорит вдруг Ленька.
– Сиди тут! – цыкают на Динку мальчишки.
– Вот еще! Я тоже посмотреть хочу! – сердится Динка.
– Сиди, говорят! – замахивается на нее рыжий Васька.
– Ну-ну! – грозно сдвигает брови Ленька. – Не тронь, а то перьев не соберешь!.. Макака, ты поглядеть хочешь? – ласково спрашивает он девочку. – Так вон там ложись, в бурьян, а то платье у тебя светлое. Поняла?
Динка кивает головой и идет в бурьян, густо растущий около баштана.
Мальчишки тоже словно проваливаются сквозь землю. Ленька, не доходя до баштана, надевает на голову арбуз и осторожно заползает в густую ботву… Арбузная голова его, слегка покачиваясь, иногда появляется над ботвой и, зарываясь глубже, появляется уже в другом месте… Динка с замиранием сердца смотрит на баштанщика. Ей кажется, что старик глядит именно в ту сторону поля, где ползет Ленька. Но вот арбузная голова поворачивает обратно, толкая перед собой срезанные по пути арбузы. Мальчишки, лежа в траве, подползают ближе, и каждый, подхватывая арбуз, откатывает его, словно по конвейеру, следующему… Последний скатывает добытые арбузы в овражек.
Ленька, покачивая арбузной шапкой, снова исчезает в ботве. Срезает он только самые большие арбузы и, путаясь в ботве, даже легонько пощелкивает их пальцами, чтобы определить зрелость. Потом, найдя, что достаточно, он вылезает из ботвы и, сбросив с головы арбуз, вытирает рукавом мокрое лицо.
В овраге идет веселое пиршество.
– Эх, здорово! Вот здорово! – восторгаются Ленькой мальчишки.
Динка весело смеется, показывая, как дед-баштанщик глядел на покачивающийся арбуз.
Снова, захлебываясь соком, радуются мальчишки, слышатся смех, веселые остроты.
– Ну, делитесь тут, – говорит Ленька и берет себе два арбуза. – Мы пошли!..
– Возьмешь арбуз домой? – спрашивает он около забора Динку.
– Нет, – говорит Динка. – Я боюсь… Скажут еще, что он краденый.
– Ну, я на утес занесу! Завтра придешь, будем угощаться! – говорит Ленька.
Динка нехотя идет домой.
– Пообедаю и выйду, – обещает она.