- Ну как, всё в порядке? - обратилась Даце к матери.
- Каждый человек самобытен, - подкалывая тут и там, говорила мать. - И в одежде, особенно у женщин, должно быть что-то своё, особенное: какая-то деталь, платочек, украшение. Ты, Байба, вышей на кармашке монограмму, и твоё платье не спутаешь ни с каким другим.
- Боковые швы прострочи сама, - приказала Даце.
- А если не получится?
- Распорешь и прострочишь снова.
Волнуясь, Байба села за швейную машину.
- Для первого раза отлично, - похвалила Даце. - У тебя есть хватка.
Байба радостно улыбнулась.
- Мне очень нравится шить, - призналась Даце. - Я поступаю в ПТУ швейников, а потом буду работать вместе с мамой.
- Да ты что?! В профтех идут те, кого в школе не держат, кто учится плохо, ну, всякие непутёвые.
- Кто тебе внушил такую чушь? Да у швейников конкурс больше, чем в медицинском училище.
Какое-то время обе молча усердно работали.
- А если ты вдруг почувствуешь, что шитьё не твое призвание?
- Дурочка, после ПТУ можно поступить в любой институт.
* * *
Целый месяц Байба мучилась сомнениями, думала, что делать: продолжать учёбу в школе или идти в ПТУ. Не было покоя ни днём, ни ночью. Не хотелось ни есть, ни спать. Всё валилось из рук.
- Что с тобой? - встревожилась мать. - Уж не заболела ли?
- Смотри, жена, как бы нам не стать преждевременно дедом и бабкой, - ухмыльнулся отчим, подозрительно взглянув на Байбу. Байба выскочила из комнаты.
* * *
Рейнис Кадикис с трудом привыкал к новой жизни. Она началась с бесчисленных запретов врачей: не курить, не волноваться, ничем не утруждать себя…
Пенсионер. Списали, как старую ненужную мебель. На книжной полке рядом с диваном тридцать две папки, своя на каждого воспитанника, начиная с пятого класса. Последний выпуск. Больше не будет. Школьный звонок никогда больше не позовёт его на урок. Остался лишь один звонок - к вечному покою.
Учитель в одиночестве терзал себя мрачными мыслями. Его воспитанники, счастливые от того, что избавились, наконец, от учёбы, разлетелись, кто куда.
Иногда на минуту забегала к нему учительница английского языка Марджория Шип. Пощебетав и оставив после себя аромат дорогих французских духов, исчезала, простучав своими "шпильками".
- Англичанка была, - каждый раз, потянув в себя воздух, безошибочно констатировала медсестра Милда. - Говорят, поедет в Англию, диссертацию пишет.
Вскоре после возвращения учителя из больницы его навестили Даумант с отцом.
- Принесли тебе работу. - Мартыньш Петерсон положил на стол толстый, знакомый учителю пакет. - Времени у тебя теперь предостаточно. Только не переусердствуй.
- А стоит ли?
- Стоит. Ради наших павших товарищей и тех, кто остался жить.
- Многое уже запамятовалось, - сомневался учитель.
- Соберемся и всё вспомним.
Погрузившись в работу, Рейнис Карлович не сразу услышал тихий стук в дверь.
- Ты, Байба? Вот и прекрасно! - обрадовался он. - Присаживайся, вон стул. Хочешь чаю?
- Спасибо. Не хочется.
Вазочка с конфетами в руке учителя чуть дрожала, но глаза смотрели молодо, веселее, чем до операции.
- Я хотела… Мне… - заикаясь начала Байба. - Вам не нужно помочь что-нибудь?
Учитель увидел в глазах Байбы смятение и растерянность.
- Спасибо, детка. Тётя Милда каждый день меня навещает. Не знаю, как бы я без неё справлялся.
- Ну, тогда… - Байба встала. - Я пойду.
- Никуда я тебя не пущу. Ну-ка выкладывай, что у тебя? Отчим обижает?
- Нет, - покачала головой Байба. - Я не знаю, как мне быть.
Она выложила учителю все свои сомнения. Стало легче.
- Как вы скажете, так и будет.
Рейнис Карлович долго молчал. Что он должен был сказать? Да и имеет ли он право вмешиваться в судьбу этой пятнадцатилетней девушки? Училище даст ей не только среднее образование, но и самостоятельность, независимость от отчима. А если профессия швеи ей не понравится? Страшно всю жизнь заниматься делом, которое не по душе. К тому же в школе будет больше времени для занятия музыкой и пением, а она их так любит!
- Профтехучилище, о котором ты говоришь, одно из лучших, - Рейнис Карлович продолжил вслух. - Ты ничего не теряешь. Настоящий талант всегда проложит себе дорогу, нужны только настойчивость и сильная воля. Я знаю - ты надеешься, что я тебе скажу, как поступить, но у меня нет такого права. Мы вместе можем взвесить все "за" и "против", но выбор придётся сделать тебе самой. Мне в молодости приходилось днём работать, а вечерами и по ночам учиться. Не было другого выхода. Но теперь иные времена.
- Спасибо вам. Я пойду.
- Подумай хорошо, не торопись. А если потребуется моя помощь, приходи, не стесняйся.
Дома, надев старый халат, Байба взялась за уборку комнаты. Она приняла решение. Ей стало радостно и легко, как будто гора с плеч свалилась. Громко напевая, девушка вытирала пыль с ненавистной ей "антикварной" мебели отчима, мыла пол.
У дверей раздался звонок.
- Зигмунд Донатович! - заволновалась Байба. - Что-нибудь случилось? Проходите в комнату.
Старый оперный певец молча сел, достал белоснежный носовой платок и вытер вспотевшее лицо.
- Случилось. Одна одарённая девушка бросила пение и забыла двух старых людей, которые её полюбили. Жена каждый день тебя вспоминает: "Почему наша Байба не приходит, не заболела ли?" Иду мимо и вдруг слышу - знакомый голос. Вся улица звучит. Вот и решил тебя навестить.
Байбе стало стыдно, что за своими заботами она совсем забыла про стариков. Но как сказать, что с пением покончено раз и навсегда?
- Я поступаю в училище, буду учиться шить платья и пальто. Для пения больше не останется времени, - залпом выпалила она.
- Не делай этого, - встревожился старый Ирбе. - Правда, вряд ли когда-нибудь ты будешь петь, как, скажем, Жермена Гейне-Вагнере, но в жизни случается всякое. Музыка обогащает душу человека, раскрывает перед ним такой громадный мир. Вспомни лицо певца или музыканта, когда он, забыв обо всем, целиком отдаётся музыке. Какая гамма переживаний! Однажды в молодости мне посчастливилось увидеть, как великий пианист Рубинштейн исполнял "Апассионату" Бетховена. Его пальцы, лицо, всё тело радовались, грустили, страдали. Последние аккорды - ив переполненном зале надолго застыла тишина.
Девушке до слёз стало жаль себя. Не плакать, только бы не заплакать!
- Я знаю, я всё понимаю, - Байба так сильно сжала пальцы, что они побелели.
- Ничего ты не знаешь. Ты лишь со стороны взглянула на волшебную страну музыки и даже не попыталась туда проникнуть.
- Зигмунд Донатович, можно я буду приходить к вам по воскресеньям?
- Конечно, детка. Ты всегда будешь для нас желанной гостьей и любимой ученицей.
* * *
Даце долго скрывала от своего одноклассника и лучшего друга Петериса решение поступить в училище. Тайну подруги выдала Байба, которую Петерис случайно встретил на улице. Он тотчас же кинулся к Даце.
Многочисленная семья Эрглисов ужинала. Посреди стола в большой миске аппетитно дымилась молодая картошка, в салате, обильно заправленном сметаной, блестели дольки огурцов и помидоров. Возле каждой тарелки стоял стакан молока.
- Петерис! - обрадовалась Даце. - В самый раз пришел. Садись с нами.
Возражения не помогли. Все потеснились. Рядом с Даце поставили табуретку. На тарелку положили картошку с салатом.
- Что случилось? - с тревогой спросила Даце друга, наблюдая, как нехотя он ест.
- Выйдем, поговорим.
- Кто сегодня дежурный? - Даце посмотрела на младших братьев.
- Мы, - отозвались Юрис и Марис, близнецы.
- Чтобы всё было в порядке: посуда вымыта, кухня прибрана. Приду - проверю.
Какое-то время оба молча шагали в сторону парка. Люди в надежде на вечернюю прохладу широко распахнули окна квартир, но с улицы несло накопившимся за день зноем, запахом асфальта и бензина.
Петерис шёл быстро, плотно сжав губы, глаза его недовольно сверкали за стёклами очков.
- Это правда, что ты уходишь из школы?
- Правда.
- Ты хоть чуточку соображаешь, что делаешь? С твоими-то способностями и в профтех! Ты же не дебилка!
- Это уже решено. И родители согласны.
- А как же я… как мы без тебя? Как убедить тебя, что ты не права? - Петерису было горько при мысли, что Даце не будет рядом с ним каждый день. - Восемь лет мы сидели за одной партой. Ничто не разрушило нашей дружбы: ни насмешки ребят, ни… Я так надеялся, что мы вместе кончим школу, поступим в институт и потом… - Петерис замолк, так и не сказав, что потом. - Как ты могла всё решить без меня?
В Кировском парке окрестные жители, выбравшись из пропитанных зноем помещений, наслаждались вечерним покоем. Медовый запах цветущих лип напоминал о деревенском раздолье, росистом луге, речной заводи с белыми кувшинками. Смеркалось. Улица Ленина светилась рекламными огнями.
На Бастионной горке Петерис взял Даце за руку. С минуту они смотрели на разноцветные струи фонтана в канале.
- Ты больше не сердишься?
- Как трудно мне любить того, кто от меня далек! - ответил Петерис словами Райниса.
- От твоего дома до моего 10 минут ходьбы. При желании всегда можно встретиться. Ты будешь читать мне свои новые стихи. По воскресеньям будем гулять вместе.
* * *
Даумант, узнав о решении Байбы, рассердился ещё больше, чем Петерис.
- Ты что, совсем рехнулась? Бросить музыку, пение и…
Но увидев полные слёз глаза подруги, он замолк: понял, почему Байба так решила. Даумант разозлился на себя за свою беспомощность. Будь он постарше, зашибал бы деньги. Тогда Байба не испытывала бы нужды и могла заниматься своей музыкой.
- Ещё же ничего неизвестно, - улыбнулась Байба. - Завтра в десять мы с Даце идём подавать документы. Возможно, нас и не примут.
- С таким-то свидетельством и характеристикой! Смешно.
На следующее утро Даумант с другой стороны улицы наблюдал за входом в училище. Стройная девушка с золотистыми косами танцующей походкой подошла к стеклянным дверям и, нисколько не раздумывая, открыла их. Две девицы в джинсах с минуту рассматривали металлическую вывеску с названием училища, потом, подталкивая друг друга, направились к входу. Полная девушка в пёстром платье и таком же платочке долго топталась у дверей, дважды проходила мимо, наконец, набравшись смелости, открыла дверь.
- Вот чёрт, одни девчонки, - чертыхнулся про себя Даумант. - Появится парень, пойду за ним.
- Сынок, присмотри за малышом, - попросила сгорбленная старушка. - Я забегу в магазин за картошкой.
Малыш уставился круглыми, как пуговицы, глазами на незнакомое лицо, потом громко заревел. Этого ещё не хватало! Увидит кто-нибудь из знакомых - засмеёт: чемпион по боксу подрабатывает няней. Вокруг столпились сочувствующие женщины.
- Для папаши как будто молод!
Даумант покраснел.
- Дай ему соску! Покачай коляску, что стоишь, как столб?! Ребёнок, наверное, мокрый. - Какая-то женщина сунула руку под одеяло. - Ну, так и есть.
Как быть? Ещё заставят перепеленать малыша прямо на улице, у всех на виду! К счастью, появилась старушка. Малыш умолк, как будто ему заткнули рот пробкой.
- Спасибо, сынок! - Старушка поставила полную сумку на решетку под коляской. - В магазине всё же подешевле, на рынке три шкуры дерут.
Даумант бросился через улицу.
- Где принимают документы?
Секретарша пересмотрела бумаги Дауманта.
- Придётся зайти к директору. Подождите минуточку в коридоре, я позову.
Девушки приходили и уходили. Почему их не вызывают к директору? Показался парень с тканью в руках и сантиметром вокруг шеи.
- Послушай, старик, будь человеком, скажи, что у вас за директриса? Мировая тётя, или?..
Парень насмешливо прищурил глаза.
- Новенький, да? На кофе вызывают, да? Наверно, отметки не очень, да?
Даумант молча кивнул.
- Плохо, сынок, плохо. Ради бога, только не заливай. У директрисы глаза, как лазеры.
- Даумант Петерсон! - приоткрыв дверь, позвала секретарша.
- Ну, всего! - кивнул парень.
- Садитесь. По латышскому - тройка, по русскому тоже, по физике - четыре, по рисованию - пять, это хорошо, по труду тоже отлично. Отметки у вас, прямо скажем не блестящие. Посмотрим характеристику.
Дауманта охватило тупое равнодушие. Он начал изучать дипломы на стенах.
- Почему вы выбрали именно это училище? - острый взгляд синих глаз пронзил Дауманта. Он даже под пыткой не признался бы, что сделал это из-за Байбы.
- Ребята говорили, что после окончания училища можно хорошо заработать.
- Значит, ради денег?
- Ну и что? Я же собираюсь не воровать, а честно зарабатывать, своими руками.
Директор помолчала.
"Не примет, сейчас даст от ворот поворот", - Даумант совсем сник.
- Есть профессии, которые оплачиваются куда лучше, и учиться надо только год. Зачем вам сейчас много денег, если не секрет?
- Затем, что отец пьёт, затем, что мать болеет и не может работать, затем, что сестра - мать-одиночка, и крыша дома вот-вот свалится на голову! - выкрикнул Даумант на одном дыхании.
- Успокойтесь! - в глазах директора появились добродушие и понимание. - Много ещё таких, кому жизнь подножку ставит. А мы можем принять только одного из четырех желающих. Через неделю приходи за ответом.
Даумант чувствовал себя, как после бани.
* * *
В вестибюле у списков принятых в училище толпа. Байба Балтыня, Даце Эргле…
- Как хорошо! Сядем рядом, ладно? И вообще будем держаться вместе.
Девушки взялись за руки.
Те, которых не приняли, не показывали виду, что расстроены.
- Ну и наплевать, вернусь в школу. Если б не мама, стала бы я сюда поступать. Мне это шитьё - как собаке пятая нога.
Низкорослая девушка украдкой смахнула слезу.
- Не хнычь, у тебя всё ещё впереди.
Это, без сомненья, был голос Дауманта. Байба обернулась.
- А ты что здесь делаешь?
- Можешь меня поздравить! Я первокурсник этого училища, - Даумант блеснул белозубой улыбкой.
- Не паясничай!
- Честное слово.
- Ну, знаешь! - Даумант никогда ещё не видел Байбу такой рассерженной. - Как тебе не стыдно?! У тебя же талант! Учительница рисования говорила…
- Не каждый, кто прилично рисует, становится художником.
Через некоторое время оба молча шагали по улице. Байба чуть не плакала. Будущее друга она представляла яснее, чем своё собственное: он должен стать известным художником. О нём будут писать в газетах: "Молодой многообещающий художник, наша надежда". Люди будут стоять в очереди, чтобы попасть на его выставки. Тогда Даумант наверняка забудет о ней. Нет, они всегда будут друзьями, будут делить вместе и радость, и горе.
- В прикладном я уже на композиции засыпался. Народу - тьма-тьмущая. Зимой многие ходили на подготовительные курсы при училище. Где мне тягаться с такими спецподготовленными?
Город утопал в летнем зное.
- Не дуйся, у меня и так настроение тысячу градусов ниже нуля. С мамой плохо, жалуется на боль в спине, а к врачу не идёт. Отец опять начал закладывать.
Байба слегка сжала ему руку.
Простила. Эх, жизнь-житуха! Как ты всё-таки прекрасна!
- Едем в Вецаки, искупаемся! - Едем!
Кажется, вся Рига, измученная жарой, искала спасения в воде. Море, словно заботливая мать, освежало, снимало усталость. Они купались, ныряли, брызгались, смеялись.
- Можно я расплету твою косу?
Байба положила голову на колени и ничего не ответила. Волосы огненным шёлком рассыпались по плечам и спине девушки. Дыхание Дауманта обжигало ей шею.
Дауманту хотелось кричать на весь мир "Я люблю тебя! Я люблю тебя!", но он только прошептал:
- Твои волосы пахнут лилиями.
Байба молчала. Ей было хорошо - так хорошо, как никогда в жизни. Вокруг раздавались смех, музыка из транзисторов, пронзительные крики чаек. Молодежь играла в волейбол, дети у кромки воды строили песочные замки. Даумант и Байба ничего не замечали, будто какая-то стена отгородила их от всего мира.
"Догадывается ли она о моих чувствах? - думал Даумант, глядя, как лёгкий ветерок играет волосами Байбы. - О чём она сейчас думает? Может, о Тагиле?"
- Идём купаться! - Даумант схватил Байбу за руку, и они помчались к воде.
Они опять купались и загорали. В киоске на пляже купили пирожки и мороженое. Байба кидала крошки чайкам. Птицы с криком на лету хватали их.
- Ой, спина обгорела.
- Пойдём против солнца. Я ещё никогда не была у устья Даугавы.
- Пошли.
И они рука об руку зашагали в сторону Мангальсалы. У небольшой мелководной речушки Даумант остановился.
- Здесь когда-то было устье Даугавы. В конце XVI века, в половодье, река пробила себе новое - теперешнее русло, а старое называют Вецдаугавой.
- Откуда ты это знашь?
- На берегу Вецдаугавы, на улице Айру, живёт мой дядя. У него есть моторная лодка. Хочешь, я когда-нибудь тебя покатаю? Я знаю место, где цветут колоссальные водяные лилии.
У устья Даугавы они остановились. На конце мола, выложенного валунами, мигнул маячок. На противоположном берегу ему ответил другой маяк - побольше. В морские ворота входил многоэтажный пассажирский теплоход. Звучала музыка.
Зачарованные, они долго смотрели, как солнце постепенно погружалось в море, расстилая до берега сверкающую дорожку.
- Ну, и влетит мне! - опомнилась Байба.
- Здесь поблизости должна быть автобусная остановка.
Они побежали по дамбе вдоль правого берега Даугавы. Огни бакенов торопились вместе с ними.
Дома Байбу встретили враждебным молчанием. Роланд уже спал, а мать с отчимом смотрели по телевизору фильм.
- Можете меня поздравить, я принята в профессионально-техническое училище. Через три года буду дипломированной портнихой, - сообщила Байба.
- Что ты сказала? - мать не сразу поняла, в чём дело.
- Портниха? - Это хорошо. По-моему, ты это отлично придумала, - похвалил отчим. - У хороших портних в наше время золотая жизнь: будет вдоволь и денег, и дефицитных вещей.
- Вечно ты со своими вещами, - недовольно прервала его мать. - Не делай глупостей, Байба! Вернись в школу и продолжай учиться музыке!
Она уже успела похвастать своим сотрудницам, что дочь её-станет знаменитой певицей.
- Нет, мама, я всё хорошо обдумала, - грустно улыбнулась Байба. - В училище бесплатно одевают, кормят и уже на втором курсе платят за работу на практике. Через три года я смогу полностью сама себя обеспечивать.