- Приятно получить такую посылку, - вежливо сказала Агнешка. - Пан Франтишек, наверно, очень любит чай?
- Хм!.. - Пани Леонтина растерянно взглянула на мужа. - Мы оба его любим… но все это не для нас.
- Посылку прислали не вам?
- Нам. Но все пойдет на продажу. К чему нам все это?
- Правильно, Леоня. Когда ты завариваешь чай, он в сто раз лучше всякого заграничного, - сказал старик и галантно поцеловал жене руку. - А я больше всего люблю котлеты с кашей! С моими-то зубами… - Пан Франтишек радовался как ребенок. - Знаешь, Агнешка, после каждой посылки мы закатываем такой пир, что только держись! "Пей душа, гуляй душа!"
- До пира еще далеко. Надо сначала продать вещи, - возразила пани Леонтина. - Пока пани Анеля все это устроит… А она утром на меня обиделась! Теперь неделю к нам не заглянет. Какая жалость! Что же делать?..
И улыбка, такая редкая гостья на лице пани Шафранец, бесследно исчезла. Щеки старухи обвисли, голова затряслась, казалось, пани Леонтина произнесет обычное: "Ну и дела!"
- Может, я могу вам помочь? - спросила Агнешка, которая еще не совсем понимала, о чем речь и при чем тут медсестра.
Старики переглянулись.
- Может, написать записку Стефе? - предложил старик.
- Может, и так, Франек. Но подождем несколько дней, а после позвоним ей, - задумчиво проговорила старушка.
Агнешка все время порывалась уйти, но ей было неловко. Теперь, воспользовавшись случаем, она предложила:
- Давайте я позвоню. Я как раз сегодня вечером буду у подруги, а у них есть телефон.
- Ты славная девочка, - опять похвалила ее пани Шафранец. - А это теперь такая редкость… - И, выдвинув ящик стола, она стала что-то искать. - Где-то здесь у меня был записан номер телефона, сейчас найду… Вон он! Скажешь так: "Пани Шафранец получила посылку и просит вас зайти". Запомнишь?
…Оба мальчика давно сидели на кухне. Михал решил приходить пораньше, чтобы активно бороться с вредным влиянием Агнешки на Витека.
- Ну что, видела? Что им прислали? - бросился Витек к Агнешке. И, встретив ее удивленный взгляд, пояснил: - Мне мама сказала. У пани Леонтины не хватило денег на пошлину, и она у нас заняла.
Агнешка рассказала все, что видела и слышала, а потом спросила:
- А что у них вышло с пани Анелей? Старушка меня просила позвонить какой-то Стефе, потому что пани Анеля сердится на пани Леонтину.
В это время за дверьми радостно заскулил Пимпус. Его хозяйка входила в переднюю: легка на помине.
Витек, тут же опередив Агнешку, доложил:
- Шафранцы посылку получили. Огромную. Тяжелую.
- Да? Значит, пан Франтишек от радости пляшет краковяк! - сказала медсестра.
Старик всегда, если бывал в хорошем настроении, начинал слегка приплясывать.
- Ну и слава богу! Для них это праздник! - сочувственно добавила пани Анеля. Внезапно писк Пимпуса ей напомнил об утреннем происшествии, и она нахмурилась. - Но мне до этого дела нет! Пусть радуются! Меня это не касается.
- Они Агнешку попросили позвонить Стефе, - равнодушно сообщил Витек.
- Этой спекулянтке?! - не выдержала пани Анеля, но тут же заученно повторила: - Меня это не касается. Решительно!
- Ты зачем сказал ей? - набросилась на Витека Агнешка. - Может, пани Леонтине это не понравится?..
- А кто такая Стефа? - полюбопытствовал Михал.
- Бывшая служанка Шафранцев, - пояснил Витек. - Спекулянтка! На барахолке шмотками торгует. Полцены даст, а то и меньше.
- Как! Значит, она их просто ограбит, чтобы нажиться? - возмутилась Агнешка.
- А ты думала, она своих денег прибавит? - ехидно заметил Михал. - А медсестра, думаешь, за красивые глазки станет с этим возиться? Черта с два!
- Брось, Михал, брось! Не знаешь, так молчи! - заступился за медсестру Витек. - Зачем ты так говоришь? Пани Анеля честная!
- Черта с два! - повторил Михал.
- Ты не веришь, что люди могут помогать друг другу просто так? - спросила Агнешка, пристально посмотрев на Михала.
- Не верю! - твердо ответил он. - У каждого должна быть своя выгода.
- Э… сколько раз пани Анеля выручала твоего дядю! То таблетки, то уколы… Ну, и какая же ей от этого выгода? - спросил Витек.
Михал пожал плечами:
- Какая-то должна быть. Может, она за него замуж хочет выйти?
Слова Михала вызвали целую бурю веселья. Все живо представили себе, как толстая медсестра гуляет под руку с тощим и высоким механиком, - смешнее ничего не придумаешь. Михал тоже не удержался и прыснул.
- А ты тоже ничего не делаешь без выгоды? - допытывалась Агнешка.
- Ясное дело. Раз все, так все. Без исключения…
Агнешка недоверчиво посмотрела на него:
- Болтун ты, вот что. Только так говоришь.
- Зачем же мне так говорить?
В кухню заглянула пани Анеля:
- Агнешка, когда ты собираешься звонить?
- Вечером.
- Не звони, девочка, не надо. Я сама все улажу. Им ведь каждый злотый дорог.
- Сказать пани Леонтине? - вскочила девочка.
- Я сама ей скажу.
- Вот видишь, видишь! - радостно кричала Агнешка. - Пани Анеля по-настоящему добрая. Я это давно заметила.
- А я что-то не замечал!
- Потому что ты…
- Но-но, полегче, не умничай! - ощетинился Михал. - И хватит болтать, а то я из-за тебя этих сопливых упражнений не напишу и твоя тетка опять влепит мне пару…
Витека даже передернуло от негодования, и в то же время он не переставал удивляться… Какой все-таки Михал необыкновенный человек! Сильный, самоуверенный, независимый со всеми, будь то ребята или взрослые. Витеку совсем не хотелось быть таким, но если бы он даже захотел, то не смог бы. Не сумел бы! Ну, например, как Михал вел себя сегодня в школе…
Тут Витек вспомнил подслушанный в гардеробе разговор девчонок.
Вздох.
- Ты чего-нибудь не понимаешь? - участливо спрашивает Агнешка.
- Нет, все о’кей! - отвечает он поспешно. Не станет же он говорить Агнешке, что не понимает, почему девчонки интересуются Михалом, а не кем-нибудь другим из ребят. Витеку, разумеется, совсем ни к чему, чтобы им интересовались, но…
Это было на следующий день, в кухне. Ребята решили во время занятий делать небольшие перерывы, чтобы немного размяться и поесть, если кто-нибудь проголодается; последнее относилось больше к Михалу. Вдруг Агнешка предложила:
- Хотите, проделаем психологический опыт?
- Это что? - спросил Витек.
- Ну, вроде игры…
- Валяй. Только я сбегаю за хлебом с маслом, - сказал Михал.
- Тогда побыстрей.
- Ладно, возьму без масла.
Когда Михал вернулся, Агнешка сказала:
- Значит, так. Даю вам по листку бумаги. Теперь внимание, я вам продиктую три слова, а вы образуете с этими словами три предложения. Любое. Первое попавшееся. Понятно?
- Да.
- Потом проверим, что получится.
- А это не розыгрыш? - недоверчиво спросил Михал.
- Нет. Сейчас сами увидите. Итак, диктую: "глазок"… Записали? Другое слово - "подошва". И, наконец, третье - "муха". Написали? Давайте листки. Внимание: читаю предложения Витека: "В темноте светился зеленый глазок приемника. Подошва высокой горы была усеяна цветами. Стекло дрожало, как муха, попавшая в паутину".
- Очень красиво, - одобрила пани Анеля, которая незамеченной пришла в кухню.
- А теперь твои предложения, Михал. "Большой глазок жира плавал в бульоне. Котлета была жесткой, как подошва. Муха в каше ни к чему".
Агнешка, читая, с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Михал спросил со злостью:
- Что тут смешного?
Но смех разобрал и Витека и медсестру. Агнешка не выдержала и тоже прыснула. Они катались со смеху, а при виде надутой, сердитой физиономии Михала закатывались с новой силой.
- Ну и ну! - сказала, вытирая слезы, медсестра. - Проявил ты себя, нечего сказать! Теперь выпиши и подчеркни: бульон, котлета, каша… Только компота не хватает… Ох, сил моих нет! Давно я так не смеялась!
Михал повернулся к Агнешке:
- Глупая шутка! Надо было предупредить, что писать нужно что-нибудь этакое. - Он помахал над головой руками. - А ты - любое, первое попавшееся. Вот я и написал.
- Не сердись, Михал. Это же психологический опыт. Он показал, что у тебя мало воображения. А смеялись мы потому, что у тебя вышло целое меню…
- Только поэтому, - подтвердила пани Анеля и вдруг спросила участливо: - Может, ты сегодня не обедал?
Михал, все еще сердясь, ответил резко:
- Вы о своем Пимпусе заботьтесь. Вон он у вас от жира лопается.
Витек и Агнешка онемели от ужаса: ну, теперь начнется! Но пани Анеля, как ни странно, осталась невозмутимой. Она погладила Пимпуса, которого держала на руках, и сказала:
- Я не очень ученая, но Агнешка правильно говорит: мало у тебя воображения. Будь его чуть больше, ты бы что-нибудь новое придумал. Я понимаю, тебе хотелось меня уколоть, но фантазии у тебя опять не хватило. Все-то ты на одном месте топчешься: все у тебя с едой связано. Ты мог бы выступать в передаче "Советы домашним хозяйкам". Да, воображения у тебя ни на грош, но что в тебе сидит наверняка, - добавила уходя, - это громадный солитер!
Слова медсестры произвели на Михала сильнейшее впечатление. Солитер! Что-то омерзительное! Сидит в человеке и не может насытиться: человеку приходится есть за него и за себя. Бр-р!
Первой заговорила Агнешка.
- Нет, мне кажется, что это не так… В ком сидит солитер, тот обычно худой, высохший, а ты выглядишь крепким, здоровым. И даже старше своих лет.
- Верно! - подтвердил Михал и даже надулся от важности. - А на воображение я чихать хотел. Зачем оно нужно? Скажи, зачем, раз ты такая умная. Только не изворачивайся, а говори напрямик. Ну?
- По-моему… - начала медленно Агнешка, подыскивая нужные слова, - … по-моему… воображение необходимо в любом деле… оно помогает…
- Чем? Чем? - торопил Михал. - Приведи пример. Докажи, ты, философ!
- Помогает открыть что-нибудь новое, исправить или переделать старое… - продолжала она свои рассуждения. - Помогает понять другого человека, представить, что он чувствует.
- А какое мне до этого дело? Пусть себе чувствует что хочет. Ни к черту твои объяснения! И вообще, много задаешься! Думаешь, ты умнее всех? А знаешь, ты кто? Служанка при тетке!
Агнешка так подпрыгнула, что стол закачался.
- Не прыгай. Это всем известно. А то стала бы тебя тетка держать!
- Михал, - вмешался Витек, - чушь болтаешь! Агнешка живет у тетки так же, как ты у дядьки!
- О нет! Тут большая разница! За меня мама деньги присылает!..
- Я пойду… я уже все сделала, - поднялась Агнешка из-за стола с таким растерянным видом, что даже Михал был озадачен.
- Постыдился бы! - Витек был возмущен до глубины души. - Что за гнус в тебе сидит! Ко всем пристаешь, всех изводишь!
- А что я такое сделал? - Михал был искренне удивлен. - Что я сказал? Неправду? Правду сказал. Нет разве? Ведь учительница ее содержит!
- А тебе какое дело?
- А какое ей дело, есть у меня воображение или нет? Все меня обсуждают, а мне слово вставить нельзя? Нет уж! Дудки! Я как говорил правду, так и буду всегда! Никто мне этого не может запретить! Понял? Правда для меня - все!
- Понял. А что ж ты про свою любовь к правде сегодня в школе забыл?
- ??
- Когда математик тебя похвалил за то, что ты меня хорошо подтянул. И что домашние задания у меня всегда сделаны.
- А-а-а… что я должен был говорить? Только время терять. Не все ли равно? Какая разница?
- Ну, и вышло, что ты отличный товарищ.
- А что? Нет?
- Ты только себя любишь! - сказал задумчиво Витек. - Ты все примеряешь, подходит тебе или не подходит…
- Все умные люди так поступают и тебе тоже советую. Что это ты мне речи толкаешь? Воспитатель нашелся! Одна кончила, так этот начал! Давно ты стал такой разговорчивый?
- У тебя научился!
- Вот видишь, значит, со мной водиться полезно, - сразу подобрел Михал. - Еще тебе надо мышцы подкачать, а то смотри, какой ты хилый. Слушай, а может, это у тебя солитер?.. Умора! А?! Ох, сказал, и сразу есть захотелось! - рассмеялся он и помчался к себе в комнату.
После ужина, укладывая в портфель учебники и тетради, Михал взглянул на тетрадку с сочинением и даже поморщился. Учительница велела ему дать тетрадку на подпись дяде. Церемонии! За стенкой живет, а надо ей, чтобы дядя расписывался.
- Дядя, подпишите, - сказал Михал, подсунув Чернику тетрадь. - Пани Толлочко велела.
- Зачем? Под одной крышей живем…
- То-то и оно, - начал было Михал.
Но тут механик заметил злосчастную двойку, поддерживаемую двумя жирными минусами.
- Ой, двойка!
- Двойка.
- Мне это не нравится. А ты так легко говоришь!
- Мне тоже не нравится, но раз пани Толлочко взъелась на меня, то хоть из кожи лезь, ничего не сделаешь…
- За что же она на тебя взъелась?
- А я знаю? Может, из-за кошки? Я случайно впотьмах наступил ей на хвост. Ну, кошка как заорет, учительница выскочила - и на меня!
- А ты небось в долгу не остался: я тебя знаю.
- Даже ни-ни! Что ж я, дурак? Не знаю, что значит с ней заводиться? И вот видите, отомстила.
- Так-так, отомстила. Ну, давай тетрадь. Что ж тут так мало?
- Я не виноват. Был бы товарищ дома, я бы побольше написал. Я, наверно, раз пять звонил, и никто не открыл.
- Не мог про другого товарища написать? Про Витека, а? Или из головы выдумать.
- Другие очень далеко живут. А Витек не в счет, потому что слишком близко, а выдумывать я не умею. Для этого нужно иметь это… как его… воображение. А у меня нет. Даже Агнешка сказала, что нет.
- Ох, Михал, Михал, не хочешь ты ладить с людьми. Смотри: Агнешка со всеми по-хорошему, и о ней никто слова плохого не скажет.
Глава IX
По воскресеньям обычно бывало тихо: никто никуда не спешил, не стучался в ванную, не нервничал из-за того, что на газовой плите некуда поставить чайник. Жильцы поднимались поздно. Иногда занимались уборкой, стиркой, гладили белье, готовили обед - тот особенный воскресный обед, который люди едят не торопясь, всей семьей.
Но иногда случались и мелкие конфликты.
Этот воскресный день начался просто ужасно.
- Здесь было ровно шесть котлет! Ровно шесть! - завопила с самого утра старушка Шафранец и стала показывать выскочившим соседям содержимое кастрюли. - А теперь их четыре! Я всегда беру в магазине такой кусок мяса, чтобы у меня выходило шесть котлет. Конечно, до войны я этого не делала, этим занималась прислуга. Но какие тогда были котлеты! Не то что теперь! Разве можно сравнить! Но и эти кошка сожрала!
- Что же вы так кричите?
- Буду кричать! Лопнуло мое ангельское терпение! Больше такое вынести невозможно…
- Ах, поберегли бы сердце, пани Леонтина. Здоровье свое пожалейте! Стоит ли из-за каких-то котлет поднимать такой трезвон? - увещевала старушку медсестра и добавила веско: - По крайней мере, теперь уже никто не сможет обвинить моего Пимпуса.
- Разве я когда-нибудь говорила что-нибудь плохое про вашего Пимпуса? Упаси меня бог! Это же воспитанная собачка. И потом, он бы ни за что не смог прыгнуть на балкон за котлетами. Он для этого слишком толст. А кошку я уже не раз оттуда прогоняла!
- Почему же она не съела все котлеты? - задумчиво произнесла пани Анеля.
- Побойтесь бога! Вам мало, что она съела две? Вам хочется, чтоб мы совсем без обеда остались? - Пани Леонтина готова была пустить слезу, она даже предусмотрительно извлекла из кармана платочек.
- Нет, нет, что вы?! - замахала на нее руками медсестра. - Вы меня не так поняли! Я имела в виду аппетит кошки! Если она забралась в кастрюлю, она должна была съесть все котлеты…
- Может, она вполне насытилась двумя, а остальные оставила на после. Это же большие котлеты. С кулак. Посмотрите! Нет, я этого так не оставлю. Я сейчас же иду к учительнице и выскажу ей в лицо все, что я думаю о ее кошке!
Медсестра пыталась удержать старушку и даже высказала предположение, что котлеты съела не кошка учительницы, а какая-то пришлая, чужая кошка, одна из тех, которые ютятся в развалинах и орут ночами под окнами. Но этим она только подлила масла в огонь.
- Если бы в доме не было кошки, сюда бы не сбегались коты со всей Варшавы! Мало, что они спать не дают, так еще хватают из кастрюль котлеты! Нет, я этого так не оставлю!
Михал был вне себя от радости. Ну, теперь Агнешке несдобровать! Так ей и надо! Теперь она перестанет носиться со своей Кисулей. Может, и вообще в кухню перестанет ходить. И тогда они с Витеком снова будут заниматься вдвоем, как раньше.
Доставая из кладовки кастрюлю с бигосом, Михал случайно сдвинул крышку с маленькой кастрюльки Шафранцев. Мальчик хотел накрыть ее обратно и вдруг, случайно заглянув в нее, оцепенел.
- Вот так номер! - пробормотал он, потрясенный. - Вот так номер!
В это воскресенье пани Толлочко после обеда не прилегла отдохнуть. Из большого шкафа, где все было сложено ровненько, как по линейке, она достала внушительного вида корзину с крышкой.
- Как ты считаешь, Агнеся, кошка отсюда не выпрыгнет? - спросила она племянницу и, заметив в глазах девочки испуг, пояснила: - Не пугайся. Я совсем не собираюсь держать Кисулю в этой корзине. Просто я в ней отвезу кошку в Констанцин к пани Кобежицкой. Она очень любит кошек.
- Вы собираетесь отдать Кисулю?
- Да.
- Насовсем?
- Насовсем, - сказала твердо учительница, стараясь не замечать слез в голосе девочки. - Ты же видишь, что делается. Разве можно так жить дальше? Что бы в доме ни случилось, во всем бедная кошка виновата. Не могу же я ее держать взаперти, как собаку…
- И вам… не жалко ее отдавать?
- Я думаю, что без нее нам будет спокойней. И в доме чище, - уклончиво ответила пани Янина.
- Тетя, я буду за ней ухаживать.
- Нет, нет, не уговаривай меня… Знаешь, почему я завела кошку? Из-за мышей. Как только Петровские купили мышей, я тут же выпросила у пани Кобежицкой кошку. Я панически боюсь мышей. Мне все время казалось, что они выбегут из клетки и начнут носиться по всем комнатам. Теперь мышей нет, значит, и кошка не нужна.
- Такая умная, такая славная Кисуля!.. - сказала Агнешка с мольбой в голосе.
Но учительница осталась тверда:
- Ты от нее быстро отвыкнешь… Мне нельзя нервничать. Ты же знаешь, что сказал доктор: если я буду постоянно нервничать, это для меня плохо кончится… Нет, нет! Кошку мы отвезем, и все. Собирайся. У пани Кобежицкой есть две внучки, твои ровесницы… тебе будет интересно.
- Нет, я останусь, - сказала Агнешка. - У меня много уроков. И почитать хочется… Вчера я не успела ничего приготовить, а сегодня из-за этой кутерьмы тоже.
- Вот видишь! Каждому для работы необходим душевный покой. Ну ладно, оставайся…
Агнешка солгала. Уроки она могла бы сделать и вечером. Но ей не хотелось сейчас никуда ехать. Не хотелось ни с кем знакомиться. Наверняка девочки начали бы расспрашивать, почему она живет у тети, и где ее мамочка, и где ее папочка… А у нее не было бы сил отвечать…