Она вдруг остановилась, а затем продолжила, резко сменив тему:
– Я сегодня всю ночь не спала – всю ночь!
– Ах, боже мой, как я вам завидую! – вздохнула Поллианна, поставив студень на маленький столик и удобно усаживаясь на стуле. – Мы так много теряем, когда спим! А вы так не думаете?
– Теряем – когда спим! – воскликнула больная.
– Да, когда можно было бы просто жить! Мне так жаль, что нельзя жить ещё и ночью…
Услышав это, больная вновь села на кровати.
– Да вы просто уму непостижимый ребёнок! – воскликнула она. – Послушайте! Подите-ка сейчас к окну и отдёрните шторы! – приказала она вдруг. – Мне охота на вас посмотреть!
Поллианна встала смеясь, но в смехе её послышались грустные нотки:
– Ах, боже мой, но ведь тогда вы увидите и мои веснушки! – вздохнула она, подойдя к окну. – А я только-только успела обрадоваться, что в вашей комнате темно и их не видно! Ну, вот! Теперь вы можете… Ах! – запнулась вдруг она, обернувшись к кровати. – Я была так рада, что вы пожелали меня видеть, но теперь я радуюсь ещё больше, потому что увидела вас! Никто дома не говорил мне, что вы… так красивы!
– Я – красива! – с горькой усмешкой повторила больная.
– Да, очень! Разве вы этого не знали?
– Нет, не знала, – сухо ответила Миссис Сноу.
Миссис Сноу прожила на свете сорок лет, последние пятнадцать из которых были истрачены попусту, ибо вместо того, чтобы радоваться тому, что у неё было, она все эти годы лишь сожалела о том, чего у неё не было.
– Ах, но ведь у вас такие большие карие глаза и такие красивые волнистые чёрные волосы, – проворковала Поллианна. – А я так люблю чёрные локоны! Знаете, как только я попаду на небо, то сразу же пойду к Боженьке и попрошу такие себе! А ещё у вас такие крохотные родинки на щёчках! Ах, Миссис Сноу, вы и в самом деле очень красивы! А если не верите, то посмотритесь в зеркало!
– Зеркало! – с горечью повторила больная, вновь откидываясь на подушки. – Да я теперь вообще забыла, что такое зеркало! И вы бы забыли, если бы лежали, как я, не двигаясь, целыми сутками!
– Конечно забыла бы, – согласилась исполненная сострадания Поллианна, – однако позвольте мне лишь показать вам вашу красоту! – воскликнула она и, подбежав к комоду, взяла лежавшее на нём маленькое ручное зеркальце.
Однако на полпути к кровати она остановилась и смерила Миссис Сноу оценивающим взглядом.
– Я думаю, что сперва ваши волосы надо привести в порядок, – предложила она. – Можно, я сделаю вам причёску?
– Да делайте что хотите, – нехотя согласилась Миссис Сноу. – Но будьте уверены, она долго не продержится.
– Ах, благодарю вас! Мне так нравится делать причёски! – восторженно воскликнула Поллианна и, осторожно положив зеркальце на место, взяла вместо него гребень. – Конечно, сегодня я постараюсь сделать всё по-быстрому – мне ведь так не терпится увидеть вас красивой! Но когда-нибудь непременно надо будет взять и полностью распустить все ваши чудесные волосы, чтобы сделать из них нечто потрясающее! – воскликнула она, убирая своими ласковыми пальчиками падавшие на глаза больной локоны.
Затем Поллианна принялась за дело. Трудилась она ловко и расторопно, то расчёсывая гребнем непокорные локоны, то поправляя выбившиеся на затылке пряди, то взбивая ради удобства Миссис Сноу подушки. А тем временем изрядно насупившаяся и в открытую издевавшаяся над стараниями Поллианны больная вдруг помимо собственной воли почувствовала, как радостно затрепетало её сердце!
– Всё, готово! – выдохнула запыхавшаяся Поллианна и, схватив из вазы гвоздику, украсила ею свою работу. – Вот теперь можно и посмотреть! – И она победоносно подняла зеркало.
– Хм! – крякнула больная, придирчиво разглядывая своё отражение. – По правде говоря, я не люблю розовые гвоздики. Мне больше по вкусу красные. Но какая разница?! Она ведь всё равно до вечера увянет!
– Да, но мне кажется, что вы должны этому радоваться, – рассмеялась Поллианна, – потому что ведь тогда вы сможете выбрать себе другую! Ах, как же вам красиво с такими пышными волосами! – удовлетворённо заключила она, любуясь собственным творением. – А вам нравится?
– Хм… Немного. Но всё это долго не продержится, ведь я день и ночь всё ворочаюсь и ворочаюсь с боку на бок…
– Да, конечно, – весело кивнула Поллианна. – Но и этому вы должны радоваться: ведь когда всё растреплется, я опять приду и сделаю вам новую причёску! А ещё вы должны радоваться тому, что у вас чёрные волосы. Ведь они так красиво выделяются на подушке – не то что мои, как солома!
– Да, возможно. Но я никогда особо не обольщалась по их поводу. На них так рано заметна седина! – возразила Миссис Сноу. Говорила она своим обычным недовольным тоном, но при этом всё ещё продолжала смотреться в зеркало.
– Ах, а я их просто обожаю! Вот бы мне такие! Вы даже не представляете, как бы я радовалась! – вздохнула Поллианна.
Миссис Сноу бросила зеркало и раздражённо отвернулась.
– Нет, детка, будь ты на моём месте – ты бы вообще ничему не радовалась! Ни чёрным волосам, ни мешкам с деньгами – если бы ты была прикована к постели, как я!
Поллианна нахмурила брови и не на шутку задумалась.
– Да, тогда, конечно, это было бы трудновато, – подумала она вслух.
– Что – трудновато?
– Ну, радоваться…
– Радоваться – когда ты прикован к постели много дней!? Да, ничего не скажешь, "трудновато"! – процедила сквозь зубы Миссис Сноу. – А ну-ка давай, попробуй, найди, раз ты со мной не согласна, – чему на моём месте можно радоваться?
К безграничному изумлению Миссис Сноу, Поллианна вскочила и захлопала в ладоши.
– Ах, вот это и есть, наконец, то, что надо! – воскликнула она. – То, над чем можно будет как следует поломать голову! Я теперь должна идти, но я обещаю вам, что буду всё время думать и думать над этим, пока не придумаю. А когда придумаю, приду к вам снова и скажу. До свиданья, Миссис Сноу! Большое спасибо вам за всё! До свиданья! – крикнула она уже из коридора и вприпрыжку выбежала на улицу.
– С ума можно сойти! – воскликнула Миссис Сноу. – Вот только… что же в конце концов она хочет всем этим сказать? – задумчиво произнесла она, глядя вслед своей гостье.
Поллианна ушла, а Миссис Сноу опять и опять вынимала из-под подушки зеркало и придирчиво рассматривала своё отражение.
– Похоже, что у этой малявки и впрямь золотые руки, – бормотала она вполголоса. – А ведь я и вправду в жизни не думала, что я красива! Да только что толку? – вздохнула Миссис Сноу и, уронив крошечное зеркальце прямо в постель, сердито заёрзала головой по подушке.
Однако всего лишь несколько минут спустя, когда Милли, её дочь, вошла в комнату, зеркальце уже не валялось на виду, а было тщательно припрятано от посторонних взоров.
– Ах, мама! У вас шторы отдёрнуты! – воскликнула Милли, не зная, чему больше удивляться – свету в комнате или гвоздике в волосах матери.
– Ну и что? – нагрубила ей Миссис Сноу. – Или раз я болею, то мне и солнца не видеть?
– Ах нет, что вы, мама! – стараясь как можно быстрее её успокоить, возразила Милли и протянула руку за лекарством. – Просто… Просто вы и сами знаете, как давно я вас уговариваю впустить в комнату хоть немного света, но вы всё не хотели…
Миссис Сноу не удостоила её ответа. Некоторое время она молча теребила пальцами пожелтевшее кружево на своей рубашке. Наконец она раздражённо сказала:
– Может быть, кто-нибудь соизволит подать мне новую рубашку – раз уж с бараньей похлёбкой у нас так туго?
– О чём речь, мама!
Неудивительно, что Милли рот открыла от изумления. Ведь прямо у неё за спиной стоял комод, в ящике которого лежали две новёхонькие рубашки, которые мать несмотря на все её уговоры вот уже несколько месяцев упорно отказывалась носить!
Глава 9
В которой говорится о "том господине"
Когда Поллианна в следующий раз встретила "того господина", на улице было пасмурно и сыро. Однако она приветствовала его своей обычной радостной улыбкой.
– Сегодня не очень-то погодка, – как ни в чём ни бывало сказала она. – Хорошо, что дождь не всё время идёт, правда?
Однако в этот раз господин не обернулся и даже не крякнул. Поллианна решила, что он её, конечно же, не слышал. Поэтому в другой раз (который случился буквально на следующий день) она стала говорить громче. В тот день при взгляде на него ей показалось, что он особенно нуждается в дружеской беседе. Её "господин" шагал по дороге, заложив руки за спину и устремив взгляд в землю, что таким солнечным, омытым дождём утром выглядело по меньшей мере странно. В отличие от него, Поллианна была в отменном расположении духа, потому что тётя дала ей утреннее поручение.
– Добрый день, сэр! – прощебетала она. – Как я рада, что погодка наладилась! Вы, должно быть, тоже рады?
"Господин" резко остановился. На лице его было написано раздражение.
– Послушай, детка, давай мы с тобой сегодня раз и навсегда всё уладим, – сердито начал он. – Тебе следует знать, что у меня есть дела и поважнее твоей "погодки"! Сказать по правде, я её даже не замечаю.
Поллианна просияла.
– Я так и думала, сэр. Я потому и решила вам сообщить…
– Да, хорошо… А? Что? – прервал он вдруг свою речь, поняв смысл её слов.
– Я говорю, что потому и решила вам сообщить… Ну, чтобы вы замечали, что светит солнце и всё такое. Я знала, что стоит лишь вам взять и подумать, что оно светит – и вы ему обрадуетесь! А по вас было непохоже, что вы о нём думаете!
– Ну что за странный… – воскликнул "господин", бессильно опустив руки. Он снова тронулся в путь, но, сделав два шага, обернулся.
– Послушай, почему бы тебе не завести себе друзей среди таких же детей, как ты?
– Я бы с радостью, сэр, вот только Нэнси говорит, что детей здесь нет. Но я не огорчаюсь. Взрослые ничем не хуже, а иногда даже лучше. Я ведь так привыкла к дамам из благотворительного комитета, которые меня воспитывали…
– Хм! Из благотворительного комитета! Так ты и меня, должно быть, приняла за такую даму? – на губах "господина" мелькнула тень улыбки, но он всё ещё изо всех сил старался сохранить на своём лице суровость.
Поллианна весело рассмеялась.
– Ах нет, сэр! Вы ни капли не похожи на такую даму! Разве только вы так же добры, а может быть, и добрее, – с поспешной учтивостью добавила она. – Видите ли, я уверена, что вы намного лучше, чем хотите казаться!
"Господин" издал странный гортанный звук.
– Ну что за странный… – снова воскликнул он, повернулся и зашагал прочь.
Когда Поллианна в следующий раз встретила своего "господина", он уже не избегал её взгляда, а в глазах его было полушутливое выражение, отчего лицо его, как она подумала, стало намного симпатичнее.
– Добрый день, Мисс! – приветствовал он её, слегка смущаясь. – Скажу вам без предисловий, сегодня я заметил, что погодка просто отличная!
– Однако вам нет нужды ничего говорить, – радостно кивнула Поллианна. – Я заметила, что вы заметили, как только вас увидела!
– Что вы говорите!
– Правду, сэр. Это видно по вашим глазам и по вашей улыбке.
– Хм! – крякнул "господин" и продолжил свой путь.
С той поры "господин" всегда находил время, чтобы перекинуться парой фраз с Поллианной. Более того, он часто заговаривал первым, хотя и говорил обычно лишь "добрый день!" Однако этого оказалось достаточно, чтобы в один прекрасный день изрядно удивить Нэнси, которая, идя по улице вместе с Поллианной, однажды стала свидетельницей их встречи.
– Боже правый, Мисс Поллианна! – изумилась она, – неужели вот этот человек с вами поздоровался?!
– А как же, он всегда это делает – теперь! – улыбнулась Поллианна.
– "Всегда!" Да боже милостивый! Вы хоть знаете, кто он такой? – спросила ошеломлённая Нэнси.
Поллианна нахмурилась и покачала головой.
– Боюсь, что нет. Когда мы познакомились, он не назвал мне своё имя. Должно быть, позабыл…
У Нэнси глаза на лоб полезли.
– Послушай, детка, ведь этот человек уже бог знает сколько лет никогда ни с кем просто так не разговаривает! Он открывает рот лишь тогда, когда ему нужно что-то сказать по делу. А зовут его Джон Пендлтон. И живёт он в своём громадном домине на Пендлтон Хил один как перст. Он даже кухарку не держит. Ему, видите ли, сподручнее трижды на день ходить на постоялый двор, чтобы не умереть с голоду. Я знакома с Сэлли Майнер, которая там его обслуживает. Так вот, она говорит, что иной раз он даже рта не изволит открыть, чтобы объяснить, что будет есть! Поди тогда угадай, чего он хочет! Одно только ясно как день: ему подавай что-нибудь подешевле!
Поллианна понимающе кивнула.
– Да, это мне знакомо. Если ты беден, то всегда приходится искать что-нибудь подешевле. Мы с папой часто обедали на постоялых дворах. Обычно мы брали бобы и рыбные котлеты. Ах, как же мы всегда радовались тому, что любим бобы! Ну, это чтобы не смотреть на жареную индейку за шестьдесят центов. А Мистер Пендлтон тоже любит бобы?
– Бобы! Да какая ему разница?! Послушайте, Мисс Поллианна, он ведь вовсе не беден, этот Джон Пендлтон! Покойный папенька оставил ему огромное состояние! В целом городе не найдётся человека богаче него! Он может взять и оклеить все стены в своём громадном доме стодолларовыми купюрами – и от этого его богатства не убудет, да-да, не убудет!
Поллианна засмеялась.
– Но, Нэнси, кто же станет клеить стены стодолларовыми купюрами?
– Никто, ясное дело. Просто он так богат, что запросто мог бы себе это позволить, – сказала, пожав плечами, Нэнси. – Вот только денежки свои он не тратит. Он их копит.
– Понятно, для язычников! – тотчас догадалась Поллианна. – Какое благородство! Это значит презреть себя и нести свой крест! Я знаю, мне папа рассказывал.
Очередная гадость в адрес Мистера Пендлтона уже вертелась у Нэнси на кончике языка; однако, взглянув на доверчивое ликующее личико Поллианны, она решила смолчать. Она лишь сказала: "Хм!" и вернулась к предыдущей теме:
– Но послушайте, Мисс Поллианна, ведь это, честное слово, очень и очень странно – то, что он с вами говорит! Ведь он вообще ни с кем не желает разговаривать! Он и живёт-то один-одинёшенек. Ах, Мисс Поллианна, видели бы вы его дом! Вы даже не представляете, какой он огромный и красивый! А ещё у него, говорят, полным-полно всяких сокровищ!
– Вот как! – удивилась Поллианна. – Тогда почему он почти никогда не радуется?
– Бог его знает, Мисс Поллианна. О нём ведь много чего говорят: одним кажется, будто у него какое-то большое горе, другие говорят, что он просто грубиян, третьи уверяют, что он водит дружбу с призраками, а четвёртые думают, что у него чердачок не в порядке…
– Но Нэнси, – спросила Поллианна, – почему же он его не починит?
Нэнси едва не рассмеялась. Она прекрасно поняла, что Поллианна приняла "чердачок" за чистую монету, однако нарочно не стала ничего исправлять.
– Не знаю, но все до одного сходятся на том, что он со странностями, – продолжала она. – Бывает, он отправляется путешествовать, причём надолго! Не на один год. Всё ездит к каким-то варварам: то в Египет, то в Азию, а то и в пустыню Сару…
– Ну ясно, к язычникам! – кивнула Поллианна. – Он миссионер!
Нэнси загадочно улыбнулась.
– Я этого не говорила, Мисс Поллианна. А когда он возвращается, то пишет книги. Ох, и странные же, говорят, они у него выходят, всё о разном хламе, который он за бешеные деньги покупает у этих своих варваров. Зато когда он здесь, то трясётся над каждой копейкой…
– Что же здесь удивительного? Он копит свои деньги для язычников! – заявила Поллианна. – Но он такой забавный, и к тому же, он совсем не похож на других, точь-в-точь как Миссис Сноу! Но только он по-своему не похож!
– Да уж кто бы сомневался! – усмехнулась Нэнси.
– И поэтому теперь я ещё больше радуюсь, что он со мной разговаривает, – со счастливым вздохом заключила Поллианна.
Глава 10
Сюрприз для Миссис Сноу
Придя к Миссис Сноу со следующим визитом, Поллианна увидела, что в комнате больной опять задёрнуты шторы.
– Мама, это к вам та девочка от Мисс Полли, – устало сообщила Милли и вышла.
– А, это ты, да? – послышался с кровати раздражённый голос. – Я тебя помню. Да тебя бы кто угодно запомнил! С первого раза… Послушай, почему ты не пришла вчера? Я вчера тебя ждала.
– Правда? Ну, значит, я рада, что не стала ждать да завтра или до послезавтра, – засмеялась Поллианна, без малейшего стеснения пройдя вглубь комнаты и осторожно поставив на стул свою корзинку.
– Боже мой! Но ведь здесь же темно, как в аду! Я совсем вас не вижу! – воскликнула она, подойдя к окну и решительно отдёрнув штору.
– А знаете, Миссис Сноу, я вот сейчас к вам шла, и мне всю дорогу не терпелось посмотреть, сделали ли вы себе причёску. Ах, нет? Ну да ладно. Я этому даже рада, и знаете почему? Потому что я сама вам её сделаю! Но это попозже. А теперь… А теперь посмотрите, что я вам принесла!
Больная беспокойно заворочалась.
– Как будто чем оно красивее, тем оно вкуснее! – насмешливо сказала она, не отводя, однако, глаз от корзинки. – Ну, и что же там такое?
– А вы угадайте! Вот скажите, чего вам хочется? – Поллианна вприпрыжку подбежала к корзинке. Лицо её сияло. Больная нахмурилась.
– Ох, похоже, что мне уже ничего не хочется, – вздохнула она. – В конце концов, оно ведь всё одинаковое, всё одно и то же…
Поллианна засмеялась.
– Ну, как сказать! Да вы угадайте, попробуйте! Вот если бы вам сейчас и вправду чего-нибудь хотелось, скажите – что бы это было?
Больная задумалась. Сама того не понимая, она за много лет привыкла всегда желать того, чего у неё нет, и потому не зная, что у неё есть, она не могла сказать, чего ей хочется. Однако она просто должна была что-то сказать, потому что этот странный ребёнок стоял перед нею и ждал ответа.
– Ну, баранья похлёбка, конечно…
– И я вам её принесла! – гордо сказала Поллианна.
– Но мне её не хочется, – вздохнула, наконец определившись, больная. – Я, пожалуй, съела бы курочку…
– И курочка у меня есть, – сквозь смех сказала Поллианна.
Больная бросила на неё изумлённый взгляд.
– Как, и то, и то? – спросила она.
– Да! А ещё телячий студень! – победоносно воскликнула довольная малышка. – Я просто пообещала себе, что смогу вам угодить; и вот мы с Нэнси это устроили. Правда, там всего понемногу – но зато там есть всё! Я так рада, что вы захотели курицу, – с довольным лицом продолжала она, по очереди выставляя из корзинки три маленькие кастрюльки. – Видите ли, я просто шла сюда и думала: а вдруг вы захотите рубец или луковое рагу или ещё что-нибудь, чего у меня нет! Вот было бы досадно – я ведь так старалась! – весело смеясь, добавила она.
Ответа не последовало. Больная, казалось, копалась в своих мыслях – в поисках чего-то безвозвратно утраченного!
– Ну вот! Я оставляю вам всё, – объявила Поллианна, поставив на столе в ряд три кастрюльки. – А вдруг вы завтра захотите бараньей похлёбки? Кстати, как вы себя сегодня чувствуете? – вежливо поинтересовалась она.