Он допоздна не ложился спать. А точнее, он бодрствовал всю ночь, ибо давно уже развил в себе способность легко обходиться без сна, если чувствовал к тому склонность или если того требовали обстоятельства. Он ходил взад и вперед по своей комнате и размышлял, как могли размышлять лишь немногие помимо Теодора Рэксоула. В шесть часов утра он предпринял прогулку по своим владениям и наблюдал, как принимают продукты, прибывшие из Ковент-гардена, из Смитфилда, из Билингсгейта и из прочих мест. Он нашел кухонное производство весьма интересным и отметил про себя, что следует здесь изменить: кому увеличить заработную плату и чью заработную плату уменьшить. В семь часов утра ему случилось стоять около багажного лифта и быть свидетелем того, как огромное количество багажа спускается и исчезает в фургоне Картера Патерсона.
- Чей это багаж? - по-хозяйски осведомился он.
Служащий, ведающий багажом, с огорченным выражением лица объяснил ему, что этот багаж принадлежит многим гостям, что он будет послан в самых различных направлениях и что подобное количество багажа покидает отель в этот час каждое утро.
Теодор Рэксоул ушел восвояси и позавтракал одной чашкой чая и половинкой тоста.
В десять часов ему сообщили, что его желает видеть инспектор полиции. Инспектор прибыл, как он сказал, за тем, чтобы присмотреть за доставкой тела Реджинальда Диммока в морг для вскрытия. Специальный экипаж ждет у служебного входа в отель.
Инспектор также принес повестки для него и князя Эриберта Позенского, а также для швейцара - все они должны присутствовать при расследовании.
- Я думал, что тело мистера Диммока уже перевезено ночью, - сказал Рэксоул.
- Нет, сэр. Дело в том, что фургон для перевозки был занят.
И инспектор подмигнул ему с профессиональной улыбкой, но Рэксоул, возмущенный, сухо предложил ему идти выполнять свои обязанности.
Через несколько минут принесли записку от инспектора, где тот просил мистера Рэксоула оказать любезность и спуститься на первый этаж. Рэксоул спустился. В прихожей, где было оставлено тело Реджинальда Диммока, находились инспектор, князь Эриберт и два полисмена.
- Итак? - сказал Рэксоул после того, как они с князем обменялись поклонами. Затем он увидел гроб, стоящий на двух стульях.
- Я вижу, гроб уже доставлен, - заметил он. - Очень хорошо. - Он подошел к гробу.
- Он пуст, - бессознательно проговорил он вслух.
- Именно так, - сказал инспектор. - Тело покойного исчезло. И его высочество князь Эриберт сообщил мне, что он, несмотря на то что занимает комнату прямо напротив, на противоположной стороне коридора, не может пролить никакого света на происшедшее.
- На самом деле не могу, - сказал князь, и, хотя говорил он спокойно и с достоинством, в его голосе слышалось глубокое страдание и даже угнетенность.
- Ну, черт возьми… - пробормотал Рэксоул и замолчал.
Глава VII
Нелла и князь
Теодору Рэксоулу представилось невозможным, чтобы столь громоздкий предмет, как труп, мог быть вынесен из его отеля без какого бы то ни было следа или даже намека на время и способ, как это было проделано. Когда прошло первое чувство удивления, Рэксоула обуял холодный гнев. Он даже подумывал о том, чтобы рассчитать весь персонал отеля. Он лично опросил ночного сторожа, горничную и всех прочих служащих, которые должны были знать или случайно могли узнать что-нибудь об этом деле, но без всякой пользы. Тело Реджинальда Диммока пропало бесследно - исчезло, словно бесплотный дух.
Разумеется, дело расследовала полиция. Но Теодор Рэксоул питал мало уважения к полиции. Он знакомил детективов с фактами, с терпеливой скукой отвечал на вопросы и не ожидал с их стороны ничего дельного. Он также беседовал несколько раз с князем Эрибертом Позенским, но, несмотря на то что князь был учтив и, вне всякого сомнения, искренне огорчен судьбой своею покойного служащего, Рэксоулу казалось, что он утаивает что-то, не решается сказать все, что знает.
Со свойственной ему проницательностью Рэксоул решил, что смерть Реджинальда Диммока - лишь печальное звено в цепи более глубоких и таинственных дел. И он решил ждать, постоянно оставаясь настороже, пока не случится что-нибудь, что прольет свет на эти дела. В данный же момент он предпринял лишь одно: позаботился о том, чтобы похищение тела Диммока не попало в газеты. Удивительно, как хорошо могут храниться секреты, когда за дело берется мастер. Рэксоул уладил все это очень искусно. Это была сложная работа, и то, как он успешно с ней справился, доставило ему большое удовольствие.
В то же время он сознавал, что группа неизвестных интриганов, в которой, как он был уверен, Жюль занимает далеко не последнее место, одержала над ним временную победу. Он с трудом мог смотреть Нелле в глаза. Дочь явно ожидала от него, что он одним взмахом своей волшебной палочки миллионера моментально разоблачит этот заговор. Она привыкла к тому, что на родине он неизменно совершает невероятные подвиги. Кроме того, он был "боссом"; люди трепетали перед его именем; если он чего-нибудь желал - это происходило; если он хотел что-нибудь узнать - он тут же узнавал. Но здесь, в Лондоне, имя Теодора Рэксоула не имело такого веса. Он господствовал в Нью-Йорке, но Лондон, по-видимому, не слишком интересовался им, и, более того, здесь определенно были личности, способные отмахнуться от него, от Теодора Рэксоула. Ни он, ни его дочь не могли смириться с этим.
Что же касается Неллы, то она сосредоточилась на мелочах, связанных с повседневными делами бюро, и с доброжелательным интересом наблюдала за приходами и уходами князя Эриберта. Она знала, отец не в состоянии понять, что его высочество Прикидывается нелюдимым главным образом, чтобы скрыть угнетающие его смятение и тревогу. Она видела, что бедный молодой человек никак не может ни на что решиться и его тревожит что-то такое, чего он не может доверить никому. Она разузнала, что каждое утро он прогуливается пешком по набережной Виктории, в одиночестве и, очевидно, без всякой цели.
На третье утро она решила, что прогулка в коляске по набережной будет полезна для ее здоровья, а поэтому приказала подать экипаж и уселась в него, облаченная в прелестное светло-коричневое платье. Около Доминиканского моста она встретила князя, и экипаж свернул к тротуару.
- Доброе угро, князь, - приветствовала она его. - Вы не спутали набережную с Гайд-парком?
Он поклонился и улыбнулся.
- Я обычно прогуливаюсь здесь пешком по утрам, - ответил он.
- Вы удивляете меня, - сказала она. - Я думала, что я единственная во всем Лондоне предпочитаю пыльному Гайд-парку набережную и вид на реку. Не могу понять, отчего лондонцы всегда совершают моцион только в этом нелепом парке. Ну, конечно, если бы у них был Централ-парк…
- Я думаю, что набережная - чудеснейший уголок во всем Лондоне, - сказал он.
Она слегка наклонилась из ландо, приблизив свое лицо к нему.
- Я уверена, что у нас родственные души, у вас и у меня, - промолвила она негромко, а затем произнесла: - Au revoir, князь!
- Подождите минутку, мисс Рэксоул. - В его голосе звучала мольба.
- Я очень спешу, - схитрила она. - Я ведь здесь сегодня не на прогулке. Вы просто не представляете, как мы заняты.
- Ах, тогда не буду вас задерживать. Но сегодня вечером я уезжаю из "Гранд Вавилона".
- Уезжаете? - переспросила она. - Тогда не окажете ли мне честь, ваше высочество, пожаловать ко мне сегодня на ланч в комнату моего отца? Его не будет - он весь день проведет в Сити с биржевыми маклерами.
- Буду счастлив, - сказал князь, и по выражению его лица можно было понять, что он имел в виду.
Нелла уехала.
Если ланч удался, то это было следствием усилий отчасти Рокко, а отчасти Неллы. За столом князь в основном молчал и говорил не много сверх того, что требовали правила хорошего тона. Нелла говорила много, и говорила хорошо, но и она отчаялась расшевелить своего гостя. Когда они выпили кофе, он чрезвычайно формально попрощался с ней.
- До свидания, князь, - сказала она. - Я думала… но нет, это не важно… До свидания.
- Вы думали, что я хотел обсудить что-то с вами. Да, я хотел, но решил, что не имею права обременять вас своими делами.
- А если предположить… предположить, что я хочу, чтобы меня обременяли?
- Это потому, что вы так добры.
- Садитесь, - сказала она внезапно. - Расскажите мне все, слышите, все. Я обожаю тайны.
И прежде чем он осознал это, он уже говорил ей, быстро и пылко.
- Почему я собираюсь утомлять вас своими секретами? - начал он. - Я не знаю, не могу сказать, но чувствую, что должен это сделать. Я чувствую, что вы поймете меня лучше, чем кто-либо еще во всем мире. Но почему вы должны понять меня? Я не знаю и этого. Мисс Рэксоул, раскрою вам свою беду в двух словах. Князь Эуген, наследственный государь Позена, исчез. Четыре дня назад я встретил его в Остенде. У него были дела в Лондоне. Он хотел, чтобы я поехал с ним. Я выслал вперед Диммока и стал ждать Эугена. Но он не прибыл. Я телеграфировал в Кельн, место последнего его пребывания, и узнал, что он в соответствии со своими планами отбыл оттуда… Узнал я также, что он проехал через Брюссель. Должно быть, он исчез где-то между железнодорожным вокзалом в Брюсселе и причалом в Остенде… Он путешествовал с одним-единственным придворным, и придворный тоже пропал.
Нет нужды объяснять вам, мисс Рэксоул, что, когда речь идет о персоне такой важности, как мой племянник, следует быть чрезвычайно осмотрительным и принять все меры предосторожности. Я не могу дать объявление для него в лондонский "Таймс". Подобное исчезновение надо держать в тайне. Люди в Позене и Берлине уверены, что Эуген находится здесь, в Лондоне, в этом отеле, или, вернее, они были в этом уверены.
Но сегодня утром я получил шифрованную телеграмму от… от его императорского величества. Очень странную телеграмму с вопросом, когда можно будет ожидать Эугена в Позен, и с просьбой заехать вначале в Берлин. Телеграмма адресована мне. Таким образом, если император думает, что Эуген находится здесь, почему он адресует телеграмму мне? Я колебался в течение трех дней, но долее колебаться я не могу. Я должен самолично отправиться к императору и известить его о происходящем.
- Я полагаю, вы все скажете ему напрямик… - Нелла была раздосадована, но сдерживалась. - Император - ваш глава, не так ли? "Первый среди равных", как вы его зовете.
- Его величество - наш сюзерен, - сказал Эриберт спокойно.
- Почему вы немедленно не приступите к расследованию того, где находится ваш царственный племянник? - просто спросила она. Дело казалось ей таким простым и ясным.
- Потому что могут случиться две вещи. Эуген может быть, говоря просто, похищен, или же у него имеются свои собственные причины изменить первоначальные намерения и держаться на заднем плане - вдали от телеграфов, почт и железных дорог.
- Что же это могут быть за причины?
- Не спрашивайте меня. В истории каждой семьи есть свои скелеты в шкафу… - Он замолчал.
- А зачем князь Эуген собирался приехать в Лондон?
Эриберт заколебался.
- Деньги, - сказал он, помолчав. - Наша семья чрезвычайно бедна - беднее, чем кто-либо подозревает в Берлине.
- Князь Эриберт, - произнесла Нелла, - сказать вам, что я думаю?
Она откинулась в кресле и смотрела на него полузакрытыми глазами. Ее бледное тонкое лицо придавало этому взгляду особое очарование. И если кто-то мог в этом усомниться, то только не князь.
- Князь Эуген - жертва заговора, - сказала она.
- Вы так думаете?
- Я совершенно в этом убеждена.
- Но почему? Зачем затевать против него заговор?
- Об этом вы должны знать больше меня, - сухо заметила она.
- Ах, возможно, возможно, - сказал он. - Но, дорогая мисс Рэксоул, почему вы так в этом уверены?
- Есть несколько причин, и это связано с мистером Диммоком. Вы подозревали когда-нибудь, ваше высочество, что этот бедный молодой человек не вполне верен вам?
- Он был абсолютно предан, - с полной убежденностью сказал князь.
- Тысяча извинений, но это не так.
- Мисс Рэксоул, если бы это утверждали не вы, а кто-либо другой, я бы… я бы…
- То вы бы отправили его в самую глубокую темницу в Позене, - небрежно рассмеялась она. - Слушайте.
И она рассказала ему об инциденте, случившемся в ночь перед его прибытием в отель.
- То есть вы имеете в виду, мисс Рэксоул, что была какая-то тайная связь между бедным Диммоком и этим малым, Жюлем?
- Да, именно так.
- Невозможно!
- Ваше высочество, человек, который хочет разгадать тайну, никогда не должен употреблять слово "невозможно". Но с мистером Диммоком все обстояло не так-то просто. Я думаю, что он раскаялся, и думаю, что именно потому, что он раскаялся, он… гм… он умер так внезапно и его тело словно испарилось.
- Почему никто до сих пор не рассказал мне обо всем этом?! - воскликнул Эриберт.
- Князья редко слышат правду, - сказала она.
Он был поражен ее спокойствием, ее убежденностью и знанием жизни.
- Мисс Рэксоул, - сказал он, - позвольте мне сказать, что я никогда в жизни не встречал женщины, подобной вам. Могу я рассчитывать на вашу симпатию… на вашу поддержку?
- На мою поддержку, князь? Но как?
- Не знаю, - ответил он. - Но вы можете помочь мне, если захотите. Если женщина умна, она всегда умнее мужчины.
- Ах, - сказала она печально, - я не умна, но верю, что могу помочь вам.
Что побудило ее высказать эту мысль, она не могла бы объяснить даже самой себе.
- Поезжайте в Берлин, - сказала она. - Я знаю, что вы должны ехать, у вас нет выбора. Что же до всего остального, то посмотрим… Что-нибудь еще произойдет. Я буду здесь. Мой отец будет здесь. Вы должны считать нас своими друзьями.
Он поцеловал ей руку и ушел, а она, оставшись одна, принялась целовать то место на своей руке, которого коснулись его губы…
Вечером она ужинала с отцом.
- Я слышал, что князь Эриберт уехал, - сказал Теодор Рэксоул.
- Да, - подтвердила она. Но ни слова не сказала об их последней беседе.
Глава VIII
Прибытие и отъезд баронессы
На следующее утро, как раз перед ланчем, в отель "Гранд Вавилон" прибыла леди в сопровождении служанки и значительного количества багажа. Это была полная маленькая старая леди с белыми волосами, в старомодной шляпке, и с простой чудаковатой улыбкой удивления перед всем на свете. Несмотря на это, создавалось впечатление, что она принадлежит к некоей аристократии, хотя и не к английской. Тон, которым она говорила со своей служанкой, обращаясь к ней на ломаном английском - девушка явно была англичанкой, был отчетливо наглым. Это была холодная бессознательная наглость, присущая определенному типу континентальных дворян. Имя на ее карточке гласило: "Баронесса Зерлински". Она пожелала снять комнату на третьем этаже.
Случилось так, что в это время в бюро находилась Нелла.
- На третьем этаже, мадам? - переспросила Нелла в своей лучшей манере идеальной служащей.
- Я говорила - на третий этаж, - сказала полная маленькая леди.
- У нас есть помещения на втором этаже.
- Я хочу быть высоко, далеко от пыль и свет, - объяснила баронесса.
- На третьем этаже, мадам, у нас нет номеров люкс.
- Ничего, это неважный! Есть два комната рядом?
Нелла довольно неуклюже перелистала свои книги.
- Номера сто двадцать второй и сто двадцать третий рядом и сообщаются между собой.
- А разве это не есть сто двадцать первый и сто двадцать второй номер? - быстро переспросила маленькая старая леди и тут же поджала губы.
- Прошу прощения. Я хотела сказать - сто двадцать первый и сто двадцать второй.
То, что баронесса исправила ее оговорку, вначале показалось Нелле курьезной случайностью, но затем она нашла в этом что-то странное. Возможно, баронесса уже останавливалась в отеле прежде. Чтобы убедиться в этом, Нелла обратилась к списку посетителей отеля, который простирался в прошлое на тридцать лет. Но имени Зерлински в нем не было.
Затем Нелле начало казаться, что при первом появлении баронессы в бюро что-то в ее облике почудилось ей неуловимо знакомым. Она была уверена, что никогда не встречала баронессу прежде, и решила, что многие люди одного сословия и одной национальности в чем-то похожи друг на друга. Это натолкнуло ее на мысль просмотреть "Almanach de Gotha" - эту энциклопедию хитросплетения всех ветвей континентальной голубой крови, но и в "Almanach de Gotha" не обнаружилось ни единого упоминания о баронах Зерлински. Нелла осведомилась, где баронесса намеревается завтракать, и, узнав, что для той в столовой зарезервирован стол, тут же решила, что и сама будет завтракать там же. Сев в углу, почти скрывшись за колонной, она могла обозревать всех гостей и наблюдать за всеми, кто входил и выходил. Появилась баронесса, одетая в черное и, несмотря на июньскую жару, в крошечной кружевной вуали. На ее лице красовалась все та же мягкая улыбка. Нелла внимательно наблюдала за ней. Леди не стала терять времени на то, чтобы изучать меню, и вскоре принялась за ланч. Она ела с удовольствием, но неторопливо. Нелла заметила, что у нее прекрасные белые зубы.
А затем случилось нечто примечательное. На сладкое баронессе был подан слоеный пирожок с кремом, и Нелла с изумлением увидела, как маленькая леди ложечкой сдвинула крем и осторожно извлекла из-под него нечто похожее на комочек свернутой бумаги. Ни один человек (если у него, конечно, не рысьи глаза) не заметил бы ничего необычного в ее действиях, разве что, в одном случае против девяноста девяти, он не проходил бы в этот момент мимо столика баронессы. Но, на ее несчастье, выпал именно этот сотый шанс. Нелла вскочила, подошла к баронессе и сказала:
- Боюсь, что это пирожное не вполне свежее…
- Спасибо, он замечательный, - сказала баронесса холодно, ее улыбка исчезла. - Кто вы такой? Я думал, вы клерк в бюро.
- Мой отец - владелец этого отеля. Мне показалось, что в этом пирожном есть что-то, чего там быть не должно.
Нелла смотрела баронессе прямо в глаза. Комочек свернутой бумаги с прилипшим к нему кремом лежал под краем тарелки.
- Нет, благодарю вас. - Баронесса улыбнулась своей простой чудаковатой улыбкой.
Нелла отступила. Кроме подозрительного комочка бумаги она заметила еще одну вещь: оказывается, баронесса, когда хотела, могла правильно выговаривать английские слова.
Днем Нелла долго сидела в задумчивости у окна в своей комнате, а затем вдруг вскочила, глаза ее засверкали.
- Я знаю, - воскликнула она, ударив в ладоши. - Это мисс Спенсер, переодетая! Почему я не подумала об этом раньше?
Тут же ее мысли обратились к князю Эриберту. "Возможно, я сумею помочь ему", - сказала она себе и слегка вздохнула. Затем она спустилась вниз, чтобы узнать, какие распоряжения сделала баронесса насчет обеда. Она чувствовала, как у нее зреет некий план. Ей хотелось схватить Рокко с поличным и растянуть его на дыбе: теперь она знала, что непревзойденный Рокко тоже замешан в загадочных делах.
- Баронесса Зерлински выехала четверть часа назад, - сказал служитель.
- Но она приехала только сегодня утром.
- Служанка баронессы сказала, что ее хозяйка получила телеграмму и должна тут же уехать. Баронесса уплатила по счету и отбыла в экипаже.
- Куда?
- На ее чемоданах были наклейки с указанием Остенде.