Значит, Максу остаётся одно из двух: или сидеть возле неподвижного Сани, дожидаясь, когда их найдут спасатели, или тащить его на себе к финишу. И в том, и в другом случае Макс будет на взводе… особенно если ему слегка, самую малость, подпустить страха. Не волну ужаса, когда бегут не разбирая дороги и орут "Мама!", а примерно как в очереди к стоматологу.
Само собой, ломать себе ногу Саня не собирался. Достаточно только изобразить. Что ему, актёрского искусства не хватит? Главное, погромче стонать и делать зверские глаза при попытках на эту ногу опереться.
Осталось только понять, где и как он её сломает, чтобы это выглядело достоверно.
– Ну что, куда дальше? – спросил Саня. – Кстати, время сколько?
– Сам у себя посмотри, – буркнул Макс. – Что я тебе, справочное бюро?
– У меня, по ходу, мобильник сдох! – Саня не соврал: только что он разрядил и свой телефон, и снегирёвский. Впрочем, у того были наручные часы.
– Полтретьего, – сообщил Макс и нахмурился. В его жёлтой тревоге добавилось красноты, отчего она из лимонной сделалась почти апельсиновой.
– Мало осталось, – задумчиво протянул Саня. – Через час нас искать начнут. А потом все над нами прикалываться будут, скажут, самая тупая группа. В трёх ёлках заблудились.
– Мы не заблудились! – вскинулся Макс. – Мы идёт строго по азимуту.
– А толку? – подначил его Саня. – Ты хоть знаешь, где мы сейчас? Вот покажи!
Макс остановился, присел на корточки и, сопя, принялся водить по карте пальцем.
А кстати, конкретно ведь заблудились! Не мешало бы разобраться, где они и где пикет. Придётся снова напрячь волшебство!
Он тоже остановился и сделал вид, будто изучает набухающие сверху тучи. Те уверенно заволакивали небо, подбираясь к солнцу. Вполне свободно гроза ударит и сама по себе…
Разбудив задремавший белый шарик, Саня потянулся к пикету старшеклассников. Ага, вот тут они, пятеро парней, курят, обсасывают разное… и про пакости на ЕГЭ, и новомодную игрушку-стратегию "Мир полуночи", и что-то грязноватое насчёт Альбины Лисичкиной из 11 "б". Саня покраснел и выключил "длинный слух". Достаточно, что понял направление и расстояние. Осталось только совместить это с картой.
– Ну что, определился? – терпеливым тоном спросил он Макса.
– Да вроде тут мы, – Снегирёв ткнул в центр зелёного пятна, изображающего лес.
– Дай-ка сюда! – отобрав карту, Саня за пару секунд сообразил, где они на самом деле. Здорово же уклонились от красной линии, больше километра к северо-западу! А самое главное, не встретились им по пути ни сидящие в засаде старшеклассники, ни красные флажки. Как это получилось? Может, эти раздолбаи просто поленились всюду, где положено, повязать флажки? Или те, кто должен был стоять в одиночестве и ждать заблудившихся, просто-напросто слиняли к финишу, потусоваться со своими? Ладно, а какой всё-таки нужен азимут, чтобы идти к пикету? Ну-ка, если они здесь, а те там, а север тут… где-то сто двадцать получается.
– Ну и куда теперь? – все тем же терпеливым голосом осведомился он. – Давай, бери азимут, раз уж ты такой крутой ориентирщик.
Ничего не ответив, Макс забрал у него карту, начал крутить компас, и в итоге объявил:
– Теперь двести пятьдесят. Ну, пошли?
– Да легко! – согласился Саня. На самом деле было не так уж легко, рюкзак ощутимо оттягивал плечи. Странно, вчера он особо тяжёлым не казался. Или это последствия бурной ночи?
Они двинулись по снегирёвскому азимуту, всё дальше уходя от цели. Но Саня совершенно не боялся: тут быстрым шагом максимум час до пикета, а без них автобусы всё равно не уедут.
5.
Вскоре обнаружилось то, о чём он мечтал: ноголомка. Вернее, бурелом. Поваленные друг на друга еловые стволы громоздились сплошным валом, высотой метра в полтора, и обходить пришлось бы долго. А тем более, слева виднелись осока и камыши, справа – здоровенные, выше человеческого роста заросли ежевики. Листьев на ней ещё не было, зато колючки никуда не делись.
– Нам туда! – решительно заявил Саня. – Придётся перелезать. Ты как хочешь, а я ни в болоте тонуть не собираюсь, ни обдираться. Прикинь, какие шипы!
Макс нехотя кивнул. Действительно, местечко лучше не придумаешь. Болото, колючки, бурелом… и полная неизвестность, что там, за буреломом. Но если возвращаться назад, это и время потеряешь, и не факт, что потом найдёшь дорогу. С этими азимутами в голове и так уже полная муть.
– Давай лезь первый, я подсадить могу! – Саня сейчас говорил без всяких подковырок. Перелезать по-любому пришлось бы, правильный азимут сто двадцать – нет, с этого места уже сто пятьдесят! – всё равно ставил перед выбором: бурелом или ежевика. И ежевичные дебри казались хуже.
Макс не стал спорить, снял рюкзак и обернулся к Сане.
– Подай тогда, как на ту сторону спрыгну. Или кинь, там у меня бьющегося нет. Мама хотела термос всучить, но я отвертелся.
– Окей, – согласился Саня. – Тогда и мой тоже прими. У меня тоже нечему биться.
Макс подошёл к брёвнам, примерился – и начал осторожно перелезать. Подтянулся на верхнем бревне, перекинул ногу. Угрожающе скрипнуло, но он уже спрыгнул на ту сторону.
– Лови! – Саня начал кидать ему рюкзаки. Да, это покруче волейбола в школьном спортзале! Тут каждый рюкзак больше десяти кило! И повезло, что тащить пришлось только свои вещи. А если бы котлы, палатки, топоры? Но снаряжение и туда, и обратно ехало на старшеклассниках и Динамометре. Детей пожалели, и ещё вчера Саня мысленно возмущался таким отношением, а сейчас оставалось лишь радоваться.
Ну что, пора и самому лезть. Перелом лучше изобразить уже на той стороне, спрыгнув.
Саня коснулся ладонями верхнего ствола – заросшего седым мхом, толстого и довольно неудобного для подтягивания. Но выбирать не приходилось, и он принялся форсировать преграду. При каждом движении брёвна противно скрипели и проседали под его тяжестью. Стараясь держать равновесие, Саня добрался до верхнего, сел на него, точно на забор, глянул вниз.
На той стороне лес ничуть не отличался от уже пройденного. Те же ёлки с мёртвыми нижними ветками, тот же орешник, и вдалеке, возвышаясь над общим уровнем, сосны.
– Чего тянешь, давай! – подбадривал его усевшийся на свой рюкзак Макс.
Можно было прыгнуть, но Саня зачем-то решил аккуратно спуститься, а неловкое движение сделать только в последний момент. Продолжая опираться руками о бревно, он перекинул ноги и начал нащупывать удобные места.
Поставив левую ступню в широкую щель между двумя брёвнами, он схватился за еловый ствол уровнем ниже, и…
И внезапно ощутил, как срываются ладони с шершавой коры, как ведёт его вниз, и скользит по мокрому мху правая подошва, а левая… Левую пронзило стремительной болью, будто раскалённую спицу воткнули. Не сдержав крик, Саня тяжёлым мешком свалился на узловатые еловые корни, чуть выступающие над слоем прошлогодней хвои.
Боль не прекращалась. Напротив, она играла с Саней – дёргала, тянула, то отпускала чуток, то сдавливала до темноты в глазах.
Кое-как привалившись спиной к брёвнам, он глубоко задышал.
– Ты чего? – вскинулся Макс.
– Того! – сквозь боль простонал Саня. – Я, по ходу, ногу сломал!
Ничего не пришлось изображать, не потребовалось никакое актёрское мастерство. Сам Станиславский сейчас мог бы ему позавидовать… хотя завидовать сломанной ноге тоже как-то странно.
И что теперь делать? Хорошо было мечтать, как, притворившись увечным, он доводит Макса до кипения, белого каления, термоядерного взрыва. А сейчас лишь бы самому не взорваться… то есть не отключиться. Инстинктивно он потянулся к белому шарику, но тотчас бросил эту попытку. Толку-то? Даже если нарушить правило номер два, всё равно лечить волшебством нельзя, а снимать боль он попросту ещё не умеет. Оставалось единственно разумное: вернуть заряд смартфону и вызванивать помощь… А кого вызванивать, кстати? Ни Елешиного телефона, ни Динамометра у него в память забито не было. С Гошкой номерами обменяться он не догадался… разве только Петька Репейников. При мысли о том, какой шухер поднимется в общем лагере, заныли зубы. И даже не в общем лагере, а в походе – они же все сейчас организованной толпой движутся к шоссе, куда приедут автобусы. Нет, это пусть остаётся на крайний случай!
– Ну ты и урод! – не сдержавшись, Макс высказал в пространство ещё множество разных слов, услышав которые, Елеша стопроцентно хлопнулась бы в обморок, а очнувшись, по гроб жизни замучила бы Снегирёва дополнительными заданиями по развитию речи.
– Я спецом, что ли? – простонал Саня, с ужасом ощущая, как по обеим щекам начинают сползать тёплые дорожки слёз.
– Да мне плевать! – заорал Макс. Какие над ним распускались цветы, Саня уже не отслеживал. Волшебство пришлось отключить – слишком трудно было его держать, когда такая боль.
– Что делать будем? – мрачно спросил он. – Время-то сколько?
– Да три уже! – не менее мрачно сообщил Макс. – Всё, звони давай, пусть тебя спасают! А я пойду к пикету, скажу, что ты тут лежишь, прохлаждаешься.
– Чем звонить? – напомнил Саня. – Я ж говорил, у меня мобильник разрядился.
– Ладно, сам позвоню, – смягчился Макс. – Но у меня денег там почти нет, в понедельник принеси рублей двадцать… чтобы всё по-честному было. Я же тебя как бы спасаю…
Будь боль хоть чуточку слабее, он получил бы огромное удовольствие, наблюдая, как Макс вытаскивает свой мобильник, давит на кнопки, растерянно смотрит на тёмный экран, вынимает и вставляет батарею.
– Тоже сдох… – прошептал он. – В пятницу ведь заряжал, а он у меня неделю заряд держит!
И тяжело плюхнулся на свой рюкзак, обхватил голову руками.
Теперь оставался только последний штрих – гроза с ливнем.
Хорошо, в рюкзаке есть плащ – он всеми силами пытался его забыть, но мама всё-таки впихнула. Мокнуть не придётся. Интересно, а есть ли у Макса? А то ведь он у нас получается ребёнок в беде, и по первому правилу волшебников придётся выручать. Впрочем, не такая уж беда! Ну, промокнет, ну, обсохнет. По сравнению с его сломанной ногой – чушь на палочке.
Нога между тем болела – уже не так яростно, как в первые минуты, но уверенно и неумолимо. Будто невидимая крыса её грызла. Саня попытался было закатать штанину и посмотреть, что там творится, но боль вспыхнула с такой силой, что он решил: лучше не трогать. Это Лиска сейчас применила бы свои полученные в кружке знания, а у Сани с первой помощью никак. Не учили нигде.
– Ты встать-то можешь? – вклинился в его мысли Макс.
Саня честно попробовал. На правой ещё кое-как удавалось держаться, но при одной мысли, чтобы опереться на левую, во рту делалось кисло.
Из Макса вновь полилась волна матерщины. Потом, успокоившись, он заявил:
– Ну, значит, тогда сиди тут, а я к пикету пойду. Приведу помощь.
– Ну и куда же ты пойдёшь? – сейчас Саня старался говорить как можно злее. – Ты уже походил… "азимут", "азимут", – передразнил он одноклассника. – По твоим азимутам мы видишь куда забрели! А по карте, между прочим, и ручей должен быть, и луг, и ЛЭП… завёл хрен знает куда, и ещё выступает, типа это я урод, а не ты! Вот глянь, никакие буреломы на карте вообще не отмечены! Где ты его откопал? И эти уроды-старшаки… ни фига они не навязали флажков! Сам, что ли, не знаешь, как это бывает? Друг другу поручают и забывают… Ну давай, давай, иди… ищи пикет! К ночи, может, куда и выйдешь… или к утру.
Сверху громыхнуло. Тяжёлые тугие раскаты пронеслись над верхушками ёлок, взвился холодный ветер.
– Кажется, дождь собирается, – добавил Саня. – У тебя хоть что-то есть – плащ там, или зонт?
Макс стоял, хмурый прямо как небо над головой. Идея самостоятельно искать пикет, похоже, нравилась ему всё меньше.
– Ну а что же делать? – спросил он каким-то совсем потерянным голосом.
– Не знаю! – Саня пытался подражать сейчас интонациям Жеглова из "Места встречи изменить нельзя". – Наверное, лучше всего просто тут сидеть и ждать, когда нас найдут. Я читал, что если совсем уж заблудился, нельзя бегать и искать дорогу, только в глушь зайдёшь.
– Откуда тут глушь? – возразил Макс. – Это ж Подмосковье, оно всё дачами застроено.
– Хочешь попробовать? – усмехнулся Саня. – Ну давай. Может, тебе повезёт. А может, нет. Мама недавно рассказывала, как у них на работе одна тётка… то есть тётка одной ихней врачихи в том году за грибами пошла и заблудилась! И три дня бродила, пока не выбрела на дорогу. Между прочим, именно Подмосковье! Хотьково! – удачно вспомнил он название места, где у Лиски была дача.
Макс всё же колебался.
– Слушай, – осенило его. – Вот смотри, – ткнул он Сане в лицо карту. – Лагерь был вот тут. Мы пошли сперва вот сюда, к западу. Вот севернее, гляди, железная дорога. До неё далеко, правда, но, наверное, если строго на север ломиться, то выйдешь на неё. Неважно, где мы сейчас, главное, мы ж до дороги не доходили, а она точно идёт с востока на запад, значит, она всё равно от нас к северу.
Надо было срочно охладить его порыв – не то и впрямь, вместо того, чтобы дозреть до истерики, потащится на север… и не факт, что дойдёт.
– Ты бы плащ надел, – хмуро посоветовал он. – На меня вон одна капля уже упала.
Сам он, стараясь не беспокоить сломанную ногу, полез в свой рюкзак и вынул свёрнутый плащ. Влез в рукава, накинул капюшон – и, погладив белый шарик, потянулся к облакам.
Всё было просто. И образ цели ясен, и у природы, похоже, ровно та же самая цель, просто её слегка поторопить надо. Ну же, давай, гроза, ускорься! Вот сюда лей, где мы! В других местах не надо, там дети бродят, их жалко… а мы… мы дети, которых можно и замочить. Особенно Макса!
И до упора выжал спусковой крючок.
В небе сверкнуло, громыхнуло – и полило. Сначала первые, тяжёлые капли, потом как из лейки, а после – ливень пошёл стеной. Резко упала видимость – кроме ближайших деревьев и кустов, всё окуталось серой пеленой. Резко похолодало, и Саня подумал, что всё-таки мама была права… шорты сейчас оказались бы совсем неуместны. Хорошо хоть плащ длинный, до колен – потому что всё, что ниже, очень быстро вымокнет.
Потом Саня обнаружил, что неровная стена бурелома даёт какую-никакую, а защиту от дождя. Тот лил косо, и если прижаться спиной к брёвнам, то получается хоть и не сухая, но и не настолько мокрая зона.
– Давай сюда, – махнул он рукой Максу. – В такую дождину идти никуда нельзя, ни на север, ни на юг. Никакой азимут не поможет!
Макс обречёно кивнул и пристроился рядом, сев, по примеру Сани, на свой рюкзак. Всё-таки лучше, чем на мокрой земле… хотя и рюкзаки скоро вымокнут.
– Как думаешь, – глухо произнёс он, – нас скоро найдут?
– Ну, может, к вечеру, – обнадёжил его Саня. – Скоро начнут искать… ну понятно, что своими силами у них не выйдет, потому что автобусы же придут… остальные-то чем виноваты? Их домой повезут. А кто-то останется, Антонина, может, или Динамометр… вызовут полицию, может, в МЧС позвонят. И пойдут широкой цепью, найдут… рано или поздно. Ну, может, завтра утром. Или днём. Но ты не переживай, с голоду не подохнем, у меня в рюкзаке две пачки печенья… а пить можно дождевую воду. Поставить сейчас кружки, и пусть набирается.
Он ещё что-то продолжал говорить успокоительное – но заткнулся на полуслове.
Потому что Макс рыдал.
Взахлёб, совершенно не стесняясь – как рыдал бы Мишка, случись у него большое горе… и не сломавшийся грузовик с пультом, не растаявшее мороженое, а настоящее. Как тогда, прошлой осенью… Дождь хлестал по щекам, смывал слёзы, а плечи под защитного цвета курткой тряслись.
Саня даже растерялся. Вроде и хотел довести Макса до взрыва, до истерики, а вот случилось – и ни радости, ни холодного любопытства следователя. Только стыдливая жалость.
– Успокойся! – он положил Максу ладонь на плечо. – Ничего ж такого страшного не случилось. Найдут нас, никуда не денутся!
Макс резко отдёрнулся, и Санина ладонь соскользнула.
– Заткнись, урод! – глухо сказал Макс. – Ещё и утешать лезет… Ты же ничего не понимаешь, ничего! Ни фига не понимаешь! Ни вот столько! – каждое следующее слово он произносил всё громче, и под конец уже орал.
– Чего я не понимаю? – осторожно спросил Саня.
– Ничего! – выкрикнул Макс. – Ничего не понимаешь! Думаешь, я леса испугался? Типа что звери съедят? Или что дома ругать будут? Это тебе хорошо, это тебя просто наругают… а я… а мы… – и он снова захлебнулся слезами.
Саня молчал, не решаясь его прервать. Так и сидел, глядя в плотную стену дождя, долбящего по хвое, слушал раскаты грома над головой и думал – может, уже отключить эти спецэффекты? Всё равно кино получается какое-то унылое.
– Вот гляди, – чуть успокоившись, сообщил Макс. – Скоро все в автобусы сядут, поедут к школе… а потом домой. Вот ты не придёшь, что твоя мама делать будет?
– Елеше звонить, – уверенно ответил Саня, и подумал, что неприятностей он себе наскрёб выше крыши. Сто процентов – до каникул гулять не пустят, причём даже не в наказание, а из страха – как бы с ним, ребёночком, ещё какой беды не случилось.
– Вот! – вскричал Макс. – Просто позвонит, и всё. А моя прибежит, прямо в гимназию, и начнёт истерить! Дашка же её не удержит! И все её увидят! И Елеша, и Антонина, и все, кто там будет! Ведь они же как приедут, там и останутся, раз такое ЧП… директору позвонят, тоже прискачет.
– Ну и что такого, что её увидят? – непонимающе уставился на него Саня. – В чём трагедия-то?
Макс протёр ладонью мокрое лицо, повернулся к нему.
– Да потому что у неё обострение! Уже неделю! И она начнёт всякий бред гнать! И все поймут!
– Да что поймут? – Саня совершенно не соображал, что несёт Макс, чего испугался.
– Что она ненормальная! – резко произнёс Макс. – Понимаешь, ненормальная! И тогда её лишат родительских прав, а нас с Дашкой отберут и отправят в детдом! Вот, ты всё хотел узнать, почему мы с Дашкой такие гады, ну радуйся, теперь знаешь!
– Я что-то не врубаюсь! – честно сказал Саня. – Почему лишат прав? Почему детдом? Что за фигня?
– Да не фигня это, а типа всё по закону, – в голосе Макса звучала вязкая обречённость. – Короче, объясняю специально для тупых: наша с Дашкой мама психбольная, у неё депрессии… Это давно началось, после того как папу убили. Мы с Дашкой ещё ходили в детский сад. Но пока бабушка была здорова, она как-то всё тянула, всё разруливала. А сейчас бабушка в санатории по сердцу, а у мамы снова обострилось. Она с этим даже в психбольнице лежала, последний раз в прошлом году. И опёка ещё давно грозила лишить её прав и забрать нас в детдом…
– Какая такая опёка? – снова не понял Саня.
– Органы опёки и попечительства, – снисходительно, как маленькому, разъяснил Макс. – Что, в самом деле не слыхал? Счастливый… Мама тогда как услышала, что могут отобрать, сразу квартиру сменяла… тогда и переехали в этот район… И в школе пока не знают, что она того, с приветом… А сегодня узнают, и стукнут в опеку Восточного округа! Она же прибежит, начнёт рыдать, грузить всякой фигнёй! Ей вообще психиатрическую скорую могут вызвать!
– Дашка поэтому не поехала? Чтобы с мамой сидеть? – сообразил Саня.
– Ага, – печально кивнул Макс. – У нас типа дежурства, чтобы всегда с ней кто-то был. Ну, кроме школы, конечно. Тут уж без вариантов. Начнёшь прогуливать, сразу заинтересуются, вызовут её – и увидят. Ладно если спокойный период, а если обострение? Мы с Дашкой поэтому и учимся хорошо, чтобы без напрягов с учителями… чтобы её не вызывали.