Глава 3. Первая подруга
Последний вечер перед началом учебного года прошел для Лиды печально. Тетка без передышки высказывала матери претензии, на улице серо и сыро, все к школе заранее приготовлено, заняться нечем. Ближе к полуночи она задремала, но почти сразу проснулась от непривычных звуков за стеной. Там кто-то громко всхлипывал и икал. Сквозь створки окна тянуло сигаретным дымком.
Лида выглянула в окошко: внизу среди голых яблонь прохаживалась тетка с сигаретой в зубах. Наверно, накрутила себя и теперь не могла заснуть. Девушка окликать ее не стала, закуталась в халат и пошла проведать племянника.
Мальчик обнаружился на диване, в скрюченном состоянии и с подушкой на голове. Одеяло съехало на пол, посиневшие от холода ноги ребенка нервно скребли по простыне. Он без устали издавал жалобные звуки.
– Эй, ты чего? – окликнула его Лида. – Слав? Болит у тебя что-то? Тетку… бабушку позвать?
– Уходи, – неразборчиво прохныкал мальчик сквозь подушку и поджал ноги.
– Ничего себе, раскомандовался! Давай-ка повежливей: я тут живу и я старше. Намек ясен?
Всхлип.
– Боишься идти завтра в школу что ли? – постаралась угадать Лида. Вот она точно боялась. – Брось, первый класс – это здорово. Тебе понравится. Никаких обязательств и полно новых друзей. – "Ну не семейное же на нас проклятие, в самом деле". – А первая учительница всегда самая лучшая.
Она подняла с пола одеяло и попыталась извлечь мальчишку из-под подушки. Это оказалось ошибкой – он бешено заверещал на весь дом. Влетевшая в дверь тетка застала Лиду оцепеневшей с одеялом в руках: она понятия не имела, что дети способны так вопить.
– Что ты с ним делаешь?! – тетка все равно орала громче. – Славульчик, она что, ударила тебя? Сказала плохие слова?
"О нет, у меня дежавю!"
Мальчик скинул подушку и, рыдая, ткнул пальцем в сторону Лиды:
– Пусть она уйдет! Пусть уйдет!
– Да что она тебе сделала, роднуля моя?
– Она страшная! Я боюсь, боюсь, боюсь!
Под ногами затрясся пол, и Лида догадалась, что это мама, проснувшись, стучит костылем в потолок, не понимая, что творится наверху. И ринулась вниз.
– Что случилось? Пожар? – Это был главный страх матери в их новом деревянном доме.
– Нет, мам, успокойся. Славик остался в комнате один и чего-то испугался. Я пыталась успокоить, а он как заорет!
– Вера, да что же это?! – Гигантским колобком скатилась с лестницы разъяренная тетка. – На какую погибель вы нас сюда зазвали?
– Какую еще погибель, Муза, успокойся!
– Я думала, твоя-то переросла, повзрослела. Ан нет: только я за порог, пошла и давай запугивать бедного малыша. Славульчик даже посинел весь, едва судороги не начались. Ну скажи ты ей: меня на дух не выносит, пусть хоть ребенка не трогает!
– Да кто трогает твоего внука? – перебила ее Вера. – Лида просто хотела его успокоить, пока ты воздухом дышала! А он, наверно, не привык еще к новому месту, вот и разревелся.
– Говорю тебе, она запугала малыша! Небось из-за комнаты! Поперек горла мы ей пришлись! – тетка орала в голос и тыкала в Лиду жирным пальцем.
Мать вся подобралась на кровати, сильно побледнела и заговорила тем спокойно-ледяным голосом, который всегда был для Лиды самым страшным наказанием:
– Муза, вспомни, ты говоришь о моей дочери. Кажется, я начинаю жалеть, что затеяла все это… может, нам с тобой и впрямь лучше жить в разных городах, как прежде.
– Да, я тоже считаю, что нам с внуком стоит подумать о возвращении домой, – с пафосом изрекла тетка. – Я была морально готова к роли сиделки, но не к ненависти и травле.
Вера, подавив тяжкий вздох, подняла взгляд на застывшую в углу Лиду и проговорила тихо, явно пытаясь подать пример крикливой сестрице:
– Дочь, иди в постель, завтра первый школьный день. А мы тут сами пошепчемся о наших делах.
– Нет уж, я тоже пойду, – прорычала тетка. – Чтоб она там на малыше зло сорвала, что ли? Не допущу! Завтра все обсудим, Вера.
Уснуть Лиде удалось нескоро.
Но наступило утро, яркое и теплое, подарок для тех, кто мечтал о первом школьном дне. Лида порадовалась уже тому, что не придется надевать на линейку старый плащ, переживший последнюю стирку с большими потерями. И с удовольствием натянула новый джемпер и темно-синюю юбку в крупную складку.
За стеной тетка шумно возилась с внуком, готовила его к началу школьной жизни. И даже приволокла наверх завтрак, заодно подчеркивая свое незавидное положение в доме. Но Лида была этому только рада: можно нормально перекусить в материнской компании. Еду она собрала на поднос и подсела к Вере на диван. Мать улыбалась и отказывалась в такое чудесное утро говорить о плохом.
– Почему нельзя отослать ее обратно на север? – не удержалась Лида. – Вместе с психованным внучком? Ну какая нам от них польза, кроме нервотрепки?
– Лида, ша! – прикрикнула на дочь Вера. – Этой проблемы для нас сегодня не существует. Сейчас я желаю дождаться твоего возвращения домой и услышать, какая у тебя отличная новая школа, душевные учителя и что все поголовно хотят с тобой дружить.
– Вот это вряд ли, мама!
– А я могу поспорить, что будет именно так! Этот городок кажется мне чуточку волшебным. В нем наверняка с людьми случается то, что они меньше всего в жизни ждали!
– Мамуля, какая ты мечтательница! – вздохнула Лида.
Да уж, меньше всего она ожидала нападения маньяка в первый же день после переезда. И того, что ее будут бояться до истерик теперь и в собственном доме. Наверняка школа превзойдет все ожидания. Но это лишь ее проблемы. И сегодня за обедом мать услышит самую фантастическую и прекрасную версию событий. Что бы там ни произошло на самом деле.
Школьный двор был обнесен высоким забором, нежно-салатовым и трогательно обвешанным всевозможных размеров и конструкций кормушками для птиц. Лида пришла сюда заранее, чтобы поменьше мельтешить на людях. Отыскала укромное местечко за пожарной лестницей, прислонилась спиной к нагретым солнцем кирпичам и замерла в тревожном ожидании.
Понемногу двор заполнялся, оживал, расцветал всеми видами осенних жертвенных букетов. Лида ловила обрывки разговоров, сполохи взглядов, взрывы смеха. И не спешила покидать свое убежище.
Но ее все-таки обнаружили. Девочка почти на голову ниже ее ростом, с тонкими прядками волос шафранового цвета, выпавшими на высокий лоб из-под массивной роговой заколки, приблизилась несмело, а спросила и вовсе шепотом:
– Ты ведь в десятом "А" будешь учиться?
– Откуда знаешь? – удивилась Лида.
– Классная велела тебя привести. Мы уже строимся на линейку. Не бойся, у нас новеньких не обижают.
– Да не боюсь я!
Знала бы эта пигалица, что разговаривает с губительницей местного маньяка!
– А моя подруга в другую школу перешла, – спешила раскрыть карты блондиночка. – Ты можешь в классе сесть со мной, ну, если хочешь, конечно.
– Хочу, – вздохнула Лида, прикидывая, через сколько дней эта девчушка сбежит от нее с воплями под любым предлогом и даже без такового.
– Меня Мила зовут, – несмело произнесла та.
– Я – Лида. А полное имя – Людмила, да?
– Нет, Мелания. Папина придумка.
– Отличное имя…
– Пойдем к нашим? – спросила девочка.
– Давай.
"Может, ее придется защищать", – подумала Лида на ходу, косясь покровительственно сверху вниз на светлую макушку одноклассницы. Она никогда не смела признаться себе, как сильно нуждается в дружбе.
Десятый класс "А" обосновался под большим дубом в центре двора. Стояли монолитно, плечо к плечу, спинами ко всему прочему школьному мирку.
– Алеша пришел, – робко удивилась Мила, привставая на ходу на цыпочки. – Наверно, с Маратом за компанию.
Лида на рост не жаловалась и сразу разглядела: центром притяжения ребят являлся очень высокий, анорексичного вида парень, подпирающий спиной ствол дуба. Его зачесанные назад блестящие волосы были настолько черны, что лицо в их обрамлении выглядело пугающе бледным. Тонкий нос, скулы и выпяченный подбородок казались настолько острыми, что Лида даже поморщилась: от одного взгляда будто невидимым лезвием полоснуло. В темных глазах за густыми ресницами плескалось холодное высокомерие. Зауженный палево-серый пиджак поверх черной рубашки мало походил на школьную форму.
"Мажор местного разлива, – скривилась Лида, с некоторым усилием отклеивая от парня взгляд. – Ишь, выделывается! Школы покруче для него не нашлось?"
Второй, стоящий рядом, был, судя по всему, того же поля ягода, но вел себя иначе. Одетый с небрежным лоском в фирменный джинсовый костюм, загорелый до черноты, он улыбался непрерывно и всем сразу, охотно отзывался на каждое обращение, одаривал собеседника сияющим взглядом синих веселых глаз.
"Два мажора, а один еще и позер в придачу", – подвела печальный итог Лида. Симпатичный позер, надо признать.
– Ну, и кто из них кто?
– Который черный – Марат, – шепотом отозвалась Мила. – Но у нас его все Вороном зовут.
– В точку, – одобрила Лида. Она старалась не таращиться на парней, рассеянно оглядывая шумный двор.
– А второй – Алексей. Они дружат. Но Алеша у нас не учится больше.
– Выгнали после девятого?
– Нет, что ты! Он всегда был отличником. Но девятый заканчивал экстерном.
– Почему это? – Лида спросила, а сама задумалась: хорошая ведь идея. Если не сложится с новой школой, можно будет уйти в экстернат. И за мамой ухаживать легче. Главное – вытурить тетку поскорее.
Мила чуть помедлила с ответом, словно сомневалась в его достоверности. Похоже, эта девушка привыкла отвечать за каждое свое слово.
– Ну, он спортом всерьез занимается, его вроде в юношескую сборную по плаванию приглашали. А в прошлом году он с семьей за границей жил и тренировался.
Лида подавила тяжкий вздох: она надеялась, что в этом городишке одноклассники окажутся малость попроще.
Потом ее саму вдруг обнаружили, втянули в круг, закидали вопросами. Но странное дело: отвечать, когда рядом стоит Мила и чуть касается ее худеньким плечом, оказалось совсем не страшно.
– Весна? – тот, кого звали Алексеем, прервал разговор с другом и оглянулся на девушку. – Знакомая фамилия. Мы не встречались?
– Не помню, – отвечала Лида, не поворачивая головы. Парень и в самом деле казался ей смутно знакомым, но разглядывать было нельзя: все тут же решат, что втрескалась, уж слишком он… в общем, слишком.
– Ну, вспомнишь, скажи, – хохотнул он ей в спину.
– Ага, непременно, – небрежным тоном Лида дала понять, что и секунды не потратит на подобную ерунду.
А парень уже переключился на Милу.
– Ты, помню, котят собираешь? – спросил он, склоняясь над ней, как над ребенком. – Я тебе привез одного симпатягу из Анжу.
И раскрыл ладонь. Там притаился котенок из черного сверкающего камня, со стеклянными глазами и с белыми натуральными усишками.
– Спасибо, – пискнула Мила, осторожно снимая с чужой ладони свой подарок.
– Вороном назови, – посоветовал кто-то из заднего ряда. Пронесся легкой рябью беззлобный смешок. Мила судорожно вздохнула и попыталась скрыть вспыхнувшее лицо.
– А это тебе, на долгую память. – Парень, оказывается, с Лидой еще не закончил. Он коснулся пальцев девушки чем-то холодным, и та инстинктивно отдернула руку. – Да не пугайся ты так.
– Не люблю прикосновений, – сердито пробормотала она и перевела взгляд на презент – брелок в виде Эйфелевой башни, весь усыпанный красными камушками. Алеша тряс его за цепочку, заставляя переливаться в солнечных лучах.
– Спасибо, у меня такой есть, – небрежно отстранилась Лида. – Их в Париже на каждом шагу втюхивают.
В Париже она никогда не была, но догадаться было не трудно.
– Точно, – согласился парень и не глядя вручил сувенир какой-то девчонке рядом. Та так и заверещала от счастья. – Бедные студенты торгуют, приходится брать.
– Анна Рейновна идет, – сказал кто-то, и все непроизвольно подтянулись.
Классной руководительницей десятого "А" оказалась женщина неопределенных лет с угловатой фигурой и мелкими чертами лица. Она быстро ходила, порывисто двигалась, по-птичьи вертела головой, пересчитывая учеников. Но за внешней суетливостью Лида сразу угадала железную хватку. И совсем успокоилась: в классах с такими учителями не бывает бардака.
– Рада вас видеть, дорогие. Совсем, совсем взрослые. Алеша, надумал к нам вернуться? Вот славно бы было.
– Нет, Анна Рейновна, – тряхнул каштановыми кудрями парень. – Просто соскучился. Позволите посидеть на паре уроков?
– Буду рада, – с чувством ответила классная. – Приходи когда захочешь. Ну что, на линейку становись?
Дурачась и толкаясь, все ринулись отвоевывать себе места в центре двора. Лида на ходу оглянулась: двое мажоров так и стояли у дуба, разговаривали, сблизив головы, но уже не улыбались и не дурачились. Впрочем, Лиде трудно было представить, чтобы недобрые темные губы Ворона изогнулись в легкомысленной улыбке. Сейчас его лицо и вовсе превратилось в маску скорби. Алексей заглядывал другу в глаза, хлопал по плечу – утешал, что ли?
"Да какие проблемы могут быть у этих богатеньких красавцев?"
Школа изнутри ей понравилась. Не такая просторная и современная, как прежняя, питерская, она уютно пахла ремонтом, вдоль стен протянулись бесчисленные стенды с рисунками, фотоработами, заметками о достижениях учащихся. И мраморная доска с фамилиями тех, кто погиб в Отечественную войну, в Афганистане, в Чечне. В общем, было немного как в музее, гулко и торжественно в коридорах, зато вполне по-домашнему в небольших классах.
Мила сразу привела Лиду за свою третью парту у окна и предложила выбрать место. Лида выбрала ближе к проходу, и, кажется, Мила была ей за это благодарна. Сев у окошка, эта солнечная девочка сразу обратила бледное лицо к высоко стоящему в небе солнцу, словно искала у него подпитки.
– Ну что, вспомнила? – Чужое дыхание щекотнуло Лидино ухо.
Оглянувшись, она убедилась, что два самых заметных парня в классе заняли парту сразу за ними. И резко мотнула головой.
После неизбежного урока Мира следующий был вроде как вводный. Классная скрупулезно припоминала каждому его слабые места, в ответ все клялись подтянуться. Потом еще два урока: английский и химия, но до занятий дело так и не дошло, говорили больше об учебниках и прочей ерунде. А потом оказалось, что старшим классам можно расходиться по домам, потому что в рекреационном зале и в столовой еще не закончен ремонт. И все галдящей толпой вывалили наружу.
Мила отправилась провожать новую подругу через парк, и еще до озера Лида узнала все ее сокровенные тайны, главной из которых была трагическая любовь к Марату Вельшину по прозвищу Ворон. Мила грустно полагала, что это навсегда, потому что несла это сладкое проклятие с пятого класса, и за все время не сумела найти ничего и никого, чтобы переключиться.
– Сочувствую, – вздохнула Лида.
– Ты, может, и сама в него влюбишься, – понурилась Мила. – Ворон – он такой. Затягивает чем-то.
– Перестанешь тогда со мной общаться? – Лида не посмела употребить непривычное для нее слово "дружить".
– Ой да прямо! В него половина класса влюблена, а я со всеми нормально общаюсь. Все равно ведь он никого не выделяет. Но тебя – может. Ты очень красивая, – серьезно и без грамма зависти произнесла Мила. – Но я это переживу, клянусь.
– А вообще он с кем встречается?
– С тетеньками, – хмыкнула Мила. – Ну, то есть с девицами далеко не школьного возраста. Они же наверняка не в курсе, что он только в десятом.
– А этот… друг его… Алексей? – И сердце как-то подозрительно скакнуло на этом невинном вопросе.
– Не знаю, – честно призналась Мила. – Он такой… вроде как всеобщий приятель. Любую может в кино позвать или в кафе, она навоображает себе – и никакого продолжения.
– И в него, конечно, влюблена вторая половина класса?
– Ясное дело, других-то вариантов нет.
Остальные парни в классе, общим числом пятнадцать, в самом деле не произвели на Лиду ни малейшего впечатления.
– У них еще игра есть, – продолжала вводить в курс дела Мила. – Какая-нибудь девчонка начнет виснуть, например, на Марате – Алеша тут же оказывает ей знаки внимания. Она не выдерживает и переключается – и все, оба ее игнорят. Ну, то есть, была такая игра, ведь теперь Санин не учится с нами. А жаль, было весело.
– С тобой тоже так играли?
– Да, было, – бледные губы Милы дрогнули в печальной улыбке. – Но ничего не вышло. Знаешь, я сама бы рада… но нет. Заклинило – и не переклинить.
– Да, ясно, – согласилась Лида, довольная уже тем, что подруга не требует ответных признаний. Потому что признаваться было не в чем.
На середине каменного мостика они расстались. Лида заторопилась домой, на ходу предвкушая, как порадует рассказом маму: школа хорошая, классная не вредная, одноклассники на первый взгляд кажутся адекватными. И этот город с его дивным парком ей почти уже нравится. Но про то, что у нее вроде как появилась подруга, Лида решила пока не говорить – слишком горьким был прежний многолетний опыт. Необходимо выждать хотя бы неделю.
А дома бушевал скандал. Лида услыхала еще с улицы: на одной тягучей ноте подвывал мальчишка, взбешенной совой ухала тетка. Девушка влетела в дом, трясясь от злости, готовая немедленно вытолкать родственницу взашей.
Вера сидела на диване, опершись на подушку, бледная, но с решительным выражением на лице.
"Да тетка ее даже в кресло до сих пор не пересадила!" – мысленно ахнула Лида. Утром она сама хотела это сделать, но мать отмахнулась, велев сосредоточиться на первом учебном дне.
– Уж верно люди говорят: не делай добра – не получишь зла, – вела свою партию тетка. – Вера, я потрясена тем, что ты перестала чуять в нас родную кровь. Славичек целый день плачет и жалуется на больную головку, его даже отпустили со школьной линейки. И это его первый день в школе!
– Что ты хочешь, Муза? – устало проговорила мать.
– Хочу напомнить тебе, Вера, что мы – родня твоя, а не наемная прислуга с довеском. Не хочу говорить плохого, но твоя дочь пугает Славу. Он не может спать с ней за стенкой. К тому же я, пардон, храплю, поскольку организм максимально изношен. Мальчик привык иметь свою комнату.
– Хватит! – с порога объявила Лида. – Занимайте весь второй этаж, я перееду вниз – и покончим на этом.
– Нет, так не пойдет, – встрепенулась Вера, кажется, ужасно довольная подоспевшей подмогой в лице дочери. – Ты тут Золушку из себя не изображай.
– Золушка как раз жила на чердаке, – хмыкнула Лида.
– Вот, даже у нее было отдельное жилье. В конце концов мы можем переделать чулан под жилую комнату, поставить перегородку или что-то в этом роде.
– Обязательно поставим, – заверила Лида. – А пока я просто поживу здесь с тобой.
Тетка громко ухнула и удалилась вверх по лестнице, волоча за собой распухшего от слез внука. Мальчишка с площадки второго этажа метнул на Лиду взгляд, полный пугливого отвращения.
– Сейчас отдышусь и начну переносить вещи, – сказала девушка, без сил бухаясь на диван в ногах у матери. – А то она их в окошко повышвыривает. И давай уже, мам, выползай из кровати, сколько можно валяться.
Они привычно играли с Верой в старую игру: будто та только из-за лени не встает с постели сама.