* * *
"С кого начать, если допрос Отиса Грина придется отложить в лучшем случае до завтра? С Сесила Поттера, конечно", - думал Кармайн.
- Это правда отличная работа, - убежденно говорил Сесил, сидя на стальном стуле с Джимми на коленях и не обращая внимания, что обезьяна деловито копается у него в волосах. Сесил объяснил, что Джимми до сих пор не опомнился после пережитого. Кармайн бы легко мирился с этим диким зрелищем, если бы не половинка теннисного мяча на макушке Джимми. Как объяснил Сесил, она прикрывает вживленный в мозг электронный датчик и ярко-зеленый гнездовой разъем на черепе, посаженный на розовый зубной цемент. Впрочем, половинка мяча Джимми не беспокоила: он вообще не обращал на нее внимания.
- И чем же она так хороша? - спросил Кармайн, прислушиваясь к урчанию в собственном животе. Всех сотрудников Хага уже накормили, а Кармайн пропустил и завтрак, и вот теперь - обед.
- Я сам себе начальник, - объяснил Сесил. - В КП я просто разгребал дерьмо, как все. А в Хаге весь виварий мой. Мне нравится, особенно потому, что здесь есть обезьяны. Доктор Чандра знает, что на Восточном побережье никто лучше меня не умеет обходиться с обезьянами, и доверяет их мне. Меня даже вызывают, когда надо сажать их в кресло для опытов. Они от этого с ума сходят.
- Не любят доктора Чандру? - уточнил Кармайн.
- Любят, конечно, как не любить. А меня обожают.
- Вам случалось опорожнять холодильник, Сесил?
- Иногда. Когда Отис в отпуске, мы берем кого-нибудь из рабочих КП. Вообще Отис редко бывает со мной на этом этаже - у него полно дел на верхних - поменять лампочки, собрать опасные отходы. В виварии я в основном справляюсь сам: помощник мне нужен, чтобы доставлять клетки наверх и спускать вниз. Клетки чистые всю неделю, с понедельника по пятницу.
- Должно быть, выходные животные ненавидят, - в тон ему сказал Кармайн. - Если Отис почти не помогает вам, как же вы успеваете чистить клетки?
- Видите вон ту дверь, лейтенант? Там мойка для клеток. Автоматизированная, как автомойка, только еще лучше. В Хаге есть все, что хочешь.
- Вернемся к холодильнику. Когда вы сами опорожняете его, Сесил, какого размера обычно бывают пакеты? Вас не удивляет, когда они слишком… велики?
Сесил задумался, склонив голову набок, и обезьяна заглянула ему за ухо.
- Да нет, лейтенант, чему тут удивляться, но вы лучше спросите Отиса, он специалист.
- Вы не видели, вчера в холодильник не клал пакеты кто-нибудь из тех, кто обычно этим не занимается?
- Никого не видел. Ученые часто приносят сюда пакеты сами, когда мы с Отисом уже уходим домой. И лаборанты тоже приносят, только когда пакеты маленькие. С крысами. С большими пакетами приходит только миссис Либман из оперблока, но вчера ее не было.
- Спасибо, Сесил, вы нам очень помогли. - Кармайн протянул руку обезьяне: - Пока, Джимми.
Джимми протянул лапу и серьезно пожал пальцы Кармайна. Его большие круглые янтарные глаза казались такими осмысленными, что у Кармайна по спине побежали мурашки. Совсем как человек.
- Хорошо, что вы мужчина, - засмеялся Сесил, пристроив Джимми на бедро и провожая Кармайна до двери.
- Почему?!
- Все шесть моих малышей самцы - ух как они ненавидят женщин! Прямо на дух не переносят.
* * *
Дон Хантер и Билли Хо трудились над каким-то аппаратом Руба Голдберга, собирая его из электронных деталей, плексигласа и резиновой трубочки - насоса, присоединенного к маленькому стеклянному шприцу. Кофе в двух стоящих рядом кружках подернулся пленкой и был холодным даже на вид.
Оба конструктора прошли военную службу - это стало ясно Кармайну, едва он произнес слово "лейтенант". Дон и Билли мгновенно отложили работу и замерли в позе напряженного внимания. Предки Билли были китайцами, профессию инженера-электронщика он освоил в ВВС США. Англичанин Дон, как он сам говорил, "родом с северов", служил в Королевских бронетанковых войсках.
- Что это за штуковина? - спросил Кармайн.
- Насос, который мы включили в цепь так, чтобы он каждые тридцать минут подавал только одну десятую миллилитра, - отрапортовал Билли.
Кармайн забрал кружки.
- Я принесу вам свежего кофе из автомата, который я видел в коридоре, если вы и мне дадите кружку и побольше сахара.
- О, спасибо, лейтенант. Забирайте хоть всю банку.
Кармайн знал: если он не получит дозу сладкого, причем немедленно, внимание начнет рассеиваться. Приторно-сладкий кофе он ненавидел, однако от этого пойла переставал урчать желудок. И потом, за кофе можно было завязать дружескую беседу. Собеседники оказались словоохотливыми и без лишних просьб объяснили, чем они заняты, а также заверили Кармайна, что Хаг - заведение что надо. Билли возился с электроникой, Дон был механиком. Их жизнь была посвящена в основном изобретению и изготовлению приборов, пользоваться которыми нормальным людям и в голову не придет. Так что они для ненормальных ученых.
- Смелости у ученого, конечно, хватает, - объяснял Билли. - И вдобавок мозги размером с Медисон-сквер-гарден и куча "нобелевок", но, Бог ты мой, какими же они бывают тупыми! Знаете, в чем их главная беда?
- Ни за что не догадаюсь, - признался Кармайн.
- Здравого смысла у них нет.
- Наэтатщет Били паав, - подтвердил Дон. По крайней мере так послышалось Кармайну.
Кармайн расстался с двумя собеседниками в твердом убеждении: ни Билли Хо, ни Дон Хантер к преступлению не имеют никакого отношения. Но тот, кто сделал это, недостатком здравого смысла не страдал.
Нейрофизиологи работали на следующем, третьем этаже. Отдел возглавлял доктор Аддисон Форбс, его коллегами были доктор Hyp Чандра и доктор Морис Финч. В распоряжении каждого находилась просторная лаборатория и вместительный кабинет; к комнатам Чандры примыкали операционная и небольшое помещение перед ней.
В лабораторных клетках сидели два десятка крупных котов и несколько сотен крыс. С них Кармайн и начал осмотр. Он заметил, что все до единой клетки безукоризненно чисты, что коты едят и консервированный, и сухой корм, а свои дела они справляют в глубокие лотки, наполненные ароматной кедровой стружкой. Животные выглядели дружелюбными и довольными и совершенно не замечали половинок теннисных мячей на своих макушках. Крысы обитали в глубоких пластмассовых баках, наполненных мелкой стружкой, в которую они ныряли, как дельфины в волны - вверх-вниз, туда-сюда! Похоже, за стальной сеткой, которой были накрыты сверху баки, им было гораздо лучше, чем заключенным, - людям за прутьями решеток.
- Котами занимаются доктор Финч и доктор Чандра. Крысами - только доктор Финч, - пояснил доктор Форбс. Я не провожу опыты с животными - я клиницист. У нас превосходное оборудование, - продолжал он тоном профессионального экскурсовода, сопровождая Кармайна по коридору между виварием и лифтом. - На каждом этаже есть и мужской, и женский туалет, а также кофеварка, которую обслуживает наша мойщица лабораторной посуды Эллодис. Место для баллонов с газами - вот этот стенной шкаф, но кислород подается по трубке, как и водяной газ, и сжатый воздух. Четвертая трубка - вакуум-отсос. Особое внимание уделено заземлению и медным защитным экранам: мы работаем с миллионными долями вольта. Здание оборудовано системами кондиционирования воздуха, очистка ведется постоянно, так как никаких запретов на курение здесь нет.
Форбс прекратил жужжать, его лицо на миг стало удивленным.
- Термостаты уже работают. - Он распахнул дверь. - Наш читальный и конференц-зал. Больше на этом этаже помещений нет. Пройдем ко мне?
С первых же минут Кармайн распознал в Аддисоне Форбсе законченного неврастеника. Форбс щеголял жилистой, подтянутой худобой, которая выдавала в нем энтузиаста активного образа жизни, склонного к вегетарианству. В свои сорок пять он выглядел ровесником профессора, но кинорежиссер, ведущий поиск новой звезды, вряд ли задержал бы на нем взгляд. Лицевой тик и резкая, бессмысленная жестикуляция сопровождали его речь.
- Три года назад я перенес сильнейший коронарный приступ, - сообщил Форбс. - Чудом выжил.
Этим обстоятельством он был явно одержим - частое явление среди докторов медицины, которые, как объяснил однажды Кармайну Патрик, убеждены, что уж они-то никогда не умрут, но, почувствовав дыхание смерти, становятся невыносимыми пациентами.
- Теперь я каждый вечер пробегаю трусцой восемь километров - от Хага до моего дома. Жена привозит меня сюда по утрам и забирает костюм. Две машины нам уже не нужны - приятная экономия. Я питаюсь овощами, фруктами, орехами, иногда ем приготовленную на пару рыбу, когда жене попадается свежая, только что выловленная. Признаюсь честно, я чувствую себя превосходно. - И он похлопал себя по плоскому до впалости животу. - Еще лет пятьдесят прослужит, ха-ха!
"Нет уж, спасибо, - подумал Кармайн, - лучше смерть, чем расставание с жирными и вредными деликатесами из "Мальволио". Но у каждого свой вкус".
- Как часто вы или ваш лаборант уносите трупы животных вниз, в холодильник на первом этаже? - спросил Кармайн.
Форбс растерянно заморгал.
- Лейтенант, я ведь только что объяснил: я клиницист! Я провожу клинические исследования, а не опыты на животных. - Его брови настойчиво рвались в противоположные стороны. - Скажу без ложной скромности: у меня талант назначать пациентам индивидуальные дозы противосудорожных препаратов. В этой сфере распространены злоупотребления - можете себе представить, что получается, когда какой-нибудь наглый терапевтишко берется сам прописывать антиконвульсанты. Обнаружит у незадачливого пациента идиопатию, и давай пичкать беднягу дилантином и фенобарбиталом, а у него пики лобной доли торчат кольями, хоть насаживайся! Я заведую клиникой эпилепсии при больнице Холломена и консультирую еще в нескольких больницах, а также руковожу энцефалографической лабораторией больницы Холломена. Но как вы понимаете, на заурядные ЭЭГ я не размениваюсь. Это занятие для Фрэнка Уотсона и его прихлебателей - неврологов и нейрохирургов. Предмет моего интереса - пики, а не дельта-волны.
Кармайн, взгляд которого начал блуждать еще на середине этого монолога, промычал что-то неопределенное. Потом уточнил:
- Значит, вам никогда, ни при каких обстоятельствах не приходится избавляться от трупов животных?
- Никогда!
Симпатичная лаборантка Форбса, Бетти, подтвердила слова шефа.
- Его исследования имеют непосредственное отношение к уровню противосудорожных препаратов в кровотоке, - объяснила она доступными для понимания словами. - Большинство врачей завышают дозу, поскольку не следят за содержанием препаратов в крови при таких хронических болезнях, как эпилепсия. Кроме того, к доктору обращаются фармацевтические компании с просьбами провести испытания новых препаратов. Он поразительно точно угадывает дозу и состав для конкретного пациента. - Бетти улыбнулась. - Честное слово, он кудесник. Это искусство, а не наука.
Отправляясь на поиски доктора Мориса Финча, Кармайн гадал, не обрушится ли на него снова водопад медицинской абракадабры.
Но оказалось, доктор Финч не из тех, кто забрасывает собеседника научными терминами. Он коротко объяснил, что исследует проникновение ионов кальция и натрия через оболочки нервных клеток во время эпилептических припадков.
- Я работаю с кошками, - сообщил он, - причем подолгу. Животные нисколько не травмированы, они даже ждут экспериментов.
"Добрая душа", - вынес вердикт Кармайн. Конечно, исключать Финча на этом основании из списка подозреваемых он не стал: всем известно, что и среди беспощадных убийц попадаются сентиментальные добряки. Финчу исполнился пятьдесят один год, и он был старше большинства здешних ученых, что подчеркнул профессор. Видимо, наука считалась здесь делом молодых. Набожный иудей Финч вместе с женой Кэтрин жил на птицеферме - Кэтрин разводила кошерных кур. Финч объяснил, что только цыплята не дают ей скучать - обзавестись детьми супругам так и не довелось.
- Значит, вы живете не в Холломене? - уточнил Кармайн.
- У самой границы округа, лейтенант. У нас двадцать акров. Курами занят далеко не весь участок! Я страстный садовод, выращиваю овощи и цветы. Еще у меня есть яблоневый сад и несколько теплиц.
- Доктор Финч, вы относите вниз трупы подопытных животных, или это делает ваша лаборантка - кажется, Патрисия?
- Иногда я, иногда Патти, - ответил Финч, и в его широко расставленных серых глазах не отразилось ни вины, ни беспокойства. - Прошу заметить, что характер моей работы не подразумевает частых умерщвлений подопытных животных. Закончив опыты с котиком, я кастрирую его и стараюсь найти ему хозяев. Понимаете, никакого вреда ему я не причиняю. Но в мозг может попасть инфекция, и тогда животные умирают. Труп отправляется вниз, в холодильник. Обычно отношу животных я - они довольно увесистые.
- И часто у вас умирают кошки, доктор?
- Трудно сказать. Раз в месяц, но, как правило, раз в полгода.
- Вижу, они здесь у вас ухоженные.
- Затраты на каждого кота, - терпеливо растолковал доктор Финч, - составляют минимум двадцать тысяч долларов. На каждого приходится оформлять разные разрешения и другие бумаги, в том числе в Обществе борьбы против жестокого отношения к животным и в Гуманистическом обществе. Плюс стоимость содержания, которое должно быть первоклассным, иначе животное не выживет. Мне нужны здоровые коты. Следовательно, смерть не просто нежелательна - она недопустима.
Затем Кармайн познакомился с третьим исследователем, доктором Нуром Чандрой.
Вот при виде кого у Кармайна захватило дух. Черты лица Чандры явно отливали в патрицианской форме. Его ресницы были настолько длинными и густыми, что казались накладными, брови изгибались идеально ровными дугами, кожа имела благородный оттенок старой слоновой кости. Волнистые иссиня-черные волосы были подстрижены коротко, стрижка сочеталась с европейской одеждой, костюм был сшит из кашемира, викуньи и шелка. В перегруженной памяти Кармайна всплыло: этого человека и его жену считают красивейшей парой во всем Чаббе. Сын какого-то магараджи, обладатель несметных богатств, женат на дочери другого индийского монарха. Супруги живут на участке площадью десять акров возле самой границы округа Холломен вместе с детьми и армией слуг. Дети получают образование дома. Видимо, местная элитарная школа без пансиона недостаточно элитна для них. Или же дети могут набраться там американских веяний. Семья пользуется дипломатической неприкосновенностью, но почему, Кармайн не знал. Значит, предстоял деликатный разговор, а это не его метод!
- Бедный Джимми. - Доктор Чандра произнес эти слова сочувственно, но без тени нежности, которая сквозила в голосе Сесила, когда он говорил о макаке.
- Будьте добры, доктор, расскажите о нем подробнее, - попросил Кармайн, поглядывая на другую обезьяну: беспечно закинув ногу на ногу, она восседала в замысловатом плексигласовом кресле внутри гигантского ящика с распахнутой дверцей. Половинку мяча с головы животного сняли, обнажив розовую массу цемента с посаженным на него ярко-зеленым гнездовым разъемом. Такой же зеленый штекер был воткнут в разъем, толстый витой кабель из множества разноцветных проводков тянулся к панели на стене ящика. Вероятно, эта панель соединяла обезьяну с электронной аппаратурой на полуметровых стеллажах.
- Вчера Сесил позвонил мне и сообщил, что зашел проведать обезьян после обеда и обнаружил, что Джимми умер. - По-английски ученый говорил с экзотическим акцентом. Ничего общего с акцентами мисс Дюпре или Дона Хантера, какими бы разными они ни были. - Я решил посмотреть на него сам, и клянусь вам, лейтенант, - снова "лефтенант", - Джимми был мертв. Ни пульса, ни дыхания, ни сердцебиения, никаких рефлексов, оба зрачка расширены и неподвижны. Сесил спросил, надо ли отправить труп к доктору Шиллеру на вскрытие, но я отказался. Электроды Джимми вживлены не так давно, особой ценности для опытов он не представляет. Я велел Сесилу не трогать его и пообещал, что снова загляну в пять и, если Джимми не придет в себя, сам положу его в холодильник. Что я и сделал.
- А что скажете об этом приятеле? - спросил Кармайн, указывая на обезьяну в ящике. На ее морде застыло такое же выражение, как у Эйба, когда тому нестерпимо хотелось курить.
- Юстас? О, его ценность неизмерима! Правда, Юстас?
Обезьяна перевела взгляд с Кармайна на доктора Чандру и вдруг мерзко осклабилась. Кармайн невольно передернулся.
Лаборант доктора Чандры, молодой парень по имени Хэнк, проводил Кармайна в оперблок.
Соня Либман встретила лейтенанта в предоперационной и представилась операционным лаборантом. Помещение было заставлено стеллажами с хирургическими инструментами, здесь же находились два автоклава и внушительный сейф.
- Для моих учетных препаратов, - объяснила миссис Либман, указывая на сейф. - Там опиаты, пентотал, цианистый калий и прочая гадость. - И она вручила Кармайну пару холщовых бахил.
- Кто знает код? - спросил Кармайн, натягивая их.
- Только я. И он не записан нигде, - твердо заявила она. - Если когда-нибудь меня вынесут отсюда ногами вперед, сейф не открыть без взломщика. То, что знают двое, знают все.
Оперблок выглядел как любая операционная.
- Полной стерильности здесь нет, - сообщила Соня, прислонившись спиной к операционному столу, застеленному чистыми матерчатыми пеленками. Сама Соня была облачена в чистую отутюженную робу и холщовые бахилы. "Привлекательная женщина. Лет сорока, - подумал Кармайн, - стройная и деловая". Темные волосы она собирала на затылке в тугой узел, глаза - черные и умные, и только обрезанные под корень ногти портили изящные руки.
- А я думал, операционная должна быть стерильной, - заметил он.
- Гораздо важнее безупречная чистота, лейтенант. Я знаю операционные, которые стерильнее дохлой лабораторной дрозофилы, но на самом деле в них никто не поддерживает чистоту.
- Значит, вы нейрохирург?
- Нет, я лаборант с дипломом. Нейрохирургия - мужская сфера, женщинам-нейрохирургам живется хуже, чем в аду. Но здесь, в Хаге, я могу заниматься любимым делом и избегать психических травм. Размеры моих пациентов невелики, поэтому без мощной аппаратуры не обойтись. Видите? Это мой цейссовский операционный микроскоп. Таких в нейрохирургии Чабба нет, - удовлетворенно заключила она.
- Кого вы оперируете?
- Обезьян для доктора Чандры. Кошек для него и для доктора Финча. Крыс для нейрохимиков с верхнего этажа и кошек для них же.
- Часто они умирают на столе?
Соня Либман возмутилась:
- Думаете, я совсем безрукая? Ну уж нет! Я умерщвляю животных для нейрохимиков, которым для работы не нужен живой мозг. Но нейрофизиологи ставят опыты на живом мозге. Вот и вся разница.
- И кого же вы… м-м… умерщвляете, миссис Либман?
Только осторожно, Кармайн, еще осторожнее!