Лиза поворачивает к нему залитое слезами лицо.
- Лизутка, - шепчет Саня, - пойми, нельзя, чтобы они шли! Ты одна можешь удержать их!.. Удержи, девочка!.. Удержи!.. Проси, чтоб не ходили… И ты, Сергей! Сам не ходи и их не пускай, слышишь?
Серёга упрямо молчит. Ну, пусть бабы остаются, а его никакими цепями не удержать!
- Лизутка, всё, что можешь, сделай! - шепчет Саня, склонившись над девочкой.
- Сделаю, дядя Саня, - чуть слышно шепчет Лиза, - мне и самой страшно…
Возвращается тётя Поля.
- Шёл бы ты отсюда, - сухо говорит она "студенту", - и без тебя тесно, а нам собираться надо.
Серёга смотрит на дядю Саню. Тот хочет что-то сказать, но только пожимает плечами и идёт к двери. Взявшись за ручку, оглядывается на Лизу и вопросительно поднимает брови. И Серёга видит, как девочка одними ресницами подаёт ему знак: "Сделаю!.."
Ушёл "студент". Тётя Поля развешивает платье. Молчит. Входит мать с добытым где-то платком… Говорит взволнованно:
- Народу на улице!.. Пропасть!.. А есть и такие, с твоей, видно, тётя Поля, фабрики… Уговаривают не ходить к царю! Зря, мол, идёте! Некоторых из них здорово оттузили - чего мутят?! Бабы и поколотили.
- Да и наш тут приходил, - отзывается тётя Поля, - тоже всякого наговорил… Повторять даже неохота! Обозлилась я на него, прогнала… "не ходите" да "не ходите"!..
- И правда… не ходите!.. Страшно мне, - тихо говорит Лиза.
* * *
Всё стремительней встают в памяти Сергея Алексеевича картины далёкого прошлого.
.. Вот Серёга с тётей Полей на улице. Вышли вдвоём, матери пришлось-таки остаться дома. Не понадобилось Лизе "сказаться" больной, ей и в самом деле от волнения стало плохо.
Досадно Серёге, - пока возились с Лизой, народ ушёл! Ушёл с хоругвями, с иконами!
- Скорей, тётя Поля, догнать надо!
И вдруг, откуда ни возьмись, - Витька! Бежит навстречу, глаза вытаращены:
- Я за вами!.. Стойте!.. Туда не ходите, застава там!
- Какая застава?
- А солдаты! Не пускают, стрелять готовятся!
Серёга видит: побледнела тётя Поля, а глаза потемнели:
- Чего ты врёшь! Не может этого быть!
- Ей-богу, тётя Поля! Я сам…
Не договорил Витька…
Тр-рах… тара-рах - отдалённый залп, крики… Прохожие на улице остановились и бросились кто куда…
- Слыхали?! - Витька хватает за руки тётю Полю и Серёгу. - Пошли со мной! Я проведу к самому дворцу! Переулками, проходными дворами… Нигде не остановят!
- Веди! Веди, Витька! - Тётю Полю не узнать, точно сразу похудела и ростом выше стала. - Злодеи окаянные! Как смеют народ к царю не пускать!.. В иконы стрелять, а?! Веди, Витька, добьёмся царя!
Как шли, плохо помнит Сергей Алексеевич. А вот дальше…
… Стоят они в толпе против дворца, прижатые к решётке сада. Витька и Серёга на решётку забрались, оттуда виднее. Огромная площадь. У самого дворца она пустая. Ближе - цепь солдат. В три ряда, с винтовками. Перед солдатами толпа народа. Между толпой и солдатами пустое пространство. Толпа неподвижная, притихшая…
- Что же это? - громко шепчет тётя Поля, прижатая толпой к ногам стоящих на решётке мальчиков. - Что же это?.. Неужто он в окошки-то не видит, что делается?.. Неужто приказать солдатам не может, чтоб пропустили?.. Ребята, у вас глаза молодые, глядите в окошки, не видать его там самого-то?
Вдруг рядом - злой смех:
- Ищи, ищи в окошках, бабушка! Его и след-то давно простыл!
И рядом другой голос:
- Сидит небось в Царском, а у самого поджилки трясутся…
- Не может быть! - громко кричит тётя Поля. - Не может быть!
- Шла бы ты домой на печку, бабушка! - Кто-то заботливо берёт тётю Полю под руку и тянет из толпы.
- Оставь! - вырвалась она. - Никуда не уйду! Дождусь! Не может…
Рожок… залп… Оглушённый Серёга ничего не понимает… Всё смешалось… люди бегут… падают… кричат… И громче всех кажется ему голос тёти Поли:
- Злодеи!.. Что делаете?!
Трудно держаться, Витька мешает…
- Витька! Ты чего…
Витька молчит. Он повис на решётке, зацепившись кушаком за острие прута.
- Да Витька же! - шепчет Серёга в ужасе. Молчит Витька…
- Тётя Поля! - не своим голосом кричит Серёга.
А тётя Поля сидит на земле, прислонившись к решётке, прямо под свесившимися Витькиными ногами. Серёга соскакивает на землю:
- Тётя Поля! Ты чего?!
Глаза тёти Поли блуждают по площади. На снегу чернеют пятна - это люди лежат. Взгляд тёти Поли упал на Серёгино лицо.
- Сергунька… - шепчет она, - студенту верь, Сане… У него правда… У Сани… ему верь…
Голова её поворачивается в сторону дворца… С трудом подняла тётя Поля кулак… Ей, должно быть, кажется, что она громко кричит, но еле слышен слабеющий шёпот:
- Ты… будь ты проклят!.. проклят!..
* * *
Как попал он домой в страшный день, Сергей Алексеевич не помнит… Помнит следующее утро…
… Он открывает глаза и видит, что лежит на койке тёти Поли. Первая мысль - рассказать дяде Сане!
- Дядя Саня! - зовёт Серёга.
Смотрит, занавесочка сорвана. Дядина Санина койка разворочена стоит. На полу солома из матраца, книги, рваная бумага.
- Проспал дядю Саню, - хмуро говорит мать, - ночью его полиция увела.
* * *
Сергей Алексеевич вздрагивает, открывает глаза. За замёрзшими окнами трамвая темно.
- Где мы едем? - спрашивает он соседа.
- К мосту подъезжаем. Остановку свою проспал, дедушка?
- Нет, нет… Мне выходить. - Он с трудом поднимается с места.
Дома встречает обеспокоенная жена:
- Наконец-то! Жду, жду! Чайник всё подогреваю; замёрз небось?
- Есть малость…
- Выпей горячего чаю да в постель! А я тебя водкой разотру, чтоб не простудился.
Десять минут спустя, растирая спину Сергея Алексеевича водкой, старушка говорит ворчливо:
- Чтоб это в последний раз! Стар уже в этакую даль ездить!
- Эх мать, мать! - отзывается старый мастер. - Ты же небось каждый год в день смерти первого нашего сыночка на могилку ездишь. А тоже путь не близкий.
- Ну и что? - смущается жена.
- А я не знаю, где могилка Витьки. Где могилка тёти Поли?.. Что сталось со "студентом", с Саней?.. А чем они были для меня!.. Э, да что говорить!
И, помолчав, он добавляет:
- Стар становлюсь… Ну, да ничего! На будущий год, коли жив буду, опять поеду. На будущую зиму внуки наши, Витя с Полей, пионерами станут, а там и Саня подрастёт. Их с собой возьму. Расскажу им всё, место укажу… Меня не станет… пусть они ездят. Потому что нельзя, чтобы это забылось! Такого нельзя забывать, никак нельзя, мать!