Тайлеру такое соображение в голову не приходило, пока она не объяснила.
- Нет, я не согласен. Пациент умер, его мозг спекся из-за чрезмерной дозы радиации. Все это полностью задокументировано в его карте. Мне кажется, об этом случае просто необходимо доложить в ОКАУЗ. - Тут в голове у Тайлера прозвенел тревожный сигнал: он испытывал то же негодование, что уже привело его к разрушению карьеры в Калифорнии. - Конечно, сначала необходимо узнать мнение Джима Дэя, - добавил он.
Тайлер поднялся, собираясь уходить.
Джилл тоже встала, расправляя юбку.
- Держите меня в курсе всех событий. Вам это ясно?
В этом Тайлер не видел никаких затруднений.
- Абсолютно.
Она протянула ему руку.
- Прекрасно. Позвоните мне, как только что-нибудь выяснится. Если ваше предположение подтвердится, - а у меня нет причин сомневаться в вашей квалификации, - это будет означать, что мы, безусловно, столкнулись с проблемой. Однако если речь идет всего лишь о простой ошибке, об очередном сбое человеческого фактора, что ж, в таком случае ничего нового. Согласны?
- Согласен.
Тайлер повернулся, собираясь уходить. Он знал, что речь идет не о простой ошибке.
Сильвия разрывалась между злостью и беспокойством. Вот уже двое суток Мишель не давала о себе знать. Это было на нее не похоже. А с другой стороны, Сильвия прекрасно помнила, какой у Шелли блудливый глаз. Уже не раз она говорила, что у нее ночное дежурство в больнице, а потом оказывалось, что это всего лишь свидание на одну ночь с какой-нибудь сучкой, которую та подцепила, опрокинув пару пива в "Дикой розе".
Сидя в своем черном "форде"-пикапе, Сильвия раздраженно барабанила длинными, покрытыми аквамариновым лаком ногтями по рулю. К черту Шелли! Подняться к ней и устроить сцену или сделать вид, будто ничего и не было? Сильвия снова окинула взглядом здание кооператива и нашла окно спальни Шелли. Шторы все еще были задернуты. Тут может быть только одна причина, решила Сильвия.
Нет, она не будет делать вид, что ничего не было! Если Шелли хочет длительных отношений, ей придется соблюдать хоть минимум приличий, а не прыгать в койку с каждой шлюхой, которая удостоит ее улыбочкой.
Ее гнев разгорался, горло пересохло, виски заломило.
Нет, это уж слишком.
Сильвия выскочила на тротуар и захлопнула дверцу машины, даже не позаботившись запереть ее. Она решилась устроить сцену, и пути назад не было. Каждый яростный шаг отдавался грохотом в сдавленной гневом груди. Ей хотелось поскорее разрядиться, выпустить пар, наораться всласть. Может, даже до рукоприкладства дойдет…
Она облизнулась, как кошка.
Предвкушение возбудило Сильвию. При мысли о сексе после ссоры соски у нее напряглись под свободной безрукавкой. Да, добрая ссора с дракой, а потом крутой секс для примирения. Шелли будет покорна…
Сильвия отперла дверь подъезда своим ключом. Она уже почти забыла о гневе, ее волновало другое…
Может, шлюха еще там? Может, устроить междусобойчик на троих? М-м-м?.. Они уже дважды устраивали такое раньше. Междусобойчик на троих. Если бы не Сильвия, Шелли никогда не узнала бы, что это такое.
Она добралась до двери Шелли, в последний раз взбила свои обильно смазанные гелем, стоявшие дыбом волосы, набрала комбинацию замка и распахнула дверь.
- Ах ты, сука гребаная!
Ворвалась в гостиную.
Тишина.
- Мишель?
Что-то было не так. Но что?
Живот вдруг кольнула ледяная стрела страха.
- Мишель!
Сильвия бросилась к закрытой двери спальни, но остановилась. Ей страшно было войти и увидеть, что там внутри.
- Милая, ты здесь?
Охваченная страшным предчувствием, Сильвия медленно открыла дверь и ахнула:
- О Боже, Шелли… что ты наделала?!
Глава 8
- Сколько она стоила? Ты не против, если я поинтересуюсь? - спросил Серджо Веричелли.
- По-моему, ты не ответил на мой вопрос. Пытаешься уйти от ответа?
Артур Бенсон начал перестраиваться в правый ряд. Федеральная автострада номер пять в южном направлении была забита машинами. Начинался обычный вечерний затор. Наглядный символ уличных проблем Сиэтла.
Неужели он всерьез? Серджо покосился на Бенсона, но, как всегда, его внимание привлекла прядь седых волос слева от "вдовьего мыска". Белоснежная на черном фоне, она притягивала глаз, как магнит. Бенсон бросил на него взгляд и опять сосредоточился на движении по перегруженной автостраде, оставив Серджо в полном неведении относительно своих мыслей. Было в этом что-то жуткое.
Указательным пальцем Серджо провел по инкрустированной, отполированной до блеска ореховой поверхности приборного щитка.
- Сколько? Восемьдесят, девяносто тысяч? Больше?
"Наверное, больше". Он решил обязательно заехать в центр продаж "мерседесов" и навести справки.
- А ты до сих пор ездишь на своей ржавой "тойоте"?
- Да пошел ты! - рассердился Серджо. - Мне пришлось заплатить за обучение сыновей в колледже.
Этот ублюдок, оказывается, изучал его прошлое под микроскопом.
- Да что ты говоришь? А как же их стипендии? Они в счет не идут?
- Были и другие расходы, если хочешь знать. К тому же мои мальчики получили свои стипендии по академической успеваемости, а не в результате неандертальских упражнений на игровом поле, - с гордостью заявил Серджо. - Они уж точно не унаследовали мозги от этой тупой коровы, своей матери. - Ее образ вдруг вспыхнул у него в памяти. - Чертова сука!
- Ты все еще винишь ее за то, что потерял практику? Это не имело никакого отношения к…
- Ну конечно, - перебил его Серджо, прежде чем ублюдок успел сорвать корку с едва затянувшейся раны, как уже не раз делал в прошлом. - Я ни за что не начал бы так сильно пить, будь она внимательней к моим нуждам.
Бенсон саркастически засмеялся:
- Что, наступил на мозоль? Прекрасно, давай вернемся к моему вопросу. Ответишь ты на него или нет?
Веричелли вздохнул и сосредоточился на текущих делах. Слишком много часов было потрачено на страхи, размышления о том, "что было бы, если бы", на обдумывание того, какую роль в преследующих его несчастьях сыграла жена.
- Мне пятьдесят четыре года. Пора подумать о будущем, - пробормотал он.
- Я бы тоже так сказал. Полагаю, ты не захочешь потратить годы жизни, задыхаясь на своей невыносимой работе.
- Она нужна, чтобы оплачивать счета, - угрюмо буркнул Серджо. Он знал, к чему клонится разговор: к новой "больной мозоли".
- А ты когда-нибудь задумывался, Серджо, что именно о тебе говорят врачи и медсестры, когда ты врываешься в их мир, выносишь приговор их работе? Конечно, они боятся тебя, боятся ОКАУЗ, но страх - на поверхности. А под ним скрывается отвращение. Ненависть. Ты ведь это знаешь, не так ли? Потому что сам испытывал то же самое, когда был одним из них.
- Я на это смотрю иначе. Я стал хорошим администратором, потому что раньше был врачом. Я совершенно точно знаю, каково это - сидеть в окопах. И они знают, что я знаю.
- Ты правда веришь в это дерьмо? - ухмыльнулся Бенсон. - Держу пари, ты пытаешься заставить их тебе завидовать. Небось объясняешь им, какие преимущества имеет бросивший практику хирург, перекладывающий бумажки с места на место. Не надо вечно носить при себе пейджер. Не позвонит в три часа утра какая-нибудь дотошная и въедливая медсестра, чтобы уточнить предписание, понятное школьнику шестого класса. Медсестры! Воплощение тупого бюрократизма и зашоренности.
Серджо почувствовал, что вот-вот взорвется.
- Ты понятия не имеешь о практической медицине!
- Может быть, и нет, друг мой, зато я знаю, что большинство из вас, бывших хирургов, ставших бюрократами, служащих AMA и прихвостней ОКАУЗ, прямые кандидаты в программу лечения от наркозависимости. - Бенсон снова захихикал.
Это прозвучало как пощечина. Смущение и стыд в душе Серджо сменились бешенством и злобой против всех, кто лицемерно судил его прошлое, вместо того чтобы вспомнить, какой он хороший человек и заботливый отец.
- По-твоему, это смешно? Тебе нравится издеваться надо мной? Я тебе говорю: я чувствую себя куда лучше на теперешней должности. И пусть все эти настоящие врачи, которые, по-твоему, придерживаются столь низкого мнения обо мне, пусть они борются с нехваткой медсестер, снижением ставок, несбалансированным распределением врачей по географическим зонам и так далее, и так далее. Пусть профессионалы барахтаются в этом болоте. Можешь поцеловать меня в задницу.
- Это не тот ответ, которого я ждал, Серджо. А ответ мне нужен. До конца этой поездки.
Серджо заморгал, увидев дорожный знак: "МЕЖДУНАРОДНЫЙ АЭРОПОРТ СИЭТЛ-ТАКОМА - СЛЕДУЮЩИЙ ПОВОРОТ НАПРАВО". Он покачал головой:
- Извини, я задумался о другом.
- Ты так и не ответил на мой вопрос.
"Ну да, конечно. Комитет и жизненно важное одобрение".
- Прежде всего позволь тебя спросить… Сколько миллиардов я соберу для "Мед-индекса"? Сколько долларов стоит это одобрение сейчас? Миллионы. Возможно, сотни миллионов. Ты меня надул. Да, надул. Стыдно признавать, но это правда. Сто тысяч долларов? Да это мелочь на чай в сравнении с тем, чего мое одобрение стоит в данный момент.
- Можешь рвать и метать сколько твоей душе угодно, мой дорогой итальянский друг, но я теряю терпение. Твой ответ?
- Ответь мне сначала сам в биржевых терминах: на сколько пунктов это одобрение поднимет цену в день выброса акций на рынок?
Бенсон открыл рот, словно желая что-то сказать, но тут же закрыл. На щеках у него заиграли желваки.
Веричелли почувствовал свою власть, а вместе с ней и прилив уверенности.
- Я задал невинный вопрос, мой техасский друг. - Он откинулся на спинку сиденья и подумал: "Не нравится? Да пошел ты!"
Бенсон улыбнулся, но эту улыбку никак нельзя было назвать дружелюбной.
- Я никоим образом не могу предсказать, что произойдет на бирже. Тебе следовало бы это знать.
Серджо издевательски фыркнул, отвернулся и стал смотреть в окно.
- Ну да, ну да. Но мы ведь можем пустить в ход воображение, не так ли?
- Когда речь заходит о финансовых вопросах, я не люблю оперировать воображаемыми величинами. Они меня нервируют. Предпочитаю реальность.
Впереди, за сетчатой изгородью высотой в десять футов, уже маячила голая бетонная стена диспетчерской вышки аэропорта. Небо было затянуто низкими тучами цвета пушечной стали, местами сгущавшегося до черноты. Тучи пришли со стороны Олимпийских гор.
- Я был слишком щедр. Ты и твои коллеги это знали. Вы злоупотребили моим великодушием. А теперь тебе и твоим коллегам пора пересмотреть мою… гм… компенсацию за сотрудничество.
Машина подъехала к зоне приема пассажиров.
Молчание.
- И какой же, как ты полагаешь, должна быть твоя компенсация, amigo?
- Ближе к двум миллионам.
- К двум миллионам, - бесстрастно повторил Бенсон, после чего кивнул чуть ли не с одобрением.
Машина остановилась. Серджо открыл пассажирскую дверцу, но не вышел.
- Я уверен, фирму "Прогноз" заинтересует подобный разговор. Не так ли?
Бенсон повернулся и окинул чиновника ничего не выражающим взглядом.
- Не торопись бежать с корабля. Мне придется обсудить это с коллегами. А пока советую тебе не вступать в переговоры ни с кем из "Прогноза". Надеюсь, это совершенно ясно?
Взгляд Бенсона пронзил сердце Серджо Веричелли страхом, но он тут же стряхнул с себя тревогу. Ситуацию контролирует ОКАУЗ, а вовсе не инвесторы "Мед-индекса". Они нуждаются в нем больше, чем он в них.
- Я не шучу. Или вы заплатите мне два миллиона сейчас, или одобрение уйдет к конкурентам.
- Не беспокойся, amigo, о тебе позаботятся.
Наслаждаясь удовлетворением, которое приносит власть, Серджо с улыбкой вышел из машины. Щелкнула крышка багажника. Он вынул свою сумку, но сначала прочитал номер модели на крышке багажника. "А 420 CLK".
Он решил навестить центр продаж "мерседесов" прямо на следующий день.
Тайлер запер дверцу своего подержанного и побитого "рэнджровера", натянул на голову короткую кожаную куртку, чтобы защититься от проливного дождя, и, шлепая по неглубоким лужам на автостоянке, припустился к ресторану - спортивному бару на озере Юнион, недалеко от Онкологического центра Фреда Хатчинсона. Тайлер никогда здесь раньше не бывал, но один из коллег Нэнси порекомендовал это заведение, потому что бар был близко от работы и там подавали рыбу с картошкой "умереть - не встать". Тайлер улыбнулся. Нэнси не забыла о его вкусах и предпочтениях.
Он нашел ее за столиком на двоих у большого панорамного окна, выходящего на причал с катерами и парусными яхтами. Нэнси улыбнулась, когда он подошел, и Тайлер решил, что это добрый знак. Ее черные волосы были стянуты на затылке в "конский хвост": такую прическу Нэнси предпочитала на работе. Вместо контактных линз - простые очки в тонкой металлической оправе. Ни следа косметики на безупречной коже, которую она всячески оберегала от прямого солнечного света. Строгий "профессорский" вид, никакого кокетства. С ее стороны это была сознательная попытка как-то замаскировать если не свое азиатское происхождение, то по крайней мере свою красоту. Тайлер знал: она считает, что люди автоматически оценивают интеллект красивых женщин вдвое ниже.
- Привет, Тайлер. - Ее улыбка угасла. - Господи, что с тобой случилось?
Он замер, не успев сесть, и оглядел свои промокшие насквозь джинсы.
- Зонтик забыл захватить.
- Да нет, я хочу сказать: ты страшно похудел… Лицо… Ты только посмотри на себя… Как будто тебя только что выпустили из одного их этих ужасных нацистских концлагерей или что-то в этом роде.
- Просто много работал, - солгал Тайлер.
Ему хотелось ее поцеловать, но он не знал, как она к этому отнесется, поэтому он предпочел просто сесть.
- Ты когда в последний раз был у врача? Что-нибудь случилось?
- Ты имеешь в виду нечто вроде последней стадии рака? - пошутил Тайлер.
- Нет, я не имела в виду…
- Странно, что ты выбрала такое место. - Тайлер кивнул на окно у нее за спиной.
- Ты имеешь в виду воду? - Нэнси не повернулась и не выглянула в окно.
- Да.
Нэнси страшно боялась воды, у нее была настоящая фобия. Тайлер понял, что для нее приход в этот бар стал чуть ли не актом героизма.
- Я знаю, как ты любишь жареную рыбу с картошкой. Моя соседка по комнате сказала, что здесь готовят лучшую рыбу в Сиэтле.
Ему хотелось взять ее за руку, но он удержался и лишь сказал:
- Мне тебя не хватало.
И тут же покраснел и смутился: не слишком ли прямолинейно?
- Мне тоже тебя не хватало. - Нэнси тоже покраснела и опустила глаза. - Я в первую очередь ради тебя ухватилась за предложение от Хатча.
На сердце у него потеплело от ее робкого признания.
- Тебе нравится здесь? Нравится работа?
Нэнси просияла.
- Я в восторге. Видел бы ты мою лабораторию!
Официант спросил, что они будут пить. Нэнси попросила воды, объяснив, что после ужина собирается вернуться на работу. Тайлер, за неимением лучшего, заказал пиво "Красный крюк": в ресторане не подавали его любимой марки.
Когда официант ушел, она продолжила свой рассказ:
- Все так прекрасно получилось, как будто…
- …как будто это было предрешено.
Нэнси вспыхнула и смущенно отвернулась.
- Да.
"Наверняка посоветовалась с какой-нибудь ворожеей, прежде чем принять приглашение на работу", - подумал Тайлер.
- Я хочу сказать, - продолжала Нэнси, - когда поступило это предложение, у меня была всего неделя… максимум десять дней на раздумье. А потом Кэрол… ты ее помнишь? Она мне сказала, что у нее есть подруга с квартирой на Кэпитал-хилл. И что она ищет соседку. Вот я ей и позвонила. Знаешь, она из тех, с кем приятно даже поговорить по телефону. Я просто поверить не могла своему счастью.
- И ты согласилась на эту работу. Замечательно.
- Погоди, ты еще самого лучшего не слышал. - Нэнси, сияя, откинулась на спинку стула, словно они играли в покер и ей выпал флеш-рояль. - Она тоже работает у Хатча. Мы чуть не каждый день ездим на работу вместе.
Тайлер покачал головой. Поразительно, но в то же время как это для нее характерно! Удивительным образом с ней всегда происходили подобные истории. Везенье.
- Потрясающе. А как поживает Джон?
Джоном звали ее брата.
Улыбка Нэнси стала еще шире.
- Знаешь "Сумитомо"? Японский конгломерат?
- Да.
- Они его наняли. Он теперь работает в Лос-Анджелесе. Обожает свою работу. Представляешь, как ему повезло? Даже не пришлось искать работу! Его приняли перед самым выпуском.
- А твои родители?
- Все еще в Гонконге. Я пыталась их уговорить переехать сюда, но они решили остаться там. Сказали, что жизнь в Соединенных Штатах не кажется им безопасной. Боятся преступности и террористических угроз. Предпочитают риск атипичной пневмонии и птичьего гриппа.
Тайлер наклонился к ней через стол:
- Можно тебя кое о чем спросить?
- Конечно. О чем?
Он почувствовал, как краснеет.
- Да нет, ничего. Забудь.
Некоторые вопросы, решил Тайлер, совершенно неуместны. Ему хотелось упомянуть, что он ни с кем не встречается, но это было бы все равно, что косвенным образом задать вопрос ей.
- Что? - повторила Нэнси.
Тайлер покачал головой:
- Ничего. Приятно быть здесь… с тобой. Как будто и не было всех этих долгих месяцев.
- Да, я понимаю.
Сердце Тайлера готово было выскочить из груди. Ему хотелось протянуть руку и коснуться ее щеки, но он боялся оттолкнуть Нэнси своей торопливостью.
- Как твоя работа? - спросила она.
- Хорошо.
- Ты уверен?
- А почему ты спрашиваешь? - "Ну, началось", - подумал Тайлер.
- Не знаю… Ты плохо выглядишь. Похудел… Сколько фунтов потерял?
- Не знаю. - Он солгал: на самом деле он точно знал. - Поговорим о чем-нибудь другом.
- А ты не… - Слова замерли у нее на губах.
- Что? Не колюсь ли я? Хочешь сказать, ты до сих пор веришь, что я был наркоманом? - Тайлер почувствовал, как в нем закипает прежний гнев.
- Нет, я вовсе не это имела в виду.
"Врунья".
- Не смотри на меня так, Тайлер. Это очень важно. Ты и сам прекрасно знаешь.
Тайлер медленно втянул в себя воздух и так же медленно выдохнул сквозь вытянутые в трубочку губы.
- Послушай, давай не будем начинать. Я так ждал этой встречи с тобой. Не хочу ввязываться в этот спор. Хорошо?
Принесли заказ: рыбу с картошкой и бутылочкой уксуса для него, тако с салатом и двойной порцией острого соуса - в точности как она любила.
Какое-то время ели молча. Наконец Нэнси заговорила:
- Я наводила справки о тебе через одну подругу.
Тайлер положил на тарелку вилку с кусочком рыбы, который уже отломил и собирался отправить в рот.
- Что? - Ему показалось, что он не расслышал.