Выстрела слышно не было, только глухой металлический щелчок, но Флетчер знал, что опоздал, потому что увидел короткую вспышку. Пули прошили тренировочный костюм и бронежилет и разорвали сердечную мышцу. Он завалился на спину, вынес стеклянную панель и рухнул на пол оранжереи.
Сасовец шагнул к нему, наклонился и протянул руку к горлу, чтобы проверить пульс. Потом он поднял "узи" и исчез, предоставив Джеймсу Флетчеру умереть в одиночестве.
Звук разбитого стекла Эдвард Миллс услышал в тот момент, когда пробегал по развалинам, держа курс на церковь святой Маргариты. В школе он был чемпионом в беге по пересеченной местности и даже теперь, много лет спустя, легко преодолевал препятствия, встречавшиеся на руинах средневековой деревушки. Оделся Эдвард так же, как и Флетчер.
Впереди, на невысоком холме, чернел силуэт церкви, и Миллс бежал по древней тропинке, которая вела к ней от деревни. Никогда раньше ему не доводилось участвовать ни в чем подобном, однако ж он оставался на удивление спокойным. Эдвард входил в Орден оранжистов - его отец и дед были знаменосцами в ложе Портадауна, - но до прошлого лета предпочитал не связываться с боевыми организациями. Точнее, до тех пор, пока армия и полиция не помешали Ордену совершить традиционный марш через католический район города. Подобно большинству оранжистов, Миллс считал, что имеет полное право пользоваться королевской дорогой, когда ему заблагорассудится и независимо от того, что думают об этом католики. В знак протеста против блокады он вместе с другими целых шесть недель оставался в лагере у церкви Драмкри. Именно там его нашел Гэвин Спенсер. Нашел и предложил вступить в Бригаду Освобождения Ольстера.
И вот теперь Миллс бежал через старое кладбище, перепрыгивая через покосившиеся каменные кресты и надгробные плиты. Он приближался к покойницкой, когда вдруг почувствовал острую боль в левой голени. Ноги заплелись, и Эдвард тяжело рухнул на землю. Он попытался встать, но какой-то человек прыгнул ему на спину, дважды ударил в затылок и зажал рот рукой в шерстяной перчатке. Миллс понял, что вот-вот потеряет сознание.
- Только дернись или захрипи, и я всажу тебе пулю в башку, - тихо предупредил незнакомец, и именно спокойный тон голоса убедил Эдварда в том, что слова эти не пустая угроза. Одновременно пришло и осознание того, что все они попали в ловушку. Незнакомец попытался забрать автомат, и Миллс машинально потянул "узи" к себе. В следующую секунду невидимый противник ударил его локтем в затылок, и Эдвард Миллс отрубился.
Алекс Крейг и Ленни Уэст бежали через открытый, заросший травой олений парк к восточному крылу Хартли-Холла. Оба были ветеранами ДСО и много раз работали вместе. Двигались они слаженно и автоматы держали наготове. Крейг и Уэст ступили на гравийную дорожку, когда услышали у себя за спиной мужской голос.
- Стоять. Бросьте оружие и руки на голову!
Они остановились, но автоматы не выпустили.
- Бросьте оружие! Живо! - повторил голос.
Еще в лагере, до начала операции, Алекс и Ленни договорились драться до конца и не сдаваться. Они переглянулись.
- Похоже, нас подставили, - прошептал Крейг. - За Бога и Ольстер, а, Ленни?
Уэст кивнул.
- Я возьму того, что сзади.
- Давай.
Ленни упал на землю, перекатился и открыл огонь, паля в темноту наугад. Алекс хлопнулся на живот и выпустил очередь по восточному крылу. Зазвенело разбитое стекло. В следующую секунду из окна ответил автомат.
Уэст тоже заметил противника, но сделать ничего не успел. Голова его раскололась, брызнув во все стороны смешанной с кусочками мозга кровью.
Крейг не знал, что случилось с напарником, потому что вел огонь по человеку в окне. В какой-то момент он понял, что автомат Уэста молчит. Крейг повернулся и увидел лежащий рядом безголовый труп.
Расстреляв один магазин, он вставил второй, но было уже поздно. Оба стрелка - и тот, что в окне, и другой, в оленьем парке - успели взять его на мушку. Две очереди буквально разорвали Крейга. Пальцы еще рванули курок, но дуло "узи" уже ушло в сторону, и выпущенные им пули смогли лишь разбить великолепные часы на куполе восточного крыла, остановив стрелки на 4:01.
Гэвин Спенсер, бежавший по дорожке к южному крыльцу, услышал интенсивную стрельбу в оленьем парке. Повернуть назад и укрыться в Северном лесу? Он не понимал, что случилось. Не знал ситуации. Где его люди? Успели они проникнуть в особняк или охрана остановила их раньше?
Спенсер остановился, не зная, что делать. Сердце колотилось. Легкие горели. Он прислушался, но перестрелка прекратилась - только ветер и шум дождя. Спенсер опять побежал. Миновав резные колонны, взлетел по ступенькам крыльца и прислонился к двери.
Было тихо. Никто не стрелял. Дверь не открывалась. Спенсер отступил на пару шагов, вскинул автомат и, отвернувшись, чтобы щепки не попали в лицо, выпустил короткую очередь. Ударил в дверь ногой. Дверь открылась. Он вошел в холл и, держа "узи" наизготовку, огляделся.
И в то же мгновение из-за угла появился человек: высокий, широкоплечий, в шлеме… Сомнений не было - спецназовец. Спенсер повернулся и прицелился. Сасовец попытался выстрелить, но его автомат дал осечку. Солдат потянулся за пистолетом - кобура была у него подмышкой, - но Спенсер опередил врага.
Сасовец упал. Спенсер бросился к нему, выхватил из кобуры пистолет, пересек холл и побежал вверх по лестнице.
- База вызывает Альфу пять-три-четыре. База вызывает Альфу пять-три-четыре, - спокойно сказал радиооператор командного центра. - Слышите меня? Повторяю, вы меня слышите?
Он повернулся и посмотрел на Майкла.
- Не отвечает, мистер Осборн. Думаю, кто-то из террористов прорвался в дом.
- Где ближайший сасовец?
- В восточном крыле.
Майкл достал из кармана "браунинг", снял с предохранителя, загнал патрон в ствол.
- Вызывайте его сюда. Быстрее!
Майкл осторожно выскользнул в темный коридор и закрыл за собой дверь. Услышав шаги на лестнице, он пригнулся и поднял пистолет. Ждать пришлось недолго - на верхней площадке появился Спенсер.
- Брось оружие! - крикнул Майкл.
Спенсер повернулся и направил на него автомат. Майкл выстрелил дважды. Первая прошла мимо и угодила в стоящий на площадке бюст. Вторая попала Спенсеру в левое плечо. Он пошатнулся, но не упал и тут же ответил очередью из "узи". Вооруженный лишь пистолетом и оставаясь на виду, Майкл не имел шансов против террориста с автоматом. Он повернул ручку двери и нырнул в комнату.
- Ложись!
Все, кто были в командном центре, включая Грэма Сеймура, упали на пол. В ту же секунду оставшийся в коридоре Спенсер прошил запертую дверь длинной очередью.
Каждая спальня в этом крыле соединялась с соседней комнатой. Майкл пробежал сразу две и оказался в Китайской спальне.
За стеной тяжело, постанывая от боли, дышал Спенсер. Майкл сделал еще два шага и приник к стене рядом с дверью.
Спенсер выпустил короткую очередь и ударом ноги выбил дверь. Едва он переступил порог, как Майкл ударил его в висок рукояткой "браунинга". По коридору уже бежали спецназовцы.
Спенсер устоял на ногах, и Майкл ударил его еще раз.
Спенсер упал, выронив "узи".
Майкл прыгнул на него, схватил одной рукой за горло и ткнул в затылок дулом "браунинга".
- Лежи тихо, - прошипел он.
Спенсер попытался сбросить его, и Майкл вдавил дуло в рану на плече. Террорист взвыл от боли и затих.
В комнату вбежали двое сасовцев. Через несколько секунд подошел Грэм. Майкл сдернул с террориста балаклаву и улыбнулся, узнав лицо.
- Господи, ты только посмотри, кого мы взяли. - Он повернулся к Грэму. - Узнаешь?
- Гэвин, дорогой, - лениво обронил Грэм. - Я так рад, что ты к нам заглянул.
За тем, что происходило у Хартли-Холла Ребекка Уэллс наблюдала из укрытия в Северном лесу. Стрельба стихла, но скоро ночную тишину нарушил далекий вой полицейских сирен. Две первые машины, подлетев, остановились у входа. Чуть позже подъехала пара "скорых".
Группу попала в западню, и это произошло по ее вине.
Ребекка попыталась не поддаваться злости и все обдумать. Похоже, британцы вели их все это время. Агенты были, вероятно, и в лагере. Они следили за ней, когда она проводила рекогносцировку, наблюдала за Хартли-Холлом. Вариантов осталось немного. В лагере, у фургона, ее наверняка ждали. Северный лес тоже не был надежным убежищем.
До рассвета оставалось три часа. Три часа, чтобы убраться отсюда как можно дальше. "Воксхолл" тоже был недосягаем - полиция, наверно, уже ждала ее там.
Оставалось только одно.
Уйти из Норфолка пешком.
Ребекка подняла с земли рюкзак. В нем лежали деньги, карты и "вальтер". В двадцати милях к югу лежал Норвич. К полудню она будет там. Купит одежду, снимет номер в отеле, приведет себя в порядок, перекрасит волосы и изменит внешность. Из Норвича на автобусе можно попасть в Харвич. Это еще дальше к югу. Там большой паромный терминал. Завтра утром она будет в Голландии.
Она достала из рюкзака пистолет, накинула на голову капюшон и быстро зашагала в сторону от леса.
Глава двадцать девятая
МАРТ
Амстердам - Париж
Делярош любил Амстердам, но даже этот город, с его живописными каналами и домами, не мог рассеять туман овладевшей им в ту зиму депрессии. Он снял квартиру с видом на канал, пролегший между Херенграхтом и Сингелом. Комнаты были большие, с высокими сводчатыми потолками, окна выходили на воду, но Делярош поднимал жалюзи тогда, когда брался за работу.
Мебели было мало: мольберты, кровать и большое кресло у окна, в котором он проводил вечера с книгой на колене. В прихожей подпирали стену два велосипеда, итальянский спортивный для долгих прогулок за городом, и немецкий горный - для поездок по мостовым центральной части Амстердама. Велосипеды можно было бы держать и на закрытой стоянке за домом, как это делали остальные жильцы, но в Амстердаме самый большой в мире черный рынок краденых велосипедов, куда тащат даже простенькие односкоростные развалюхи, на которых ездит чуть ли все местное население. Его маунтинбайк не пережил бы и одной ночи.
Самое странное, что более всего его беспокоило новое лицо. В иные дни он по несколько раз заходил в ванную и рассматривал свое отражение в зеркале. Делярош никогда не был тщеславен, но то, что он видел теперь, казалось безобразным и отвратительным, оскорбляло его чувство пропорции и симметрии. Каждый день он делал карандашный набросок лица, словно документируя медленный процесс выздоровления. По ночам, лежа в постели, Делярош ощупывал коллагеновые имплантанты щек.
Наконец рубцы зажили, опухоль спала, и новые черты предстали перед ним во всей своей невыразительности. Леру был прав - Делярош не узнал самого себя. Прежними остались только глаза, ясные, пронзительные, резко контрастирующие с общей невзрачностью.
Раньше, руководствуясь соображениями безопасности, он никогда не изображал самого себя, но вскоре после прибытия в Амстердам в нарушение всех правил написал откровенный и глубоко личный автопортрет: человек с обезображенным лицом смотрит в зеркало и видит совсем другое, прекрасное отражение. Работать пришлось по памяти, потому что фотографий у него просто не было. Затем, по завершении, портрет почти неделю простоял у стены, но в конце концов паранойя взяла верх - картина была изрезана на куски и сожжена в камине.
Порой беспокойство или скука выгоняли его из квартиры, и Делярош шел в один из ночных клубов на Лейдсеплейн. Прежде он избегал такого рода заведений, потому что привлекал слишком пристальное внимание женщин. Теперь же к нему часами никто не подходил.
В то утро Делярош встал пораньше и приготовил кофе. Потом включил компьютер, проверил электронную почту и почитал газеты, пока на кровати не зашевелилась гостья.
Он уже не помнил, как ее зовут - то ли Ингрид, то ли Ева, - но знал, что она немка. У нее были широкие бедра, тяжелые груди и неестественно черные волосы - наверно она выкрасила их, чтобы казаться более опытной. Сейчас, в сером утреннем свете, Делярош видел, что связался по сути с ребенком, что ей по всей вероятности нет и двадцати. В ее неуклюжести было что-то от Астрид Фогель. Он разозлился на себя, потому что соблазнил девчушку исключительно из спортивного интереса - из того же спортивного интереса он каждый раз в конце долгой прогулки заставлял себя брать крутой подъем - и теперь хотел избавиться от нее как можно скорее.
Она встала и завернулась в простыню.
- Кофе?
- На кухне, - ответил он, не отрываясь от монитора.
Она выпила кофе, по-немецки щедро разбавив его сливками, выкурила сигарету из его пачки, а потом просто сидела и смотрела на него.
- Мне нужно в Париж. Сегодня, - сказал он.
- Возьми меня с собой.
- Нет.
Делярош сказал это негромко, но твердо. Другая на ее месте забеспокоилась бы или смутилась и во всяком случае поспешила убраться, но Ингрид, или Ева, продолжала разглядывать его поверх чашки и улыбаться. Может быть, новое лицо не позволяло женщинам принимать его всерьез?
- Я с тобой еще не закончила.
- У меня нет времени.
Она картинно надула губки.
- Когда я снова тебя увижу?
- Никогда.
- Перестань, мне хочется узнать тебя получше.
- Не получится. - Он закрыл компьютер.
Она поцеловала его и стала одеваться. Ее вещи валялись по всей комнате: рваные черные джинсы, фланелевая куртка, футболка с названием рок-группы, о которой он ни разу не слышал. Закончив одеваться, она встала перед ним.
- Так ты уверен, что не хочешь взять меня в Париж?
- Абсолютно уверен, - решительно ответил он, но все же что-то в ней ему понравилось. - Вернусь завтра вечером. Приходи к девяти. Я приготовлю обед.
- Мне не нужен обед, мне нужен ты.
Делярош покачал головой.
- Я для тебя слишком старый.
- Ты совсем не старый. У тебя чудесное тело и интересное лицо.
- Интересное лицо?
- Да, а что? - Она посмотрела на стоящие у стены полотна. - Ты едешь в Париж работать?
- Работать, - ответил Делярош.
Такси доставило его на Центральный вокзал. Делярош купил билет первого класса до Парижа, а также несколько журналов и газет.
Поезд уже пересек границу Бельгии, когда на глаза ему попалась интересная новость. Минувшей ночью группа протестантских террористов из Северной Ирландии попыталась убить американского посла в Соединенном Королевстве, Дугласа Кэннона, во время его частного визита в Норфолк. Если верить репортерам, британцы убили троих и арестовали еще двоих членов группы. Глава организации, называвшей себя Бригадой Освобождения Ольстера, некто Кайл Блейк также был арестован, но только в Портадауне. Сообщалось, что полиция разыскивает некую женщину, имеющую отношение к группе.
Делярош сложил газету и посмотрел в окно. Интересно, подумал он, не связаны ли события в Норфолке с появлением в Британии его старого знакомого, Майкла Осборна? На Миконосе Директор рассказал ему, что Осборн вернулся в ЦРУ и занимается северо-ирландскими проблемами.
Поезд прибыл на парижский вокзал Гар дю Нор во второй половине дня. Делярош снял с багажной сетки легкую сумку, быстро прошел через зал и сел в такси. Он собирался остановиться в небольшом отеле на улице Риволи, но попросил водителя высадить его раньше, на Сен-Оноре, и остаток пути проделал пешком.
В отеле Делярош выдавал себя за голландца и говорил на ломаном французском. Ему дали комнату на верхнем этаже с прекрасным видом на сады Тюильри и мосты через Сену.
Перед тем, как отправиться по делам, он вставил в "беретту" полную обойму.
Офис пластического хирурга, доктора Мориса Леру, находился в модном, современной постройки здании на авеню Виктора Гюго, неподалеку от Триумфальной Арки. По телефону Делярошу сказали, что Леру на месте.
Делярош сидел за столиком в кафе через улицу и ждал, пока доктор появится. Около пяти Леру вышел на улицу. На нем было серое кашемировое пальто, а на голове - удивительное дело! - берет. Явно довольный собой, он быстро зашагал по тротуару. Делярош оставил на столике деньги и поспешно покинул кафе.
Врач дошел до Триумфальной Арки, обогнул площадь Шарля де Голля и двинулся по Елисейским Полям. Через несколько минут он вошел в ресторан "Фуке", где его встретила средних лет женщина, в которой Делярош узнал французскую актрису, появлявшуюся время от времени в телевизионных драмах.
Метрдотель проводил пару к столику у окна. Делярош устроился на противоположной стороне, откуда была видна дверь. Он заказал картофель с рубленым мясом, выпил полбутылки приличного бордо и, видя, что Леру не торопится, попросил сыр и кофе со сливками.
Прошло почти два часа, прежде чем доктор и его спутница покинули наконец ресторан. Делярош наблюдал за ними через стекло. Ветер усилился, и Леру драматическим жестом поднял воротник пальто. Потом он поцеловал актрису в щеку и, словно проверяя качество работы, погладил ее по щеке. Женщина села в машину, а доктор, купив в киоске пару газет, снова зашагал по заполненным гуляющими Елисейским Полям.
Делярош оплатил счет и последовал за ним.
Леру никуда не спешил. Засунув в карман газеты, он неспешно шел по Елисейским Полям в сторону площади Согласия. Следить за ним было легко: главное не упустить из виду и не отстать самому. Впрочем, потерять человека в дорогом кашемировом пальто и нелепом берете смог бы разве что ротозей.
Леру пересек Сену и свернул на бульвар Сен-Жермен. Делярош закурил. Возле церкви Сен-Жермен де Пре доктор заглянул в кафе-бистро и заказал что-то в баре. Делярош вошел сразу же вслед за ним и сел за столик у двери. Леру пил вино, болтал с барменом и даже безуспешно пытался флиртовать с сидящей рядом молоденькой красоткой.
Примерно через полчаса доктор, пошатываясь, вышел из бара. Для Деляроша все складывалось как нельзя лучше. Леру еще немного побродил по бульвару Сен-Жермен, но начавшийся дождик заставил его поспешить домой.
Он свернул в переулок около станции метро Мабийон, остановился перед жилой многоэтажкой и набрал код на панели у двери. Делярош прибавил шагу и успел проскользнуть следом, не дав двери закрыться. Вместе они вошли в похожий на клетку старомодный лифт. Леру нажал кнопку пятого этажа, Делярош шестого. Делярош отпустил пару замечаний по поводу отвратительной парижской погоды. Доктор пробормотал что-то непонятное. Своего недавнего пациента он явно не узнал.
Леру вышел на пятом. Лифт потащился выше, и Делярош, прильнув к решетке, успел увидеть, как доктор переступает порог своей квартиры. Он выскочил на шестом и, быстро спустившись на один пролет, постучал в дверь.
Леру открыл почти сразу.
- Я могу вам чем-то помочь? - растерянно спросил он.