- Можете. - Делярош резко выбросил руку, целя доктору горло. Леру согнулся от боли, безмолвно хватая воздух открытым ртом. Делярош закрыл дверь.
- Кто вы? - прохрипел доктор. - Что вам нужно?
- Я тот, чье лицо вы обработали молотком.
Теперь Леру вспомнил.
- Господи, - прошептал он.
Делярош вынул из кармана "беретту" с навинченным на дуло глушителем.
Доктор задрожал от страха.
- Не надо, прошу вас. Мне можно доверять. Я работал со многими… с такими же, как вы…
- С такими вы не работали, - сказал Делярош и дважды выстрелил ему в сердце.
В Амстердам Делярош вернулся во второй половине следующего дня и, взяв такси, сразу же поехал на квартиру. Он уложил в синий нейлоновый рюкзак два небольших холста, краски, фотоаппарат "поляроид", складной мольберт и "беретту", сел на горный велосипед и отправился к одному мосту на Кейзерграхт, где с наступлением темноты загорались огни.
Пристегнув велосипед цепочкой с надежным замком, Делярош походил вокруг моста, пока не нашел понравившийся вид: две жилые баржи на переднем плане и три дома с великолепными фронтонами на заднем. Он достал из рюкзака "поляроид", сделал несколько снимков - сначала черно-белых, потом цветных - и принялся за дело.
Работалось легко; доверяясь инстинкту, Делярош писал быстро, торопясь до наступления темноты перенести на холст ускользающие сумерки. Когда же на арке вспыхнули огни, он отложил кисть и некоторое время просто сидел, наблюдая за отражением света в почти неподвижной темной глади канала. Он ждал, что картина распространит на него магические чары, что мертвые глаза Леру закроются и уйдут из памяти, но никакого чуда не случилось.
Мимо пронеслось длинное водное такси, и отражение разноцветных лампочек распалось на множество дрожащих искорок. Делярош поднялся, собрал вещи и, осторожно держа в правой руке холст, поехал вдоль Кейзерграхта. В любом другом городе он привлек бы к себе немало любопытных взглядов, но в Амстердаме на него никто не обратил внимания.
Он пересек канал на Страате и также медленно покатил по Принсенграхту, пока в темноте не проступили очертания старой баржи. Делярош приковал велосипед к фонарному столбу, поставил рядом холст и перепрыгнул на палубу.
"Криста" имела сорок пять футов в длину, сдвинутую к корме рулевую рубку, гордо задранный нос и несколько растянувшихся вдоль планшира иллюминаторов. Белая и зеленая краска во многих местах отшелушилась, обнажив ржавый корпус. Люк над лестницей был закрыт на увесистый замок. Делярош сохранил ключ и, спустившись по узким ступенькам, прошел в салон. Там было бы совсем темно, если бы сквозь грязные, затянутые паутиной окна не просачивался желтоватый свет уличных ламп.
Баржа - вонбоот, как называют их в Амстердаме - принадлежала Астрид Фогель. Они прожили здесь вместе прошлую зиму, когда Делярош взял Астрид в помощницы для выполнения нескольких особенно трудных заданий. Протискиваясь в дверь, он вспомнил, как трудно ей, высокой и немного нескладной, приходилось здесь поначалу, как часто она ударялась об острые углы, набивая синяки и шишки. Он посмотрел на кровать и вспомнил, как они занимались здесь любовью под барабанящий стук дождя. У Астрид случались кошмары, и тогда ему немало доставалось от нее. Однажды, проснувшись и обнаружив в своей постели Деляроша, она не узнала его и выхватила из-под подушки пистолет. Он едва успел обезоружить ее.
С тех пор Делярош не приходил на "Кристу" ни разу. Несколько минут он просматривал ящики стола и шкафа, отыскивая возможно оставленные им следы, но так ничего и не обнаружил. От Астрид Фогель тоже ничего не осталось, если не считать нескольких непрезентабельного вида тряпок и десятки зачитанных книжек. Астрид привыкла жить в подполье. Когда-то она была членом западногерманской "Фракции Красной Армии", много лет провела в таких городах как Бейрут, Триполи и Дамаск и умела заметать следы.
Человек, у которого стремление к независимости граничит с маниакальной одержимостью, не способен любить кого-то, но Делярош всегда ценил Астрид и, что еще важнее, доверял ей. Она была единственной женщиной, знавшей о нем правду. Рядом с ней он мог расслабиться. Они даже строили планы - когда все закончится, уехать и жить вместе в некоем подобии брака где-нибудь на Карибах, - но все эти планы рухнули, когда жена Майкла Осборна убила Астрид на Шелтер-Айленде.
Делярош поднялся по трапу на палубу и запер на замок люк. Потом он сел на велосипед и покатил домой. Делярош убивал по двум причинам: выполняя заказ и для обеспечения собственной безопасности. Морис Леру попадал во вторую категорию. Он никогда не убивал из злости или из мести и придерживался той точки зрения, что жажда возмездия - самая деструктивная из эмоций. Профессионал его положения, считал Делярош, должен четко разграничивать дело и чувства. Но сейчас, кружа по улицам чужого города, с чужим, незнакомым лицом, он ловил на себя на том, что преисполнен желанием убить Майкла Осборна.
Девчушка-немка сидела на ступеньках дома. Увидев ее, Делярош пересек Херенграхт и остановился в тени. Видеть ее ему не хотелось. Прошло несколько минут. Девушка достала из кармана листок и ручку, написала записку, подсунула ее под дверь и умчалась. Перед тем, как войти в фойе, Делярош поднял записку - Ты просто мерзавец! Пожалуйста, позвони. Люблю, Ева. Он завел велосипед в квартиру, прошел в студию и положил холст на стопку других незавершенных работ. Им вдруг овладело раздражение - каждая картина всего лишь свидетельство искусственности, отсутствия воображения, посредственности. Делярош снял куртку и поставил на мольберт большой чистый холст. Он уже писал ее однажды, но уничтожил ту работу, как и все остальные, перед отъездом с Миконоса. Прежде чем взяться за кисть, он долго стоял в полумраке, стараясь вспомнить ее лицо. В нем было что-то византийское: широкие скулы, большой подвижный рот, влажные голубые, слегка раскосые глаза. Лицо женщины из другого времени и другого мира.
Делярош включил свисающие с потолка мощные лампы дневного света и начал работать. Первый вариант не устроил - ему не понравилась поза. Во втором неверной оказалась вся структура лицевых костей. На третий раз все пошло как нужно - он почувствовал это с самого начала. Он писал ее, держа в ума сохраненный памятью образ - Астрид стоит у ржавых перил на балкончике каирского отеля, на ней расстегнутая до живота мужская галабия, закатное солнце просвечивает через тонкий белый хлопок, выявляя мягкие очертания спины и округлые груди.
Он работал всю ночь, до утра. Пил кофе и вино, курил, а закончив, не мог уснуть - разболелась голова. Он перенес портрет в спальню и поставил у кровати. И только к полудню забылся тяжелым, беспокойным сном.
Глава тридцатая
Лондон - Нью-Йорк
После всего случившегося в Хартли-Холле Майклу пришлось задержаться в Лондоне еще на три дня, чтобы одолеть подлинного врага каждого воина мира секретных служб - бюрократию. Два первых ушли на составление обязательных и неизбежных пространных, подробных отчетов. Он помогал Уэтону расчищать последствия самоубийства Престона Макдэниелса. Вместе со Специальной службой разрабатывал меры по обеспечении безопасности Дугласа. Посетил поминальную службу по двум спецназовцам САС, убитым в Сперрин-Маунтинс.
Последний день Майкл провел в звуконепроницаемой подземной камере катакомб Темз-Хауса, где с ним беседовали чиновники МИ5. Выбравшись оттуда, он минут двадцать проболтался на набережной, пытаясь поймать такси, потому что служебную под каким-то надуманным предлогом забрал Уэтон. В конце концов непогода загнала его на станцию метро Пимлико. Лондон, город который он любил, внезапно стал другим, унылым и давяще тяжелым. Майкл понял, что пора возвращаться домой.
Утром следующего дня на дорожке перед Уинфилд-Хаусом вместо служебного "ровера" Сеймура - они договаривались, что Грэм отвезет Майкла в Хитроу - появился "ягуяр".
- Придется заехать еще в одно место, - сказал Грэм, когда Майкл устроился рядом с ним на заднем сидении. - Ничего серьезного, дорогой. Так сказать, узелок на память.
Миновав Риджентс-Парк, машина устремилась на юг по Бейкер-стрит. Грэм сменил тему.
- Ты видел это? - Он развернул утреннюю "Таймс" с заметкой о загадочном убийстве в Париже известного французского хирурга.
- Да, пробежал глазами. А что?
- Шаловливый был мальчик.
- Что ты имеешь в виду?
- Мы всегда подозревали, что Леру подрабатывал на стороне. Правил личики плохим парням. Посещал всякие экзотические места вроде Триполи и Дамаска. Мы даже просили французов присмотреть за ним, они, как обычно, послали нас куда подальше.
Майкл прочитал небольшую, в два абзаца, заметку, не содержавшую практически никаких деталей. Мориса Леру застрелили в его апартаментах в Шестом округе Парижа. Полиция начала расследование.
- Из какого оружия его убили?
- Из девятимиллиметрового.
"Ягуар" пронесся по Парк-лейн, пересек Грин-Парк и спустя пару секунд спустя проехал через ворота Букингемского дворца.
Майкл посмотрел на Грэма.
- С тобой не соскучишься.
- По-другому и быть не может.
- Я очень рада снова вас видеть, мистер Осборн, - сказала королева Елизавета, когда они вошли в гостиную. - Садитесь, пожалуйста.
Майкл сел. Подали чай. Помощники и советники удалились. Сеймур остался в приемной.
- Хочу поблагодарить вас за все, что вы сделали, - продолжала королева. - Бригада Освобождения Ольстера действительно представляла большую угрозу, и народ Северной Ирландии в долгу перед вами. Как и вся Великобритания.
- Спасибо, ваше величество, - вежливо ответил Майкл.
- Я очень огорчилась, узнав о смерти вашего агента… того, в Северной Ирландии. - Она подняла глаза к потолку и покачала головой. - Боже, не могу вспомнить его имя.
- Кевин Магуайр.
- Ах, да, Вестник. - Королева кивнула. - Так ужасно все получилось. Хорошо еще, что вы не очень пострадали. Но я понимаю, что гибель агента должно быть глубоко потрясла вас.
- Кевин Магуайр не был идеалом, но многие люди обязаны ему своей жизнью. Требуется немалое мужество, чтобы предать ИРА, и в конце концов этот смелый шаг стоил ему жизни.
- Теперь, когда ситуация в Северной Ирландии, похоже, разрядилась, чем вы займетесь? Собираетесь ли остаться в ЦРУ или уйдете в отставку?
- Пока не знаю. Сейчас мне больше всего хочется вернуться домой, увидеть жену и детей. Боюсь, они меня заждались.
- Не уверена, что смогла бы выйти замуж за человека вашей профессии.
- Моя жена - особенная женщина.
- Так она вас понимает и поддерживает?
Майкл улыбнулся.
- Боюсь, ваше величество, сказать так было бы преувеличением.
- На мой взгляд, каждый должен заниматься тем, что ему нравится. Если работа в ЦРУ приносит вам удовлетворение, уверена - она поймет. Это очень важная работа, и вам следует гордиться тем, что вы делаете.
- Спасибо, ваше величество.
- Что ж, раз уж вы, как мне представляется, намерены остаться в ЦРУ, нам придется сделать это частным образом.
- Сделать что, ваше величество? - удивленно спросил Майкл.
- Возвести вас в рыцарское звание.
- Вы шутите.
Королева лукаво улыбнулась.
- Я никогда не шучу в столь важных вопросах.
Она открыла прямоугольный футляр и показала Майклу медаль Почетного Рыцаря Британской Империи.
- Очень красивая, - сказал он. - Вы оказываете мне большую честь. Я польщен, ваше величество.
- Так и должно быть.
- Должен ли я преклонить колено?
- Какие глупости. Допивайте чай, а потом расскажите, как вам удалось схватить Гэвина Спенсера.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что я занималась сексом с настоящим рыцарем? - спросила Элизабет.
- Боюсь, что да.
- Хм, пожалуй, ты у меня первый.
- Да уж лучше пусть так и будет.
- И о чем же еще вы болтали, кроме как о Северной Ирландии?
- Говорили о тебе.
- Ох, перестань, пожалуйста.
- Мы действительно говорили о тебе.
- И что же?
- Она хотела узнать, собираюсь ли я остаться в Управлении или уйду в отставку.
- Что ты ответил?
- Сказал, что еще не знаю.
- Трус.
- Поосторожнее в выборе слов. Не забывай, что я теперь рыцарь.
- Так что ты решил?
- Знаешь, впервые за время службы я чувствую, что действительно сделал нечто полезное. Не скрою, это приятное чувство.
- Значит, хочешь остаться?
- Прежде чем принять окончательное решение, я бы хотел поговорить с Моникой. И, конечно, узнать твое мнение.
- Майкл, тебе прекрасно известно мое мнение. Но я хочу, чтобы ты был счастлив. Странно, но сейчас мне кажется, что ты и впрямь счастлив. Давно не видела тебя таким.
- К чему ты клонишь?
- Я бы очень хотела, чтобы ты нашел свое счастье, работая не в Центральном Разведывательном Управлении, а в другом учреждении. Но если это невозможно, если ты желаешь остаться в ЦРУ, то я хочу того же.
Она погасила сигарету, развязала халат и перекатилась на него, прижавшись грудями к теплой коже.
- Только пообещай, что не станешь заниматься Октябрем, если он жив.
- Он убил Сару и пытался убить нас.
- Именно поэтому пусть им занимается кто-то другой. Отступись, Майкл. Позволь Эдриану поручить это дело кому-то другому. Кому-то, кого оно не касается лично. - Она помолчала немного и негромко добавила: - Тому, кто не ищет мести.
- Почему ты думаешь, что я ищу мести?
- Перестань, Майкл. Не обманывай ни меня, ни себя. Ты желаешь его смерти, и я тебя не виню. Но месть - опасная игра. Разве ты не понял это, побывав в Северной Ирландии?
Он отвел глаза. Она обняла его, привлекла к себе и нежно поцеловала.
- Не злись - я лишь хочу, чтобы с тобой ничего не случилось. Хотя бы раз воспользуйся советом своего юриста. Все в прошлом. Пусть так и будет.
Глава тридцать первая
Миконос
Исполнительный совет Общества международного развития и сотрудничества собрался на свое весеннее заседание на острове Миконос в первую пятницу марта. Местом встречи стала пустующая вилла Деляроша на краю мыса Маврос. Принять всех гостей она не смогла - места хватило только для Директора, его телохранителей и Дафны, - так что членам совета и сопровождающим пришлось довольствоваться отелями и пансионами Коры. На закате все они - главы разведывательных служб и торговцы оружием, бизнесмены и боссы криминального мира - потянулись к вилле, дав местным жителям редкий шанс увидеть впечатляющий кортеж черных "рейнджроверов".
Обеспечением безопасности занимался сам Директор. Прилегающую к вилле территорию патрулировали вооруженные до зубов охранники, а в заливе Панормос курсировал скоростной катер с группой десантников-подводников, служивших прежде в САС. Все помещения были тщательно проверены на предмет обнаружения подслушивающих устройств; специальное радиооборудование создавало помехи для работы направленных микрофонов дальнего действия.
Гости пили коктейли на чудесной каменной террасе, любовались вечерним морем, наслаждались тихой, теплой погодой и, как обычно, отдавали предпочтение традиционным греческим блюдам. Ровно в полночь Директор открыл заседание.
Первый час члены исполнительного совета посвятили рассмотрению процедурных вопросов и рутинных внутренних дел. Согласно традиции, они называли друг друга кодовыми именами: Роден, Моне, Ван Гог, Рембрандт, Ротко, Микеланджело и Пикассо. Директор привлек внимание коллег к операциям Общества в Северной Корее, Пакистане, Афганистане, Косово и, наконец, в Северной Ирландии.
- В феврале стараниями Моне нам удалось переправить партию автоматов "узи" Бригаде Освобождения Ольстера, - начал он. - Оружие использовалось при нападении на американского посла в Великобритании Дугласа Кэннона. К сожалению, попытка покушения не увенчалась успехом: посол остался жив, а вот Бригада Освобождения Ольстера практически прекратила существование. Большинство ее членов либо погибли, либо арестованы. Так что на данный момент наше влияние на ход событий в Северной Ирландии сведено к нулю.
Заметив жест Родена, главы французской разведывательной службы, Директор кивнул.
- Если мы хотим сохранить влияние на ситуацию в Ольстере, предлагаю обратить внимание на Париж.
Директор вскинул бровь.
- Продолжайте.
- Как известно, один из членов группы, пытавшейся ликвидировать посла Кэннона в Норфолке, сумел избежать как смерти, так и ареста. Это женщина, Ребекка Уэллс. По моим сведениям, в данный момент она скрывается в Париже вместе с британским наемником по имени Родерик Кэмпбелл. Я также знаю, что она поклялась любой ценой посчитаться за провал своих товарищей в Норфолке. Сейчас она пытается найти профессионала-киллера, который мог бы ликвидировать Дугласа Кэннона.
Явно заинтригованный сообщением, Директор закурил.
- Возможно, нам следует установить прямой контакт с Ребеккой Уэллс и предложить соответствующую помощь, - продолжал Роден.
Директор ответил не сразу, сделав вид, что раздумывает. Окончательное решение по тому или иному вопросу принималось всеми членами совета, но его мнение зачастую имело решающее значение.
- Сомневаюсь, что Ребекка Уэллс может позволить себе наши услуги, - сказал он наконец.
- Разумеется, вы правы, - согласился Роден. - Но в данном случае наши финансовые затраты можно рассматривать как инвестиции. В конце концов успех операции выгоден и нам.
Директор повернулся к Пикассо, который, похоже, был не в восторге от предложения Родена.
- По причинам вполне очевидным я не могу поддержать такую операцию. Одно дело - оказать помощь протестантской группировке и совсем другое непосредственное участие в подготовке убийства американского дипломата.
- Понимаю, вы в трудном положении, - кивнул Директор. - Но вам с самого начала было известно, что некоторые действия нашей организации могут противоречить вашим узковедомственным интересам. Дух сотрудничества требует от всех нас одинаковых жертв.
- Я понимаю.
- И если исполнительный совет примет решение содействовать усилиям Ребекки Уэллс, вы не можете предпринимать каких-либо мер, которые шли бы вразрез с общей волей.
- Вы можете на меня положиться.
- Очень хорошо, - сказал Директор и обвел собравшихся взглядом. - Прошу голосовать.
Собрание закончилось на рассвете. Члены исполнительного совета один за другим уезжали с виллы. Пикассо задержался, чтобы поговорить с Директором наедине.
- Насколько я понимаю, - произнес Директор, наблюдая за поднимающимся над горизонтом солнцем, - в Хартли-Холле группе Гэвина Спенсера устроили ловушку, не так ли?
- Да, наша служба добилась большого успеха. Теперь наши хулители уже не смогут утверждать, что мы утратили позиции в нынешнем мире. - Пикассо помолчал, затем осторожно добавил: - Именно такие результаты, полагаю, и являются целью этой организации.