"Конец Желтого Дива" - продолжение популярной книги Худайберды Тухтабаева "Волшебная шапка", удостоенного за эту повесть, напечатанную на многих языках народов братских республик и зарубежных стран, Премии Ленинского комсомола Узбекистана.
Герой романа - смышленый озорной паренек - уже вырос и служит в милиции, вместе со своими старшими товарищами участвуя в сложных, порою опасных операциях против жуликов, хапуг, не желающих жить по законам нашего общества.
Содержание:
ЧАСТЬ I - ТОВАРИЩ ПОЛКОВНИК - Выбрал наконец профессию 1
Печальное прощание с бабушкой 3
Сержант Кузыев приступает к исполнению… 5
Разнесчастный директор 6
Сон это или явь? 7
В сумасшедшем доме 8
Крылатые люди 9
В гостях у полковника 11
За что полковник "посадил" сына 12
197- я статья Уголовного кодекса 13
Одиннадцать внуков полковника 14
Аббасов опять переходит в наступление 16
Кинжалом - в самое сердце 17
Удар за ударом 18
ЧАСТЬ II - ПО СЛЕДАМ ЖЕЛТОГО ДИВА - Клад директора Аббасова 19
Тайное совещание в подземелье 20
Бессонная ночь 21
Перепелки денег не клюют… 22
Как дела, дядюшка Махсум? 24
Погоня 25
Совещание у Усманова 26
Шарифа приговорена… 27
"Жив ли мой Ядгарбек?" 28
Саллабадрак, или ничего себе игрушки! 29
Бабушка хочет уволить меня из милиции 30
Советчик директора 32
Страшная ночь 32
ЧАСТЬ III - СМЕРТЬ ЖЕЛТОГО ДИВА - Каникулы в кишлаке 34
И плакал я, точно отца родного потеряв… 35
"Нет, вы не были мне настоящим отцом" 36
"Будь самостоятельным, сын мой" 36
Девушка, тронувшая мое сердце 37
Совещание мечтателей 38
Одиннадцать тысяч помощников 39
Война хапугам! 40
Вот так уважили влюбленного! 40
Разговор в гробнице 41
Живые трупы в склепе шейха 42
Искусство следователя 43
Любовь поселяется в чистых сердцах 44
"Площадка отщепенцев", или как меня выкупали 45
Люди в саване 46
Ненужная профессия 47
Смерть Желтого Дива 48
Город мой цветущий 50
ДЕТЕКТИВ В ШАПКЕ-НЕВИДИМКЕ 51
Худайберды Тухтабаев
Конец Желтого Дива
ЧАСТЬ I
ТОВАРИЩ ПОЛКОВНИК
Выбрал наконец профессию
Вот так и пошли, и пошли мои дела на лад. И это неудивительно, ведь я такой парень: чего захочу - того всегда добьюсь. Мы уже заканчивали восьмой класс, и я нет-нет да задумывался над тем, что буду делать дальше. То ли пойду еще учиться и продолжать морочить учителям голову, то ли подыщу себе какую-нибудь подходящую работенку. Но мне ведь всегда улыбается счастье. Так оно случилось и на этот раз. Наш дорогой директор Атаджан Азизович произнес речь на выпускном вечере и в конце своей речи длиной в семьдесят три минуты сорок одна секунда (я сам следил по часам "Ракета", которые мои папа и мама подарили мне к этому дню) сказал так:
- Вот таким, значит, образом, - Атаджан Азизович отхлебнул немного чаю из пиалы, - все остальное зависит от вас самих, дорогие друзья. Кто хочет закончить среднюю школу, пожалуйста, переходите в школу имени Макаренко, что в соседнем кишлаке, и учитесь на здоровье. Со своей стороны мы можем сегодня же переправить им ваши личные дела. Кто хочет приобрести какую-либо профессию - тоже пожалуйста. Везде полно профессиональных училищ, а мы в меру своих сил поможем вам устроиться. Хоть вот ты, например, Хашим, что ты собираешься делать?
Вот тут-то вроде и стукнули меня по голове: сразу озарение нашло. Я вскочил с места и твердо, не моргнув даже глазом, заявил:
- Я хочу стать парикмахером.
- А?.. Ты сказал… парикмахером?
- Да, я хочу стать парикмахером. Бабушка моя говорит, что от долгой учебы у меня разжижились мозги и поэтому иногда мокро под носом.
Ребята, конечно, засмеялись, а Атаджан Азизович поспешно перевел разговор на другое.
- Ты это твердо решил?
- Если хотите, могу поклясться.
- Нет, клясться не обязательно, - остановил меня наш уважаемый директор. - Я тебе верю и так. И одобряю твой выбор, Хашимджан. Это хорошо - пусть один из вас станет парикмахером, другой - столяром, третий - монтером, главное, чтобы все вы стремились к знаниям и к благородным профессиям.
Пусть люди говорят, что хотят. Но я знаю: нет на свете прекраснее ремесла, чем ремесло парикмахера. И те самые инженеры, строящие высоченные дома, и поэты, радующие людей своими стихами, и артисты, заставляющие нас плакать и уматываться от смеха, в общем все, все зависят от парикмахера, здороваются с ним, приложив руку к сердцу.
Я как-то уже говорил, что напротив нашей школы стоит парикмахерская. В этой избушке, чуть больше куриной клетушки, работает старик, которого все зовут Уста бува, что значит "Дедушка мастер". Так вот он души во мне не чает, хотя и к другим ребятам относится неплохо. Когда опаздывал на уроки или убегал из школы, я всегда шел прямо к нему, в парикмахерскую, в свое надежное убежище.
- Ассалому алейкум, - говорил я обычно, входя. При этом никогда не забывал приложить руку к сердцу.
- Эй, ха, это ты, Хашим? - спрашивал мастер.
- Да, это я.
- Опять пришел журналы воровать?
- Нет, сегодня не буду, пришел просто так…
- Знаю, все вы такие: как нужно выпустить фотогазету - сразу вспоминаете про Уста буву… Я несу журналы в парикмахерскую, чтобы очередь не скучала, смотрела картинки, читала статейки, а вы вырезаете эти картинки и тащите из парикмахерской. Садись, постригу тебя.
- Но я еще не оброс!
- Садись, тебе говорят. Волосы торчат, как перья клушки, а еще говорит: "Я не оброс!"
- Но у меня нет денег.
- А когда у тебя бывали деньги?! Дошлая пошла нынче молодежь: берут у родителей деньги будто бы на стрижку, а на денежки покупают мороженое…
Вот так за приятной беседой и не замечаешь, как Уста бува тебя постриг. А потом он в большинстве случаев брызгает на вас водой вместо одеколона да еще приговаривает при этом:
- Ох, ох, как пахнет, а? Ты чуешь запах? Щиплет? - И начинает обмахивать ваше лицо полотенцем…
Таким образом, я твердо решил стать парикмахером. Вы же знаете, если я что решил, то не успокоюсь, пока не доведу дело до конца. Даже ценою великих мучений. К тому же решение мое пришлось по душе всем - моим дорогим бабушке, папе, маме и даже дражайшим сестренкам Айшахон с Донохон. Только папа сказал с сомнением:
- Лишь бы кому-нибудь вместо бороды не снял голову.
В тот же день я направился к Уста буве и, войдя в его клетушку, поздоровался, как обычно, приложив руку к сердцу.
- Эй, ха, Хашим, это ты? Чего так запыхался или случилось что-нибудь?
- Ничего не случилось, дедушка, все нормально.
- Или за тобой гонится твоя дорогая бабушка?
- Никто за мной не гонится. Я к вам, дорогой дедушка, пришел с очень большой просьбой.
- Ну, ну, выкладывай.
- Нет, выложу только тогда, когда вы скажете "согласен".
Бува немного помолчал. Потом сказал:
- Ты парень с открытой душой. Я не смогу не выполнить твоей просьбы.
- Уста бува, я хочу пойти к вам в ученики, - выпалил я, - хочу стать парикмахером…
То ли старый мастер не слышал меня, а думал о чем-то своем, то ли от радости - он перестал даже дышать. И молчал почти десять минут. Все глядел на меня.
- Хашимджан, ты ли это? - спросил он наконец.
- Я самый.
- Подойди сюда, сынок, дай поцелую тебя в лобик…
Вот так. Когда я хороший, все сразу начинают звать меня не Хашимом, а Хашимджаном и даже целуют в лобик…
Уста буве сейчас ровно семьдесять три года. Парикмахером работает шестьдесят лет. За это время приблизительно остриг двести пятьдесят тысяч голов и получил столько же "спасибо". Подстриг и подправил приблизительно около четырехсот тысяч усов и бород и самое меньшее заработал триста шестьдесят тысяч благодарностей. По словам Уста бувы, на свете нет более почетной профессии, чем парикмахер. Еще он сказал, что люди не могут обойтись без парикмахера даже в таком священном городе, как Мекка и Медина, куда ездят мусульманские паломники.
- И даже в джунглях Африки? - съехидничал я.
- Везде, сынок, везде. Дай еще раз поцелую тебя в лобик. Баракалло - молодец, Хашимджан! А я все беспокоился, думал, кому же оставлю свое место, ведь я уже стар и недолго мне осталось жить. Спасибо, сынок, спасибо.
Затем Уста бува рассказал много всякого-всяческого, что нужно знать ученику парикмахера. Перво-наперво, конечно, прежде чем взяться брить или стричь кого, даже подправить усы, ты должен чисто вымыть руки. С мылом. Во-вторых, перед началом работы и после работы должен вытереть инструменты, продезинфицировать их. И в-третьих, и перед работой и после работы обязательно должен подмести парикмахерскую, протереть окна, а если дело происходит летом, полить тротуар водой. В-четвертых, переступая порог парикмахерской, про себя трижды должен повторить, что сегодня, как и вчера, будешь честно служить людям…
Уста бува только было насчитал шестнадцать таких незыблемых правил, как в парикмахерскую вошел незнакомый мужчина (наверное, из соседнего кишлака).
Уста бува поздоровался с ним, порасспросил о житье-бытье, здоровье, потом обратился ко мне:
- Хашимджан, ну-ка проверим твои способности, намыль голову клиенту, чтобы волосы стали шелковыми и бритва не замечала их на своем пути.
- С удовольствием, Буваджан! - ответил я и, засучив рукава, приступил к делу. Должен вам заметить, ну и голова у этого человека - точно самый гигантский арбуз сорта Кузыбай!
Я развел мыла, чтобы больше пены было, в корытце, не уступающем по величине тем, в каких месят тесто; но, видно, не до конца развел: как мазнул пеной по этому арбузу - струйки мыльной воды побежали и по затылку, и по лицу. Должно быть, самая малость попала и в глаза клиенту, так что он вскочил с места и грозно спросил, потирая глаза:
- Что ты за парикмахер?! Кто же льет на голову человека целыми ведрами мыльную воду?!
- Голова ваша, оказывается, очень гладкая, все сразу стекает с нее, - попытался я защититься. Но тут появился Уста бува, который зачем-то отлучился на минутку, и сразу взял дело в свои руки. Но все же этот странный клиент, уходя, хмуро поглядел на меня, словно я сделал ему что дурное…
- Ничего, сынок, постепенно всему научишься, - успокаивал меня старый мастер.
Таким образом, вначале я научился работать ножницами, потом - электрической машинкой, а через три месяца вовсю уже орудовал опасной бритвой. В общем, через четыре месяца я считался если уж и не отличным, то во всяком случае хорошим мастером. Это и не удивительно, ведь я способный и хваткий. Люди даже стали поговаривать, что у Хашимджана, дескать, рука легкая, бреет и стрижет без боли, да еще смешит все время, пока сидишь в кресле. Больше всех, конечно, радовалась моим успехам моя дорогая бабушка. Целыми днями пропадала у соседей, меня расхваливала.
Есе было хорошо, если, конечно, не считать нашу клетушку, в которой мы работали. Сколько мы ни обклеивали стены самыми красивыми разноцветными картинками из журналов, они не могли скрыть трещины, щели и желтые подтеки. А кто дожидался у нас очереди хоть минут десять - тот начинал задыхаться. Но вскорости я и тут нашел выход.
Как-то Уста бува уехал на чью-то свадьбу в соседний кишлак, и я остался на рабочем месте один. Гляжу, поспешно вбегает председатель нашего колхоза.
- А где же мастер? - спросил он еще с порога.
- Скоро будет, но не знаю когда, - ответил я. - Может, появится вечером, вроде на свадьбу собирался.
Председатель постоял, помялся, потом спросил:
- А сможешь ты по-человечески постричь меня?
- Да ведь недавно я вас стриг и вы еще благодарили… - напомнил я.
- Тогда давай, только быстренько, а то я опаздываю на совещание в район.
- Прошу садиться.
Усадив раиса, я с таким усердием взялся за работу, что он прямо-таки завороженными глазами следил еа моими летающими руками. Я должен был обрить ему голову, но, обрив левую сторону, отложил инструменты, спокойно уселся на стуле.
- Ты чего это расселся? - удивился председатель. - Я же тебе говорил, что очень спешу!
- Я объявил забастовку.
- Забастовку?! С чего это?
- С того, что парикмахерская наша сырая, узкая и темная. Мы не желаем с Уста бувой дальше работать в таком помещении.
- Это верно, здесь не очень-то хорошо, - согласился раис-ака, кося взглядом по сторонам. - Но ведь я тебе говорил, братишка, я очень спешу, опаздываю на совещание. Потом решим этот вопрос.
- Если опаздываете - поезжайте.
- Ты в своем уме?! - заорал председатель.
- Не знаю, - пожал я плечами.
- Говорю тебе: добрей голову!
- Не добрею.
Раис-ака вне себя начал было вставать с места, но я проворно выскочил на улицу, а оттуда просунул голову в узкое окошко.
- Я вас добрею, если пообещаете выстроить новую парикмахерскую.
- Ладно, обещаю, - рухнул на место председатель.
- Вы так же обещаете Уста буве уже десять лет.
- Я тебя не обманываю, братишка, ну иди же…
- Нет. Напишите расписку - тогда добрею.
- Я тебя, наглеца, завтра же выгоню с работы! - опять вышел из себя раис-ака.
- Если сможете, увольняйте сегодня, сейчас же! Лучше гулять безработным, чем обслуживать людей в такой темной и сырой дыре!
- Хорошо, какую написать тебе расписку? - опять упал в кресло председатель.
- Будет достаточно, если напишете, что если с завтрашнего дня не начнете строительство новой парикмахерской, не называть вас раисом.
Председатель вскочил, хотел было дать пинка нашему столу и уйти, но вовремя вспомнил про свею недобритую голову и, вздохнув, сел на место. Потом вынул из кармана шариковую ручку, сорвав со стены какую-то красотку и написав на обороте расписку, протянул мне в окно.
- На, держи, наглец, держи, нахал! Доволен теперь?
- Нет, недоволен, - сказал я, возвращая ему расписку. - Тут печати не хватает.
Раис-ака опять начал багроветь.
- Если бы ты был моим сыном - выпорол бы самым широким ремнем за такое издевательство! - С этими словами он выудил из кармана печать и с силой шлепнул ею по расписке.
- Бери и добривай поскорей, сын шайтана!
- Сию минуту, дорогой раис-ака!
Пена на голове клиента, оказывается, давно засохла. Пришлось начинать все сначала. Оба мы молчали. Я работал молча, он сидел молча, лишь иногда встречались наши взгляды. На душе у меня, правда, кошки скребли. Думал, вот встанет сейчас, пойдет прямо в правление и подпишем приказ о моем увольнении, да еще заодно и Уста буву прогонит! Натворить-то натворил я, а хлебать придется старику.
Но к счастью, поднимаясь с кресла с сияющей, как никелированный шарик, и гладкой, как яйцо, головой, раис-ака вдруг так захохотал, что верьте - не верьте, вся наша клетушка заходила ходуном, двери распахнулись, а створки окна захлопнулись сами собой!
- Ну и сыграл ты со мной штуку, - сказал он, нахлобучивая тюбетейку. - Столько уж лет на свете живу, а такого еще не видывал. Как тебя зовут?
- Хашимджаном.
- Чей будешь?
- Сын тракториста Кузыбая. Знатного механизатора.
- А-а, так это ты - Хашимджан? Тот самый, который… Ага, ага, понятно… Будь ты чуть постарше, принял бы тебя на работу экспедитором. Ох и мастер ты, оказывается, добиваться того, что тебе нужно. На, держи вот эти деньги, купите на них, пока что, бритв, помазков и тому подобного… Но, но, откажешься - не видать вам нового помещения, как своих ушей.
Деньги я взял, но заставил его тоже взять с меня расписку, так что мы были квиты. И расстались друзьями.
Надо сказать, раис-ака сдержал слово. На другой день явился главный инженер колхоза, обмерил рулеткой место будущей парикмахерской, записал в блокнотик, сколько и какие строительные материалы потребуются. А через пятнадцать дней все было готово: мы получили помещение с широкими окнами, просторной прихожей и даже небольшой подсобкой, где мы со старым мастером могли попить чайку, пообедать. На шестнадцатый день мы с Уста бувой трудились, как муравьи, - таскали вещи в новое помещение. На семнадцатый только собрались было с новыми силами наброситься на головы и бороды своих односельчан, как вдруг Уста буве стало плохо. Несколько дней я работал в одиночестве. И вот как-то рано утром в парикмахерскую вошла тетушка Хайри, жена старого мастера.
- Муж хочет повидать тебя, - сказала она и зарыдала.
- Как он себя чувствует? - спросил я, опешив.
Тетушка ничего не ответила, повернулась к выходу. Я поспешил за ней.
Уста-бува выглядел очень плохо. Он лежал с закрытыми глазами, бессильно откинув голову. Его внуки, правнуки - бородатые дяди, парни моего возраста, малыши - все сидели или стояли вокруг него. Иные гладили ему руки, другие массажировали ноги, остальные ждали своей очереди. Всем хотелось как-то облегчить страдания любимого дедушки.
Старый мастер вдруг открыл глаза.
- Эй, ха, Хашимджан, ты пришел, сынок?
- Пришел, дедушка.
- Не бросай наше ремесло, сынок. Пусть не пустует наша парикмахерская.
- Не брошу, дедушка.
- Будь всегда честным и чистым.
- Буду стараться, дедушка.