Дорогие друзья! Эта книга расскажет вам о героической борьбе немецких антифашистов, об их непреклонном мужестве и стойкости. В основу ее положены события, имевшие место в действительности.
В 1921 году в Германии среди горняков мансфельдских шахт вспыхнула забастовка протеста против полицейских провокаций. Вскоре вся Средняя Германия была охвачена восстанием.
В эти суровые и героические для немецкого пролетариата дни большую поддержку мансфельдским горнякам оказали шахтеры рудника имени Дзержинского в Кривом Роге. Они приняли решение отработать несколько смен дополнительно в пользу семей бастующих рабочих. Вскоре в Мансфельд были высланы деньги.
Между городами завязалась оживленная переписка, положившая начало многолетней их дружбе, и в 1929 году шахтеры Кривого Рога послали горнякам Мансфельда красное знамя - символ братства и единства.
На алом бархате знамени были вышиты слова: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!"
От имени горняков Мансфельда знамя принял немецкий коммунист Отто Брозовский. Он поклялся беречь и хранить его как зеницу ока.
О дальнейшей судьбе этого замечательного человека и его товарищей, о том, как они сумели сберечь знамя в страшные годы фашизма, и о многих других интересных событиях вы узнаете, когда прочтете эту книгу.
Содержание:
Рюкзак защитного цвета 1
Тень в окне 1
Отто Брозовский спускается в шахту 2
Штейгер Шиле нападает на след 3
Отмороженное ухо 3
Приказ передается дальше 4
Глубоко под землей 5
Шиле подслушивает 5
Не верь этому, Петер! 5
"Не грусти, Петер!" 6
Письмо издалека 7
Ложный слух 8
Петер и ящик из-под сигар 9
Мрачные предсказания 9
Шиле пойман с поличным 10
Клятва Отто Брозовского 10
Донос 11
Куется оружие забастовки 12
Вишни 13
Ни грамма меди 14
Кастрюля 15
Штрейкбрехер 16
Пять зарубок 16
Ночной бой 17
Предательство 18
Таинственный грузовик 19
Ганс-трубач 20
Убийцы 21
Трудное время 21
Арест 21
Объявление на площади 23
Кормушка ослика Луше 23
"Говори, где знамя!" 23
Серый монах 25
Под розовым кустом 26
Брозовскую мучит совесть 26
У межевого камня 27
Возвращение 27
В полной тайне 29
Разговор у крольчатника 29
Искушение 30
Волна 29,8 30
Кулинарные рецепты доктора Эткера 31
Старый горняк из Кривого Рога 32
Предчувствие Шиле 33
Заветный клад 33
Долгожданная встреча 34
От автора 34
Примечания 34
Аннелизе Ихенхойзер
Спасенное сокровище
Рюкзак защитного цвета
По пустынной проселочной дороге с оглушительным треском мчался мотоцикл. Смеркалось. Ветер гнал над полями большие серые облака, то сталкивая их, то разрывая в клочья.
Мотоциклист решил включить фару. Щелк… Слабый луч заметался по ухабистой дороге и тут же погас. Щелк… Щелк… Щелк…
- Черт возьми!
У водителя нет времени остановиться и починить фару, у него нет ни минуты. Он должен попасть на рудник раньше, чем горняки выйдут в ночную смену. Там его уже наверняка ждет Вальтер Гирт.
Огромный террикон рудника "Вицтум" все четче вырисовывался на фоне вечернего неба. У подножия террикона на ветру качались рудничные фонари.
Вдруг на дорогу легла длинная тень. Мотоциклист круто взял в сторону: впереди кто-то стоял. Знакомый голос, раздавшийся из темноты, перекрыл треск мотоцикла:
- Стой!
Посреди дороги, широко расставив ходули ног, торчал полицейский вахмистр Шмидт. Недоставало только встретить этого старого негодяя! Сделав вид, что он ничего не слышал и не знает, кто преградил ему путь, мотоциклист замахал рукой:
- А ну, с дороги!
Полицейский вахмистр не двинулся с места.
- Почему едешь без света? - закричал он. - Стой!
Но мотоциклист никак не мог выполнить этот приказ Шмидта, потому что в рюкзаке у него было нечто, что вовсе не предназначалось для любопытных взоров. Поэтому, чуть не задев полицейского, он объехал его справа.
- Добрый вечер, господин вахмистр! - крикнул он, оглянувшись. - Я сейчас починю фару!
У ворот рудника человек соскочил с мотоцикла и прокатил его мимо вахтера. Сегодня дежурил старый Готлиб-Носач. Этой кличкой вахтер был обязан своему огромному любопытному носу, из которого упрямо торчали желтые, как солома, волосы. Он вечно совал его в чужие дела.
- Глюкауф! - приветствовал вахтера кряжистый, широкоплечий мотоциклист. - Я тут забыл кое-что, пришлось вернуться.
- Глюкауф, Брозовский, - пробурчал Готлиб-Носач и мрачно посмотрел на рюкзак защитного цвета, болтавшийся на багажнике мотоцикла.
Тень в окне
Отто Брозовский загнал мотоцикл в угол двора и снял рюкзак с багажника. Еще не переступив порог шахтерской раздевалки, он услышал, как кто-то насвистывает его любимую песню, песню о маленьком барабанщике:
Однажды ночью на привале
Он песню веселую пел…
Брозовский начал подсвистывать, громко и немного фальшиво. "Это Вальтер!" - подумал он с нежностью.
Он вошел в раздевалку. Электрическая лампочка без абажура слабо освещала узкое, длинное помещение. Вдоль стен стояли деревянные скамейки. На крюках рядами висело серое тряпье - спецодежда шахтеров: потрепанные куртки, рваные, затвердевшие от рудничной пыли брюки. Пыль залепила маленькие слепые окна раздевалки; пыль покрывала скамейки и стены; пыль носилась в воздухе, оседая в легких горняков, которые дышат этим воздухом всю свою жизнь. Со временем у шахтера лицо становится серым, а глаза западают. И, даже если он молод, он уже обречен - у него силикоз, болезнь шахтеров. Медные короли Мансфельда, высосав из него все соки, выбросят его на улицу, как собаку.
Жизнь была сурова и жестока. И жестокость ее возмущала Отто Брозовского. Возмущала, начиная с того самого дня, когда он, совсем еще мальчиком, до крови ободрал себе спину в темном забое.
Отто Брозовский верил, что настанет прекрасный день, солнечный и счастливый, когда свободный горняк водрузит над рудничным подъемником красное знамя. Пылающее красное знамя!
Но долго ли еще этого ждать?
Вальтер Гирт сидел на узкой скамейке. Он уже надел спецовку и, тихонько насвистывая, зашнуровывал ботинки. Брозовскому были видны только его спина и шапка темных, густых волос.
- Глюкауф, друг! Карл еще не пришел?
Вальтер выпрямился и покачал головой. Его веселое лицо было красным от прилива крови.
- Глюкауф! Погляди-ка. - Вальтер поднял ногу: подошва почти совсем оторвалась и хлюпала, напоминая утиный клюв.
- И это называется "высший сорт", товарищ Брозовский!..
Вальтер засмеялся и искусно обмотал ботинок куском шнурка. Теперь подметка и верх снова составили одно целое.
Отто Брозовский подсел к Вальтеру и начал не спеша развязывать рюкзак. Вальтер Гирт сгорал от нетерпения. Сегодня Брозовский впервые вызвал его в раздевалку за полчаса до спуска в шахту. Первое поручение! Но он ни о чем не спрашивал и только смотрел на Брозовского. Движения того были так неторопливы, что Вальтер готов был разорвать рюкзак.
Наконец Отто Брозовский засунул руку в рюкзак и сказал:
- Я тебе кое-что принес. - Он вытащил целую кипу листовок. - Вот, возьми. Разделишь на пачки и завтра утром, перед концом смены, разложишь по вагонеткам. Но незаметно, слышишь ты, горячая голова?
- "Горячая голова"! недовольно повторил Вальтер, но листовку тут же прочитал.
Это была прокламация партийной ячейки рудника "Вицтум".
Горняки! Внимание!
В наступившем году уже двое рабочих были тяжело ранены.
Вы знаете сами: введены новые отбойные молотки. Может быть, хозяева рудников хотят облегчить наш труд? Как бы не так! Они думают только о своем кармане. Наше здоровье, наша жизнь хозяев не интересуют. Среди штейгеров тоже хватает погонял. Эти верные псы своих господ из кожи вон лезут, чтобы доказать свое усердие. Они даже не оставляют нам времени для крепления забоя. Можно ли после этого удивляться, что несчастных случаев стало больше?
Поэтому все на борьбу, все в единый классовый Красный фронт!
Вальтер весь ушел в чтение. Он забыл, что сидит в шахтерской раздевалке, что нужно хранить в тайне, кто принес листовки и кто передаст их дальше. Он прочел во весь голос:
- "Особенно остерегайтесь штейгера Ши…" Ох!
Вальтер получил сильный удар под ребра и замер, раскрыв рот.
- Спрячь это! - Отто Брозовский нахмурил густые брови и еле заметно кивнул в сторону пыльного окна, в котором только что мелькнула тень.
Брозовский соскользнул со скамьи и опустился на рюкзак. Вальтер мигом рассовал листовки по карманам своих изодранных брюк.
Послышался тихий скрип, и дверь распахнулась. Штейгер Шиле! Что ему нужно в раздевалке в такое время?
- Глюкауф, вкрадчиво поздоровался штейгер.
Его крысиные глазки перебегали с Вальтера Гирта на Отто Брозовского и наконец внимательно оглядели рюкзак, на котором сидел Брозовский. Горняки ответили на приветствие.
- Кх… кх… - откашлялся Шиле.
- Сегодня холодновато, - сказал Отто Брозовский, насмешливо посматривая на штейгера.
Шиле поежился: под взглядом этих светлых глаз ему было явно не по себе.
- Что вы здесь делаете так поздно, Брозовский? - спросил он с нарочитым спокойствием.
- Позвольте, ведь я профсоюзный делегат и могу приходить на рудник в любое время! - В голосе Брозовского звучало удивление.
- Это я знаю, - выдавил Шиле, чуть не добавив: "К сожалению".
- А тогда не о чем и говорить, - отрезал Отто Брозовский.
Шиле растерялся. Его взгляд был прикован к рюкзаку. Он сделал еще одну попытку завязать разговор.
- Прошу! - Его портсигар щелкнул под носом Брозовского.
- Я не курю…
Вальтер тоже затряс головой:
- Меня всегда тошнит от папирос.
Получив отпор, штейгер спрятал портсигар и вдруг насторожился: на полу лежало что-то белое. Вальтер перехватил его взгляд и остолбенел: это была листовка!
Должно быть, она выпала, когда он в спешке рассовывал пачки по карманам.
- Присаживайтесь, штейгер, - сказал он, приветливо улыбнувшись, молниеносно поднял листовку, скомкал ее и вытер ею пыль со скамейки. Скомканная листовка исчезла у него в кармане. - Пожалуйста, здесь чисто.
Но Шиле не сел.
- В последнее время у нас по ночам крадут инструменты, - многозначительно сказал он.
"Ах ты, хитрая лиса!" - подумал Брозовский.
- Да, раз инструменты пропали - значит, их кто-то стянул, - равнодушно ответил он.
- Да, да, - продолжал пронырливый Шиле. - И воров уже приметили. Ворованный инструмент они, видно, уносят с собой.
- Вот как? - с серьезным видом отвечал Отто Брозовский и изо всех сил хлопнул по своему рюкзаку. - Да, да, в такой штуке можно что хочешь утащить. Это вы правы.
Шиле встрепенулся, но так и не решился спросить, что лежит в рюкзаке, и, пробормотав "глюкауф", вышел из раздевалки.
Товарищи облегченно вздохнули. Едва исчез штейгер, дверь опять отворилась. Вошел горняк с широким угрюмым лицом и поздоровался за руку с Отто и Вальтером.
Брозовский вытащил часы из жилетного кармана.
- Мы условились встретиться в половине десятого? - сказал он, выразительно взглянув на долговязого Карла Тиле. - Верно?
Он захлопнул часы и, укоризненно постучав по крышке, опустил их в карман.
- Нечего на меня так смотреть, - проворчал Карл Тиле. - У тебя опять листовки? Всё листовки да листовки. Ты думаешь, мы этим чего-нибудь добьемся? Вот увидишь, в конце концов нас накроют. И тогда уж, будьте уверены, насидимся без работы.
Он был зол, и голос его прерывался, потому что пыль уже забила ему легкие. Но он хорошо знал, что Брозовскому лучше не возражать, - во всем, что касалось партии, тот был тверд как скала, строг к себе и другим. Так было и на этот раз.
- Боишься, малыш? - насмешливо спросил руководитель ячейки.
За дверью раздевалки послышались чьи-то шаги.
- Давай сюда, - заторопился Карл Тиле; листовки исчезли в карманах его куртки.
- Разложи их по вагонеткам перед подъемом!
Дверь открылась. Пришли остальные горняки ночной смены. Ночью в рудник спускались немногие, только запальщики: они бурили породу и закладывали в шнуры динамит. Потом взрывали. К тому времени, когда дневная смена спустится в шахту, пыль уже осядет и можно будет выдавать руду на-гора.
Отто Брозовский вместе с обоими товарищами вышел из раздевалки. Вальтер Гирт и долговязый Карл Тиле поднялись по лестнице, ведущей на верхнюю площадку, откуда спускаются в шахту. Брозовский смотрел им вслед. Во дворе было очень тихо. Дул холодный ветер, и черные лужи затягивались тонким ледком. Внезапно в воздухе послышалось тихое жужжание. Отто Брозовский поднял голову. Огромные черные колеса подъемника пришли в движение. Вальтер и Карл Тиле спускались в рудник с листовками в карманах.
Отто Брозовский спускается в шахту
В шесть утра, через час после того как Вальтер Гирт, Карл Тиле и другие запальщики поднялись из шахты, туда спускалась утренняя смена. Переодевшись в раздевалке, забойщики прошли через замерзший двор и, стуча башмаками, поднялись на верхнюю приемную площадку.
Ночью снова наступила зима - ударил мороз, началась метель.
На площадке было темно и нестерпимо холодно. Выстроившись в длинную очередь, забойщики ждали спуска. То раздвигаясь, то захлопываясь, лязгали решетки подъемных клетей. Пронзительно сигналил колокол. Клеть за клетью исчезала под землей. Бесконечный поток тяжелых башмаков грохотал по ступеням; длинная серая очередь не убывала. Люди молчали. Многие из них встали в четыре часа утра. Глоток горячего кофе при свете сального огарка - и долгий-долгий путь по заснеженным дорогам из Мансфельда на рудник. Говорить не хотелось: они слишком устали.
Отто Брозовский, глубоко засунув руки в карманы, стоял в самом конце очереди. Тревожный свет рудничной лампы освещал его лицо - умные глаза, энергичный рот с насмешливой складкой у губ.
- Привет, Отто!
К нему подошел Иоганн Брахман. Он прикурил от лампы Брозовского.
- Привет, Ганнес!
Иоганн был лучшим другом Отто. С детства они были неразлучны, мальчишками сидели на одной парте и, бывало, тайком подпиливали палку, которой грозил им на уроках учитель, прятали ее или обмазывали клеем. Но все это было давным-давно. С тех пор они выросли, стали горняками, коммунистами.
- Ну, как вчера? - спросил Ганнес, почти не раскрывая рта, одними губами.
Отто Брозовский подмигнул ему, утвердительно кивнув головой.
- Великолепно. Они согласны. Текст хороший, оттиск чистый. Молодцы! - Он тоже едва шевелил губами.
Иоганн, сочинивший листовку, смутился и поднял руку, как бы отмахиваясь от похвалы. Он хотел еще что-то сказать, но в это время к ним подошел третий горняк:
- Глюкауф!
- Глюкауф, Рихард! Ну, как твой маленький Макс? - спросил Отто Брозовский.
Рихард Кюммель вздохнул:
- Кто его знает! То ему лучше, то так раскашляется, словно душа из тела выскочить хочет. Жена каждый вечер ревет. Да что поделаешь! Доктор говорит, мы должны его отправить в Гарц.
Он пожал плечами. Иоганн Брахман, работавший вместе с Рихардом Кюммелем, сказал с раздражением:
- В Гарц отправить! Умен этот доктор, куда как умен! Правда, Отто?
Брозовский задумался. Потом повернулся к Кюммелю:
- Послушай, приходи после смены ко мне в профком. Посмотрим, не удастся ли нам отправить твоего Макса через МОПР.
Серая очередь снова двинулась вперед. Забойщики медленно заполняли подъемную клеть. "Дзинь!" - закрылась решетка. "Бом, бом!" - Рукоятчик быстро дернул за веревку колокола, и ноги, плечи, лица, каски с лампами исчезли, словно шахта проглотила их.
И вот уже очередь вползает в следующую клеть. Снова: "Дзинь!", "Бом, бом!" - и клеть исчезла. Она спускает забойщиков под землю, вниз, до четвертого горизонта.
Очередь продвигалась. Мигали огоньки карбидок.
Отто Брозовский, Иоганн Брахман и Рихард Кюммель вошли в клеть. "Дзинь!" - закрылась за ними решетка. "Бом!" - прозвучал колокол. Подъемная клеть, где в два ряда, тесно прижавшись друг к другу, стояли люди, начала падать, бесшумно падать вниз. Она уносила их под землю, на глубину восемьсот метров, на восемьсот метров от солнца и ветра, от деревьев и снега, в темное царство руды, туда, где породу пронизывают тонкие сине-зеленые жилки меди.
Клеть опускалась все ниже и ниже. У одного забойщика еще горела рудничная лампа. Остальные лампы задул сквозняк. Усталые лица тускло белели в свете извивающегося пламени.
Вдруг взгляд Рихарда Кюммеля случайно упал на противоположную стену.
- Глянь-ка, - вырвалось у Рихарда.
Этот возглас привлек внимание всех забойщиков. Восемь пар глаз обратились в ту сторону, куда был устремлен его взгляд. На самом верху подъемной клети из темноты выступала надпись. Кто-то мелом большими печатными буквами написал: