- Знаете, давайте поступим не так, Виктор Васильевич, я доложу куда следует, что я с вами не нашел общего языка и не договорился. И тогда сюда приедет Ада Андреевна высказать свое недовольство и гнев в мой адрес. Но за это время вы должны получить письменное подтверждение от вашей арестованной, что она занималась реализацией наркотиков, передаваемых Адой Андреевной. По ее заданию. Что и послужит основанием для вас возбудить уголовное дело против Ады Андреевны, и санкционировать ее арест здесь. Справитесь?
Кавторанг знал, что очень сильно рисковал. Его положение хотя и было достаточно прочным, но не настолько, чтобы идти на лобовое столкновение с такой персоной, каковой была Ада Андреевна, дочь члена Политбюро Андрея Игнатьевича Ютвакова, любовница министра. Да, она весьма влиятельна в той высокой политической сфере, где Иван принят всего лишь на роль референта, исполнителя многих черных дел. Словом, хоть и выше он по званию, положению, да и возможностям, чем этот старший лейтенант милиции, но все ж такой же цербер , как и он. Судьбинушка… И потом, Иван, как ни странно, еще до конца не продумал ход своих дальнейших действий и действовал скорее по наитию… Однако именно за это качество - прислушиваться к интуиции и действовать по наитию - его и ценил всесильный босс Арсений Алексеевич Архимандритов, главный режиссер в политическом театре Высшей Власти, секретарь ЦК партии. Конечно же, Арсений Алексеевич был членом Политбюро, где некоторые умники прозвали его Папа Сеня, но чаще называли Сатана, да и то, если шептали это зловещее имя, в приступе панического страха постоянно оглядывались: авось не появится, как черт из табакерки . А ведь мог, почище Мессинга работал. Что там Мессинг - дитя малое рядом с товарищем Архимандритовым, дела которого можно было явственно проследить на Антарктическом континенте под толстым слоем льда, в древней истории империи Хань, в самых высоких домах Нью-Йорка… А при возможности, дающейся только немногим избранным, даже увидеть его самого в разновеликих местах Планеты и ее Истории…
На все про все Иван дал старшему лейтенанту Воронову сроку сутки. Вечером следующего дня офицер милиции навестил его в местной гостинице. И как бы это ни казалось странным, Виктор Васильевич, с лету все поняв и на редкость согласованно включившись на волну его таинственного посетителя, лишь молча и чуть волнуясь, положил перед кавторангом лист бумаги, на котором черным по белому было написано… признание арестованной. Иван недоверчиво взглянул на посетителя, хотя в глубине души был рад этому обстоятельству. Он любил риск, но и этот офицер оказался не менее рисковым. Достав из холодильника по бутылке холодного "Жигулевского", Иван пригласил гостя присесть к столу. И пока пузырчатая пена медленно таяла, опускаясь к янтарной пьянящей водице, старший лейтенант Воронов поведал любопытные детали:
- Вы знаете, дед Любови Кирсановой умер в самый канун войны. Может, это нехорошо говорить бездоказательно, но он был одним из самых богатых людей у нас в стране и не мог воспользоваться своим богатством. Но Дед любил мою бабку, и хотя бабка была замужем, у них был пылкий роман. За несколько дней до смерти старик Кирсанов рассказал историю своего драгоценного клада.
Когда он умер, бабушка очень горевала. Мой дед, между прочим, не погиб на войне, немцы не дошли, но жил он недолго. Его сын, мой отец, вернулся с фронта живым и здоровым. И уже после моя бабка поделилась с ним тайной, переданной ей ее любовником. Но об этом я вам скажу позже. Скажу лишь, что клад так и не нашел своего хозяина в лице государства. Правильно это или нет, не мне судить, хотя я и сотрудник милиции. Здесь другое. Я же понимал, что вы, рассказывая свою версию возможного задержания и возбуждения уголовного дела против Ады Андреевны, сомневались, что я получу показания арестованной. Слишком большой риск, а жить всем хочется… Вы знаете, еще до вашего приезда я потому и хода делу не давал, что давно люблю эту женщину, Любовь Владимировну Кирсанову. Женат я… знаю, что и она была замужем. В школе мы учились вместе, она - двумя классами ниже. А потом разошлись наши пути-дороги. А я вот все думаю: что ж так все получается? - ее дед любил мою бабку, а я люблю его внучку. По наследству, что ли, передали? У деда ее было страшное богатство, а она сама делает страшные деньги. Конечно, если б об этом узнало мое начальство, я, наверное, сам оказался бы на той зоне, где находится бывший муж Ады Андреевны. Но вы знаете, я дал себе слово, что как только мы возбудим уголовное дело и арестуем Аду Андреевну, я выпущу Любу.
- Скажите, Виктор Васильевич, а не дорого ли вам обойдется это освобождение? Куда вы ее денете? Рано или поздно ваши коллеги могут все узнать. На кого или на что вы рассчитываете?
- А я уже и об этом подумал. Если вы смогли это дело так представить… не хотите его замять, а подставляете могущественную дамочку, то, выражаясь специфическим языком, вы сможете сделать и "окно" для моей возлюбленной в Финляндию.
"Ну и наглец, - подумал Иван Румянцов. - А, впрочем, в эти игры дураки не играют".
- Да сделать-то не проблема. Но ведь надо не забывать, что у таких людей, как Ада Андреевна, столь высокие покровители, что достанут кого хочешь не только в Финляндии, но и в аду, если захотят.
- Ада и в аду достанет, - горько пошутил Виктор Васильевич.
- Да и, потом, сомневаюсь, что Ада Андреевна сюда приедет, чтобы попасть вам в руки. Хотя, как знать.
А вот тут-то Иван и ошибся: Ада Андреевна приехала.
Но тогда он еще не знал, что она приехала не спасать свою компаньонку, куратора наркотрафика всей Ленинградской области Любовь Владимировну Кирсанову, а по его душу. Лично приехала, чтобы засвидетельствовать кавторангу свое презрение, свою безмерную ненависть женщины властной, холеной, умной. Может, и хорошо, что Иван не знал, вдруг бы наделал глупостей, сказал там ей при встрече нелестные слова, оскорбил, улыбнулся полуухмылкой непокоренного самца, - глядишь, его дела и вовсе бы худо пошли, отмерив кривую дорожку на тот свет…
Да Иван не знал о приезде Ады Андреевны. А старший лейтенант милиции, словно волк, взявший след своей жертвы, своевременно явился к поезду из Ленинграда, встретил Аду Андреевну с конвоем и препроводил в камеру предварительного заключения. Санкцию на возбуждение уголовного дела он не брал, хотя на то были все основания. Знал, что все равно его дело проигрышное. Но от имени начальника милиции задержал ее на трое суток для выяснения личности. После чего прислал в гостиницу милиционера, который передал Ивану Румянцову, что офицер милиции его ждет по очень срочному делу и отлучиться никак не может.
Ада Андреевна предусматривала и такое развитие. В жизни она предусматривала все и всегда! Имелась договоренность: если она в течение двух часов не позвонит из Лахты в Ленинград, то сюда из Ленинграда срочно выедет подполковник госбезопасности Василий Шумилов из главного управления с оперативниками для ее немедленного освобождения.
Когда Иван вошел в помещение, где беседовали старший лейтенант и его подопечная, сразу все стало понятно, кто здесь имеет больше полномочий или желает их иметь. Ада Андреевна, даже не отреагировав на появление старого знакомого, что свидетельствовало о ее выдержке и крепких нервах, а лишь бесцеремонно рассматривая старшего лейтенанта и игнорируя его вопросы, высокомерно говорила. Словно втолковывала что-то мерзкому рослому таракану, одетому в милицейскую форму.
- Мужик, ты устал носить погоны. Ты себе выписал приговор на максимальный срок, и будешь ты хавать пайку в 13-й зоне. И там ты будешь сидеть на параше.
Ее сленг никак не выдавал в ней даму высшего советского бомонда, хотя выглядела она отменно: черные кудри, аккуратно уложенные в модную прическу, длинные перламутровые ногти, изящные летние туфли, светлый костюм по фигуре.
Виктор Васильевич, как хороший профессионал, оставался сдержанным и корректным, только с удивительной настойчивостью задавал набивший им обоим оскомину обязательный вопрос:
- Ваши фамилия, имя, отчество, год и место рождения?
Задавал и задавал, хотя перед ним лежал ее паспорт.
На появление Ивана Румянцева Виктор Васильевич реагировал не менее сдержанно, словно тот был случайно зашедшим коллегой. Но тут вошел сержант милиции, подошел к столу, наклонился и что-то сказал на ухо старшему лейтенанту. Получив информацию, Воронов озвучил ее для присутствующих:
- Звонил генерал из Ленинграда. Приказал освободить из-под стражи вас, - он повернул голову в сторону Ады Андреевны.
После чего кивнул Ивану, и они вышли в коридор, где офицер милиции спросил, впервые перейдя на "ты":
- Что ты намерен делать?
- А ты? - в свою очередь переспросил Румянцов.
Офицер лукаво улыбнулся и сказал:
- А что бы ты сделал на моем месте?
- Ну не знаю, но я бы поступил иначе, не так, как ты. Потому что каждый выбирает свое, и только свое решение. Выгодное ему, кажущееся лично ему правильным. Полагаю, сейчас кто-то приедет из Ленинграда. Ведь она подстраховалась. Такие люди сами не ездят, сужу по себе. С кем вожусь, от того и набираюсь. У тебя, Виктор Васильевич, есть надежные ребята, твои?
- Есть. Один здесь, в милиции, а двое других - недалеко, на хуторе.
- Не густо. Что же твои надежные люди умеют делать?
- Это мои двоюродные братья. Оба капитаны запаса, в свое время служили в спецназе, в Забайкальском военном округе. В одной из частей у самой границы с Монголией. Обоих выгнали. Ерунда. Якобы занимались там торговлей, во всяком случае, это придирки. В леспромхозе работают и кроме зарплаты, по-моему, ни хрена не имеют. Мужики что надо. Ну а другой… он - сержант милиции… это все.
- Ты Кирсанову прикрыл сейчас в надежном месте? Имей в виду, если мы сегодня переживем эту ситуацию, ее надо будет срочно перебрасывать в Финляндию.
- Понял.
Глава 6
Перед отъездом в Лахту капитана второго ранга Ивана Михайловича Румянцова вызвал к себе его непосредственный начальник Арсений Алексеевич Архимандритов. И приказал пройти с ним в смотровой зал, где показал прелюбопытную пленочку. Между прочим, начала 1941 года, между прочим, цветную, снятую лучшей в стране аппаратурой, имевшейся в ведомстве Архимандритова в достатке. У него вообще все было лучшее: лучшая техника, лучшие специалисты, достоверные сведения обо всем и обо всех. Понадобится - он раздобудет генный код Иисуса Христа. И работают на Архимандритова в аппарате ЦК крепкие парни из всех родов войск; крепкие люди завербованы и служат верой и правдой, за хорошие деньги, во всех силовых и научных ведомствах огромной страны. Арсений Алексеевич - из тех, кто точно знает, чего хочет. Соратник и сподвижник товарища Сталина, его мозговой центр. Тогда в стране власть удерживала черная троица под общим руководством Генсека Сталина: его первый ас-летчик Салованов, низкорослый тщедушный дьявол Архимандритов и начальник секретариата товарища Сталина Поскребышев. Все они - интеллектуалы, сверхлюди, что предполагает, что и не люди они вовсе, а… судии людям и палачи… Да, до чего только не додумаешься в часы бдения.
Иван Румянцов старался не рассуждать, а принимать все как есть, чтобы крыша не поехала , чтоб жить в реалиях прагматично, твердо, прямолинейно, без всяких там сантиментов, которые мозг размягчают, лишают разума в самые критические моменты. Ему, Румянцеву, это ни к чему, он свои 25 лет уже прожил, хочет прожить еще 60, чтобы посмотреть, к чему могущество босса приведет его страну и чем вся эта игра на мировом поле Политики закончится… Он сам хоть и пешка, исполнитель черных дел, а все же не последняя фигура. Так что гордость, крепнущая в нем, - чувство адекватное, справедливое, иного и возникнуть не могло. Коли не гордиться предоставленными ему возможностями, то как оставаться лучшим из лучших, как не скурвиться, не превратиться в безмозглого человекообразного робота, которых множество работает на босса?
Они прошли в смотровой зал: товарищ Архимандритов, в дорогом темном костюме, сшитом по спецзаказу в частном парижском ателье, обслуживающем всего пяток самых уважаемых в мире клиентов, в туфлях на высокой подошве, также сшитых по спецзаказу из нежнейшей кожи, прошедшей спецобработку по технологиям древних русских мастеров, и кавторанг Румянцов, кажущийся рядом с аккуратным коротышкой-боссом гигантом. С годами у него даже выработается искусственная сутуловатость от незамеченного им неумышленного согбения в моменты общения с товарищем Архимандритовым.
Они зашли в уютный зал, сели в мягкие кресла цвета слоновой кости, тут же приглушился свет, и на широком экране пошел фильм.
Нет в мире более гениальных актеров, чем главные действующие лица, вершащие мировую политику. Нет более гениальных режиссеров-постановщиков, чем те же власть предержащие, ставящие камерные, интимные сцены, в полумраке, в глухой ночи, в свете хрустальных люстр, в тусклом мерцании золотых слитков, в сияющих бликах алмазов и драгоценных камней-самоцветов. Как говорят, редчайшее творение искусств сии сцены. За такими редчайшими моментами, искусно спланированными, искусно зафиксированными, но еще более искусно сокрытыми ото всех на свете глаз, - кроется Ход Развития Человечества . Захотят политики - и, словно по мановению, взорвется целый регион планеты, восстанут поднятые провокаторами "изобиженные пролетарии", или националистические элементы, или ущемленные по национальному признаку малочисленные народы сей территории, или разоренные заморскими хозяевами бесправные сограждане некой страны… а там, глядишь, за войнами да революциями и ограбят страну еще больше, оберут многие поколения вперед, "облагодетельствовав" огромными кредитами, переделят сферы влияния, поставив нужных людей на ключевые посты в сфере экономики, посадят во главу государства марионетку - и поди докажи, что кто-то сторонний виноват во всех бедах и несчастиях народа…
На экране шел фильм, и не было времени на осмысление того, что происходит в кадре. Иван Румянцов привычно фиксировал каждое мгновение, не в первый раз он просматривал подобную хронику, однако с этими действующими лицами, собранными вместе, - впервые. Его мозг был устроен так, что пройди после этого много-много дней и даже лет, он, если надо, припомнит все, до мельчайших подробностей, что и как было на секретной пленке. На тысячах километров пленок, которые он еще просмотрит…
На этот раз их было трое, правда, на экране некоторое время оставались лишь двое: "товарищ Сталин" и "товарищ Гитлер", третьим был остающийся за кадром переводчик, синхронно переводящий с русского на немецкий и с немецкого на русский. То, что обладатель этого голоса сидит рядом с ним в зале, Иван Румянцов нисколько не сомневался.
* * *
Иосиф Виссарионович Сталин, выслушав слова собеседника, помолчал, а затем, пошарив рукой в нагрудном кармане, вынул сияющий различными бликами красивейший рубин. Внутри драгоценного камня кровавыми красками переливались лучи. Адольф Гитлер, враз зачарованный, оказался чуть ли не в состоянии прострации, ощутив на себе мощь и необъяснимую энергию, излучаемую камнем. Казалось, он навсегда запомнит его воздействие.
А Сталин так же негромко, ровным голосом сказал (и так же синхронно, торжественно-ровным голосом текст переводил Архимандритов):
- Если у вас гвоздь, которым была пробита рука Спасителя нашего и Копье Судьбы, то у меня - камень, в котором запеклась кровь Иисуса Христа, капавшая из его ран, нанесенных гвоздями. Кровь Иисуса тайком собрал римлянин из толпы. И она запеклась, чудодейственным образом превратившись в этот камень, который также тяжелыми путями пришел к нам, в Россию. Это - Камень Власти, символ могущества…
* * *
На этом фильм не заканчивался, но пленку остановил невидимый механизм. Арсений Алексеевич Архимандритов повернулся к референту, оценив цепким взглядом отсутствие недоумения или удивления на лице Румянцова. Только бесстрастные способны видеть вещи такими, каковыми они являются на самом деле.
- Вернешься к себе в кабинет, просмотришь папку у себя на столе.
- Есть!
- После зайдешь ко мне.
Иван Михайлович Румянцов только кивнул. Они поднялись с кресел и вышли в длинный коридор, устланный мягкими персидскими коврами.
На столе действительно лежала папка, которой еще полчаса назад здесь не было.
Разложенные по порядку архивные документы, не хранящиеся ни в одном официальном архиве, будь он хоть Национальный, хоть Государственный, хоть засекреченный от непрошеных лиц примитивной вывеской, не хранили эти бесценные сведения. Миллиарды ценнейших бумаг и раритетов из самых дальних глубин человеческой Истории Архимандритов хранил у себя (только вот на Земле или в Космосе, либо в иных измерениях - кому о том знать ?). Доступа к этим хранилищам не было практически ни у кого…
Из бумаг выходило, что история загадочного Камня Власти в свое время была исследована великим русским поэтом Александром Сергеевичем Пушкиным. К тайне был причастен и граф Лев Николаевич Толстой.
Одна из последних дочерей рода византийских правителей, София Палеолог, вышла замуж за Ивана III. И привезла в Московию знаменитую библиотеку, которую стали впоследствии называть библиотекой Ивана Грозного. И которую Александр Сергеевич обнаружил в Кремлевских подземельях Семи Холмов. София привезла на Русь и титул императора Третьего Рима и Византийского двуглавого орла в качестве государственного герба, что возлагало на Москву миссию столицы Православного мира после канувшего в Лету Царьграда (Константинополя).
София передала Венценосному Супругу обладающий магическими свойствами перстень с Камнем Власти, которым владели и через него повелевали Православным миром императоры Византии. А до этого - императоры первого Рима. А еще раньше - фараоны. Так говорят легенды, но…
Но не могли этим камнем повелевать фараоны древнего Египта по той простой причине, что этот камень родился из крови Иисуса Христа, когда фараонов уже не было. А Древний Рим руками своих воинов учинил кровавое распятие Спасителю… вот эти и другие нюансы и выявил A.C. Пушкин, находясь в подземельях Кремля.
Полагают, и поэт это подтверждал, что внутреннее обрамление сердцевины камня, чуть светлее по тону, не природного происхождения, а искусственного, сродни чуду - окаменевшие слезы Марии Магдалены, горько оплакивавшей Его у распятия. Камень этот, становясь собственностью правителя, заключенный в перстень ли, в медальон, обладает чудодейственным свойством укреплять власть, расширять границы государства, снижает силу враждебных стран и способствует многим позитивным явлениям.
Со времен Ивана Грозного все цари, а с Петра Великого, когда он стал величать себя Императором всея земли Российской, - все императоры русского народа и государства носили его с собой. Россия, особенно от Петра I, в соответствии с повернутыми главами орлов на гербе на Восток и Запад, начала открывать дорогу к мировому океану. На западе и севере - к Балтике и Атлантике. На востоке - к тихоокеанским просторам и землям, омываемым океаном.