Поиграли
Пообедав, Валерик пришёл к Лёше поиграть в игрушки. А Лёша как раз обедал.
- Поиграй сам в комнате, - сказала Лёшина мама, - пока он поест.
Валерик пошёл в комнату играть в игрушки, а Лёша ему кричал из кухни:
- Ну, как? Хорошо играешь?
- Хорошо, - отвечал Валерик.
- А сейчас?
- Хорошо!
- Очень хорошо?
- Очень хорошо!
- И сейчас хорошо?
- И сейчас.
- А сейчас?
- Хорошо!
- И опять хорошо?
- И опять хорошо, - отвечал Валерик.
Но Лёша не унимался, продолжал спрашивать Валерика во всё горло, хорошо ли он играет, потому что ему ужасно хотелось играть вместе с ним.
Но вот Валерику тоже захотелось играть вместе с Лёшей, и он стал кричать ему из комнаты:
- Пообедал?
- Нет ещё, - отвечал Лёша.
- А сейчас?
- Тоже нет.
- И сейчас не пообедал?
- Пока нет.
- А когда?
- Ой, сейчас… Валерик замолчал. А Лёша продолжал:
- Ну, а теперь?
- Теперь хуже, - отвечал Валерик.
- А теперь ещё хуже?
- Ещё.
- Совсем?
- Совсем.
- Ну, я сейчас приду!
Лёша очень спешил. Вылил суп на себя. Раздавил помидор на рубашке. И чуть не подавился огурцом.
- А я уже наигрался, - сказал Валерик.
- Ну вот и поиграли, - сказала мама.
Настоящая дружба
У Андрюшки было много друзей во дворе. Некоторые даже ходили уже в школу, но такого маленького друга у него ещё никогда не было.
Этот новый друг Вадик знал несколько слов и большую часть времени спал в коляске. И тем не менее он был настоящий друг.
При виде Андрюши он ещё издали кричал:
- А-а-а!
Всё, что у него было в руках, он протягивал своему другу и говорил:
- На!
А однажды, когда на Андрюшу залаяла большая собака, Вадик так громко заплакал, что собака поджала хвост и замолчала.
Зато Андрюша, как друг, водил малыша за руку, и благодаря этому Вадик быстро научился самостоятельно ходить. Ведь Андрюша сам в своё время не сразу научился ходить самостоятельно и, наверное, помнил об этом.
А когда мама Вадика отлучалась, всегда следил, чтобы друг его не вывалился из коляски, и Вадик, хорошо понимая это, протягивал ему руки и говорил:
- Угу.
Андрюша часто дарил ему какую-нибудь свою игрушку, и Вадик радостно кричал:
- Ага!
Теперь Андрюша ходит уже в школу и, говорят, не очень-то смирно сидит за партой, а Вадик вовсю бегает и ни минуты не желает сидеть в коляске.
И они по-прежнему друзья.
Горка
- Эх, съехать бы с горки на санках, - мечтали малыши Петя и Вася, - а не возить друг друга за верёвочку по ровному месту.
Но возле их дома горок не было.
И они решили написать заявление, как это делают взрослые.
Они напишут заявление и бросят его в почтовый ящик. И взрослые позаботятся, чтобы у них была горка, когда прочтут заявление.
Но тут возникли сложности.
Во-первых, они не знали, что такое заявление, а только слышали. А во-вторых, не умели писать, потому что не ходили в школу. Но всё-таки они вышли из положения. Спросили у первоклассника, что такое заявление, и тот сказал:
- Это такая бумажка, которая заявляет.
- Как раз мы хотим заявить, что нам нужна горка, - сказали малыши, - но мы не умеем писать. Первоклассник сказал:
- Пожалуйста, я напишу вам такое заявление, и потом мы все вместе будем кататься с этой горки. И он написал:
"Заявляем, что нам нужна горка".
И все втроём бросили в почтовый ящик это заявление.
И вот пришли рабочие и стали строить деревянную горку возле их дома.
- Ура! - закричали ребята. - Получили наше заявление! Наконец-то строят нам горку!
- Мы строим уже десятую горку в вашем районе, - ответили строители.
И малыши подумали: "Вот это да! На одно наше заявление построили десять горок!"
Быстрей, быстрей!
Наши шефы, шестой "а", соревновались с шестым "б" - кто лучше и быстрее поможет одеться в раздевалке своим подшефным. И вот после звонка мы помчались в раздевалку, и тут началось это одевалочное соревнование. Два шестых уже ждали своих первоклассников. Очень строгое жюри устроилось на подоконнике, чтобы лучше видеть. Пятьсотсвечовые лампочки вкрутили дополнительно к дневному свету. Самодятельный школьный струнный оркестр расположился невдалеке. Оркестр грянул - и пошло! Ох, что тут было!
Моим шефом был Светик Костров. Он очень волновался. Как только я подбежал к нему, он заорал:
- Давай ногу! Ну! Ногу давай! Суй в ботинок ногу и не рассуждай, малыш! Нужно быстрей! Ты быстрей можешь? Ну! - С трудом он запихивал мою левую ногу в правый ботинок, и я не рассуждал.
- Не везёт, вот напасть! - ворчал он и тряс меня за ногу изо всех сил. Но я держался за вешалку и не падал. Вешалка качалась, и сверху падали шапки.
- Давай другую ногу! Побыстрей! Ну! И не рассуждать!
- Как же я тебе другую ногу дам? - сказал я. - На чём же я тогда стоять буду?
- Не рассуждай, малыш, много ты понимаешь!
- Отпусти мою ту ногу, - сказал я, - тогда я тебе дам эту.
- Ну, быстрей давай, не рассуждай! Теперь он стал напяливать левый ботинок на мою правую ногу. И я ему сказал об этом.
- Не заметят, - отвечал он, - раньше нужно было, говорить, малыш! Не время рассуждать, пойми. Где шапка? Шапка где твоя?
- Да вон Васька её нацепил.
- Чего это он? Ну, даёт! Ладно. Некогда тут рассуждать. Бери Васькину! И побыстрей!
- А Васькину вон только что сейчас Пчёлкин надел…
- Хватай тогда Пчёлкина шапку. Быстрей! Где она? Какая? Покажи мне. Вот не ожидал… никак не ожидал, что может так с шапками получиться!
- И пчёлкиной уже нет, - говорю, - ни одной шапки нет, все расхватали…
- Без шапки иди! На авось! Выручай своего шефа! Что творится! Мы пропали! Проиграли! Вот досада… Э-э-э-эх! - Он очень суетился и вспотел.
Светик ловко надел на меня пальто, и пальто было тоже чужое. И я сказал ему об этом.
- Не снимать же его, малыш! Где мы тут сейчас найдём другое? Бодрей держись! Не дрейфь! Улыбайся жюри! Как будто ты в своём пальто! Давай! I я побежал. На авось.
Пальто толстяка Вовки Ивина висело на мне мешком. Нестерпимо жали мои собственные ботинки.
- Здравствуйте, - сказал я жюри.
- У тебя с одеждой всё в порядке? - спросил член жюри.
- Так точно, всё в порядке, - сказал я по-военному.
Он смотрел на моё пальто, а я ему улыбался.
- А где шапка? - спросил он.
- А я закалённый, - сказал я, улыбаясь.
- Как это понять?
- Я в школу без шапки пришёл, - сказал я, улыбаясь.
- Ишь ты, предусмотрительный, - сказал член жюри.
- Так точно, предусмотрительный, - сказал я по-военному.
- И всегда ходишь в школу без шапки? - спросил член жюри.
- Всегда, - сказал я, улыбаясь.
- Ишь ты, - повторил член жюри. Он не знал, как со мной поступить: засчитывать или не засчитывать, и внимательно посмотрел на мои ботинки, зашнурованы неплохо, ишь, ты!
- Неплохо, - сказал я.
- Так все без шапок придут, - сказал он.
- Придут, - сказал я.
Тогда он сказал (в какой раз!):
- Ишь ты!.. - и добавил: - Иди. Но другой член жюри спросил:
- Ты своё пальто надел?
В это время подскочил Вовка Ивин в моём пальто. И все члены жюри зароптали на своего придирчивого товарища, чтобы он не задерживал молодцов, которые чуть ли не самыми первыми оказались одетыми. И тогда придирчивый член жюри тоже мне улыбнулся понимающе.
Я нашёл Ваську и сказал ему:
- Побольше бы таких соревнований - тогда бы все мы научились надевать свои собственные вещи быстро, как военные по тревоге.
И Васка согласился.
- Быстрые, Костров, у вас ребятки! - сказал придирчивый член жюри моему шефу.
Светик застеснялся, надо же! Слезу даже смахнул. Подбежал ко мне, руку пожал. И то же самое сказал: побольше бы таких соревнований, в другой раз не подкачаем.
- Ни за что не подкачаем в другой раз, - сказал я.
Вдруг объявили:
"Представителям шестого "а" вместе с подшефными выйти на середину круга и пусть ваши ловкие и быстрые ребятки пройдут под гром оркестра, чтобы мы все могли на них полюбоваться".
Самодеятельный струнный оркестр из всех своих балалаек грянул марш, а мы зашагали по кругу.
Жали мои ботинки ужасно, и Вовкино пальто болталось на мне и крутилось. С Вовки валилась шапка, и он поминутно её поправлял. И с другими нашими ребятами тоже творилось невообразимое. Ведь я был не один в жалком виде.
- Шагай, не рассуждай, малыш, - сказал мне Свет Костров.
Кругом все хохотали.
И тогда мы с Вовкой засмеялись со всеми вместе.
Давно бы так!
Зимой спортсменам раздолье: коньки, лыжи и прочее. И летом хорошо спортсменам: хочешь плавай, хочешь в футбол играй.
А осенью? Нет ни снега, ни солнца. Настроение у многих скверное. Начинают грустить и бездельничать. Дома сидят сложа руки. И смотрят в окно. За окном дождь и ветер. И вот они дома сидят и грустят.
Один говорит:
- Эх, зимой хорошо!
А другой:
- Эх, вот летом!
И продолжают смотреть в окно.
Один мой знакомый любил коньки. Он зимой на коньках катался. А осенью он в окно смотрел и ждал зиму.
Так вот однажды он смотрит в окно. И видит: бегут по асфальту мальчишки. Их человек пятьдесят бежит или больше. Хотя никакого снегу нет. Самая настоящая осень. Кое-где даже лужи. А им хоть бы что! Ноль внимания! Они все в спортивных костюмах. И без всяких коньков. За мальчишками радостный пёсик скачет и с удовольствием на мальчишек лает.
Тогда мой знакомый что сделал?
Первым делом он от окна отошёл.
Вторым делом он вышел на улицу.
А в-третьих, он пробежал вокруг дома пять раз.
Хотя и без коньков, а всё же…
Давно бы так!
Фонарики
Ясный солнечный день выдался в воскресенье. Папа взял Шурика в сельмаг и купил ему электрический фонарик, который сын давно просил.
По дороге довольный Шурик долго светил в лицо своему отцу, а во дворе восхищённым ребятам.
Восхищённые ребята побежали к своим родителям просить деньги на фонарики.
Все ребята купили фонарики и радостно засветили в лица своим родителям.
Родители жмурились и умилялись, а дети прыгали и смеялись.
Потом они светили в лица друг другу, в морды кошкам, собакам, коровам и лошадям, в глаза петухам, курицам, гусям и индюкам, а также на букашек и козявок. На всё вокруг светили без передышки.
Собаки скулили и лаяли. Кошки ничего не понимали. Курицы тоже не понимали ничего. И сами-то ребята ничего не понимали, тратя батарейки попусту. Хотя бы вечера дождались. Куда там! Светили вместе с солнцем.
- Не то делаем, - понял Валерик, - давайте будем зажигать фонарики в карманах друг у друга! К примеру, я свой фонарик зажгу в кармане у Алексея, а Алексей свой карман, то есть фонарик, зажжёт… нет, ну да - в моём кармане…
- Я сам в своём кармане зажгу свой фонарик! - заорал Алексей. - Зачем мне его в чужой карман пихать?
И ребята уже вовсю зажигали и выключали в своих собственных карманах свои собственные фонарики.
- А ну-ка я в твоём кармане зажгу, - сказал Алексей Валерику.
- Ага! Что я говорил! Так интересней! - заорал Валерик, подставляя свой карман.
Менялись фонариками и зажигали во всех карманах.
- Не то делаем! Совсем офонарели! Айда в подвал! - заорал Валерик.
Ребята кинулись в подвал и долго там светили друг другу в лица.
Вконец ослеплённые, они вылезли на солнце, и самый маленький Алёшка закричал:
- А у меня, ребята, сам фонарик офонарел… клянусь, совершенно не зажигается…
Ребята стали пробовать свои фонарики, у некоторых ещё горели.
- Ничего, - сказал Валерик, - приобретём батарейки - и снова вперёд!
И ребята побежали за новыми батарейками.
И пошло всё сначала.
Но вскорости Алёшку позвали домой, хотя ужасно не хотелось уходить от своих товарищей, потому что у него ещё горел фонарик. Хотя кошки и собаки попрятались. Петухи и курицы разбежались. Козявки и букашки влезли в землю, а вот индюки никакого внимания на фонарики не обращали, и поэтому светить на них было совсем неинтересно.
Но фонарик у Алёшки ведь горел…
На другой день утром Алёшка сразу вспомнил о своём фонарике. Папа с мамой ушли на работу, а бабушка ещё спала. Обычно она собирала внука в школу. Алёшка ходил в первый класс. И вот первым делом, проснувшись, он осветил своим фонариком настенные часы. Как раз в это время бабушка обычно просыпалась. Но вчера она, наверно, умаялась за день и продолжала спать.
- Не буду включать свет, - решил Алёшка. И он тихо вышел на цыпочках в другую комнату, освещая путь фонариком. Сам умылся, оделся, попил молока. Уложил в сумку книжки.
- Вот он где, фонарик, пригодился, - подумал Алёшка и спрятал его под подушку. - Интересно, что сейчас другие ребята делают со своими фонариками?
- Вставай, Алёшка, - проснулась бабушка.
- Спи, спи, бабуся, - ответил внук и вышел из дому.
Сплошные чудеса
Дело было так. Сначала я начал разгибать гвоздь в кухне на кафельном полу. А он не разгибался. Я хлопнул по нему молотком со всей силы, и три кафельных плитки разлетелись вдребезги. Целый час я возился с гвоздём. Мне захотелось есть. Я поставил на плиту варить картошку и обнаружил пропажу гвоздя. Я сбегал на стройку и притащил пять плиток и цемент. Я взялся за работу, но, как ни старался, мои плитки никак не укладывались вровень с другими. Две проваливались очень глубоко, а одна возвышалась над всеми. Я хлопнул по двум плиткам молотком, и они разлетелись вдребезги. Я вставил на их место запасные, но они возвышались над другими, и я не решался хлопнуть по ним молотком. Стал подчищать ножичком пол, после чего обнаружил, что и теперь они проваливаются. Я густо намазал их цементом, но теперь они опять возвышались, как я ни нажимал на них. Я хлопнул по ним молотком, и они разлетелись вдребезги.
Оставалось идти за новыми. Я выпросил десять плиток, но мне не удалось их уложить с другими вровень. Я хлопал по ним молотком, и они разлетались вдребезги.
Цемент носился по воздуху. Я кашлял и чихал. Я подмёл пол и обнаружил, что в полу теперь не хватает шести плиток, а не трёх, как раньше. Я вспомнил о картошке, но она превратилась в угли. Ни плиток, ни картошки, ни гвоздя…
Я заглянул в кастрюлю и обнаружил там гвоздь. Сплошные чудеса! Я принялся снова разгибать его на плитках и раскрошил ещё две плитки. Но гвоздь разогнул.
Я вбил его в стену и наконец-то повесил картину Шишкина "Утро в сосновом лесу".
Я слез со стула и отошёл подальше, чтобы посмотреть издали, не криво ли она висит. И в этот момент картина грохнулась на пол и стекло разлетелось вдребезги.
Проклятый гвоздь!
Сплошные чудеса!
Я вскочил на стул и стал со злости вколачивать его в стену, чтобы духу его больше не было, никогда его не видеть! Но он всячески изворачивался и подгибался, и мне никак не удавалось его как следует вколотить. Я подправлял его клещами и вбивал. Вбивал и подправлял. Я воевал с гвоздём.
В дверь постучали. Я открыл.
- Прекратите бить в стену, - возмущённо сказала соседка, - что вы там делаете?
- Ничего… - сказал я, тяжело дыша.
- Перестаньте немедленно.
- Нет, я ему покажу!
- Кому?
- Гвоздю.
- А что с ним?
- Гнётся. Он всё время гнётся. Я его забью!
- Бессовестный мальчишка, - возмутилась соседка, переходя на ты, - если тебе нужен гвоздь, то скажи.
Она тут же притащила горсть гвоздей. Совсем новых. Как я сразу не догадался у неё попросить!
- Вот, возьми любой гвоздь. А тот оставь в покое.
- На этот гвоздь мне нечего злиться, а с тем гвоздём я рассчитаюсь.
- Где это видано, чтобы с гвоздями рассчитывались! - сказала соседка.
- Всё равно мне теперь нечего вешать на ваш гвоздь…
- Ну, смотри мне! - Она ушла. А я лёг на кровать и укрылся одеялом с головой. Мне жалко было плитки. Я ненавидел гвоздь. Мне не хотелось есть. Ведь виноват был я. И я уснул.
Во сне мне снились гвозди, которые сами вбиваются в стену, картошка, которая никогда не сгорает, и плитки, которые ничем не разобьёшь.
Сплошные чудеса!
Во сне всё было хорошо, но на самом-то деле всё было плохо…
Да, многого я делать не умею…
Сам не знал…
Отдохни, Саня!
Мальчик Саня приехал с мамой на дачу, и у него начались новые дни.
Он беспрерывно носился с ребятами по пляжу, купался, играл, а к вечеру спрашивал маму:
- Что мне теперь делать?
Это был неутомимый мальчишка, он нисколько не уставал.
Мама ему отвечала в таких случаях:
- А теперь ты отдохни.
От маминых слов он сейчас же убегал к ребятам, но ребята все разбредались по домам, и юн продолжал играть сам с собой. С самим собой ему играть быстро надоедало, и он кричал маме в окно:
- А что мне теперь делать?! Мама брала его за руку, приводила домой и укладывала в постель, но он сейчас же вскакивал и спрашивал со слезами:
- А теперь что мне делать?!
Он долго не мог уснуть, вспоминая прошедший день: замечательный тёплый песок, зелёно-синее море; как он залезал в лодки и катера, представлял, что плывёт в дальние страны, хотя лодки и катера покачивались на привязи и никуда не плыли. Как он катался на велосипеде по тропинкам леса и даже налетел на дерево, но всё благополучно обошлось. Как он быстро и ловко промчался через рыболовецкий совхоз, куда вход категорически воспрещён. И многое, многое другое.
А утром начиналось всё сначала, и опять к вечеру он спрашивал маму:
- А что мне теперь делать? И мама ему снова отвечала:
- Отдохни.
Но он не хотел отдыхать. Он сказал:
- Как жаль, что я не могу ходить на руках! Я вымыл бы в заливе ноги и пришёл на руках домой. И мне не пришлось бы дома мыть ноги.
- Тогда пришлось бы мыть руки, - сказала мама.
- Я мог бы вымыть руки, раз мне нечего делать. После лета он приехал с мамой домой и сейчас же спросил:
- Что мне делать?
- Завтра тебе в первый класс, - сказала мама, - ведь ты хорошо отдохнул.