Розелина Брюно резко опустила голову, словно собираясь что-то склевать. Затем начала медленно рассказывать. Трарье получил в полиции официальное заключение о том, что поиски сына оказались безуспешными. Он пришел в бешенство. По его мнению, полиция просто спихнула это дело с плеч долой, оно ее больше не интересовало. Все было кончено. Но, раз уж полиция не хочет этим заниматься, он займется этим сам. Он сам найдет Паскаля. Такая вот у него возникла идея.
- Эта шлюха…
- Кто именно?
- Так он называл подружку Паскаля…
- У него имелись основания до такой степени ее презирать?
Розелина Брюно вздохнула. Чтобы объяснить, в чем дело, ей пришлось начать издалека.
- Видите ли, Паскаль… он… что называется, недалекий молодой человек.
- Понимаю.
- В нем нет никакой хитрости, никакого лукавства. В свое время я не хотела, чтобы он оставался с отцом. Жан-Пьер приучил его пить, ввязываться в драки… Но Паскаль восхищался отцом. Я часто спрашивала себя, что он в нем нашел… Так или иначе, отец стал для него кумиром. Только мнение отца для него что-то значило. А потом в один прекрасный день появилась эта девушка. Она очень быстро прибрала его к рукам. Он прямо сходил по ней с ума. У него ведь было не так уж много девушек… И каждый раз заканчивалось все плохо. Он совершенно не умел с ними обращаться. И когда появилась эта, она его очень быстро охмурила. Он совсем голову потерял…
- Как ее звали, эту девушку? Вы с ней встречались?
- Натали. Нет, я ее никогда не видела. Только имя знаю. Когда мы с Паскалем разговаривали по телефону, он только и говорил что о ней. Натали то, Натали сё…
- Он вас с ней не познакомил? А отца?
- Нет. Он постоянно обещал, что приедет с ней в гости, говорил, что она обязательно мне понравится… все в таком духе.
История развивалась невероятно быстро. Насколько она поняла, Паскаль познакомился с Натали в июне - хотя она не знала, где и как. А уже в июле он исчез.
- Сначала я не слишком беспокоилась, - говорила мадам Брюно, - думала, что она скоро его бросит, он вернется к отцу, и все на этом кончится. Отец - тот впал в ярость. Я думаю, он испытывал что-то вроде ревности. Он ведь берег Паскаля как зеницу ока. Он был плохим мужем, но хорошим отцом.
Она подняла глаза на Камиля, явно удивившись последним словам - она произнесла их неожиданно для самой себя. Видимо, она впервые сказала вслух то, о чем давно думала, сама того не сознавая.
- Потом, когда я узнала, что Паскаль украл отцовские деньги и скрылся, - продолжала она, слегка поморщившись при этом воспоминании, - я решила, что это все из-за нее… Понимаете, это совсем не в его духе… сам он никогда не решился бы обокрасть отца.
Она встряхнула головой. В этом она не сомневалась.
Камиль снова подумал о фотографии Паскаля Трарье, найденной у его отца, и на сей раз у него сжалось сердце. Как у всех художников, у него была хорошая зрительная память. Он вспомнил молодого человека, стоящего возле какого-то трактора, положив руку на его крыло, - нелепого и скованного на вид, в чересчур коротких брюках… Он выглядел жалким и, несмотря на это, широко улыбался. Что делает отец, поняв, что его сын - дурачок? И когда это становится заметным?..
- И в конце концов ваш муж ее нашел, эту девушку?
Реакция собеседницы последовала незамедлительно.
- Я об этом ничего не знаю! Все, что он мне сказал, - что он собирается ее найти. И что рано или поздно она расскажет ему, где Паскаль… и что она с ним сделала.
- Что она с ним сделала? - эхом повторил Камиль.
Розелина Брюно отвернулась к окну, чтобы скрыть набежавшие слезы.
- Паскаль ни за что не убежал бы по своей воле. Он… если уж начистоту, ему не хватило бы ума на то, чтобы скрываться так долго…
Последнюю фразу она произнесла, снова повернувшись к Камилю, таким резким тоном, что это прозвучало как пощечина. Впрочем, она тут же спохватилась и добавила уже спокойнее:
- Он в самом деле очень простодушный парень. Совсем не знает жизни, всегда был слишком привязан к отцу… Он не стал бы по своей воле целые месяцы скрываться где-то, не подавая о себе известий, - он на это не способен. Значит, с ним что-то случилось.
- Что конкретно вам сказал ваш муж? - перебил Камиль. - Он говорил о том, как именно собирается действовать? О том…
- Нет. Он позвонил буквально на пару минут. Похоже, он был пьян, а в таком состоянии он легко выходит из себя… Говорил, что достанет ее хоть из-под земли. И заставит сказать, где Паскаль. Он позвонил мне только ради того, чтобы это сообщить.
- И как вы отреагировали?
Даже в обычных обстоятельствах требуется немалый талант для того, чтобы лгать убедительно, - для этого нужны энергия, изобретательность, хладнокровие, хорошая память и многое другое; словом, это гораздо труднее, чем принято думать. Лгать представителю власти - крайне рискованная затея, которая требует всех вышеперечисленных качеств в превосходной степени. А уж лгать на допросе в полиции… ну, в общем, понятно. Розелина Брюно отнюдь не была создана для подобных трюков. Она пыталась собраться с силами, но теперь, когда Камиль почувствовал брешь в ее защите, он мог читать ее как раскрытую книгу. И это его порядком утомило. Он провел рукой по глазам и спросил:
- Полагаю, сегодня вы произнесете свои тогдашние слова в несколько смягченной форме, мадам Брюно? Потому что со своим бывшим мужем вы ведь не слишком церемонились? Вы сказали ему все, что на самом деле о нем думали, или я ошибаюсь?
Вопрос был с подвохом. От ответа на него зависело многое - дальнейший разговор мог пойти в совершенно разных направлениях. Но женщина явно не знала, как выпутаться.
- Я не понимаю, о чем вы…
- Да нет же, мадам Брюно, вы прекрасно понимаете, о чем я говорю! В тот вечер вы сказали ему все, что думали, - в частности, и то, что не такому глупцу, как он, браться за расследование дела, где даже полиция потерпела поражение. Вы наверняка зашли даже дальше - я, конечно, не знаю, какие именно слова вы употребляли, но вы уж точно выдали вашему бывшему супругу по полной программе. Думаю, вы сказали что-то вроде: "Жан-Пьер, ты полный идиот и полное ничтожество, неудачник, не способный ни на что" - ну или примерно так.
Женщина открыла было рот, но Камиль не оставил ей времени для возражений. Он вскочил с места и заговорил тоном выше, потому что с него было уже достаточно околичностей:
- А что, если я возьму ваш мобильный телефон, мадам Брюно, и просмотрю входящие послания?
Ни единого слова, ни единого жеста - лишь голова женщины машинально дернулась, словно у птицы, собирающейся склевать добычу и высматривающей, как ее половчее ухватить.
- Я и так знаю, что я там найду, - продолжал Камиль. - Там будут фотографии, которые ваш бывший муж вам отправлял. И не пытайтесь отрицать - они сохранились в памяти его телефона вместе с вашим номером. Я даже скажу вам, что изображено на тех фотографиях - девушка в тесном деревянном ящике, похожем на клетку. Вы нарочно оскорбляли вашего бывшего мужа, тем самым бросая ему вызов, - чтобы побудить его к действию. А когда вы получили эти фотографии, вы испугались. Вы побоялись, что вас сочтут сообщницей.
Тут он ощутил слабое сомнение. Немного помолчав, он задумчиво произнес:
- Разве что…
Он снова замолчал, приблизился к женщине и слегка наклонился, чтобы поймать ее взгляд. Она сидела не шелохнувшись.
- О черт! - прорычал Камиль, выпрямляясь.
Да, в его работе и впрямь бывали паршивые моменты.
- Вы ведь не из-за этого не стали звонить в полицию, так? Не потому, что испугались обвинения в сообщничестве. А потому что вы, и вы тоже, считали, что эта девушка виновата в исчезновении вашего сына. Вы ничего не стали предпринимать, потому что были уверены - именно такого наказания она и заслуживает? Так?
Камиль перевел дыхание. До чего же он устал…
- Я очень надеюсь, что мы найдем ее живой, мадам Брюно, - сказал он после паузы. - Не только ради ее блага, но и ради вашего. Поскольку в противном случае я буду вынужден арестовать вас за пособничество в убийстве, жестоком обращении и пытках. И за многое другое.
Покидая кабинет, Камиль почти физически ощущал, как время непоправимо уходит с каждой секундой.
И что мы имеем? - задал он себе риторический вопрос.
Ничего, в том-то и дело.
Это сводило его с ума.
21
Самой кровожадной оказалась не черная крыса с рыжими подпалинами, а другая - здоровенная серая. В прямом смысле - ей нравился запах и вкус крови. Она передралась со всеми остальными за право быть первой. Она была самой свирепой, самой наглой.
Для Алекс последние несколько часов стали не чем иным, как непрерывным сражением за свою жизнь - каждую минуту, каждую секунду. Ей пришлось убить двух врагов, чтобы привести в бешенство остальных. Разозлить их, распалить. Заставить с собой считаться.
Первую крысу она пронзила насквозь длинной острой щепкой - своим единственным оружием, и, чтобы добить ее, придавила босой ногой и держала до тех пор, пока крыса не издохла. Крыса дергалась как безумная и дико верещала, пытаясь извернуться и укусить Алекс. Та визжала еще громче своей жертвы. Крыса билась в судорогах, словно огромная мохнатая рыба. Остальные твари, страшно возбужденные, наблюдали за поединком. Когда крыса наконец испустила дух, они, видимо впечатленные, притихли. Ее последние мгновения были ужасны - она уже не могла двигаться, лишь вздрагивала, истекая кровью, и хрипела. Ее глаза вылезали из орбит, ноздри дрожали, вздернутая верхняя губа обнажала передние зубы, все еще готовые укусить. Наконец, увидев, что крыса мертва, Алекс выпихнула ее из клетки.
Это было объявлением войны, и остальная крысиная стая прекрасно это поняла.
Что до второй крысы, то Алекс пришлось выжидать, пока та подойдет достаточно близко, привлеченная запахом крови. Она принюхивалась, ее усы лихорадочно трепетали, она была явно возбуждена, однако вместе с тем проявляла некоторое опасение и держалась настороже. Алекс терпеливо ждала, даже мысленно подзывала ее: ну, давай, давай же, тварь, иди сюда, иди к мамочке… Наконец, когда крыса оказалась на расстоянии вытянутой руки, Алекс схватила ее сквозь щель и в то же мгновение вонзила щепку ей в шею. Крыса судорожно изогнулась, пытаясь вырваться, но Алекс одним рывком наполовину втащила ее в клетку. Это резкое движение сломало крысе хребет. Она не переставая визжала целый час, прежде чем умереть. Все это время щепка оставалась в ее теле.
Теперь у Алекс не осталось оружия, но уцелевшие крысы об этом не знали и не решались приблизиться.
Она придумала для них съедобную приманку.
Она смешала кровь, струившуюся по ее руке, с остатками воды, высунула руку в щель и смочила этой смесью веревку, которая удерживала клетку. Воды не хватило, и дальше она принялась смачивать веревку одной только кровью. Крысам это явно нравилось. Когда кровь свернулась и перестала течь, Алекс отломила от края доски другую щепку, поменьше первой, - такой она не смогла бы убить ни одну крысу, особенно крупную, но, по крайней мере, эта щепка годилась на то, чтобы проколоть себе вену на руке или ноге - а только это сейчас и требовалось. Иногда боль была такой сильной, что Алекс уже не различала границы между реальным и воображаемым. Она не знала точно, сколько потеряла крови, но перед глазами у нее все плыло. Конечно, сказывались и усталость, и истощение…
Снова расцарапав слегка подсохшую ранку, она просунула руку в щель и намочила свежей кровью веревку.
Кажется, веревка уже пропиталась насквозь…
Крысы, обступив стальное кольцо с веревкой на некотором расстоянии, застыли в нерешительности, не зная, стоит ли приближаться. Тогда Алекс убрала руку, и они тут же устремились к веревке. Отталкивая друг друга, они грызли ее, наслаждаясь вкусом крови. Они буквально впали в эйфорию.
Алекс поняла, что теперь, после того как она дала им попробовать свою кровь, их уже ничто не остановит.
Они совершенно обезумели.
22
Шампиньи-сюр-Марн.
Дом из красного кирпича на берегу реки. Сюда звонил Трарье незадолго до того, как похитить свою жертву, - это был один из его последних звонков.
Женщину звали Сандрина Бонтам.
Когда Луи подъехал, она как раз закончила завтракать и собиралась уходить на работу. Ей пришлось туда позвонить, чтобы предупредить о задержке. Луи был настолько любезен, что взял трубку у нее из рук и сам поговорил с ее патроном, объяснив ему, что речь идет о "полицейском расследовании крайней важности", и пообещав, что попросит одного из своих людей доставить свидетельницу на работу, "как только это будет возможно". Ее слегка ошарашил такой неожиданный поворот событий.
Чистенькая, немного чопорная, она выглядела смущенной. На вид лет двадцати пяти - двадцати шести. Она сидела перед Камилем на краешке дивана из "Икеи", а он представлял себе ее лицо через двадцать лет, через тридцать… Это оказалось так легко, что ему даже стало грустно.
- Этот господин… Трарье, - говорила она, - сначала несколько раз звонил сюда, потом вдруг явился сам. Он меня напугал.
Но сейчас ее больше пугала полиция. Особенно этот человек, похожий на гнома, который командовал остальными. Его более молодой коллега позвонил ему, и всего через двадцать минут он был уже здесь. Быстро, ничего не скажешь… Хотя оставалось непонятным, зачем он так спешил, - судя по виду, он ее почти не слушал. Он бродил из комнаты в комнату, задавал какие-то бессвязные, случайные вопросы, затем заглянул в кухню, поднялся на второй этаж, спустился, - и все это время явно нервничал. Казалось, он нюхает воздух, словно ищейка. С самого начала он заявил: "Нельзя терять время!" - но то и дело перебивал ее. Она даже не понимала, в чем дело. Пыталась как-то собраться с мыслями, но под градом сыплющихся на нее вопросов это получалось плохо.
- Это она?
Гном протянул ей карандашный рисунок. Портрет, вроде фоторобота, - раньше она видела такие только в кино или в газетах. Она сразу же узнала Натали. Но сейчас та выглядела несколько иначе - не такой, какой она ее запомнила. На рисунке Натали была симпатичнее, чем в реальности, к тому же более стильной и, главное, вовсе не такой толстой. И более… чистой. Прическа тоже другая. Даже глаза изменились - в жизни они у нее голубые, но на черно-белом рисунке кажутся светлее, чем на самом деле. Словом, это она… и не она. Полицейские, конечно, ждали однозначного ответа, и Сандрина, после некоторых колебаний, подтвердила - да, это Натали.
Натали Гранже.
Оба полицейских переглянулись. Гном скептически произнес. "Гранже, значит…" Тот, что помоложе, взял мобильник и вышел в сад позвонить. Вернувшись, он лишь молча покачал головой, в ответ на что гном кивнул, словно говоря: "Так я и думал".
Сандрина рассказала, что Натали работала в лаборатории на улице Планэ, в Нейи-сюр-Марн, в самом центре города.
Молодой полицейский тут же отправился туда. Примерно через полчаса у гнома зазвонил мобильник - Сандрина была уверена, что это он, звонит шефу с докладом. Лицо гнома во время разговора хранило скептическое выражение, он лишь раз за разом повторял: понятно… понятно… ясно. Неприятный тип. Он действует ей на нервы. Причем скорее всего он это чувствует, но ему наплевать. Телефонный разговор, видимо, его разочаровал. В ожидании своего коллеги он вновь принялся засыпать ее вопросами о Натали.
- У нее… всегда были сальные волосы.
Такие вещи, конечно, не стоило рассказывать мужчине, даже полицейскому, но Натали и в самом деле была жуткой неряхой: не убиралась в комнате, не вытирала со стола, даже оставляла в ванной использованные тампоны… фу, гадость! Они жили под одной крышей совсем недолго, но несколько раз успели из-за этого поссориться.
- Думаю, мы так или иначе не ужились бы, - добавила Сандрина.
Какое-то время назад она дала объявление о том, что ищет соседку, чтобы разделить с ней арендную плату. Натали отозвалась, приехала посмотреть дом. Поначалу она произвела хорошее впечатление - в тот день она не выглядела запущенной, видимо, постаралась привести себя в порядок. Ей понравились сад и комната с мансардной крышей - она нашла это романтичным. Сандрина не стала говорить, что в летнюю жару мансарда превращается в пекло.
- Там никакой термоизоляции, понимаете…
Гном рассеянно смотрел на нее. Иногда его лицо становилось совершенно неподвижным, словно фарфоровым. Его мысли явно блуждали где-то далеко.
Натали сразу же внесла задаток. И в первый раз, и потом она всегда расплачивалась наличными.
- Дело было в начале июня. Я хотела поскорее найти соседку, потому что мой друг уехал…
На лице гнома мелькает раздражение - он явно не настроен выслушивать подробности личной жизни Сандрины. Его не интересует ее дружок, который появился ниоткуда, поселился у нее, какое-то время вешал ей лапшу на уши о великой любви, а потом внезапно свалил в неизвестном направлении, даже не предупредив. Можно подумать, что внезапные отъезды ей на роду написаны: сначала этот тип, потом вот Натали… Она подтвердила дату отъезда Натали - 14 июля.
- Она в общем-то и прожила здесь недолго - вскоре после того, как переехала сюда, она встретила того парня, и, само собой…
- Что - само собой? - раздраженно переспросил гном.
- Ну, она собиралась жить с ним, это же естественно, нет?
- Ах вот что…
Все тот же скептический тон. Он не добавил "и всего-то?" - но это явственно звучало в его интонациях. Сразу видно - этот тип ничего не смыслит в женщинах.
В этот момент вернулся молодой полицейский - звук сирены Сандрина услышала еще издалека. Он по-прежнему делал все очень быстро и четко, хотя со стороны казался небрежно-расслабленным. Такое впечатление создавалось благодаря его элегантности. Сандрина с самого начала заметила, что одежда у него самых лучших марок, а обувь, по приблизительным прикидкам, стоила вдвое больше ее месячной зарплаты. Ее сильно удивило, что полицейские, оказывается, так хорошо зарабатывают, - судя по тем, которых она видела по телевизору, ей бы такое и в голову не пришло.
Оба полицейских провели короткое совещание - Сандрине удалось расслышать только, как молодой сказал: "Никогда не видели" и "Да, он тоже туда заходил…".
- Меня здесь не было, когда она уехала, - я гостила у тети, в…
Гном пришел в еще большее раздражение от этих пояснений Сандрины. Ясно, что все идет не так, как он рассчитывал, - но ведь не по ее вине!.. Он вздохнул и слегка помахал рукой, словно отгоняя назойливую муху. Мог бы, по крайней мере, быть повежливее… Его молодой коллега дипломатично улыбнулся, словно тоже хотел сказать: не отвлекайтесь по пустякам, сосредоточьтесь… Затем показал Сандрине фотографию.
- Да, это Паскаль, - кивнула она. - Тот самый дружок Натали…
На сей раз у нее не возникло никаких сомнений. Фотография, сделанная на сельской ярмарке, была слегка размытой, но этот человек - совершенно точно Паскаль. Когда его отец явился к ней месяц назад, он тоже искал Натали, а не только своего сына, - и он показал ей эту самую фотографию. Сандрина дала ему адрес лаборатории, где тогда работала Натали. После чего он исчез, и она о нем больше не слышала.