И как только закончился этот самый долгий на свете поцелуй, он, задыхаясь, вскочил на ноги и начал срывать с этой тающей, расплывающейся в его руках женщины ее синее с белыми оборочками платье.
- Тише, тише! - уговаривала она его.
Но он уже ничего не слышал.
И когда наконец под платьем обнаружилось ее рыхлое белое тело, Кирилл со стоном запустил руку в чашечку огромного розового лифа. Остро почувствовал нежную мягкость могучей плоти и стал цепко подбираться пальцами в самую глубь этой заполненной до предела чашечки, к набрякшему соску.
До спальни, где Людмила Борисовна заботливо приготовила мягкую душистую постель, они так и не добрались. Он взял ее тут же, на полу. Вошел в нее истово, с искаженным от страсти лицом.
Голова ее периодически стукалась о толстую ножку стола, но она не замечала этого. Блаженная улыбка не сходила с ее лица. Порошочек, заранее подсыпанный ею в вино, сработал безотказно. Мальчик сделал все именно так, как она задумала. Или, скажем, почти так.
4. Даша
Поезд пришел вовремя. С неприятным лязганьем дотащился до конца платформы, обдал Кирилла гарью и вонью, затем последний раз вздрогнул, словно пытаясь двинуться дальше, и наконец замер. В ту же секунду, чуть не сбив с ног проводницу, на перрон из него стали высыпаться люди с чемоданами и кошелками.
Кирилл из предосторожности (еще заденут, не дай бог!) отошел чуть в сторонку, занял вполне удобный наблюдательный пункт около расположенного тут же, на платформе, киоска со всякой малосъедобной дрянью. Дашу он узнал сразу, сомнений не было. Та же Светка, только в более юном, вернее, в более чистом исполнении.
Светкино лицо так или иначе носило на себе отпечаток ее профессии, хотя она вроде бы ею уже и не занималась. Однако блядинка в глазах никуда не девалась, опытные мужики тут же ее распознавали, непременно оборачивались. Кирилл именно на это когда-то и попался. Вроде бы Светка такая простая - хорошенькая, скромная, - а вот какая-то неуловимая порочность в ней все равно чувствовалась.
В Дашином же миловидном лице ничего подобного не было. Только растерянность да неопытность, вот, пожалуй, и все, что Кирилл мог рассмотреть. Одета в дешевенькое пальто, на голове черный платок. Хрупкая, невысокая. Стоит, беспомощно озирается по сторонам, вот-вот заплачет.
Кирилл оторвался от киоска, решительно направился к девушке. Для проформы уточнил:
- Вы Даша?
Она обрадованно кивнула, улыбнулась. Кирилл заметил, что один зуб с левой верхней стороны у нее золотой. Наверное, в Кривом Роге дешевле было ставить именно такие коронки.
- Я - Кирилл, - сказал он. - Давайте ваш чемодан.
- Да ну что вы, я сама, - застеснялась девушка.
- Давайте, давайте!
Он забрал чемодан (совсем нетяжелый!), и они пошли к вокзалу.
- Со мной можно на "ты", хорошо? - попросила Даша. - А то я иначе стесняться буду.
- На "ты" - так на "ты", - согласился Кирилл. - Меня тоже можно на "ты". Не такая уж у нас огромная разница. Тебе, кстати, сколько лет?
- Восемнадцать, - с гордостью сказала Даша.
Кирилл недоверчиво покосился на нее. С его точки зрения, девушка тянула максимум на шестнадцать.
- Я могу паспорт показать, - обиделась Даша, заметив его скептический взгляд. - Хотите?
- Нет, не надо. Хочешь? - поправил он ее.
При этом неожиданно улыбнулся. Широкой, обаятельной улыбкой, которая ей ужасно понравилась.
Замечательная у него оказалась улыбка!
- Ага. Извините, - смутилась она. И тут же поправилась: - Извини.
Некоторое время они шли молча. Даша с интересом поглядывала по сторонам.
- Впервые в Москве? - спросил Кирилл.
- Ага. Поезд так медленно ехал, - пожаловалась она. - И в вагоне такая духота. Я думала, я с ума сойду!
Кирилл сочувственно кивнул.
- А что с бабушкой-то случилось?
- Совсем крыша поехала. Раньше так, бывали приступы, но недолго, день-два от силы, а как про Свету узнала, так у нее уже совсем ум за разум… никого не узнает, несет какую-то чушь. Я вчера к ней ездила, сказали, вряд ли она уже выйдет.
Губы у Даши скривились, по щекам начали катиться слезы.
- А мама пьет, не просыхает, - всхлипывая, выговорила она. - Все одно за другим!..
Кирилл остановился, вынул платок, вытер ей слезы:
- Успокойся!
Постарался, чтобы голос звучал мягко, по-отечески. Девушка была очень славная. Страшно похожая на Светку, только… лучше. Он это почувствовал сразу, с первой секунды, как ее увидел.
- Раз уж ты решила сюда приехать, то распускаться тебе никак нельзя. Здесь тебе понадобится очень много сил.
Даша высморкалась, кивнула:
- Извини. Я больше не буду! Правда! Я просто устала в этом проклятом поезде…
- Я понимаю. Ничего, сейчас отдохнешь. Мы скоро приедем. Вон уже метро. Ты на метро когда-нибудь ездила?
- Не-а… - улыбнулась Даша. - У нас только троллейбусы и трамваи. Ну и там маршрутки, автобусы. Но зато у нас метротрамвай есть. Скоростной такой. Очень удобный, правда! Почти двадцать километров можно проехать. А вот метро нету. Но зато у нас речка Ингулец, знаешь, какая красивая?
- Понятно, - усмехнулся Кирилл.
До Бирюлево они добрались сравнительно быстро - повезло, автобуса почти не ждали. Народу в нем, конечно, оказалось битком. Уже наступили сумерки, люди возвращались с работы, так что пришлось потолкаться.
Подъезд Даше понравился - довольно чистый, просторный, с домофоном. Сразу видно, солидные люди здесь живут. И дверь в квартиру солидная - тяжелая, с тремя замками.
И квартира его Даше тоже понравилась. Она все осмотрела внимательно, постояла около любимой картины Кирилла - автопортрета Ван Гога с отрезанным ухом, - подробно расспросила, как тут жила Света, где любила сидеть, какие вещи трогала. Долго смотрела через окно вниз, на спальный район, говорила, как боится высоты и еще замкнутого пространства.
Вообще оказалась она болтушкой, охотно делилась подробностями своей незатейливой жизни, рассказывала про свой город, как проходила практику на комбинате "Миттал Стил Кривой Рог". Название комбината Даша выговорила с особой гордостью, Кирилл даже улыбнулся.
Быстро обнаружилось, что девушка она очень живая, непосредственная, обожает кино и детективы. Все деньги, которые ей удавалось заработать, тратила на фильмы этого жанра, их у нее целая коллекция.
С ходу выдвинула две безумные теории внезапной Светкиной смерти. Официальная - случайная смерть от острой, неожиданно распрямившейся спицы - ее почему-то не устраивала.
По мнению Даши, у Светки, во-первых, был врожденный порок сердца, который криворожские врачи отчего-то пропустили, поэтому легкий укол тут же привел к летальному исходу. Во-вторых, Даша припомнила, что сестра еще когда-то в детстве сильно укололась острыми ножницами, а потом, уже в сознательном возрасте, как-то сидела за столом, выпивала со всеми по случаю праздника вооруженных сил, размахивала рукой и в результате чуть не заехала себе в глаз вилкой… во всяком случае, сильно поранилась. (Кирилл припомнил, что и в самом деле у Светки под левым глазом был еле заметный шрамчик!) Из всего этого следовало, что Светку притягивали острые предметы, и ее карма была связана именно с ними, так что избежать подобной гибели она просто не могла.
Кирилл слушал Дашу вполуха, больше следил не за тем, что она говорила, сколько как. При малейшем упоминании о чем-то ее волнующем зрачки у Даши расширялись, глаза начинали блестеть, а нижняя губка забавно оттопыривалась. В конечном счете девушка утомилась, пошла по предложению Кирилла принять ванну, после чего вот уже как час безмятежно спала на его постели, которую он великодушно ей уступил.
Сам же Кирилл устроился на кухне, где у него размещался диванчик, его в свое время углядела на распродаже практичная Светка. Диванчик этот был не простой. Несмотря на свой компактный вид, заключал в себе кровать, которая выдвигалась из него вперед, для чего надо было просто сдвинуть кухонный столик в самый угол.
Что, собственно, Кирилл и сделал. И теперь, улегшись, размышлял над этой новой ситуацией, которую подкинула ему жизнь. Завтра сорок дней с момента Светкиной смерти. Они поедут на кладбище, потом помянут ее.
А затем?
Первоначальный план спровадить Дашу после этого события и, соответственно, максимум двухдневного проживания на его площади отчего-то уже не казался ему таким безусловным. Разумеется, покоя от девушки ждать не приходилось, это понятно, но, с другой стороны, последние несколько часов, проведенные в ее обществе, сильно выигрывали по контрасту с унылым одиночеством, в котором прошли мрачные недели после похорон.
Но ведь и держать ее у себя долго тоже невозможно, с этим связана масса всяческих неудобств…
О Курочкиной же, о сумасшествии, которое у нее происходило, Кирилл старался вообще не думать, хотя мысли поневоле соскакивали и на эту тему. Ни объяснить свое неадекватное поведение у портнихи, ни тем более простить его себе он не мог.
Что вдруг с ним случилось?
Ведь, по сути, старая, мерзкая баба! Да еще хромоножка к тому же! Чем она его взяла?..
Как можно было настолько потерять голову?
При воспоминаниях об этом своем злополучном визите он ничего, кроме стыда и злобы, не испытывал. Сразу старался переключиться, выкинуть хромоногую женщину из головы, чему раздумья о Даше немало, кстати говоря, способствовали.
В подобном смятении чувств Кирилл Латынин в конце концов и уснул, мудро рассудив, что завтрашний день наверняка все сам расставит по местам.
Так оно и случилось.
5. Поминки
На кладбище они попали только в середине дня. Даша проснулась довольно поздно. Кирилл не хотел ее будить, пусть девушка отдохнет после долгой дороги, намаялась…
Потом долго завтракали, он слушал очередные живописания криворожской жизни. Внимал с интересом, вникал в детали, задавал вопросы. Многое и про Светку теперь понимал гораздо лучше, становилось яснее, что и откуда бралось.
Светка, кстати, никогда ничего подобного ни про свое прошлое, ни про свое горемычное семейство не рассказывала. Про родную сестру Дашу и то упоминала весьма редко.
В общем, из дома выбрались уже далеко за полдень. Пока добрались, пока цветы купили, уже три часа пробило. Недалеко от кладбища стояла церковка, оттуда колокол три раза и звякнул, кто-то там, значит, отбивал время.
Народу на кладбище было очень мало, оно и понятно, будний день, плюс время такое, хоронят, как правило, с утра. Пока шли к могиле, Кириллу бросились в глаза двое мужчин-близнецов, шедших по параллельной аллее. Одеты в черные длиннополые пальто, на головах замшевые теплые шапки с козырьками.
Странное дело, почему близнецы всегда одинаково одеваются, сколько бы им лет ни было! Казалось бы, наоборот, надо пытаться отличаться друг от друга, по крайней мере с возрастом, а они всячески подчеркивают свою схожесть, гордятся ею, что ли?!. Из-за этого всегда, когда их видишь, возникает ощущение какой-то неловкости, будто они еще не выросли, по-прежнему считают себя детьми, которых одевали родители, покупали сразу на двоих одно и то же, чтобы голову не ломать…
У могилы стояли молча. Даша свою обычную трескотню прекратила, смотрела сначала отрешенно, потом стала носиком потягивать, всхлипывать и как ни старалась удержаться, но в конце концов разревелась, уткнулась Кириллу в куртку. Он не мешал, дал ей выплакаться.
И сам, честно говоря, был на грани, еле сдерживался, пару раз смахивал слезы. Вспоминал Светку, все эти их матримониальные планы, покупки, хлопоты, шитье платья у проклятой портнихи.
Назад шли, не глядя друг на друга. Это стояние у могилы отчего-то не сблизило, а, напротив, сильно разъединило их.
Когда приехали назад, в Бирюлево, были уже сумерки. Время, когда окружающее незаметно теряет свои привычные очертания, лица встречных прохожих размываются, дома погружаются в серую дымку, машины начинают зажигать фары. Все становится слегка нереальным, таинственным, в сгущающемся воздухе чувствуется какая-то опасность, неосознанная тревога.
Кирилл очень не любил это недолгое время, предпочитал сумеречной зыбкости явный вечер, когда уже горят фонари и отбрасываются четкие тени.
Они вышли из автобуса № 174 и все так же, молча, шли вдоль улицы, собираясь перейти на другую сторону. Даша шагала чуть впереди. Всего на полшага, но вполне достаточно, чтобы дистанция между ними казалось непреодолимой.
Она уже ступила на мостовую, когда вдруг из-за угла, скрипя тормозами, вынеслась черная машина, кажется "ауди". Ее слегка занесло на мокром от тающего снега асфальте, но она тут же выровнялась и, прежде чем Кирилл успел что-то сообразить, понеслась прямо на них.
Кирилл долю секунды в ужасе смотрел на стремительно приближающееся авто, потом молниеносно схватил Дашу за руку, чуть повыше локтя, и что есть силы дернул на себя. Даша, уже занесшая ногу для следующего шага, резко качнулась назад, споткнулась о бордюр, упала. В тот же момент машина пролетела мимо, в двух сантиметрах от нее, еще через мгновение достигла пустого перекрестка и, не дожидаясь переключения красного светофора, скрылась за поворотом.
- Что это? - плаксивым голосом спросила Даша. - Мне больно!
- Прости! - сказал Кирилл, с трудом отрывая взгляд от перекрестка, где только что исчезла черная машина. - Ты ударилась?
- Коленка! - пожаловалась Даша. - Ужасно болит! - Она опять всхлипнула. - Я не понимаю! Он что, меня не видел?
Кирилл пожал плечами. Он сам ничего не понимал.
- Он же меня мог задавить! Он убить меня мог! - наконец осознала Даша. - Ты ведь меня просто спас!
- Покажи коленку! - потребовал Кирилл.
Он предпочитал не развивать эту тему. Сразу вспомнилось, как покойный почтальон Никита в красках рассказывал ему о человеке, охотившемся по ночам на своей машине за девушками, старавшемся сбить и переехать зазевавшихся пешеходов. Но там, кажется, речь шла о "жигулях", а тут "ауди", он все же точно заметил эмблему - четыре кольца.
Коленка, к счастью, пострадала не так сильно. Колготки, разумеется, были порваны, кожа содрана, но кости целы, можно идти. Даша, похныкав, встала и, прихрамывая (чем сразу напомнила злосчастную Курочкину!), пошла дальше.
Единственным плюсом произошедшего (если только его можно было считать таковым!) стал тот факт, что ни о какой дистанции между ними больше не могло быть и речи. Теперь она сильно опиралась на Кирилла и, соответственно, шла в непосредственной близости от него, так что он даже чувствовал дешевые духи девушки.
К тому же пережитая опасность полностью перебила тягостное впечатление от посещения кладбища, и к Даше снова вернулась ее обычная словоохотливость. Вновь и вновь обсуждала она странную атаку черной машины, строила разные гипотезы и в конце концов пришла к неожиданному выводу, что водитель, скорей всего, занимался своеобразной любовной игрой со своей пассажиркой (а точнее, наоборот, она с ним!), и от этого внимание его было сильно расслаблено, и потому ее, Дашу, он не заметил.
Кирилл спорить не стал, хотя никакой пассажирки он в машине не разглядел. Но, во-первых, были сумерки, видимость отвратительная, а во-вторых, если Даша права, то увидеть пассажирку он никак не мог, поскольку, согласно Дашиной теории, она нагнулась и голова ее в тот роковой момент была уткнута в пах водителя.
Почему именно эта версия пришла девушке в голову, он тоже не стал докапываться. В конце концов, может, там у них, в Кривом Роге, принято так ездить в автомобилях.
- А ты номер не запомнил? - спросила Даша.
Кирилл покачал головой:
- Слишком быстро все случилось. Только последние две цифры.
- И какие же? - оживилась она.
- Тридцать три.
- Точно?
- Да. Их я разглядел хорошо.
Дома Кирилл первым делом отправил Дашу в ванную, потом, несмотря на ее стоны и возражения, обложил поврежденную коленку льдом и только после приступил к приготовлению ужина. Категорически отвергнул предложения гостьи поучаствовать в этой важной процедуре.
- Сиди отдыхай! - строго сказал он. - Ты же у нас пострадавшая.
Пострадавшая, однако, долго на диванчике не усидела, а стала скакать вокруг на одной ноге. На самом деле не столько помогала ему, сколько вносила изрядную суету в приготовление ужина.
Наконец все закончилось, и они уселись вокруг стола. Кирилл вынул из холодильника давно приготовленную для этого дня запотевшую бутылку водки. Купил ее в основном из-за названия: "Столичный доктор", чем-то оно ему понравилось.
На всякий случай (больше из вежливости!) спросил:
- Ты водку пьешь?
- Ага, - кивнула Даша и подвинула к нему рюмку.
Кирилл разлил, помолчал. Потом сказал:
- Помянем Свету.
(Почему-то испытывал какую-то странную неловкость при этом.)
Даша опять кивнула, потянула носом. Глаза ее снова подозрительно заблестели.
- Я ее очень любил, - добавил Кирилл. - Очень. - И опрокинул рюмку.
Даша молча последовала его примеру.
Он протянул ей хлеб:
- Закусывай! А то быстро охмелеешь.
Она послушно отломила кусок.
В тишине прошла минута, другая.
Потом Даша заговорила. Долго молчать она не умела.
- Странно, что никто не пришел на поминки. А где все ваши друзья? Светины? Твои?
Кирилл ждал этого вопроса, спокойно ответил:
- Светиных подруг я не приглашал. Они мне не нравятся. Я совершенно не хочу, чтобы вы встречались…
- Почему? - удивилась Даша.
- Потому что… - начал было Кирилл, но тут же осекся.
Что она дурочку валяет, не понимает, что ли?.. Только этих шлюх здесь не хватало!
- Короче, не нужны тебе эти подруги! - жестко сказал он. - А мои друзья все в театре сейчас. Они работают. И потом… их это вообще не касается…
Он говорил раздраженно, потому что не собирался ей ничего объяснять.
С какой стати?!
- Я сейчас никого не хочу видеть, разве непонятно? Что мы вдвоем, что ли, не можем ее помянуть?
- Можем, конечно, - испуганно ответила Даша.
- Вот именно, - уже успокаиваясь, произнес Кирилл.
Он разлил еще.
Теперь ему стало неловко за свой срыв. Даша была совершенно ни при чем. Она ведь ничего не знает.
- Ты хочешь что-нибудь сказать? - спросил он, стараясь говорить как можно мягче.
- Да, я хочу, - отозвалась она. - Но только давай сначала выпьем.
- Хорошо, - согласился он. - Давай.
Они выпили, закусили.
- Так что ты хотела сказать?
- Я хочу кое в чем признаться… - волнуясь, начала Даша. - Я никому никогда не говорила… Я знаю, это очень нехорошо, но я Свете… завидовала.
- Чему? - удивился Кирилл.