Прошел подземным переходом, в котором худой высокий парень лет двадцати а капелла пел народную украинскую песню. Перед его ногами стояла жестянка от "Nescafe". Виктор успел заметить в ней всего несколько монеток. Остановился на мгновение, выудил из кармана гривню, опустил в жестянку. Уже поднимаясь по лестнице, услышал в голосе парня явную фальш. Пожалел о гривне. Подумал, что было бы логичнее отдать гривню какой-нибудь старушке – их тоже хватает в подземных переходах. Они, правда, не поют. Просто подпирают стенки, молча стоят с протянутой старческой ладошкой.
Вот уже и ЦУМ остался позади. Впереди, на башенке Дома Профсоюзов, после рекламы "Адидас" высветилось время – 18.56.
25
Около половины восьмого Виктор стоял перед своей дверью, сжимая в руке два ключа. Сперва он медлил, думая, что решает: какой замок открыть сначала – старый или новый. Потом просто медлил, ощущая себя заранее нежданным гостем. Было бы правильнее ощутить себя нежданным хозяином – и то мысли бы настроились на более позитивный лад. Но, устав стоять перед закрытой дверью и не желая ее открывать самому, Виктор наконец нажал на кнопку звонка. Дверь открылась тотчас, словно все это время Нина наблюдала за ним в глазок.
– Хорошо, что ты пришел, – сказала она, пропуская Виктора в коридор.
А Виктор вослед ее словам думал: "А действительно ли это хорошо?" Но когда навстречу ему из кухни вышла Соня, он вздохнул с облегчением. В искренность Нины он не верил, а вот Соню он знал дольше и лучше. И если она улыбалась – это было искренне.
– Кровянки хочешь? – спросила Соня, задирая головку, чтобы получше разглядеть ответ Виктора. – Теть Нина ее для кошки купила, а кошка не хочет. Зато мне нравится!
– Хочу кровянки, – произнес Виктор голосом, уже свободным от переживаний.
– Вот если все съешь, я тебе что-то секретное покажу! – пообещала Соня.
Виктор кивнул, но внутренне чуть-чуть огорчился, что Соня не сразу спросила его про пингвина Мишу. "Неужели она уже забыла о нем?" – подумал он, но тут же засомневался в правильности своей мысли.
Сомнение, как оказалось, возникло не зря. После сытного ужина – а появился он как раз, когда сковородка с жареной картошкой и кровянкой была только что снята с плиты, – они втроем уселись в гостиной, и Соня положила себе на колени старую папку для документов с грозной надписью "Дело №…". Развязала тесемочки. И, не раскрывая, протянула папку Виктору.
Виктор осторожно раскрыл, думая, что ему сейчас предстоит давать оценку детским Сониным рисункам. Это, впрочем, действительно были рисунки, но не очень детские. На каждом из листков был нарисован явно Сониной рукой небольшой черно-белый пингвин, а над изображением ее же нестройными буквами было написано "Потерялся пингвин Миша. Кто найдет – тому вознаграждение 5 тысяч гривен. Звонить по телефону…"
– Это не обман, теть Нина сказала, что деньги даст! – звонко заявила Соня, обеспокоенно глядя на погрустневшее лицо Виктора. – Надо только объявления по столбам расклеить. Теть Нина сказала, что за такие деньги нам сразу пять пингвинов принесут! И даже из Москвы! Главное – не перепутать… Но я Мишу сразу узнаю… Ты поможешь мне их расклеить?
– Помогу, – пообещал Виктор.
Нина в этот вечер больше молчала и смотрела на Виктора с доброй грустью во взгляде. Так смотрела, что у Виктора возникло ощущение, что нет никакого дома в Голосеево, нет ни Паши, ни Сергея Павловича, что живет он себе тут на пятом этаже и единственная проблема в жизни – это то, что пингвин Миша потерялся.
– Может, останешься? – осторожно спросила Нина, когда Виктор стал собираться.
Виктор замер на минутку, вздохнул.
– Но это же ты исчезал, тебе надо было уезжать, – заговорила в ответ на вздох Нина. – А нам с Соней было страшно вдвоем…
– Мне не было страшно! – перебила Нину Соня. – Это ей было страшно… И вчера она плакала!
Нина посмотрела на девочку, как на предательницу, с нелюбовью и сожалением во взгляде. Но это длилось лишь несколько мгновений.
26
Пять дней до выборов.
Ночью гремел гром и в маленьком мансардном окошке, выходившем в небо, сверкали молнии. Виктор то и дело просыпался. Сидел на кровати, вставал и подходил к окошку. Думал о Соне и Нине и о том, что Нина позавчера плакала. Вспоминал добрые три десятка объявлений о пропавшем пингвине, написанных и нарисованных Соней. Возвращаясь в Голосеево, он собирался сразу рассказать шефу о странном поведении и бегстве компьютерщика, но тут же вспоминался ему, Виктору, открытый файл на депутата-юриста и его близких. И возникала боязнь, что ненароком от усталости проговорится Виктор и об этом файле. А показывать, что он что-то там прочитал на экране монитора, ему не хотелось. Так он и мучился мыслями всю дорогу, а когда добрался – все решилось само собой. Паша, открывший ему дверь, сказал, что шеф прибудет только под утро и будет очень уставшим. На всякий случай Виктор поделился с Пашей своими сомнениями по поводу компьютерщика. Паша кивнул и ушел на кухню.
Поднимаясь по лестнице, Виктор услышал доносившиеся из кухни мужские голоса. Один из них был Пашин. В тот момент грозы еще не было. Она загремела над городом позже, когда Виктор уже спал. И продолжалась до самого утра. Стихла стихия перед рассветом, и внезапно наступившая тишина разбудила Виктора. Осоловелым взглядом он нашел окошко и увидел в нем зарождающуюся глубокую синеву неба. Тучи куда-то ушли. Зато пронзительно прозвучал там, за окошком, автомобильный сигнал.
Повернувшись лицом к стенке, Виктор решил продлить свой сон. Но во дворе что-то происходило. Какие-то выкрики, шум, суета.
На всякий случай Виктор поднялся и выглянул в коридорчик. Шаги и голоса доносились снизу, скрипела деревянная лестница под чьими-то решительными шагами.
Виктор возвратился в свою комнату. Уселся на кровать. Голова отказывалась работать. Снова улегся на спину – уже поверх одеяла.
"Что там за суета? – подумал. – Может, спуститься, посмотреть?"
Но никуда не пошел. Только приоткрыл пошире мансардное окошко. Вдохнул свежего утреннего воздуха, в котором уже витал запах осени, запах желтых листьев и легкой прелости.
Не спеша оделся. Спустился на второй этаж.
Суеты больше не было слышно, но с первого этажа донесся невнятный, негромкий разговор. Виктор прошел к бывшей детской комнате, к бывшему офису "имиджмейкеров". Заглянул. Компьютера там не увидел. Удивился. Подошел к окну – благо офис тоже выходил во двор.
Въездные ворота открыты. За воротами три черные коробки джипов "мерседесов" и два обычных "мерса". Во дворе – серебристый "крайслер" с номерными знаками какой-то государственной службы. Два джипа и два "мерса" исчезли из пространства, ограниченного рамками окна.
Что-то происходило в доме. Виктор думал, что сейчас эти две оставшиеся чужие машины уедут, и тогда можно будет зайти в кухню и позавтракать. Но внизу все еще продолжался неспешный и, очевидно, долгий разговор. И Виктор, уже ощущая зов голода, неподвижно стоял, терпеливо ожидая затишья. Ждать ему пришлось долго. Но в конце концов машины уехали, и охранник Паша запер въездные ворота. Когда он возвращался в дом, Виктор заметил на Пашином лице признаки серьезного беспокойства.
Шефа он нашел в гостиной. Бледный скорее от усталости и бессонной ночи, чем от каких-то раздумий, шеф кивнул Виктору и показал рукой на кресло напротив.
– Такая хорошая ночь была, и вот тебе! – проговорил он задумчиво.
– А что случилось? – осторожно поинтересовался Виктор.
– Компьютер… Такого еще не видел – целая бригада эсбэушников за одним компьютером приперлась! Хорошо хоть, что я к нему никакого отношения не имею… Я его и пальцем не трогал. Вот как лопухнулись мы с этими лохотронщиками! Я этого мудака, который их мне посоветовал, в канализации утоплю!.. Ты представляешь, как они со мной разговаривали! Как будто я уже у них в подвале за железной дверью сижу. "Если хоть один отпечаток вашего пальца на клавиатуре найдем – мало не покажется!" Ну пускай поищут! Пускай!.. Плохо только, что они теперь за лохотронщиков возьмутся и если найдут, снова мы выплывем… Ой как не вовремя вся эта бодяга!.. Виски хочешь?
Виктор кивнул. Было ясно, что шефу нужен понятливый собеседник и собутыльник, чтоб было кому выговориться и освободиться от всей накопившейся злости.
– Возьми в баре бутылку и стаканчики, – попросил шеф.
Виктор поставил "Черную лошадь" на журнальный столик, достал два низеньких стакана-"тамблера" для виски.
– Лед? – спросил.
– Обойдемся! – выдохнул Сергей Павлович. – Наливай! А ты знаешь, что самое паршивое? – продолжил он, подняв глаза на Виктора. – Теперь я должен им составить список "лиц", посещавших этот дом в последние двадцать дней! Как тебе это нравится? Кандидат в депутаты парламента должен стучать на самого себя и на тех, кто к нему приходил?.. Потом у них отпечатки пальцев снимать будут и сверять с отпечатками на клавиатуре компьютера!.. Мать твою… дожились… Если потянуть пять дней и победить на выборах – можно их смело на хер посылать… Но они же не мудаки, они на меня сейчас прессинг делать будут. А в списке и ты выплывешь, и еще несколько интересных для них персонажей… А как день начинался… Такая ночь была…
До Виктора вдруг дошло беспокойство шефа и сразу стало его собственным беспокойством. Ведь он и на мышке отпечатки оставил, и на клавиатуре. Теперь побледнел Виктор.
– Ты чего? – спросил Сергей Павлович, заметив изменения в лице своего помощника.
– Да я случайно компьютер трогал, – признался Виктор.
– Да? – удивился шеф. – Ну-ка расскажи!
И Виктор все рассказал. И про компьютерщика, и про файл на экране монитора.
– Ну ты и пингвин, – выдохнул Сергей Павлович. – Чего ты туда полез?.. Хотя ладно, ты ведь ни хрена не знал. Как и я… Добро, – шеф отпил еще глоток виски. – Попробуем подключить наших людей, может, замнут…
27
Четыре дня до выборов.
Несмотря на то что Сергей Павлович отсутствовал целый день, разъезжая с Пашей на джипе по городу и пытаясь "выровнять" возникшую ситуацию, усилия его, судя по всему, успехом не увенчались. В доме теперь дежурили двое молчаливых коллег Паши, но были они в повышенной боеготовности. То обходили вокруг дома, то выглядывали за ворота. Одним словом, Виктор сразу заметил их сторожевое состояние и даже не пытался с ними заговорить. Он слонялся по дому. Поднимался к себе на мансарду, опускался на кухню и варил кофе, выглядывал в окно и регулярно натыкался взглядом на игнорировавших его присутствие охранников. Время от времени один из них звонил Паше на мобильный и докладывал, что все тихо и никаких изменений нет.
Изменения наступили часа в четыре пополудни, когда вчерашний серебристый "крайслер" засигналил перед закрытыми воротами. За "крайслером" во двор въехал черный джип "мерседес", тоже, видимо, из вчерашних. Приехавших было семь человек, и различать их в соответствии с иерархией оказалось делом легким и забавным. Виктор смотрел на всю компанию из окна кухни. Четыре охранника с переговорными устройствами, заходящими прямо, что называется, в ухо каждого, два аккуратно и скучно одетых водителя и какой-то начальник, точнее шеф всей этой компании – в длинном черном плаще с немного детским гладким лицом и аккуратной стрижкой. На вид ему было лет сорок, и только тупоносые туфли выдавали в нем ценителя современной моды. Один из охранников Сергея Павловича стоял сейчас рядом с ним и внимательно слушал, второй зашел в дом, остановился в коридоре.
– Паша, – донесся его голос. – Передай шефу – приехал Капитонов и срочно его требует… Что ему сказать?.. Понял!
Второй охранник Сергея Павловича вышел во двор и подошел к этому самому Капитонову. Передал ему результаты разговора. Капитонов кивнул.
Минут через двадцать приехал шеф, и они уединились с Капитоновым в его "крайслере". Охрана Капитонова была покруче охранников Сергея Павловича. Они обступили "крайслер" так, что и подойти к нему было невозможно. Паша зашел на кухню, без особого интереса посмотрел на Виктора.
– Что там? – спросил Виктор.
– Ничего хорошего, – ответил Паша. – Пресс не снимают… значит, идет серьезный торг. А при серьезном торге можно продавать своих…
Виктор задумчиво кивнул.
Картинка в окне не менялась. Четыре высоких элегантных охранника в одинаковых плащах и с одинаковыми наушниками-"лопухами" в ушах стояли каре вокруг "крайслера" с затемненными стеклами. Это стояние продолжалось часа два, и одуревший от догадок и безделья Виктор вдруг подумал, что его уже "продали". Понял, что из дома теперь не убежать, не выйти. И нервными шагами, переступая через две ступеньки, взлетел наверх, закрылся в своей мансардной комнатке. Присел на кровать.
А за окошком уже сумерки закрашивали небо. Виктор открыл окно, прислушался. Жужжали невидимые отсюда машины, проезжая по проспекту 40-летия Октября метрах в пятистах от дома. Кричали вороны, сидевшие где-то недалеко. Только человеческие голоса в шумах этого вечера отсутствовали. И вдруг со двора донеслись звуки моторов. Виктор спустился в кухню. Выглянул осторожно в окно – Паша закрывал ворота за выехавшими "крайслером" и джипом. Больше никого во дворе не было.
"А где же шеф?" – подумал Виктор и тут же почувствовал на плече чью-то руку.
– Что, волей любуешься? – прозвучал голос Сергея Павловича. – Паша сейчас сауну организует. Попотеем. А ты пока можешь новости почитать.
Виктор обернулся, думая, что шеф ему дает какую-нибудь газету. Но Сергей Павлович протягивал Виктору синенькое удостоверение. Виктор осторожно взял удостоверение в руки, раскрыл. Рядом с фотографией самого Сергея Павловича, придавленной печатью "Верховной Рады", сообщалось, что владелец этого удостоверения является помощником депутата Капитонова Дмитрия Васильевича. Внизу – чья-то подпись и дата. Правда, дата была будущей и наступала только через две недели.
– Все, – шеф забрал удостоверение. – Я теперь в наймах… Придется что-то думать, чтобы не стать крайним. Ладно, спускайся через часок в сауну! Это я тебе как помощник депутата приказываю! – И на его лице возникла мрачная улыбка обреченного больного.
В предбаннике сауны – квадратной уютной комнатенке, стены и потолок которой были обиты вагонкой, – хватало места только для пластмассового дачного столика и четырех таких же стульев. Правда, спинки и сиденья стульев были покрыты большими махровыми полотенцами. Паша выставил на стол несколько бутылок холодного пива "Балтика", две пивные кружки с фирменным логотипом "Хайнекена", тарелочку с тремя таранками. И ушел.
– Слушай телефон и держи меня в курсе! – крикнул ему в спину Сергей Павлович, уже облаченный в тигрово-полосатый махровый халат.
Виктор разделся и сидел в одних "боксерских" трусах. Смотрел на дверь с маленьким запотевшим изнутри окошком. Там, за дверью, было жарко. Только вот почему шеф называет обычную русскую парную "сауной"? Сауна ведь сухая! Может, из-за того, что все, обитое вагонкой, становится как бы "финским"?
Шеф открыл две бутылки пива, одну подвинул к Виктору. Посмотрел на него внимательно, одновременно наполняя свою кружку. Тяжело вздохнул.
– Какой полет оборвали! – сказал он с немного утрированной горечью.
– А я рассчитывал на вашу победу, – проговорил задумчиво Виктор, вдруг осознав, что теперь будет труднее ожидать от Сергея Павловича помощи в поиске пингвина Миши. – Выходит, даже если подчиняться Закону улитки…
Сергей Павлович оборвал Виктора одним лишь недоуменным взглядом. Виктор и сам тут же подумал: "С чего это я осмелел и на равных говорю?"
– Закон улитки действует всегда! – твердо проговорил шеф. – Просто мы с тобой, как ни крути, более или менее обычные улитки. Я вот попытался стать двуглавой улиткой – у них больше прав в жизни, но тут появилась уже существующая двуглавая улитка и поставила меня на место…
– Двуглавая улитка – это вроде двуглавого орла, только не летает? – пошутил Виктор и снова замер, подумав, что его сегодня просто несет на неприятности. Поднял глаза на шефа, глотнул пива из кружки.
Шеф усмехнулся.
– У орлов нет крыши, даже у двуглавых. У двуглавых улиток – две крыши… Обычная криминальная и обычная государственная, усек?
До Виктора вдруг дошло, что имеет в виду шеф.
– То есть вор в законе с депутатским значком и есть обычная двуглавая улитка?
– Или с министерским портфелем… Только зачем сразу "вор в законе"? Книжек дешевых начитался? Вору в законе министерский портфель не нужен…
Виктор допил кружку пива, шеф открыл еще по бутылке.
– Пошли попотеем, а то напьемся сейчас и про здоровье забудем. А сауна – это прежде всего здоровье!
И он сбросил на спинку своего стула халат.
В сауне сперва было приятно жарко. Виктор с шефом уселись на верхней лежанке. И тут Сергей Павлович зачерпнул деревянным ковшом из бочонка с ушками воды и вылил на камни, лежавшие поверх мощной электрической печки. Кабинка сразу же заполнилась обжигающим паром.
Виктору горячий пар обжег горло, резанул в ноздрях. Он спустился на среднюю лежанку.
– Что? Ты у нас не огнеупорный? – усмехнулся шеф.
– Надо сначала привыкнуть…
– Ну привыкай, привыкай. К холоду ведь легко привык?
Виктор вздохнул. Вспомнил Антарктиду и отсутствовавшего там пингвина Мишу.
– Кстати, как там в твоем домике? Порядок поддерживаешь? Новых чужих не пускаешь?
Виктор отрицательно мотнул головой. Новые чужие? Старые свои? Его "домик"? Все это заставляло только вздыхать и задумываться.
– Я бы на твоем месте сейчас сыграл в подводника, – проговорил после паузы Сергей Павлович и снова плеснул ковш воды на камни.
Пар словно бы прошел перед лицом Виктора вверх, под деревянный потолок.
– На дно лечь? – лениво переспросил Виктор. Леность его теперь определялась банной жарой, расплавившей и мускулы, и мозги.
– Дно – это дело добровольное… Хочешь, возьму подручным или как там – ассистентом помощника депутата. Должность мелкая и легко отстреливаемая… Но все равно броня, хоть и тонкая. А лучше тебе сейчас в Москву… Там ты никому не нужен.
– А что, с компьютером разве не замяли? – удивленно спросил Виктор, которому казалось, что превращение шефа из будущего депутата в помощника будущего депутата было как-то связано и с компьютером, и, может быть, с чем-то еще.
– Замяли? Да нет. Просто информацию придавили до поры. Когда и кто ее освободит – неизвестно. Может, она и протухнет к тому времени. А может, и нет… Ладно, пошли пиво пить!
По мере остывания Виктор начинал мыслить быстрее, но скорость мысли все равно входила в противоречие со все еще замедленным состоянием тела. Говорили они теперь о другом. Шеф рассказывал о своей дочери, которую вместе с ее трехлетним сыном – виновником этого не такого уж и тяжелого плена Виктора – отправил на Кипр до окончания выборов. Поделился он и той радостью, которая была омрачена появлением эсбэушников и Капитонова. А радость заключалась в ДТП на Парковой аллее – в "Волгу", за рулем которой сидел шофер-солдат, лоб в лоб врезался грузовой микроавтобус. Солдат остался жив, а вот двум его пассажирам не повезло. Один из них и был охотником, оставившим вдовой дочь Сергея Павловича.
– Несчастный случай? – без задней мысли спросил Виктор.
– Несчастнее не бывает! – с улыбкой на лице кивнул шеф.