Она стала первой. Но она не будет последней.
Я иду по стопам своего предка. Как и его, меня никогда не поймают, и, как он, я войду в историю. Сыграете ли вы роль инспектора Абберлайна?
Я надеюсь, я искренне надеюсь.
Давайте начнем погоню следующим образом: будьте в своем офисе 20-го. Вам доставят пакет, его содержимое подтвердит мои заявления. Хотя я понимаю, что вы мне не поверите, я даю вам слово, что в этой посылке не будет никакой отравы или бомбы.
Идите и навестите малышку Бонни. Возможно, вы будете будить друг друга криками по ночам. Ведь вы же теперь ее мамочка.
И запомните: нет никаких голосов, никаких приказов от Господа Бога. Все, что мне приходится слышать, - это биение моего собственного сердца.
Привет из ада,
Джек-младший.
Я заканчиваю читать и некоторое время молчу.
- Ничего себе письмо, - наконец говорю я.
- Еще один псих, - презрительно замечает Келли.
Я закусываю губу.
- Не думаю. Полагаю, тут нечто большее. - Я трясу головой и бросаю взгляд на Джеймса. - Поговорим об этом позже. Мне нужно как следует подумать.
Он кивает:
- Да, я бы тоже хотел взглянуть на место преступления, прежде чем делать выводы.
Прежняя согласованность мыслей. Мне тоже требуется побывать там, где это произошло. Постоять на том месте, где он убивал. Почувствовать его запах.
- Кстати, - говорю я, - кто занимается этим делом в полицейском управлении Сан-Франциско?
- Твоя давняя подруга, Дженнифер Чанг, - рокочет Алан с переднего сиденья, удивив меня. - Говорил с ней вчера. Она не знает, что ты летишь с нами.
- Чанг. Это хорошо. Она одна из лучших.
Я познакомилась с Дженнифер Чанг во время расследования шесть лет назад. Она примерно моего возраста и обладает едким чувством юмора, которое мне очень по душе.
- Далеко они продвинулись? Начали уже обрабатывать место преступления?
- Угу, - говорит Алан, идет по проходу и садится поближе к нам. - Бригада по осмотру места преступления уже все обнюхала под руководством маленького диктатора по имени Чанг. В последний раз я говорил с ней в полночь. Она уже отправила тело к патологоанатому, закончила работу с фотографиями и собрала улики: нитки, следы, все подряд. Эта женщина - настоящая погоняла.
- Я ее такой и помню. Что насчет компьютера?
- Специалист только проверил его на отпечатки пальцев, больше не трогал. - Он показывает большим пальцем на Лео. - Брайан сказал им, что он об этом позаботится.
Я гляжу на Лео и киваю головой:
- Что ты собираешься делать?
- Все довольно просто. Я проведу общий осмотр, поищу ловушки, предназначенные для того, чтобы все стереть с жесткого диска, ну, и кое-что еще. Посмотрю на самые последние записи. Потом отвезу компьютер в офис и как следует над ним поработаю.
- Хорошо. Мне нужно знать все, что есть и было в ее компьютере. Все стертые файлы, включая электронную почту, картинки и прочее. Я имею в виду все, что может нам помочь. Он нашел ее через Интернет. Получается, что компьютер - его главное оружие.
- Без проблем.
Я поворачиваюсь к Келли:
- Ты займешься осмотром места преступления. Местные работают отлично, но ты лучше их. Постарайся быть повежливей, но если понадобится кого-нибудь отодвинуть… - Я пожимаю плечами.
Келли улыбается:
- Моя специальность.
- Джеймс, ты пока свяжись с патологоанатомом. Надави. Нам нужно, чтобы вскрытие провели сегодня. Затем мы с тобой отправимся на место преступления.
Враждебность так и прет из него, но он ничего не говорит, только кивает.
Я на секунду замолкаю. Перетряхиваю все в голове, чтобы убедиться, что я ничего важного не забыла. Убеждаюсь, что ничего не упустила.
- Все? - спрашивает Алан.
Я улавливаю злобный тон и в удивлении поднимаю на него глаза. Понятия не имею, почему он злится.
- Полагаю, что да.
- Прекрасно. - Он встает и возвращается на прежнее место, оставляя нас всех в недоумении.
- Какая муха его укусила? - спрашивает Келли.
- Ну да, откуда такая хандра? - поддерживает ее Лео.
Все неприязненно смотрят на него.
Лео оглядывает всех, заметно нервничая:
- Что-то не так?
- Ты помнишь присказку, детка? - спрашивает Келли, тыча ему пальцем в грудь. - "Не смей бить моего друга. Никто не имеет права бить моего друга, кроме меня". Усек?
Я вижу, как лицо Лео теряет всякое выражение.
- Усек. Вы хотите сказать, что я вам не друг, верно?
Келли склоняет голову набок, и я вижу, что она смотрит на Лео с легкой симпатией.
- Нет, лапонька, я не это хотела сказать. Здесь у нас не клика, и мы не в средней школе. Так что брось изображать из себя одинокого и обиженного. - Она наклоняется вперед. - Я хочу сказать, что люблю этого человека. Однажды он спас мне жизнь. И у тебя нет моего права подтрунивать над ним. Пока. Ты меня понял, сладенький?
Лео тоже успокаивается, но еще не готов сдаться.
- Да ладно, я понимаю. Только не зовите меня деткой.
Келли поворачивается ко мне и усмехается:
- Знаешь, в один прекрасный день он вполне подойдет, Смоуки.
- Пойду поговорю с Аланом, - говорю я.
Меня не забавляет эта перепалка, как прежде. Я двигаюсь вперед, оставляя их забавляться добродушными подковырками. В глубине души я уверена: то, что сейчас делает Келли, на самом деле идет на пользу Лео и, следовательно, всей команде. Она по-своему принимает его. Я рада. Иногда люди, долго работающие вместе, изолируются от окружающих. Становятся почти ксенофобами. Это плохо, и я рада, что они не пошли по этому пути. По крайней мере Келли не пошла. Джеймс смотрит в иллюминатор, он в своем репертуаре: безучастен. Ничего нового.
Я подхожу к Алану. Он сидит в кресле, смотрит на ноги и излучает такую враждебность, что впору бежать прочь.
- Не возражаешь, если я присяду? - спрашиваю.
Он неопределенно машет рукой, на меня не смотрит.
- Как хочешь.
Я сажусь и некоторое время присматриваюсь к нему. Он отворачивается и смотрит в иллюминатор. Я решаюсь идти напрямик:
- Что с тобой?
Он смотрит на меня, и я только что не отшатываюсь. Такая злость в глазах.
- Ты это о чем? Хочешь показать, что умеешь разговаривать с черным "братом"? В чем дело?
Я теряю дар речи. Алан продолжает смотреть на меня, и его гнев от моего молчания, похоже, усиливается.
- Ну? - спрашивает он.
- Ты знаешь, я вовсе не то имею в виду, Алан. - Я говорю тихо. Почти спокойно. - Для всех очевидно, что ты чем-то расстроен. Вот я и спросила.
Он смотрит на меня еще несколько секунд, и я чувствую, что огонь затухает. Он переводит взгляд на свои руки.
- Элайна больна.
У меня отвисает челюсть. Меня мгновенно захлестывает жалость. Элайна - жена Алана, я знаю ее столько же, сколько его. Она латиноамериканка, прекрасная как внешне, так и внутренне. Ко мне многие приходили в больницу, но только ее я согласилась принять. По правде говоря, она не оставила мне выбора. Она ворвалась в палату, растолкав медсестер, подошла к моей кровати, села на край и, оттолкнув мои руки, обняла меня, не сказав при этом ни единого слова. Я разрыдалась у нее на груди и плакала до тех пор, пока не кончились слезы. Думая о ней, я чаще всего вспоминаю этот эпизод: из-за слез все кажется мутным, рядом Элайна, уютная, теплая и сильная, она гладит меня по голове и бормочет что-то на смеси английского и испанского. Она настоящий друг, того редкого типа, что навсегда.
- Что с ней? О чем ты?
Наверное, ему дано расслышать искренний страх в чужом голосе, потому что его гнев исчезает. Никакого больше огня в глазах, только боль.
- Рак прямой кишки второй стадии. Они удалили опухоль, но она прорвалась. Часть раковых клеток попала в ее организм еще до операции.
- И что это значит?
- Вот тут все на хрен запутано. Это может не значить ничего. Может быть, о раковых клетках, которые ускользнули при разрыве опухоли, не стоит и беспокоиться. Или же они где-то бродят и готовы распространиться на весь организм. Врачи ничего с уверенностью не могут сказать. - Боль выплескивается из его глаз. - Мы это обнаружили, потому что у нее случались очень сильные приступы. Мы решили, что это аппендицит. Медики отвезли ее прямиком в хирургическое отделение и там обнаружили опухоль. Вырезали ее. И знаешь, что после этого сказал мне врач? Он сказал, что у нее четвертая стадия. Что она скоро умрет.
Я смотрю на его руки. Они трясутся.
- Я не смог ей это сказать. Понимаешь, она ведь поправлялась. Я не хотел ее волновать, хотел, чтобы она побыстрее оправилась после операции. Целую неделю я думал, что она умрет. Всякий раз, когда я на нее смотрел, я только об этом и думал. Она же ничего не подозревала. - Он сухо смеется. - И мы пошли к врачу на проверку, и врач нас порадовал. Вторая стадия, не четвертая. Семьдесят пять процентов таких больных живут не менее пяти лет. Врач радостно улыбался, а она расплакалась. Ей сказали, что ее рак не так опасен, как мы думали, а ведь она до того момента не представляла себе, что это хорошие новости.
- Ох, Алан…
- Так что ей будут делать химиотерапию. Может быть, и облучать, мы пока собираем данные. Выбираем. - Он снова смотрит на свои огромные руки. - Я думал, что потеряю ее, Смоуки. Даже сейчас, когда есть надежда, что все обойдется, я не уверен. Я только знаю, что́ я тогда буду чувствовать. - Он смотрит на меня, гнев снова полыхает в его глазах. - Я ощущаю, что я могу ее потерять. И что я делаю? Лечу на новое дело. А она спит дома. - Он смотрит в иллюминатор. - Может быть, еще до сих пор. И меня с ней нет.
Я оторопело смотрю на него:
- Бог мой, Алан, почему же ты не взял отпуск? Побыл бы с Элайной, не сидел бы здесь. Мы бы обошлись без тебя.
Он поворачивается и смотрит на меня, и от боли, которую я вижу в его глазах, у меня перехватывает дыхание и едва не останавливается сердце.
- Как ты не поймешь? Я злюсь не потому, что торчу здесь. Я вне себя, потому что у меня нет оснований не торчать здесь. Или все будет хорошо или нет. И нет никакой разницы, что я делаю. - Он поднимает руки, разводит их. Две огромные лапищи. - Я могу убить этими руками. Я могу стрелять. Я могу ласкать жену и вдевать нитку в иголку. У меня сильные руки. И ловкие. Но я не могу вытащить из нее болезнь. Я не могу помочь, и я, черт бы все побрал, не могу с этим смириться.
Он складывает руки на коленях и растерянно смотрит на них. Я тоже смотрю на его руки и пытаюсь найти слова утешения. Я чувствую его боль, как свою. Я думаю о Мэтте.
- Я знаю, что такое беспомощность, Алан.
Он смотрит на меня, в глазах бушуют эмоции.
- Я знаю, Смоуки. Но не воспринимай мои слова неправильно. Просто учитывая все, ситуация не слишком обнадеживающая. - Он морщится. - А, блин. Прости. Все как-то неправильно звучит.
Я качаю головой:
- Пусть тебя это не волнует. Мы ведь говорим не о том, что случилось со мной. Речь идет о тебе и Элайне. Не можешь же ты рассказывать мне о своих чувствах и одновременно думать, куда поставить ногу.
- Наверное, нет. - Он шумно выдыхает воздух. - Черт, Смоуки. Что мне делать?
- Я… - Я умолкаю и задумываюсь. Что ему делать? Я ловлю его взгляд. - Ты будешь любить ее и делать все от тебя зависящее. Ты позволишь своим друзьям помочь тебе, если в этом будет необходимость. И вот еще что важно, Алан. Ты не должен забывать, что все еще может обернуться к лучшему. Что еще не все потеряно.
Он криво усмехается:
- Стакан наполовину полный, ты это имеешь в виду?
Я отвечаю резко:
- Вот именно, черт побери. Это ведь Элайна. Наполовину полный стакан - единственный приемлемый взгляд на это дело.
Он смотрит в иллюминатор, затем на свои руки, потом на меня. Мягкость, которую я всегда так ценила в нем, снова светится в его глазах.
- Спасибо, Смоуки. Я правда тебе благодарен. Пусть это останется между нами, хорошо?
- Договорились. Ну как, получше тебе?
Он поджимает губы и кивает:
- Ага, я в порядке. - Он смотрит на меня и прищуривается. - А ты сама как? Нормально? Мы же с тобой так и не поговорили с тех пор, как… - Он пожимает плечами.
- Я знаю, ты пытался, и не один раз. Но да, на данный момент я в порядке.
- Славно.
Мы некоторое время смотрим друг на друга, ничего не говорим, просто понимаем друг друга. Я встаю, на прощание сжимаю ладонью его плечо и возвращаюсь на свое место.
Сначала Келли, теперь Алан. Проблемы, головная боль, тайны. Я чувствую себя виноватой. В последние месяцы я была так погружена в собственную агонию, что мне даже не приходило в голову, что не все в жизни моих друзей идеально, что их терзают собственные страхи и несчастья. Мне стыдно.
- Все отлично, лапонька? - спрашивает Келли, когда я усаживаюсь в кресло.
- Все нормально.
Она некоторое время пристально смотрит на меня. Я не думаю, что она мне верит. Спасибо, хоть в душу не лезет.
- Итак, лапонька, пока мы будем бегать, выполняя твои задания, что будешь делать ты сама?
Вопрос возвращает меня к цели поездки, заставляет поежиться.
- Прежде всего я поговорю с Дженни. Поведу ее в кафе или еще куда-нибудь. - Я бросаю взгляд на Джеймса. - Она молодцом, к тому же видела место преступления раньше всех. Я хочу узнать ее впечатления. - Джеймс одобрительно кивает. - И тогда я навещу главного свидетеля.
Никто не спрашивает меня, кого я имею в виду, и я знаю, все рады, что я беру это на себя. Потому что я имею в виду Бонни.
10
Мы заходим в здание полицейского управления Сан-Франциско и спрашиваем Дженнифер Чанг. Нас направляют к ней в кабинет. Она видит, как мы подходим, и мне приятно, что ее глаза, когда она замечает меня, загораются радостью. Она идет нам навстречу, ведя за собой напарника-мужчину, которого я не знаю.
- Смоуки! Мне не сказали, что ты тоже приедешь.
- Все решилось в последнюю минуту.
Дженнифер подходит поближе и быстро оглядывает меня с ног до головы. Она не пытается, подобно другим, скрыть свой интерес к моим шрамам. Она честно разглядывает меня.
- Недурно, - замечает она. - Хорошо зажило. А как дела внутри?
- Пока еще побаливает, но тоже затягивается.
- Отлично. Так ты что, снова у руля, или как?
Я должна ответить очень осторожно, если не хочу восстановить против себя Дженни и других сотрудников полиции Сан-Франциско.
- Я здесь только из-за записки в мой адрес. Ты же знаешь правила, это послание по электронной почте представляет угрозу для федерального агента. - Я пожимаю плечами. - Так что дело становится федеральным. Но это вовсе не значит, что кто-то считает, будто полицейское управление Сан-Франциско не способно раскрыть преступление своими силами.
Дженни секунду переваривает мои слова.
- Да, разумеется. Вы, ребятки, всегда работали со мной честно.
Мы входим вслед за ней в ее кабинет, это маленькая комнатка с двумя письменными столами. Тем не менее я удивлена:
- Собственный кабинет, Дженни? Производит впечатление.
- Лучшие показатели по раскрываемости за последние три года. Капитан спросил меня, чего я хочу, вот я и сказала: кабинет. И он дал его мне. - Она усмехается: - Вышиб отсюда двух старожилов. Популярности мне это не прибавило. Да не больно-то нужно. - Она показывает на напарника: - Прости. Следовало представить вас друг другу раньше. Это Чарли де Бюси, мой партнер. Чарли, познакомься с федеральными агентами.
Он наклоняет голову. Де Бюси. Итальянская фамилия. Да, Чарли явно итальянец, хотя, возможно, и не чистокровный. У него спокойное доброе лицо. Вот глаза к такому лицу не подходят. Чересчур пронзительные. Пронзительные и внимательные.
- Рад познакомиться.
- Взаимно.
- Итак, - говорит Дженни, - каков план игры?
Келли сообщает ей, чем моя группа намерена заняться. Когда она заканчивает, Дженни одобрительно кивает:
- Толково. Я прикажу собрать для вас копии всего, что нам удалось сделать. Чарли, позвони экспертам и передай это задание.
- Слушаюсь.
- У кого ключи от квартиры? - спрашиваю я.
Дженни берет со стола конверт и протягивает его Лео.
- Ключи здесь. Не бойтесь испортить место преступления. Все улики собраны. Адрес на конверте. Подойдите к сержанту Бикси внизу. Он может вас подвезти.
Лео смотрит на меня и вопросительно поднимает брови. Я киваю, и он уходит.
Ловлю взгляд Дженни.
- Не могли бы мы куда-нибудь пойти? Мне бы хотелось узнать твое впечатление от места преступления.
- Конечно. Давай выпьем по чашке кофе. Чарли тут обо всем позаботится. Верно, Чарли?
- Разумеется.
- Замечательно.
- У вас хороший патологоанатом? - спрашивает Джеймс.
Поскольку этот безобидный вопрос исходит от Джеймса, он звучит вызывающе. Дженни хмурится:
- Если верить Квонтико, то да. А почему вы спрашиваете? Слышали другое мнение?
Он небрежно отмахивается от нее:
- Вы только скажите, как мне с ней связаться. Оставьте сарказм при себе.
Брови Дженни взлетают вверх, я вижу, как темнеют ее глаза. Она смотрит на меня, и, возможно, гнев в моих глазах, обращенный на Джеймса, умиротворяет ее.
- Поговорите с Чарли. - Голос жесткий, натянутый.
Но Джеймсу все по барабану. Он отворачивается, даже не взглянув на нее.
Я трогаю ее за локоть:
- Пошли отсюда.
Она бросает задумчивый взгляд на Джеймса и кивает. Мы направляемся к дверям.
- Он всегда такой хам? - спрашивает она, когда мы спускаемся по ступенькам.
- О да. Это слово придумано специально для него.
Дженни приводит меня в кафе, расположенное неподалеку от полицейского управления. Таких кафе в Сан-Франциско пруд пруди. Спокойное местечко для семейных людей. Я заказываю кофе мокко, Дженни просит принести ей горячий чай. Мы садимся за столик у окна и некоторое время молчим. Наслаждаемся напитками. Кофе просто великолепен. Настолько великолепен, что я умудряюсь получить удовольствие, несмотря на всю эту смерть вокруг.
Я смотрю в окно на прохожих. Сан-Франциско всегда завораживает меня. Это Нью-Йорк западного побережья: город-космополит со своим шармом и нравом. Обычно я по одежде определяю, что человек приехал из Сан-Франциско. Это одно из тех редких мест, где до сих пор можно встретить шинели и шляпы, береты и кожаные перчатки. Все стильное. День выдался приятный. У Сан-Франциско есть тенденция к промозглости, но сегодня светит солнце и температура подбирается к семидесяти градусам по Фаренгейту. По стандартам этого города - жарища.
Дженни ставит чашку на столик, проводит пальцем по ободку и говорит раздумчиво:
- Я удивилась, увидев тебя. А еще больше удивилась, когда узнала, что не ты возглавляешь команду.
Я смотрю на нее поверх своей чашки:
- Мы так договорились. Энни Кинг была моей подругой, Дженни. Мне следует держаться в стороне. По крайней мере официально. Да и не готова я еще возглавить КАСМИРК, пока не готова.
Взгляд у нее непроницаемый, но осуждения вроде нет.
- Это ты говоришь, что не готова, или Бюро?
- Это я говорю.
- Тогда… Только не обижайся, Смоуки. Если это правда, то каким образом ты получила разрешение приехать сюда?