Правила морских сражений тоже всем известны: один корабль старается потопить другой. Но откуда корабли на реке Тори? Рыбацкие плоскодонки годились бы, только они еще на берегу - не возьмешь. А вот ящики, в которых на складе солят рыбу, - в самый раз. Ящики, конечно, пропускают воду, что там говорить, но это когда они ящики - в них щели большие. Когда же они корабли…
А чтобы они стали кораблями, их бросают в удобном месте в реку. Здесь ящики валяются двое-трое суток, доски разбухают, и уже они не ящики, а корабли, потому что воду больше не пропускают; если и обнаружится какая-нибудь щель, ее затыкают тряпками - готово! Можно забраться внутрь, захватив, разумеется, весла - небольшие, сантиметров тридцать дощечки, оттолкнуться от берега или кромки льда и плыть и топить любой другой "крейсер", который повстречается.
А крейсеров столько же, сколько капитанов.
А капитанов… Каждый, кто не боится воды и в состоянии соорудить себе корабль, - капитан. Топить есть кого, надо только смотреть, чтобы не потопили тебя.
Короля топили - что там говорить.
Как это происходит? Бомбят. Как же иначе! Снаряды? Из снега же. Кто идет сражаться на море, тот заготавливает вдоволь боеприпасов. Но идут и на абордаж, здесь-то больше всего и топят: или пробьют брешь в обшивке корабля, либо повышибут двигатели - весла, судно окажется предоставлено течению, и надо приложить немало усилий, чтобы выйти не то чтобы сухим из воды - такое исключается, а вообще выйти как-нибудь на берег, после чего необходимо основательно согреться. А на что, спрашивается, отцы? Согреют, будьте спокойны! Жарко бывает.
Пока Король вел морские бои, у Хелли и Алфреда продолжались свои сражения, у одного в столярке, у другой в прачечной.
Они трудились усиленно, чтобы накопить денег на всякий случай, потому что, когда есть в запасе деньги, это лучше, чем если их нет. Алфред еще никогда не имел столько заказов, по-прежнему приходил Чуть-Чуть, он и других офицеров приводил, и те тоже заказывали себе мебель.
На этот раз Его Величество первый класс завершил благополучно, по всем предметам четверки, лишь по поведению тройка, так что от Хелли за последний показатель достался сорокапятиминутный выговор со всевозможными сравнениями не в пользу Короля: "Вот Арви хоть и не силен в родной речи, зато какое поведение…", "Вот Валдур и Свен - тоже те еще бродяги, мальчики как мальчики, но поведение!..". Алфред относился к королевскому поведению терпимо, он считал Короля нормальным ребенком, он требовал, чтобы мальчик был как мальчик. Конечно, нужно быть воспитанным человеком и не сморкаться при Хелли по-хамски, зажав одну ноздрю пальцем…
Лето началось неожиданно. Король Валдур и Свен, встретившись как-то утром на Каменном мосту, даже сами удивились этой неожиданности.
- Ребята, лето наступило, - сказал Король как бы между прочим, но удивляясь в душе. Валдур и Свен в один голос подтвердили:
- В самом деле. - И предложили: - Пошли в Закатный лес, там праздник будет.
Король про праздник в лесу не слышал. Он часто приходил на Каменный мост, ведь дорога на эти таинственные базы, о которых все говорили, но никто толком ничего не знал, несомненно, шла через Каменный мост, это знали все, даже коровы Лонни. А в таком случае, если проедет Карп - встреча их неминуема.
- Будут прыгать с парашютами, - объясняли Валдур и Свен, - об этом в газете было написано, отец читал вслух. А скоро здесь пожарники с оркестром пройдут.
И действительно, людей на мосту все прибывало. Мужчины, женщины, ребятня пришли на мост как будто случайно, устроились поудобнее на каменных парапетах и ни с места. Скоро и сесть было некуда, а люди все прибывали. Когда уже народу стало больше, чем мог вместить мост, со стороны города показалась колонна, впереди пожарная команда, сверкали на солнце духовые инструменты. Зрелище Короля ошеломило, особенно его поразили мундиры пожарных, до сих пор таких черных с золотыми пуговицами ему видеть не доводилось.
Когда оркестранты, шедшие во главе колонны, уже подходили к мосту, раздался оглушительный треск, словно из пушки били, - это ударили барабанщики по своим большущим инструментам, которые они едва волокли на себе, тут же пронзительно вступили трубы, да с такой силой, что звук словно врезался во все поры королевской кожи, оглушил, ошарашил, и он, забыв про друзей своих, зашагал рядом с оркестром в сторону Закатного леса. За оркестром шли пожарные, за ними население города, одетое по-праздничному. Колонне, казалось, не было конца. Показались грузовики, на переднем опять-таки грохотал и скрежетал военный оркестр; впереди пожарные играли марш: "Эстонская земля, твой мужественный дух…" Военный оркестр на машине в это время исполнял "Амурские волны"… Весело было!
В Закатном лесу под столетними дубами были сколочены большие навесы, под ними длиннющие столы со скамейками. Столы покрыты белыми простынями, уставлены фруктами, печеньем, лимонадом, конфетами. И здесь же, в окружении столов, танцплощадка. Колонну встречали мужчины с красными повязками, рассаживали прибывающих. Но в это время кто-то крикнул, что начинают прыгать, и все ринулись к морю, которое серебрилось тут же, неподалеку. Побежал и Король. Он всем увиденным был настолько ошеломлен - некогда и рот закрыть.
Над бухтой кружились самолеты. Люди из Закатного леса высыпали и заполнили весь берег. Они стояли на всех удобных местах - среди валунов, на камнях, во дворе ресторана "Закатный", который был расположен также на берегу в молодом дубняке; люди стояли всюду, задирали головы и любовались ревущими самолетами с красными звездами на крыльях.
Король, естественно, тоже задирал голову вверх и глазел, напрягая зрение. И дождался - с самолетов что-то посыпалось вдруг, какие-то темные комочки, затем над ними раскрылись ослепительно белые цветы ромашки, которые стали медленно опускаться на прибрежный луг. Некоторые падали в море, но здесь сновали моторные лодки, подбиравшие упавших. Потрясающе интересно!
Самолеты улетели. Король вместе со всеми вернулся к длинным столам. Звучала мелодия "Амурские волны", ее сменяли вальсы Штрауса, хотя и не знал еще Король, что вальсы Штрауса - это вальсы Штрауса.
Люди расселись как бог на душу положил: русские - эстонцы, женщины - мужчины, пожарные - офицеры - все вперемежку, звучала эстонская и русская речь. Король мало что понимал. Все люди ели, пили лимонад, но слова произносили странно, как Жора Калитко, когда напивался денатурата. Он таращил глаза на танцующих - они ему казались чертовски забавными: взрослые тети и дяди, а прижимаются друг к другу и выписывают ногами вензеля, как клоуны в цирке, куда его водил однажды Алфред в Главном городе. Особенно же смешно выглядели офицеры в гимнастерках, перепоясанных ремнями: непривычно, вроде рубашку забыли в брюки заправить и еще ремнем перетянули, так что талия получалась тонкая, а гимнастерка сидела колоколом, оттопыриваясь внизу. Да еще эти брюки-галифе, да сапоги… Смешно, конечно, но раз им так нравится - это их дело, решил Король. Однако ему уже надоело, он счел, что с него хватит, пора в город, там ведь тоже уже лето.
Король бежал в город, и ему навстречу все шли и шли люди, спешившие в лес, на гулянье. Погода стояла жаркая, хотя и было-то всего лишь Первое мая.
В честь праздника, оказывается, и флаги были на домах, и Король с удивлением увидел, что и на небесно-синем доме два флага: сине-черно-белый и красный. Уже давно Алфред объяснил Королю значение каждого цвета на эстонском национальном флаге: синий - синее небо над головой, черный - земля черная под ногами, белый - чистая совесть эстонца.
В небесно-синем доме не оказалось ни Хелли, ни Алфреда, и Король хотел бежать на "производство" (ему не терпелось рассказать об увиденном), но во дворе появился Тайдеман, поздравил Его Величество с праздником и сказал, что Алфред уехал в Звенинога - помочь Юхану и Иммануэлю вывезти из леса бревна для ремонта коровника. Король вспомнил, что Алфред за завтраком действительно говорил об этом Хелли, только Король это впустил в левое ухо, а в правое выпустил, как поступал всегда, когда дело не касалось его конкретно. А Хелли как будто, в точности Тайдеман, конечно, сказать не возьмется, но она пошла с Валве Маазик, а куда уж они пошли, то ему неведомо.
Что касается Валве Маазик, Король, естественно, ее знал, потому что пробовал наладить контакты с её сыном Иентсом, который учился с Королем в одном классе, где вел себя во всех отношениях паинькой, так что, когда Хелли сравнивала Его Величество с другими мальчиками, то именно Иентса ставила ему в пример. Иентс был настолько тщедушным, что Королю не хотелось с ним дружить, к тому же он без разрешения своей мамы и шагу не мог ступить. У Валве Маазик не было мужа, но Короля это не занимало. Подружиться с Иентсом он был готов только исключительно ради удовольствия Хелли Мартенс, хотя в глубине души сам не верил, что из этой выделки может выйти хорошая шкура.
Король не сомневался, если Хелли отправилась с Валве Маазик (маазик - земляника), то разве только к Земляничке домой что-нибудь шить. В шитье, собственно, и заключались их женские взаимоотношения. Король побежал к дому Землянички, который стоял на их же Закатной улице, куда выходил фасадом, в то время когда тыльная сторона дома выходила в большой яблоневый сад, - Король в нем бывал, - сад же имел калиточку на так называемую Садовую улицу, о которой уже известно, что это никакая не улица, а проходящая там рельсовая дорога, по ней Ранд возит шлам, а за ней - камыши, за камышами - вода, дальше немецкий яхт-клуб, бухта, эстонский яхт-клуб, потом весь остальной мир.
Влетел Король во двор дома Землянички - она внешне вполне пригожая, эта Валве, хотя, по мнению Его Величества, далеко не земляника, - поднялся по лестнице на второй этаж и постучал, как его учили еще тогда, когда он был маленьким. Однажды еще в Главном городе он ворвался в спальню Хелли и Алфреда в тот момент, когда они в кровати боролись. Он постучал еще раз, еще, но Земляничкину дверь ему никто и не думал открывать. Значит, их здесь нет, дошло до Короля, но где же они? Он снова побежал в небесно-синий дом, там по-прежнему никого не было. Постучался в дом Калитко, Мария сказала то же самое, что приходила Земляничка и они с Хелли ушли. А Бенита с Валью на праздник пошли, а Жорж неизвестно где, и если он, Король, проголодался, то пусть войдет, она его накормит, у нее есть манная каша с малиновым киселем.
Не хотел Король киселя, ему поговорить надо было, а Валдур и Свен остались в лесу, Карп же неизвестно где, к Арви идти не хотелось - к этому пропорциональному. Решил податься на пастбище за Тори-реку, к Лонни с Антоном. И Король помчался туда, там между кочками тоже можно было поискать чайкины яйца. Однажды Король наблюдал, как аист на Тори-реке ловил лягушек и проглатывал их. Там можно еще половить раков.
Лонни была Королю симпатична. Она, конечно, своеобразная, это так, ходит босая и красит ногти на ногах, но она по вечерам играла одними указательными пальчиками на рояле в ресторане "Закатный" темпераментные фокстроты и другие танцы и барабанила их лихо до закрытия или до утра, выпуская беспрерывно дым изо рта, где постоянно торчала папироса. Дымила Лонни как паровоз. Лонни знала всю мировую музыку и играла без нот. Когда играют только двумя пальчиками, указательными, то без нот можно, когда же всеми - некоторые, Король видел, играют всеми, - то с нотами надо.
Лонни сидела на ящике в камышах и варила раков. Антона не было видно, потому что он-то этих раков и ловил. Горел небольшой костерчик, дымил, и Лонни дымила папиросой. Она хорошо относилась королевской особе, хотя вообще-то она была не очень приветлива, на все вокруг ее темные глаза смотрели хмуро и как будто с некоторым подозрением. Единственно когда играла на рояле, то светлела. Король, бывало, ходил ее слушать в ресторан Закатного леса, это было ему доступно именно потому, что ресторан в лесу находился и летом танцевали перед рестораном на вымощенной каменными плитками площадке, здесь же стоял и рояль. Конечно, были здесь и более профессиональные пианисты, которые играли всеми пальцами. Но публике Лонни нравилась и хозяину, наверное, тоже, потому что другие пианисты требовали плату! Лонни же играла бесплатно, если не считать пива, которое она употребляла в приличном количестве. Лонни потому и относилась хорошо к Королю: ей нравилось, что этот небольшой высокородный господин так ценит ее мастерство.
Конечно, Король не стал рассказывать Лонни о празднике, она и сама все знала и видела, парашютисты и отсюда были видны. А ресторан… Туда ей сегодня не идти, там много пьяных, а Лонни их не переваривала. Бывало, к ней пробовали подступаться с бестактными предложениями - Лонни так по морде съездит… Рука у нее была, как у боксера Раадика, чемпиона мира. Мужики ее побаивались.
- Ешь раков, - буркнула Лонни Королю. Она не любила длинных речей, не любила лясы точить. А была Лонни еще молода, ей едва исполнилось двадцать, это лишь для Короля она была старая. Говорили, что Лонни - дочь старого Ранда, который шлам возил. Король это не мог знать, а спрашивать не хотел, он до всего любил доходить своим умом, это у него с детства такая привычка.
- Спасибо! - сказал Король и начал грызть рака.
Таким образом, не увлекаясь болтовней, они сидели с Лонни, Король грыз раков, в шесть часов появился из камышей Антон, и они начали выгонять с пастбища коров. Наступил час вечернего коровьего хода.
Но как в этот вечер хохотала Лонни! Как она смеялась! И как была красива! Бенита, дочь Калитко, красивая - это все говорили, и ее подруга Илона тоже красивая - тоже говорили об этом люди. Они одевались модно, шелковые чулки и туфли на высоком каблуке. Король не мог себе представить Лонни в туфлях, да еще на высоком каблуке… Но если бы Лонни модно оделась! Э нет! Не станет она так одеваться. Король однажды ошивался около ресторана, когда там была уборка. Лонни тоже была и поначалу играла. Потом девушки-официантки и повариха сели за стол, стали вино пить и неприличные песни петь о том, как на мельнице в комнате дочки кто-то мешок оставил, как ночью этот мешок, когда все спали, в углу зашевелился и двинулся к кровати мельниковой дочки и о том, что было дальше, да с припевом: "А чиммай рууди ралла!" Лонни тут же встала и ушла, она все эти штучки не любила, хотя и ходила босая, в навозе испачканная. Король подумал, что если бы его избранницей была не Эльна, то, конечно, только Лонни! Но не Лоннины были те глаза, которые следили за ним неотступно с лица Эльны. А вот чьи? А Лонни…
Как же она в тот вечер хохотала! Казалось, от смеха лопнет.
Да, коровы пошли домой. И люди из Закатного леса, нагулявшись, тоже возвращались по домам. Многие шатались и пытались петь, и даже пели, и по-эстонски, и на русском языке, а вообще-то разобрать было невозможно, поскольку это и пением со словами и каким-нибудь правильным мотивом назвать нельзя. А оттого что коровы слились с возвращавшимися из леса людьми, они приняли людей за своих и стали "подпевать", так что все мычали: и рогатые и безрогие. А Лонни хохотала.
- Иисус Мария! - стонала она от смеха. - Такое кино я сроду не видела, чтобы и пожарные мычали, и господа…
Коровы такого адского шума испугались, их понос пробрал, и они всю дорогу загадили, так что и гуляющим и шатающимся досталось. А поскольку все они смешались, люди шли, обнимая коров, и одинаково мычали, то горожане, которые своих коровушек обычно узнавали по мычанию, теперь были не в состоянии распознать, кто есть кто. Лонни хохотала. Хохотал и Король…
Он пришел домой, когда и солнце уже прилично устало и смотрело прямехонько на заднюю дверь небесно-синего дома. Хелли и Алфреда по-прежнему дома не было, и Король не знал, что и подумать, это было ни на что не похоже! Никогда такого еще не бывало, чтобы он искал старших, обычно наоборот - они искали его. Что они себе позволяют?! Ведь, действительно, надо же кому-то побеспокоиться о том, что Его Величество и проголодался… А если бы не было доброй Марии Калитко, а если бы Король раков не наелся? Да, если бы не было раков?
Уставший немного от такого сумбурного дня, Король прилег в своей комнате на кровать не раздеваясь и вскоре заснул. Снились ему ромашки, падающие с неба в море, и коровы. Пьяные, помахивая хвостами, остервенело мыча и плача, они шли, шатаясь из стороны в сторону, поднимали тучи желтой пыли, а Лонни хохотала и расшвыривала босыми пятками коровьи лепешки. Шум и крики заполнили все вокруг. Наконец, эти крики разбудили Короля, и оказалось, что в комнате темно, потому что уже ночь. Только что ему снились мычащие коровы, сейчас же шум доносился из спальни Хелли и Алфреда.
Король лежал с открытыми глазами, прислушивался к яростным выкрикам Алфреда и к плачу Хелли. Он понял: нечто страшное происходит в доме. Дрожа он встал с кровати, подошел к полуоткрытой двери в спальню и сунул в нее голову. В этот момент Алфред ударил рыдающую Хелли по лицу, и та, не удержавшись, упала на пол.
- Не виновата я, - плакала Хелли, - я только с ней пошла, чтобы ее проводить, она меня сама просила. Этот офицер к Валве уже в парке подошел, он шел с нами, но никто его не просил, ну честное слово.
Алфред не слушал ее, продолжал осыпать бранью, произносил такие слова, которые - Король в них теперь уже отлично разбирался - никому произносить не положено. Ведь сам же Алфред его учил: "Не всякое слово сказать можно, слов много… разных, но, услышав новое слово, посмотри сперва в словарь, чтобы понять его значение, а если в словаре его нет, заткнись".
Хелли плакала, и Король, стоя в дверях, тоже заплакал. Увидев его, Алфред рявкнул:
- Ты что здесь торчишь, марш спать!
Король отправился обратно в свою комнату, но спать… Как бы не так! Да и как тут уснуть… Сердце его оцепенело, и мысли, какие-то болящие мысли овладели не только головой, они всем организмом завладели. Он вдруг как-то по-особенному остро ощутил, как дорога ему Хелли, которая ползала там, в спальне, на коленях. Она, конечно, строго к нему относилась, но всегда справедливо, уж это-то он в глубине души понимал. А как ей приходилось много работать для них - Алфреда и Короля, а теперь Алфред бьет ее за что-то, хотя она, Король не сомневался, не виновата. А сам Алфред!..
Как радовался и гордился Король всегда, когда заказчики удивлялись мастерству Алфреда, как они ахали да охали, гладили полированные столы, изумлялись умело подобранному рисунку, а Король был доволен: это его Алфред - такой умелый мастер!
Да, ему было очень жаль, что такой хороший мастер… А ведь только он один, вспомнил опять Король сумел тогда на Сааре сложить деду Юхану и Ангелочку новую печь - ни Хуго, ни Манчи этого не смогли. И такой хороший, умный мастер… А ведь Алфред, не мог не вспоминать Король, и братьям своим по велосипеду подарил, хотя и не был богачом, разве можно об этом забыть! И такой заботливый человек теперь бьет Хелли! Почему такая несправедливость?
Король лежал на своей кровати, и слезинки скатывались на подушку, а тут еще и Эльна стала крутить с Виктором Трейманом. Он их видел вместе в Закатном лесу. Обидно! Этот Трейман еще больший драчун, чем он, Король, и это было ему хорошо известно, поскольку он и сам от Треймана тумаков отхватил. Единственно этого Виктора Треймана да еще его друга Валентина Транстока Король и побаивался. Валентин хотя и прихрамывал, но тоже дрался здорово - обидно все! Одно к одному.