Если раньше он в общем-то всегда был осведомлен о причинах переселения, потому что это часто имело к нему прямое отношение - то он кого-нибудь укусил, то сломал или изрезал какую-нибудь вещь, чтобы установить принцип ее конструкции, или поджег курятник, - то в настоящее время решительно ничего нельзя было понять: он точно знал, что ни одной стекляшки в последнее время не разбивал. Значит, дело на этот раз не в нем, а в чем-то взрослом, и, видать, очень важном, раз они вынуждены отправиться в такую даль по суше и морю. Но, увы, ему никто не счел нужным что-либо объяснить. На все его попытки установить ясность в происходящем Хелли Мартенс лишь коротко отрезала: "Мал еще совать нос во взрослые дела…" Непочтительно, конечно. Спорить, однако, не имело смысла…
Чтобы понять что-то, он запасся терпением.
Если признаться откровенно, поездом путешествовать ему еще не приходилось, поэтому было интересно сидеть у окна и смотреть, с какой скоростью бегут в обратную сторону деревья, телеграфные столбы, дома, коровы. Алфред заметил Хелли Мартенс, что они едут с максимальной скоростью, что-то около тридцати километров в час. Ого! На лошади такую скорость можно развить на отрезке в какие-нибудь полкилометра, пока лошадь не выдохнется, а здесь несется безостановочно черт знает как… Остановки, правда, были небольшие. От такой непривычной скорости Король даже не заметил, как заснул, но и во сне все время ехал в поезде; коровы во сне бежали не назад, а скакали рядом с вагоном да еще бодались рогами… Нет, путешествовать в таком сверхскоростном транспорте все-таки утомительно. Когда на телеге ты сидишь, загруженной вещами, наблюдаешь и думаешь. А надоест, можно спуститься на землю и пробежаться рядом с повозкой. Но рядом с поездом разве побежишь?..
Пока ехали до порта Навозный, Король основательно вымотался. Хорошо еще, что и по морю он, кажется, до этого не путешествовал, хотя здесь есть кое-какие неясности: дело в том, что Алфред Рихард как-то намекнул, будто именно на этом острове, в городе Журавлей, куда они теперь отплывали, родился Его Величество. Но если это правда, как же он с острова на материк попал? А ведь ему уже целых семь лет, но он не помнит, чтобы когда-нибудь ступал на палубу хотя бы самого ничтожного, мало-мальски плавучего предмета! Загадка! Что же это, птицы, что ли, его перенесли?
Алфред Рихард в этом вопросе ссылался на неважнецкую у королей память, но уж если Его Величество помнит все похождения Джузеппе Гарибальди наизусть, то как же можно сомневаться в его памяти? Здесь не иначе, решил он, от него что-то скрывают. Но не будь он Король, если все это не выяснит! Нашли простака!
Как он попал с острова на материк, пока было не ясно, зато плавание на остров он запомнил отлично, хотя ничего особого и достопримечательного в нем и не было. Сперва на довольно внушительного размера корабль, который почему-то назывался паромом, перетащили вещи, сами же пассажиры расположились по всему судну, где кому понравилось. Более слабонервные, опасаясь морской болезни, естественно, сидели в тесных и душных каютах, как, например, Хелли Мартенс. Что же касается Короля, он устроился на носу и наблюдал, как пароход рассекал морские волны, приближаясь к месту назначения.
Алфред Рихард… Его-то понять можно было: он бегал между корабельным носом, где сидел Его Величество, и каютой, где сидела Хелли Мартенс, чтобы доложить ей, что "он" еще сидит на носу, а то Хелли боялась, как бы "он" с носа не свалился. Он же, то есть Король, никуда падать не собирался. Он просто смотрел в воду и гадал, сколько там может быть рыб, пытаясь себе представить, что они думают о такой вот махине, как этот корабль, который, не спросив их рыбьего разрешения, так грубо и без спроса нарушает их покой.
Погода стояла жаркая, ритмично шумели двигатели, вокруг летали чайки и кричали на своем чайкином языке: каи-як! Каи-як! Что это означало, Королю было неизвестно. Алфред объяснил:
- Каякас на эстонском языке означает чайка.
Из этого можно сделать вывод, что чайки, приветствуя Короля, представлялись ему.
Кто-то из пассажиров заиграл на аккордеоне, и у Его Величества образовалось возвышенное настроение.
Морское путешествие оказалось менее утомительным еще и благодаря тому, что, в отличие от поезда, который тащился до Навозного порта со многими остановками почти полдня, корабль пересек морское пространство всего за тридцать минут.
Зато следующий этап переезда был кошмарным! Королю совершенно непонятно, как могут разумные люди рисковать до такой степени, чтобы доверить свои жизни так называемому омнибусу (само название этого транспортного средства дает представление о его некомфортабельности), который к тому же вынужден передвигаться по дороге, сплошь состоящей из ям и колдобин… Путешествие в омнибусе по такой дороге можно рекомендовать исключительно людям, страдающим плохим пищеварением.
Если бы не забавные, с точки зрения Короля, происшествия, ему было бы скучно. Сначала его занимал старик с большой черной трубкой, которую ее хозяин, хотя и потухшую, гордо сосал - ни у кого такой трубки не было. Поскольку он сидел рядом с Королем, то, естественно, завел с ним разговор.
- Ты кто же такой будешь? - вопрошал он, посасывая свою шикарную трубку. Только благодаря такой выдающейся трубке Король снизошел до ответа и сказал, что он…
- Король я.
Седой старик засмеялся: он оказался на удивление сведущим о жизни королей.
- Вот какой смешной король! - воскликнул он. - До сих пор в Европе знали как самого молодого короля Югославии Петера Второго, отца которого убили. Петер, он старше тебя немного, обожает играть в индейцев и ковбоев. И каков умница! "Почему у деревьев листья?" - спросил он как-то своего учителя. "Чтобы деревья дышали", - отвечал ему тот. "Да? - удивился Петер. - Как же они дышат зимою?" Ха-ха-ха!
Старик долго смеялся от души.
- А вот некоторым королям приходится скрываться, как, например, афганистанскому Аманулле-хану - в Риме. Правда, ему и в Риме неплохо живется, охотится с итальянским королем и вспоминает, как когда-то был королем Афганистана и в своих угодьях стрелял по шестьсот уток в день. - Старик опять долго, душевно смеялся. - Королям везде хорошо. Но, - старик замахал назидательно трубкой, - диктаторы оказываются сильнее королей, это я вам говорю. Что там итальянский король против Муссолини!.. Или немецкий кайзер против Гитлера…
Старик, воодушевленный собственным красноречием запалил трубку и запыхтел, выпуская дым, словно паровоз. Тут водитель омнибуса крикнул ему, чтобы перестал курить. Старик рассердился, и тогда кондуктор потребовал его билет. Старик смущенно признался, что забыл его купить, потому что… нет денег. Кондуктор сказал, что ему надо выйти, а старик воспротивился. Они все спорили и спорили, а кругом смеялись, и Королю было весело. Тут вдруг кондуктор схватил трубку старика и выкинул в окно. Старик даже задохнулся. Как?! А так! Плати за билет. Не заплачу, ты плати за трубку! Пока кричали да спорили, старик далеко проехал, наконец, заплатил за билет, оставшись без трубки, а Королю было весело и другим пассажирам тоже.
Когда наконец их вместе с чемоданами высадили из этого жуткого технического чудовища, они очутились в густой туче пыли, образовавшейся от торможения омнибуса на грунтовой дороге. Когда же пыль рассеялась, они обнаружили, что никто их не встречает, как было обещано то ли Юханом, то ли Ангелой - супругой Юхана. Они долго глазели по сторонам и на шнырявших в безоблачном небе стрижей. Хелли сидела на чемодане, Алфред нервно делал круги вокруг нее, пытаясь как-то объяснить создавшуюся ситуацию. В частности, он высказал мысль, что омнибус приехал раньше назначенного часа (лично Королю это показалось абсурдным). Наконец, послышался скрип и грохот со стороны проселочной дороги. К ним приближалась серая лошадь, запряженная в длинную телегу на деревянных колесах с железными ободьями: они-то и издавали такой невыносимый визг и грохот. На колымаге сидел худощавый старик со злобным лицом. (Это был - дед Юхан.)
Омнибус действительно приехал… с большим опозданием, к тому же на совершенно ровном месте у телеги отвалилось колесо, так что пришлось с ним повозиться. Это колесо теперь больше других и верещало, жалуясь на какую-то свою колесную обиду.
Поздоровавшись с Хелли и Алфредом как-то небрежно, дед Юхан стал основательно изучать Его Величество, который тогда еще не знал, что в этом отношении все деды на свете совершенно похожи. Юхан не сказал о феодале ничего определенного, лишь произнес: "Гм, кхе, хе-хее…" - и начал нагружать на колымагу поклажу, усадил на нее Короля, сам же вместе с Хелли и Алфредом зашагал рядом с подводой, время от времени причмокивая и покрикивая на серую: "Но-о!"
О чем они там болтали, Король не слушал, ему это было неинтересно. Он любовался дорогой и хлебами, росшими по обеим сторонам. Тут и там виднелись рощи, порхали птицы и пахло новыми запахами - травой, полевыми цветами. В целом картина располагала. Вдали, за полями, за хлебами, показались деревенские усадьбы. Поместье…
Хутор Сааре стоял чуть поодаль от других и располагался в центре довольно приличного сада, окружавшего дом и двор со всех сторон. Здесь росли липы, клены и ясени. Еще издали был виден флагшток и на нем сине-черно-белый национальный флаг. Навстречу выбежала пестрая остромордая собака. Это пришла поклониться хуторская Вилка. Она обнюхала всех и затрусила сзади, не проявляя при этом особого интереса к личности Короля.
Алфред как-то объяснил, что флаги поднимают по большим государственным праздникам или при встречах высокопоставленных важных персон. Стало приятно, что и в честь Короля на хуторе Сааре был поднят национальный флаг. Ворота открыла бабушка, Ангела. Издали она показалась большим муравьем, с огромными глазами из-за очков, вся тоненькая, с тонюсенькими ножками. Она поцеловала Алфреда и Хелли, затем стащила Короля с повозки, и не успел тот толком осмотреться, как очутились они с Ангелочком - так все ее шутя называли - в чулане. Она сунула ему огромный кусок хлеба, густо намазанный медом. Нет, ничего!.. С такими подданными жить можно, решил Король Люксембургский.
Глава II
Королевская семья разместилась в самой большой комнате хуторского дома. Королю в этой стране - на Островной земле - очень нравилось. В деревне Звенинога тоже. Для него это было больше, чем оказаться на новом месте, - он словно очутился на другой планете, где все не так, как на той звезде, с которой он прилетел. Причем так оно в действительности и было: здесь, на Островной земле, все совсем другое: и небо, и земля, и воздух. Здесь деревья не такие, здесь люди отличаются от материковых. Конечно же и птицы и собаки… Да, все здесь не так, как в Главном городе - намного лучше.
Начать с собаки. Как известно, ее звали Вилка, а какого она была рода, мужского или женского, сказать трудно. Эта небольшая пестрая лохматая собачка с острой мордочкой, небольшими нервными ушами и умными внимательными глазами стала преданным другом Его Величества в тот же день, когда он на громыхающей телеге въехал во двор хутора. Отличалась ли Вилка от собак Главного города, Король определить не старался, ведь у него там не было собственной собаки.
Но что деревья здесь были красивее - в этом не было сомнения. Он никогда не видел столь черных, с блестящими перьями ворон, как та, которая облюбовала себе постоянную ветку на большой раките у бани, откуда о чем-то ежедневно с раннего утра оповещала свой вороний народ. Но чтобы чайки, эти белые морские жители, садились на поля в поисках червей… Такого на Большой земле Его Величеству видеть не доводилось.
А можжевельник? Король довольно быстро сообразил, что это и есть самое главное дерево на свете, так что и не удивился, когда бабушка Ангела ему рассказывала про черно-синие горькие плоды можжевельника, как про чудо-лекарство, помогающее против девяноста девяти болезней. Но ему было непонятно, почему не против ста, а только девяноста девяти? Значит, подумал Король, всего на одну-единственную болезнь не дотянул можжевельник, а то как здорово: от ста болезней спаситель! Круглый счет. Король любил именно круглый счет. Он более понятен.
Итак, королевская семья поселилась в самой большой комнате дома. А сколько всего было комнат, Королю сразу трудно было запомнить, их расположение не позволяло ему сориентироваться. Но он знал, что рядом с огромной кухней находится спальня Ангелочка и Юхана, в небольшой комнатке с другой стороны кухни проживал Манчи, то есть Иммануэль, которого ему представили как младшего дядю. Иммануэлю - сокращенно Манчи - было шестнадцать лет. Он, как и Алфред, зеленоглазый, русоволосый, стройный и веселый.
О да, Его Величеству было очень интересно знакомиться с новыми людьми, которые почему-то считались его родственниками, дядями и тетями. Из последних присутствовала единственно самая младшая - Сесси, еще ее звали Зузи. Король нашел ее очень милой, ей было уже пятнадцать, но, несмотря на это, Его Величество считал, что она превосходно сохранилась. У нее было миловидное личико с такими же как у всех в роду Алфреда, зелеными глазами, волосы коротко острижены, рот нежный, а над ним симпатичный нос.
На Сесси перечень теток здесь обрывался. Однако Королю объяснили, что их у него много; остальные замужем и разъехались по всей стране. Из женщин в доме то ли проживала, то ли нет, во всяком случае, почти ежедневно уезжала куда-то и возвращалась Мелинда Хромоножка. Королю в качестве родственницы ее не представляли, она считалась невестой его дяди Хуго, тоже в данное время отсутствующего, он служил в армии. У Мелинды одна нога была короче и тоньше: в детстве она упала с качелей. Ангелочек назидательно предупредила Короля, чтобы он был осмотрительным, ибо во дворе хутора за картофелехранилищем тоже имелись качели.
Король долго не мог уяснить, как он относится к Мелинде. Несмотря на хромоту, она была очень мила. Во всяком случае, Эйнар с хутора Риби (риби означает ребро), будучи приятелем Манчи и старше на год, весьма удивительным манером подмаргивал Мелинде, когда появлялся на хуторе Сааре, а появлялся он часто. Причем Король заметил такую поразившую его особенность: входя в дом, Эйнар никогда не стучал в дверь, как, по мнению Его Величества, должны делать все воспитанные люди. Во всяком случае, Король не помнил, чтобы в Главном городе к ним кто-нибудь входил, не постучавшись. А вот в Звенинога…
Насчет дядей Королю также сказали, что кроме присутствующего здесь Манчи у него их еще достаточно по линии Алфреда. Это Хуго, который в армии, потом Эдгар - работает парикмахером в Главном городе. Король очень смутно вспоминал, что однажды все они - Хелли, Алфред и он - заходили к нему в гости, а Эдгар и его жена, худая и нервная женщина, их ничем не угостили, к тому же у Эдгара из носа пошла кровь… Больше никого из дядей не называли. По правде говоря, Королю было достаточно и присутствующих тети Сесси и дяди Манчи. Они оба были веселые и относились к Королю уважительно.
Правда, Ангелочек как-то сказала в адрес Манчи, что он большой врун и бездельник. Однако Король пока ничего не имел против врунов, как и против бездельников. Он не смог бы объяснить, почему у него к ним такое либеральное отношение. Только из-за того, что Манчи врун, теперь никто не знал в точности действительно ли Хуго однажды летом в деревне Праакли у моря подглядывал из-за кустов можжевельника, когда девять местных красоток купались… Случилось, что одна из них стала тонуть, Хуго и спас ее. Спасенная была Мелинда. Так рассказывал Манчи. Сам же Хуго, оказывается, о ней ничего не говорил. Он якобы молчун, не любитель болтать.
По второму варианту, рассказанному Манчи, Хуго с кем-то из ребят в деревне Праакли зимою натянул в каком-то коварном месте через скользкую дорожку веревку, когда прааклинские женщины шли из церкви, и будто бы Мелинда здесь упала и вывихнула ногу - так и познакомились. Но это уже вранье потому что, во-первых, на такие штучки с веревками больше способны Манчи с Эйнаром, а не Хуго, к тому же маловероятно, чтобы Мелинда хотя бы смутно представляла себе церковь изнутри - не таковской характера девица. Но что она родом из Праакли, деревни у моря, недалеко от города Журавлей, - это правда. В Праакли у нее, говорят, в маленьком домике живет мама, и больше о ней, кажется, и не было ничего известно.
Итого в доме хутора Сааре жили теперь вместе семьей Короля семь человек. Короля поселили на чердаке благо было лето, причем над коровником, в котором находили приют Серая лошадь, восемь овец, две гвиньи И, наконец, две коровы.
Та половина чердака, которая стала опочивальнеи Его Величества, была обставлена старыми сундуками - в них хранились журналы с фотографиями русского царя, князей и принцесс, старой мебелью, поломанными стульями, комодами. Но кровати не было. Постель Его Величеству постелили в большом корыте, из которого когда-то кормили свиней. По другую сторону люка, до которого можно было подняться по шаткой приставной лестнице, находилось сено, которое через второй люк сбрасывали прямо скотине. Спустившись же по лестнице, можно было попасть на гумно, где хранились повозки, сани, конская и хозяйственная утварь - чересседельники, подпруги, дуга, вожжи, веревки, кнуты, косы, грабли и прочее. Королю здесь было интересно.
Когда было светло, он листал старые журналы. По ночам, если не спалось - такое бывало редко, он слушал, как лениво лаяли деревенские собаки, по утрам где-то вдали куковала кукушка. Доброе же утро Его Величеству первыми желали, разумеется, петухи. В Главном городе всего этого не было.
Хутор Сааре являл собой для Короля даже гораздо более интересное "государство", чем уголок двора на улице Сиде в Главном городе. Чердак был интересен, но и двор, и сад, и амбары - все здесь для него необычно. А баня! Еще сарайчик, где дед Юхан ремонтировал грабли и лопаты, колеса от телеги, точил косы, ножи.
По вечерам - это стало традицией - он самостоятельно уводил на пастбище лошадь, вернее, наоборот, лошадь увозила на себе Короля, который затем возвращался пешком на хутор. Следовательно, он ездил верхом, как положено королям. Вечером Серую - на пастбище, утром - с пастбища. Главное, не проспать. Взобраться на "коня" было непросто, выручала сложенная из камней ограда.
Главной действующей фигурой на хуторе была конечно же Ангелочек - строгая и требовательная ко всем. Подвижное существо и очень богобоязненное Ее настольной и единственной книгой была Библия. За всем Ангелочек следила, чтобы все делалось правильно. А как правильно, знала она одна. Она учила деда правильно поить кур, Манчи и Сесси делать ту или иную домашнюю работу, Хелли Мартенс готовить, стирать. Словом, во все она совала свой острый нос, все было не так, все неправильно. То ее голос слышится с огорода - учит Алфреда поливать огурцы, то вдруг спотыкается, старается не отстать от шустрого Иммануэля, когда тот пашет в поле за усадьбой на Серой, бежит и за что-то его поносит; затем ее очки блестят в бане, где предельно терпеливый дед Юхан растапливает печь. А вот от нее и собаке до сталось, и бедная Вилка обиженно прячется в свою конуру. Доставалось от Ангелочка и Королю, который совершенно бестолково относился к дару божьему - меду с домашним ржаным хлебом. А ведь все мальчики спят и видят, как бы вдоволь меду налопаться; а тут самый тощий, как вьюн, а от меда нос воротит…