* * *
За Спасокукоцким и Кукуевицким на одной парте с Надей Травянко сидит Шурик Бабенко.
Надя Травянко - выдающаяся личность (это она при всем классе выдала Лене Монькину), но сейчас речь не о ней.
Сейчас давайте познакомимся с Шуриком Бабенко.
Шурик Бабенко
Шурик Бабенко не был героем. Шурик был тихий, нерешительный и застенчивый мальчик.
Как-то исторически так сложилось, что с самого раннего возраста он был лишен общества мальчишек. Маленький, худенький, бледный, он очень часто болел, и мама, как говорится, пылинки с него сдувала. Она не только не отдала его в детсад, но даже во двор гулять одного никогда не пускала. И рос он таким домашним существом, словно какая-нибудь лупоглазая комнатная собачка, которую на руках выносят из дому, а она дрожит, бедняжка, и еле держится на своих тонких ножках.
Лет до шести Шурик с родителями жил в большой коммунальной квартире, где проживало еще несколько семей. На всю квартиру Шурик был единственный мальчик. Все остальные дети - девочки: Галочка, Талочка, Манечка, Танечка, Зиночка и Катруся. И Шурик буквально с пеленок, хочешь не хочешь, вынужден был, как и они, играть в куклы, в "дочки-матери", прыгать через скакалочку. И однажды он сказал бабушке: "Я пошла к Галочке". Было ему тогда года три.
С буйным мальчишеским племенем Шурик познакомился только в школе. К тому времени его родители уже получили отдельную квартиру в другом районе города. Отправляясь первый раз в первый класс, Шурик и не предполагал встретить там кого-нибудь знакомого. И вдруг увидел Галочку. Оказывается, ее семья тоже получила квартиру в этом районе. Галочка искренне обрадовалась, увидев Шурика. И сразу же рассказала девчонкам про их дружбу. К концу занятий весь класс уже знал, как Шурик играл в куклы, прыгал через скакалку и однажды сказал: "Я пошла к Галочке". И тут вертлявый воображала Валера Галушкинский, который вместо "ш" выговаривал "ф", закричал, захихикал:
- О, Фурик девчатник! Фурик девчатник!
И все мальчишки в классе засмеялись. В эту минуту они все чувствовали себя мужчинами. Один только Шурик был девчатник.
Вот так началась самостоятельная жизнь Шурика в школьном коллективе. Собственно говоря, первые два года она была не очень-то самостоятельной и не очень в коллективе. Самостоятельно в коллективе Шурик лишь сидел на уроках. Во время перемены он сиротливо стоял у стенки в коридоре - либо просто так, либо жевал бутерброд. А после уроков в вестибюле его ждала мама или бабушка, и самостоятельность Шурика заканчивалась. Даже домашние задания Шурик делал вместе с мамой.
Только в третьем классе ему разрешили одному ходить в школу и гулять во дворе. Но мало что изменилось. В мальчишечью компанию он войти не умел. Молча стоял у стенки возле пожарной лестницы и смотрел, как ребята носятся по двору. Даже плакса Леня Монькин не считал Шурика за человека.
А Шурик страдал. Шурик страшно страдал… Он бы все отдал, чтобы быть таким, как Игорь Дмитруха! О, Игорь Дмитруха - великий он человек! Молоток - как скажут хлопцы! Из таких вырастают полководцы, герои и чемпионы. Даже когда после доброй головомойки от завуча Воры Яковлевны он склоняет голову и говорит: "Я больше не буду" - это звучит у него гордо и независимо.
А как он съезжает по перилам со второго этажа! Как лихо сплевывает сквозь зубы!
А самое главное - как он играет в футбол! Ах, как играет в футбол Игорь Дмитруха! Для ребят он - и Блохин, и Буряк, и Бессонов, вместе взятые.
Шурик, не задумываясь, отдал бы всю свою коллекцию значков, чтобы забить хотя бы один гол так, как Игорь Дмитруха. Но Шурик мог только мечтать об этом. Шурик играть в футбол совсем не умел. Ведь футбол - такая штука, в которую в одиночку не научишься, тут даже мама не поможет. Скорее наоборот. Когда Шурик попробовал погонять мяч по комнате и, конечно, нечаянно разбил в книжном шкафу стекло, мама отобрала мяч и выкинула в мусоропровод.
Правда, один раз… Сделав уроки, Шурик вышел во двор и, как всегда, стал у стенки возле пожарной лестницы. Мальчишки - было их человек двадцать - играли они - кто лучше, кто хуже. И чтоб было все по справедливости, да и поинтересней, составы команд постоянно менялись. Оставались прежними только капитаны - Игорь Дмитруха и Валера Галушкинский. Остальные разбивались на пары. Обнявшись, они с минуту шептались между собой, потом подходили к капитанам и спрашивали:
- Мати-мати, что вам дати: яблоко иль грушу?
- Яблоко, - говорил, к примеру, Дмитруха, и тот, кто по условию был "яблоком", шел к нему в команду, а "груша" катилась в команду Галушкинского.
Так вот, в тот день Лене Монькину не было пары. Будь на его месте кто-нибудь другой, он подосадовал бы малость и остался в запасе. Но Леня Монькин был зануда: "А почему я! А я хочу! А я не буду!" Он поднял такой гвалт, что Игорь Дмитруха в конце концов сплюнул сквозь зубы и кивнул в сторону Шурика:
- Иди вон с ним!
Леня подскочил к Шурику, и, даже не спросив, хочет тот играть или нот, обнял его за плечи, и щекотно зашептал в самое ухо: "Ты - дыня, я - арбуз. Пошли!" И потащил его к капитанам:
- Мати-мати, что вам дати: дыню иль арбуз?
Леня подмигнул Дмитрухе, делая ударение на слове "арбуз". Ему, конечно, хотелось в команду Игоря. Но Дмитруха почему-то сказал:
- Дыню!
Может, нарочно, а может, не заметил подмигивания.
У Шурика все внутри онемело - будто он вдруг оторвался от земли и полетел вверх.
- Будешь стоппером, - бросил ему Дмитруха и побежал к центру поля.
Шурик оторопело захлопал глазами - он не знал, что такое "стоппер"… Его вновь охватило ощущение полета, но уже не вверх, а вниз, в пропасть.
- Чего стал, балда! Беги к воротам! - крикнул ему кто-то из мальчишек.
Шурик со всех ног кинулся к воротам.
- Ты куда, растяпа, это же не наши ворота! - снова крикнули ему.
Шурик резко остановился и, как загнанный заяц, рванул в противоположную сторону.
- Стой тут! - дернул его кто-то за руку.
Шурик замер.
Раздался свисток. Игра началась.
Шурик стоял, и сердце его билось, как мяч в сетке ворот. Он не мог разобраться, где "наши", где "не наши". Все сливалось у него перед глазами, мельтешило и дергалось.
- Играй в стенку!.. Замкни штангу!.. Прессинг! - слышал он со всех сторон и ничего не понимал.
И вдруг он увидел - прямо на него катится… мяч.
Шурик оцепенел. Было так страшно, будто катился не мяч, а бомба. Шурик не мог шевельнуться. Мяч подкатился, стукнулся о Шурикову ногу и остановился.
- Пасуй! Пасуй сюда! - услышал Шурик голос Игоря Дмитрухи.
Шурик будто проснулся, засеменил на месте, размахнулся и неуклюже скребнул ногой по земле рядом с мячом. И в этот миг подлетел Валера Галушкинский. Ударил по мячу, вратарь с хеком шлепнулся на землю, но было уже поздно.
- Фтука-а! - не своим голосом закричал Галушкинский.
- Ура! Штука! - подхватил Леня Монькин, прыгая на спину Галушкинскому. И еще несколько галушкинских игроков подбежали и стали обнимать своего капитана.
А Шурику показалось, что это его сердце выскочило из груди и вместе с мячом влетело в ворота…
Игорь Дмитруха подбежал к Шурику, пнул его в плечо:
- Хромай с поля, партач! - И закричал Галушкинскому. - Мы играем без стоппера!
Так закончился для Шурика его первый в жизни футбольный матч. Больше никто его играть в футбол не звал. И он сидел у себя на балконе или сиротливо стоял на своем месте, у стены возле пожарной лестницы. И кто знает, сколько бы он еще там простоял, если бы не одно происшествие.
Этим летом, как всегда, Шурик с родителями ездил отдыхать в Евпаторию. А когда вернулся, то узнал, что в их дом переехал знаменитый футболист, капитан команды "Метеор", заслуженный мастер спорта Гелий Бумбарасов. Шурик жил на втором этаже, а Бумбарасов поселился на третьем, над их квартирой. Мальчишки были взбудоражены до крайности и гудели, как пчелы. Еще бы! В их доме жил сам Бумбарасов, железный Бумбарасов! Все болельщики называют его "Директор" - такой он степенный и серьезный: никогда не спешит, не суетится, но самые отчаянные форварды не могут его обойти. Бумбарасов был стоппером. Шурик уже знал, что стоппер - это центральный защитник, главная сила в обороне.
Теперь мальчишки играли в футбол от зари до зари. И так старались, так старались, аж пар шел от них. Каждому хотелось, чтоб его игру увидел и оценил Директор. Правда, Директор дома почти не бывал - то на тренировке, то в отъезде.
Но сегодня Директор дома, это ребята знали точно. Во время вчерашнего матча, который транслировали по телевидению, он получил травму, и видно было, как он, прихрамывая, ушел с ноля.
Шурик сидел на балконе и смотрел во двор. Там ребята играли в футбол. С тех нор как к ним переехал Бумбарасов, Шурик чаще всего сидел на балконе. Тут он чувствовал себя ближе других к знаменитому Директору, и ему это было приятно. Он видел, что мальчики то и дело поглядывают на бумбарасовский балкон, и невольно видят его, Шурика, в такой близости к Директору, что наверняка завидуют. Это тоже было Шурику приятно. А когда он порой слышал шаги Бумбарасова у себя над головой, сердце его радостно замирало. И ему хотелось совершить что-то необычное, геройское и чтобы это увидали и ребята, и Директор, и все-все. Эх, если б, например, начался вдруг пожар, и на глазах у всех Шурик вынес травмированного Директора из огня. Или… еще что-нибудь… Но пожара не было. Бумбарасов не курил и с огнем обращался осторожно. Правда, один раз (это было на другой день после приезда из Евпатории) Шурик проснулся среди ночи от какого-то грохота на кухне. Шурик бросился туда и увидел: с потолка льет, а мать и отец, шлепая босыми ногами, подставляют миски, кастрюли, корыто… Мать громко ругалась, а отец ее успокаивал. Потом позвонил Бумбарасову по телефону и сказал:
- Простите, по-моему, у вас что-то творится на кухне. Смотрите, чтоб не испортило вам полы. У нас льет, как из ведра.
Оказалось, что с вечера не было воды. Директор открутил кран и забыл, а ночью вода пошла… Но то было ночью, все мальчишки спали и ничего не видели, и Бумбарасов не был травмированным, и, если уж на то пошло, то выносить бы пришлось Шурика, а не Бумбарасова…
Валера Галушкинский сегодня не играл, он поехал с родителями в село к родственникам. Вторым капитаном был Леня Монькин, и команда Игоря Дмитрухи побеждала с разгромным счетом 23:5. Игорь носился по полю как угорелый. Никогда не играл он так яростно, так вдохновенно забил восемнадцать голов! Такой триумф бывает, может, раз в жизни. Неужели Директор не видит этого? Нет, не мог он этого не видеть. После каждого гола команда Дмитрухи так ревела от восторга, что стекла звенели. И хоть на балконе Бумбарасова не было, он, конечно же, смотрел в окно. Ну не мог же он не смотреть!
Неожиданно Монькин прорвался к Дмитрухинским воротам. Назревал гол. Игорь Дмитруха, спасая свои ворота, изо всей силы встретил мяч сильнейшим ударом и, как говорят футболисты, мяч "дал свечу". Он взлетел высоко-высоко, и упал… прямехонько на балкон Бумбарасова. Все так и ахнули, разинули рты и только растерянно переглядывались. Вот уж совсем непредвиденная, позорная комбинация получилась! Идти беспокоить травмированного Директора, извиняться, мы, мол, запулили мяч к вам на балкон…
О! Это значит опозорить себя в глазах знаменитого футболиста на веки вечные. Легче было провалиться сквозь землю.
Игорь Дмитруха стоял белый как сметана.
И тут у Шурика внутри что-то щелкнуло - будто сломался какой-то предохранитель.
Сбоку к Шурикову балкону была прикреплена деревянная решетка, по которой вился дикий виноград.
Шурик влез на перила и начал карабкаться по этой решетке вверх к бумбарасовскому балкону.
Снизу послышались крики: "Смотри! Ух ты! Лезет!"
А Шурик лез и ничего не ощущал, кроме нервной щекотки в горле. А в голове звенела одна отчаянно-радостная мысль: "Я герой! Я герой! И все это видят! Ой, я герой!"
Он почти долез, еще совсем немного… И вдруг ботинок зацепился за виноградную лозу. Стараясь освободиться, Шурик глянул вниз и… похолодел! Он почувствовал высоту. Шурик судорожно сжал пальцы и оцепенел. Он понял, что теперь не сможет оторвать рук от перекладин решетки, не сможет ни взобраться вверх, ни спуститься вниз.
Скользкий страх холодным потом покрыл все его тело. Шурик открыл рот и - не крикнул, нет, голоса не было! - жалобно и растерянно мяукнул, как замученный котенок.
И тут чья-то сильная рука схватила его, оторвала от решетки и потащила вверх.
- Ах ты дурень!.. - сердито крикнул Директор. Он поставил Шурика на балкон и дал ему легкий подзатыльник, потом другой, третий…
Шурик только клевал носом в такт и всхлипывал…
…Три дня он не выходил во двор и даже на балконе не появлялся.
Шурик сгорал от стыда, вспоминая, как Бумбарасов тащил его, будто шкодливого котенка, а потом при всех надавал подзатыльников. На четвертый день пришлось пойти в аптеку - заболела бабушка. И только вышел Шурик из дома, как тут же наткнулся на ребят. Они стояли, разбившись на пары, - готовились к игре.
Заметив Шурика, Валера Галушкинский, который сегодня приехал и только что появился во дворе, по привычке захихикал:
- О, Фурик Бабенко выполз!
Но никто из мальчишек не засмеялся. А Игорь Дмитруха сплюнул сквозь зубы и пнул Галушкинского в плечо:
- Не цепляйся к нему! Он - молоток! Ему сам Директор по шее надавал!
И было в этих словах уважение, а может быть, и зависть.
…На следующий день Шурик стоял во дворе на своем обычном мосте - у стенки возле пожарной лестницы.
Но он не просто стоял.
Он согнулся и чуть подался вперед, и поза ого выражала напряженное ожидание. Метрах в десяти от него Игорь Дмитруха разгонялся, чтобы ударить по мячу.
Игорь Дмитруха тренировал Шурика Бабенко на вратаря.
* * *
За третьей партой в среднем ряду сидит худенькая девочка с длинной шеей, коротко остриженная под мальчика.
Это Макаренко Нина, или, как называют ее - девчата, Макар, а мальчишки - Макаронина.
Макаронина
Макаронина считала, что девчонкой она родилась случайно. Ее совсем не интересовало то, что обычно интересует девчат. Она играла в футбол и в хоккей, стреляла из рогатки, рисовала во время уроков на последней странице тетрадки военные корабли, танки, самолеты. И подсмеивалась над девчонками. Одевалась она тоже, как мальчишка, и дома ходила всегда в джинсах или в шортах. И решительно не признавала ничего белого - ни белых кофточек, ни тем более белых платьев - с ее мальчишескими замашками все белое немедленно превращалось в грязно-серое, а то и в черное.
Но мальчишки ревниво относились к такой сопернице. Они редко принимали ее в свою компанию, а если и принимали, то все время старались подчеркнуть, что она все же девчонка, хоть по правде сказать, в футбол и в хоккей она играла не хуже, а даже лучше многих из них. Но такой уж мальчишки народ - не любят они, чтоб девчонки посягали на их права.
А Макаронина будто не замечала высокомерного отношения к ней мальчишек. Гаркнет на нее, к примеру, Игорь Дмитруха или Валера Галушкинский во время игры в футбол:
"Шевелись! Чего пасешься на одном месте?!"
А через минуту она уже кричит Любе Присяжнюк или Тане Вербе, которые спокойненько стоят в сторонке и смотрят на игру.
"Чего пасешься на одном месте?!" Хотя они ей нисколько не мешают.
Девочкам это, конечно, не нравилось. Девочки с Макарониной не дружили. Водились с ней только две ученицы - Галочка Билан и Светочка Черненко.
Галочка Билан и Светочка Черненко были неразлучны еще с детского сада. Обе хрупкие, с тоненькими ручками и ножками - будто невесомые. Кажется, дунь на них - и полетят. Всегда в чистеньких платьицах, с большими бантами, они во время перемены, взявшись за ручки, чинно прохаживались по коридору школы, как в фойе театра. Все тетрадки и учебники у них были обернуты белой бумагой, а сами обертки в цветочках и переводных картинках.
Галочка и Светочка олицетворяли собой все девчоночье, что только можно было олицетворять. И на первый взгляд казалось просто странным, как это Макаронина могла с ними водиться.
А дело обстояло очень просто. Макаронина спасла однажды Галочку Билан и Светочку Черненко от хулигана и драчуна из четвертого класса "А" Гришки Гонобобеля.
Гришка Гонобобель ни с того ни с сего начал цепляться к Галочке и Светочке - выбивал у них из рук портфели, кидался огрызками яблок, отнимал переводные картинки и вообще всячески обижал. К тому же делал все это исподтишка, после уроков, подстерегая их по дороге домой.
Галочка и Светочка тихо страдали и только хныкали по углам. Защититься сами они не могли, а жаловаться боялись.
Кто знает, как долго бы все это продолжалось, если бы однажды не подвернулась Макаронина. Она увидала, как в проходном дворе за школой Гришка Гонобобель выбил у Галочки и Светочки из рук портфели, сорвал с подружек байты и с гоготом убежал.
Галочка и Светочка, ни слова не говоря, подняли портфели и тихо захныкали.
Макаронина подскочила к ним:
- Ну! Что же вы?! Ух, я б ему… Эх вы, размазни…
Галочка и Светочка только шмыгнули носиками.
На следующий день Макаронина подошла к Гришке Гонобобелю и громко на весь коридор сказала:
- Если ты, обормот, еще раз хоть пальцем тронешь Галочку и Светочку, я из тебя котлеты сделаю!..
- Что-о?! - густо покраснел Гришка Гонобобель. - Получить захотела?! А ну, хромай отсюда! - и толканул Макаронину.
Макаронина размахнулась и неумело, но звонко шлепнула Гонобобеля по щеке.
Гонобобель кинулся на Макаронину, ткнул ее кулаком раз, другой, сделал подножку (на это он был мастак), и Макаронина упала. Но тут раздался отчаянный крик Шурика Бабенко:
- Хлопцы! "Ашники" наших бьют!
И вмиг как из-под земли выросли Игорь Дмитруха, Валера Галушкинский, Витасик Дьяченко.
Так уж повелось издавна, что "бешники" и "ашники" вечные соперники. И не только Макаронину кинулись защищать мальчишки, но и честь своего славного класса "Б". Но зазвенел звонок, и на этом все кончилось.