- Сударыня! Якорь не бросают, это не сумочка! Якорь отдают. И если я сейчас отдам его, судно развернёт поперёк фарватера. Возникнет затор, грозящий авариями!
- Но я настаиваю! Вы обязаны! Наш ИИ - международное ведомство! Он подчиняется Организации Объединённых Наций!
- Но сударыня! Я не подчинён Объединённым Нациям! Я подчиняюсь диспетчерской службе данного отрезка речной дистанции и владельцу парохода "Дед Мазай", у которого состою на службе! Господину Сушкину!
- Господин Сушкин! Прикажите капитану Поддувало остановиться и посадить меня на пароход! - вопила Сусанна Самойловна, вертикально прыгая через разбитую бочку.
Сушкин взял у капитана рупор.
- Госпожа инспектор, извините! Я не могу приказывать капитану! Во время плавания он полный командир на судне. У него диплом, а у меня нет!
- Но я же… Ай! - Инспектор Контробубова хотела перескочить через перевёрнутую лодку, но замерла в воздухе и опустилась на песок. Потому что на горбатом лодочном днище умывалась крупная портовая крыса Изольда. Она была здешней старожительницей, прекрасно ладила с людьми и удивилась украшенной бисером даме. Села на задние лапы и сделала движение, словно хотела пожать плечами (если такое можно сказать про крысу). Затем на всякий случай прыгнула вниз и ушла под лодку.
Пахло влажным песком и бочками из-под селёдок "Пых-пых", - дышал, удаляясь, "Дед Мазай". Сусанна Самойловна видела над килевым брусом лодки его дымящую трубу и мачту.
- Что же мне делать? - жалобно спросила она вслед пироскафу. Вопрос через мобильник долетел до капитана.
- Самое лучшее, - вежливо посоветовал капитан Поль, - это добраться вам, сударыня, до автобусной станции, взять билет до села Мокроусова и там дождаться нас на местной пристани. Мы придём в Мокроусово рано утром и будем рады встретить вас на борту… - После этого он потянул шнур пароходного гудка, и "Дед Мазай" трубным сигналом приветствовал встречный лесовоз под названием "Откуда дровишки".
Сусанна Самойловна явилась на "Деда Мазая" совершенно неожиданно, перед самым началом рейса. Вернее, даже во время рейса.
…Плавание началось строго в назначенный день и час, через неделю после знакомства капитана Поля и Сушкина.
До этого компаньоны капитана готовили судно в путь. Сушкин в ту пору несколько раз бывал с капитаном на "Деде Мазае", но, по правде говоря, почти не разбирался, что делается. Грузили продукты, тянули по стенам разноцветные провода, устанавливали, большущий компьютер, который назывался БЭН (Большой Электронный Навигатор). Капитан сказал Сушкину:
- По правде говоря, лучше бы его назвать КГГ.
- Это что значит?
- Значит "Куда глаза глядят"…
Сушкин развеселился. И спохватился наконец:
- Дядя Поль, а куда мы поплывём?
- По разным рекам. В педагогической конторе, где я уговаривал отпустить тебя, этот рейс называется "Экскурсия по водным путям региона с целью ознакомления учащихся с географией родного края". Нужно же было что-то написать в документах… Пытались навьючить нам целую группу экскурсантов-школьников, но я объяснил, что рейс пробный, экс-пе-ри-мен- тальный…
- Это как? - У Сушкина недавно появилась привычка выяснять, что значат непонятные слова.
- Опытный то есть. И по флотской инструкции, мол, в нем разрешается участвовать лишь капитану, владельцу судна и одному члену экипажа…
- Донби, да?!
- Именно…
- А правда, есть такая инструкция?
- Я её выдумал. Но тётушки в конторе не разбираются… А может быть, ты хотел плыть в ребячьей компании?
- Нет, - вздохнул Сушкин. Компаний хватило ему в детдомовской жизни. - Я хочу с вами… с тобой и Донби… - Он уже представлял уютный безлюдный пароход, тишину, плывущие мимо бортов берега и белые облака в очень высоком небе…
- Только я немного боюсь…
- Чего ты боишься, дорогой мой Том?
- Как мы тут управимся втроём, без экипажа? Кто-то ведь должен уборку делать, еду готовить, на вахте стоять…
- О, не волнуйся! Донби справится с хозяйством, он мастер на все руки. То есть на оба клюва. А наш Ка Гэ Гэ сам будет следить за навигационной обстановкой и прокладывать курс! Мы живём в век новейшей электроники. Наша задача - лишь изредка поглядывать с мостика, и махать капитанам встречных судов. Да ещё поднимать и опускать флаг утром и при заходе солнца…
Сушкин уже знал, что "Дед Мазай" будет нести на корме флаг Воробьёвского пароходства - разделённый по диагонали на белую и синюю части и с жёлтым якорем посередине. А на мачту поднимут зелёный вымпел с жёлтой фигуркой зайчонка. Эту эмблему придумал Сушкин. "Потому что дед Мазай возил зайцев, ну и наш пироскаф… у него имя в честь деда…"
- Здравое суждение, - согласился капитан Поль. И заказал вымпел в мастерской пароходства. Потом объяснил:
- Этого "зайчика" мы спускать на ночь не станем. Вымпел остаётся поднятым на все время плавания. Такова традиция…
Кажется, он ждал вопроса: что такое традиция? Но Сушкин это слово знал. И сказал о другом:
- А вот такой традиции, наверно, нигде на свете нет: новейшая электроника на старейшем пироскафе…
Капитан покивал:
- Да, в этом видится некоторая парадоксальность.
- Некоторая… что?
- Необычность и противоречивость….
- Но она ведь не вредная, да?
- Ни в малейшей степени! Наоборот, украшает жизнь… Без неё было бы ужасно скучно… Такова уж человеческая натура. Казалось бы, человек должен стремиться к безмятежному существованию и необременительным развлечениям… а нас тянет к дальним плаваниям и неизвестности… Ну, тебя - это понятно: в юности хочется остроты ощущений. А меня-то чего на старости лет понесло в дальний путь?..
Донби, который был рядом, непонятно хмыкнул двумя ртами.
Бамбало пропел девчоночьим голосом:
Ветер странствий дует в уши
И щекочет нашу душу.
Сладок запах корабля,
Тра-ля-ля…
А Дон картаво сказал:
- Дяде Полю опять захотелось пр-л-риключений.
- А они будут? - азартно спросил Сушкин.
- Ха-ха… - Сказал Донби обоими гортанями.
Капитан Поль ответил умудрённо:
- В плавании как без них?.. Остаётся надеяться, что без большого риска и в разумных пределах… - А потом крякнул так, что можно было принять его слова за шутку. Но Сушкин принял всерьёз И потёр локти, на которых высыпали мурашки…
Провожать "Деда Мазая" и его владельца отправилось множество народа. Ну не все население "Фонариков", однако человек тридцать. Сушкин по совету капитана всех пригласил на палубу. Было решено, что провожающие прокатятся до пригородной пристани Малые Воробьи, а с неё вернутся автобусом в детдом.
"Дед Мазай" трубно погудел, выпустил чёрные кольца дыма, захлопал громадными колёсами и вышел на середину Томзы. Ребята толпились у поручней верхней палубы. Венера Мироновна смотрела, чтобы никто не сыграл в воду. К Сушкину подошла Капка Бутырина. Сказала, не пряча зависти:
- Счастливый…
Он не стал отпираться:
- Ага…
Рядом оказался Огурец. Протянул зелёную бумажку.
- На. Я же обещал…
- Да ну! Не надо…
- Бери, Сушкин. Долг есть долг…
Сушкин не первый раз уже подумал, что Огурца стоило, пожалуй, взять в плавание. Но тот окончил девятый класс, должен был поступать в механический колледж, какие уж тут путешествия…
До Малых Воробьёв шли недолго. Ошвартовались у дебаркадера. Все по очереди стали подходить к Сушкину, пожимать руки, хлопать по спине и говорить "Ну, давай" и "Ни пуха, ни пера…"
За тысячу километров, с дальнего тепловоза позвонил по мобильнику помощник машиниста Феликс, посоветовал:
- Ни пера тебе, ни пуха, не теряй кольца из уха!
- Ага! Я не потеряю! - и Сушкин потрогал затеплевшее колечко.
Соседи по спальне Илюшка и Толик с полминутки повисели у Сушкина на плечах (у того даже малость защекотало в горле).
- Дети, пора! - торопила Венера Мироновна. Все сошли на пристань, а она почему-то вздохнула и погладила Сушкина по белобрысым прядкам. - Обещай, что будешь умницей.
- Ага, я буду, - искренне пообещал Сушкин. - Счастье сидело в нем рядышком с лёгкой печалью расставания.
Ребята теперь махали уже с пристани. Донби кивал им обеими головами с высоты трёхметрового роста и кажется, что-то неразборчиво пел. Из провожавших осталась у трапа только Венера Мироновна. Она торопилась что-то сказать капитану и нервно оглядывалась…
Вот тут-то и возникла госпожа из важного ведомства.
Крупная дама в усыпанном бисером чёрном платье решительно раздвинула детей и пошла по сходням. На полпути сходни прогнулись, дама ойкнула, но не сбавила скорости. Ступив на палубу, она вскинула голову.
- Господин капитан! Господин капита-ан!
Тот поправил сверкающую фуражку и шагнул навстречу.
- Слушаю, сударыня. Что вам угодно и с кем имею честь?
- Вы имеете честь с Контробубовой Сусанной Самойловной, уполномоченным инспектором ИИ, независимого педагогического ведомства ООН, которое командировало меня на ваш пароход.
- А позвольте узнать… с какой целью? - Похоже, он хотел сказать "а на кой черт", но помешало воспитание.
- С целью наблюдения, - отрезала госпожа Контробубова. И почему-то подозрительно глянула на Донби маленькими блестящими очками.
У Сушкина стало холодно и скользко в желудке.
- Простите, наблюдения за чем? И за кем? - оч-чень сдержанно спросил капитан.
- За всем! И прежде всего за тем, как станет вести себя мальчик и как здесь к нему будут относиться.
- Прекрасно будут относиться! - не выдержал Сушкин.
- Мальчик, не перебивай старших!.. Кстати, почему ты босой?!
Сушкин лишь полминуты назад стряхнул сандалетки, чтобы ощутить подошвами тёплые доски палубы. И вообще почувствовать себя настоящим Томом Сушкиным, хозяином славного пироскафа. И он не выдержал. Понял, что пришло время войны. Он дерзко сообщил:
- Потому что я хозяин судна!
Эти слова как бы отскочили от дамы с бисером, как горох от танка.
- Ты, может быть, и хозяин судна, но ведомство ИИ - хозяин всех детей на планете. И тебе придётся выполнять его требования, иначе будешь изъят и перемещён!
- Че-во-о? - Сушкин испугался, но ещё больше разозлился. И глянул на капитана. А капитан - на Венеру Мироновну. А та - на госпожу Контробубову.
- Но Сусанна Самойловна… Ведь все было согласовано. Есть решение гороно и разрешение облоно…
- Они не действительны! Вчера президиум ИИ рассмотрел вопрос и постановил, что ребёнка нельзя отпускать в такую поездку без нашего представителя. Мальчик в сопровождении постороннего мужчины - это потенциальная опасность…
- Съем я его, что ли?! - не выдержал капитан Поль.
- Всякое бывало, - невозмутимо отозвалась инспекторша непонятного ИИ. - Капитан, где будет моя каюта?.. Кстати, вот мои документы… - Она достала из блестящего саквояжа пачку бумаг. Капитан посмотрел на них так, что сразу стало ясно: куда госпожа Контробубова должна их засунуть.
А потом снова посмотрел на Венеру Мироновну.
Та пожала плечами: от меня, мол, ничего не зависит.
- Позвольте вас на два слова, - попросил её Капитан Поль.
Они отошли и заговорили о чем-то - сбивчиво и очень тихо. Однако Сушкин левым настороженным ухом (которое с кольцом) различал некоторые фразы:
"Но Поликарп Поликарпович… как я могу?" - "Это же пустяк. Всего минута…" - "Это против правил…" - "Какие здесь правила? Вы будете ни при чем…" - "Но я…" - "Благодарю вас, дорогая Венера Мироновна. Вы мне сразу показались замечательной женщиной…" - "Однако же…" - "Ну и что… При новой встрече я расскажу вам о герцогине Ваффенбургской, которую вёз однажды на свадьбу дочери по Дунаю. Она…" - "Но Поликарп Поликарпович…" - "Вот и чудесно…"
Венера Мироновна вернулась к госпоже Контробубовой.
- Сусанна Самойловна, обнаружилось некоторое обстоятельство. Могут возникнуть служебные трения между облоно и президиумом ИИ. Надо уточнить… Сойдём на пристань, это всего минута.
- А почему не здесь?
Венера Мироновна выразительно глянула в сторону капитана: лучше, мол, когда его нет поблизости. Сусанна Самойловна поджала губы, но пошла (очень прямая) по трапу. Вместе с бумагами, сумочками и ридикюлем. Венера Мироновна - за ней.
Капитан посмотрел на Донби, который рядом постукивал по доскам костяными пальцами.
- У нас минута…
- Да, капитан, - с непривычной строгостью отозвался Донби голосом Дона. А Бамбало прямо с нижней палубы протянул голову в окошко рулевой рубки. Кажется, за что-то уцепился там клювом. Капитан пошёл на мостик. Сушкин за ним. И шёпотом спросил:
- Ой, а что сейчас будет?
- То, что полагается, - невозмутимо отозвался капитан Поль. И громко скомандовал:
- Донби, время!
"Дед Мазай" коротко гукнул. Колёса осторожно шлёпнули по воде, два могучих пристанских матроса молча налегли на шесты, которыми упирались в борт пироскафа. Между круглым кожухом колеса и пристанью открылся просвет чистой воды. Он спешно расширялся. Колёса зашлёпали энергичнее. Дебаркадер заскользил назад.
- Господин капитан! - долетело с берега. - Господин капитан, остановитесь!..
Ну, у а что было дальше - известно.
Вечерняя беседа со стихами и прозой
Пили чай…
На верхней палубе, впереди рулевой рубки, поставили круглый стол с похожим на медный глобус самоваром. Капитан и Сушкин устроились за столом, а Донби прилёг на падубе, сложив суставчатые ноги под пернатое туловище. Перед ним стояло ведёрко с чаем и плошка с кубиками рафинада.
На самоваре пыхтел и попискивал фарфоровый чайник. Пироскаф "Дед Мазай" тоже пыхтел, но не попискивал - это было бы для него не солидно.
Кстати, "Деда Мазая" теперь называли только пироскафом, слово "пароход" было почти забыто. Капитан Поль объяснил Сушкину и Донби, что в старину "пироскаф" был обычным термином. У поэта Баратынского, который жил в одно время с Пушкиным, есть даже стихи с таким названием…
- Слышали про стихотворца Баратынского? - спросил дядя Поль.
Сушкин честно сказал "не-а…". А Донби, который (по капитанским словам) "нахватался верхушек", сообщил, что про Баратынского слышал, но стихов о пироскафе не помнит.
Дядя Поль, отвалившись к спинке скрипучего стула и помахивая плюшкой, процитировал:
Дикою, грозною ласкою полны,
Бьют в наш корабль средиземные волны.
Вот над кормою стал капитан.
Визгнул свисток его. Братствуя с паром,
Ветру наш парус раздался недаром:
Пенясь, глубоко вздохнул океан! -
Ну, каково?.. Чего молчите?
Донби картавым голосом Дона заметил, что стихи малость "стар-л-ромодные". И неточные.
- Где здесь ср-л-редиземные волны?..
- И паруса нету, - осторожно добавил Сушкин. Ему не хотелось обижать капитана, однако отступать от правды тоже не хотелось. - Разве на пироскафах ставили паруса?
- Конечно, ставили! Сколько угодно! И мы поставим, если появится необходимость! У нас есть подходящий брезент для накрывания палубного груза!..
- Ну, все равно… - не сдался Донби (теперь уже голосом Бамбало). - Ты, Поликарп, для точности картины встань над кормой и возьми свисток. Баратынскому понравилось бы.
Но капитан Поль сказал, что важна не точность картины, а красота и сила поэтических образов, в которых его собеседники ничего не понимают ("Я, судари мои, был о вас лучшего мнения").
А торчать над кормой и дуть в свисток ему было неохота. Электронный судоводитель БЭН (или КГГ) и без него великолепно управлял пироскафом. Вёл его не "Куда Глаза Глядят", а строго по курсу, заложенному в компьютерной памяти. Отмечал в ней все бакены и береговые вехи с треугольными и квадратными знаками. Поэтому капитан вольготно устроился на стуле, вытянув тощие, как у Донби, ноги. Он возложил на край стола ступни в дырявых парусиновых туфлях. Объяснил, что это не признак невоспитанности, а поза, которую позволяют себе на Миссисипи и Миссури многие заслуженные капитаны. Он был сейчас в полосатых красно-белых шортах, будто сшитых из американского флага, и в просторном рваном свитере.
- Любимый, - сказал он про свитер Сушкину. - Я много лет в нем стоял ночные вахты, если поблизости не было посторонних глаз. Привык… У Пушкина сказано:
Привычка свыше нам дана.
Замена счастию она…
Похоже, что оказавшись в привычной обстановке, на речном просторе, капитан Поль отдыхал душой и радовался жизни. Он и раньше был словоохотлив, а нынче говорил особенно много. Прозой и стихами.
Привыкнув к небу вместо крыши
И к ветру вместо тесных стен,
Ты снова этим ветром дышишь,
Речной внимая красоте…
- Это тоже Пушкин сочинил? - спросил Сушкин, отдуваясь (он выпил уже четыре стакана час с брусничным вареньем).
- Это сочинил я, - скромно признался капитан.
- Не хуже, чем у Пушкина! - честно похвалил Сушкин. Однако Донби (который Бамбало) сказал, что хуже.
- Нельзя внимать красоте. Внимать можно тишине или звукам…
- Придира, - огрызнулся капитан. - Жалкий педант.
- А что такое "педант"? - оживился Сушкин. Капитан с удовольствием разъяснил:
- Мелочная личность, которая стремится выполнять все, даже самые пустяковые, правила и этим портить жизнь себе и другим. В общем, в точности наш Донби… Впрочем, я привык…
Зацепившись за последнее слово, Сушкин стал думать о привычках. Они в самом деле могут заменять счастье? Вот, например, он привык трогать у левого уха колечко. Это добавляет в жизни счастья?.. Потрогал. Мочка уха затеплела. И Сушкин подумал, что самую капельку (чуть-чуть, но все-таки!) добавляет… И вдруг сразу сочинилось:
Грейся ты, моё колечко,
Потому что наша речка
Обтекает нам бока.
Нет не речка, а река -
Широка и глубока…
Ура, получилось! Конечно не как у Пушкина (и даже не как у этого… у Баратынского), но все равно складно.
Сперва он хотел похвастаться своим сочинением, но застеснялся. Вдруг педант Донби скажет, что здесь неточная картина. Мол, не "нам" она обтекает, а пироскафу и не бока, а борта… Но все равно было хорошо на душе, и Сушкин подумал: а что надо для ещё большей радости жизни? И спросил:
- Дядя Поль, а можно мне тоже положить пятки на стол?
- Конечно, можно! Ты же на своём судне!
- Но я ведь ещё не заслуженный капитан… И пятки не в туфлях, а голые…
- Не будем педантами, - сказал дядя Поль. - Верно, Донби?
Донби пошевелил пернатым телом и высказался голосом Бамбало:
- Можно… если пятки не совсем немытые.
- Я их днем ополаскивал под шлангом…
- Тогда разр-л-решается, - изрёк своё мнение Дон.
Сушкин отодвинулся на стуле и водрузил пятки на край столешницы. Встречный ветерок восхитительно защекотал ступни.
"Видела бы меня сейчас Венера Мироновна", - мелькнуло у Сушкина. Это была забавная мысль, он хихикнул. Но… следом пришла другая мысль, уже не забавная: "Видела бы Сусанна Самойловна Контробубова…" Сразу испортилось настроение. Так, что это сразу отметил капитан Поль:
- Том, что с тобой? Ты как-то сразу обмяк, будто проткнутый шарик…
- Да. Потому что вспомнил. Эта… Контробубиха… она ведь завтра догонит нас в Мокроусове.